Home
Back
In English
Scythians
Alans
Kipchaks
Sources
Roots
Tamgas
Alphabet
Writing
Language
Genetics
Geography
Archeology
Religion
Coins
Wikipedia
Overview of Sarmatian chronology
Saltovo-Mayak Culture
Ogur and Oguz
M.Bashtu "Shan Kyzy Dastany"
Kul Gali Biography
Kul Gali "Book of Huns"
Kul Gali "Tale of Joseph"
Kul Ashraf "Letter to Türksh Sultan"
Alan Dateline
Avar Dateline
Besenyo Dateline
Bulgar Dateline
Huns Dateline
Karluk Dateline
Khazar Dateline
Kimak Dateline
Kipchak Dateline
Kyrgyz Dateline
Sabir Dateline
Seyanto Dateline
Djagfar Tarihi Contents · Djagfar Tarihi Preface · Volume 1 · Volume 1 Appendix · Volume 2 · Volume 3

Бахши Иман
ДЖАГФАР ТАРИХЫ
(ЛЕТОПИСИ ДЖАГФАРА)

 Мохамедьяр Бу-Юрган
Казан Китабы (Казан Тарихы)
История Казани

<= Previous Contents Next =>

Приммечания постинга

Номера страниц относятся к соответствующей книжной публикации.

Предлагаемая копия печатного издания не была должным образом проверена, и содержит опечатки и ошибки за которые я извиняюсь и намерен исправить со временем. До тех пор, копия представляет взгяд на общее содержание и детальность летописи.

Пояснения “мышкой сверху“ в основном следуют определениям Летописи и представляют взгляды ее авторов; которые могут отличаться от известных или принятых вчера идей. Они являются лучшими интерпретациями и некоторые из них могут быть неправильны из-за неправильной интерпретации текста переводчиком. Переводчик летописи на Русский оставил множество Тюркизмов в его переводе, и они сохранены в Английском переводе, с “мышкой сверху“ пояснениями где возможно. Даты в заголовках глав добавлены при переводе на Английский; и являются неточными индикаторами описываемого периода. Пояснения переводчика на Русский выделены голубыми италиками.

MOKHAMMEDYAR BU-YURGAN
BU-YURGAN KITABY (KAZAN TARIHY)
Contents

Chapter 1 Relationship of Bulgar and Kypchak during stabilization of the Tatar Khans 200
Chapter 2 Time of Azan 209
Chapter 3 War of four bahadirs 225
Chapter 4 Fall of Azanid rule 230
Chapter 5 Bulgar during Yabyk-Mohammed's and Gabdel-Mumin rule 237
Chapter 6 Reign of Seid-Emir Sain-Yusuf 247
Chapter 7 How Kan Yusuf was killed and Kul-Ashraf enthroned 264
Chapter 8 Beginning of Kul-Ashraf rule 268
Chapter 9 Revolt of Mamet 273
Chapter 10 Ismaildan war and Safa-Garay revolt 276
Chapter 11 How Süümbika served Kan Kul-Ashraf 282

Содржание

Глава 1. Как алатцы едва не сдали Казань неверным
Глава 2. Как войско Алаши разгромило Казань
Глава 3. Охотничья война
Глава 4. Как началось и закончилось правление Шейх-Гали

ОТРЫВКИ ТЕКСТОВ ЛЕТОПИСЕЙ СВОДА

МОХАММЕДЬЯР БУ-ЮРГАН
БУ-ЮРГАН КИТАБЫ (КАЗАН ТАРИХЫ)
КНИГА БУ-ЮРГАНА (КАЗАНСКАЯ ИСТОРИЯ)
1551 год

Глава 6. Царствование сеид-эмира Саин-Юсуфа

Новым сеидом при помощи казанчиев стал старший сын кана Бураш, весьма недалекий и трусоватый, но самолюбивый и обидчивый правитель. В 1478 году, когда Габдель-Мумин опасно занемог и некоторое время не мог управлять Державой, власть в Булгаре взял его младший сын Юсуф Аль-Мохаммед. Он внезапно явился с 4-тысячным отрядом чаллынских казаков Амира в Эчке-Казан и арестовал там своего старшего брата Бураша - ...сеида Арского иля. Когда казанчии возмутились, то Юсуф заявил, что возлагает на Казанский и Арский провинции дань в размере джирской, ибо эти губернии ответственны за то, что урусы перестали ее давать. Половину этой дани он обещал давать ногайским биям за ненападение их на Черемшан. Въехав в Казань без боя, ибо ни Ибрагим, ни Магистрат не решились ему противодействовать, Юсуф объявил себя сеидом и взял себе прозвище «Саин» («Казанский»). Потом кан Габдель-Мумин поправился, отменил распоряжение младшего сына и выслал его из Казани в Корым-Чаллы, но страх казанчиев перед самоуправством Саин-Юсуфа не прошел. После смерти Габдель-Мумина Бураш, по настоянию казанчиев, тут же провозгласил себя сеид-эмиром... В 1481 году ак-монгытские бии напали на Булгар и осадили Бак-Арслан, требуя дани. Улугбек Мал-Бирде, полагая, что для разгона 5 тысяч татар вполне хватит его двух тысяч башкортцев, ударил разбойникам в тыл. Но оказалось, что за этими 5 тысячами шли еще 30 тысяч. Бедняга Мал-Бирде был раздавлен этими двумя ногайскими алаями, как зерно - жерновами. Алиш Нарык, находившийся в это время в балике, видел страшную гибель башкортского улугбека, но ничем не мог помочь. Когда все было кончено, симбирский улугбек ушел из балика с бывшими с ним 500 казаков, опасаясь вторичного приступа... Но и татары были потрясены потерей в этом побоище 6 тысяч своих всадников и повернули назад, не обратив никакого внимания на пустой балик. В память о своем спасителе Алиш дал своему сыну имя Мал и передал балик новому башкортскому улугбеку - сыну Мал-Бирде Саид-Ахмеду... Бураш-сеид, напуганный приходом ногайцев и желающий досадить брату, распорядился выплачивать кытаям дань в размере трети джирской за счет Черемшана. Известие об этом привело Саин-Юсуфа в ярость. А когда он сообщил о новой дани подчинявшимся ему бекам, иштякскому, агидельскому и башкортскому улугбекам, пришли в неистовство и они, а за ними - весь черемшанский люд. На волне этого недовольства Саин-Юсуф объявил себя каном и сеид-эмиром Булгара и тоже пообещал огайцам платить ту же дань, но только за счет Казанского и Арского илей...
248

В 1482 году умер казанский улугбек Ибрагим, и сеид Бураш поставил новым улугбеком сына Ибрагима Мохаммед-Амина. Другой сын Ибрагима от другой жены - Ильхам был недоволен этим и бежал к сеиду Саин-Юсуфу в Корым-Чаллы. Аль-Мохаммед обласкал опального хана и женил его на дочери Габдель-Мумина Саулие, а затем, зимой 1484 года, двинулся с ним и чаллынской армией на Казань против Бураша. С ним пошли также сын Мал-Бирде, башкортский улугбек Саид-Ахмед. В чаллынской армии сына Амира сардара Хамида было 4 тысячи казаков, и 2 тысячи башкортцев было у Саид-Ахмеда. Тем не менее, внук Даиш-Султана, сын Тахты Кул-Мамет не решился загородить Саин-Юсуфу путь и пропустил его через свои Джури к Казани, вследствие чего в Казани началась паника. Бураш с двумя единоутробными братьями - ханами Мохаммед-Амином и Габдель-Латыфом бежал в Эчке-Казан, и Саин-Юсуф с торжеством вступил в Казань. Улугбеком Казанского иля был поставлен Ильхам. В том же году, весной, Бураш при помощи русских, восстановил в Казани Мохаммед-Амина, но в 1485 году уже Саин-Юсуф велел урусам помочь ему, и поставил в Казани Ильхама... В I486 году Москва опять подчинилась Бурашу и помогла ему. Бураш с русскими и казанчиями овладел Казанью и вновь поставил улугбеком Мохаммед-Амина. Сеиду помогли тазикбашцы из «Тюмэна» - они открыли ворота города казанчиям, и те перерезали захваченный врасплох чаллынский алай Амира. Сын Амира Хамид испросил разрешения у чаллынского сеида отомстить за убийство отца и вместе с казаками, ополчением черемшанских субашей и башкортцами Саид-Ахмеда в 1487 году отбил Казань. Сделано это было так. Несколько черемшанцев проникли в Нижние Айдаровы ворота в составе ногайского торгового каравана и захватили их, благодаря чему все черемшанское войско вломилось в город и устроило побоище казанчиям...
249

Истинный убийца Амира - Кугуш - сумел ускакать из города, но его отец - Якуш, сын Кабана - попал в руки Хамида и был хладнокровно прикончен. Айдаровы ворота и дорогу, идущую от них, после этого стали называть Субашскими, но после убийства Саин-Юсуфа переименовали в Царские...

Аль-Мохаммед въехал в Казань и вновь утвердил улугбеком Ильхама. Сеид-эмир был так возмущен поведением казанчиев, что поклялся искоренить казанчиевское землевладение. Он объявил о переводе всех казанчиев в разряд казаков, а их курмышей - в разряды чирмышей и субашей. Хамид сделал из Казани несколько вылазок, но натолкнулся на повсеместное ожесточенное сопротивление уланов и доложил об этом сеиду. Саин-Юсуф встревожился и под охраной Саид-Ахмеда ушел в Черемшан, оставив Хамида в помощь Ильхаму. Вместо отряда Саид-Ахмеда сеид дал Хамиду...

Бураш, в свою очередь, был напуган активностью Хамида и послал Мохаммед-Амина в Москву, где тот должен был заключить тайный союз с Балынцем и испросить помощь для захвата Казани. Все это хан должен был сделать явно, будто бы по собственному желанию и для себя, ибо Бураш опасался открытого союза своего с неверными из-за нелюбви к ним большинства арских казанчиев.

В том же 1487 году Мохаммед-Амин привел к Казани 120-тысячное московское войско, которое Балынец дал в обмен на согласие Бураша уступить Москве Колынский округ Нукрата, прекратить взимание джирской дани и отменить право беспошлинной торговли булгарских купцов в Балыне. К Мохаммед-Амину на Горной стороне присоединились до 2 тысяч служилых кыпчакских мурз Ханской части Казанского иля во главе со своим судьей - кем-то из Ширинов, а под Казанью - до 5 тысяч казанчиевских людей. У Хамида под рукой была тысяча черемшанских казаков, 2 тысячи субашских ополченцев да 5 тысяч казанских ополченцев, и ему пришлось бы очень плохо, не появись в городе внук Хаджи-Бабы, сын Байраша бек Урак. Этот потомок Елаура опередил всех прочих казанчиев и со словами,: «Пусть в Казани сидит лучше Саин-Юсуф, чем Балынец», - въехал в город с 2 тысячами своих людей для поддержки Хамида. Чаллынский сардар был весьма приободрен этим, ибо Бураш вывез из города все пушки, а бек привез в город три своих туфанга...
250

Флот сына Ике-Имэна Сюнгеля в это дело не вступал, охраняя устье Агидели. Сын Даниля Аули попытался было преградить путь русской коннице на Зюе, полагая, что добрых конников у Балынца нет, но когда москвичи стали сражаться с нашими на равных, отступил...

После месяца безуспешной осады Бураш тайно связался с Ильхамом и уговорил хана бежать из города к нему на службу. Тазикбашцев сеид-эмир привлек на свою сторону тем, что пообещал сохранить беспошлинную торговлю купцов Державы в Балыне. Ранним утром казанский улугбек сдал вместе со своими мурзами порученные ему ворота балика, и русские вошли в Акбикюль. Хан надеялся на милость, но тут же по приказу Бураша был выдан русским и увезен ими в Москву вместе с женой Саулией. В Балыне нестойкий улугбек был брошен в тюрьму и скончался там. Мурз же хана, числом 90, урусы прикончили без всякого сожаления.

Урак с сардаром заперлись в Югары Кермане и Бухар Йорты и пригрозили, что откроют пушечную пальбу при попытке вошедших в балики неверных грабить или лезть на Богылтау. Они согласились сдать Шахри Газан только честнейшему и беспристрастному сыну Нур-Даулета Бахадиру, поклявшемуся при Коране не допустить в Югары Керман русских. После этого оба, не скрывая своей ненависти к неверным, выехали из города...

Мохаммед-Амин был вновь поставлен улугбеком. Будучи с детства воспитан отцом Ибрагимом в духе беззаветной преданности Булгару и поддерживающему Державу исламу, он скоро вступил в конфликт с Бурашем из-за передачи эчке-казанским сеидом Колы-на русским в качестве платы за гибель 40 тысяч неверных при осаде Казани в 1487 году. Когда русские подошли к Колыну, то обнаружили среди защитников города Урака с пятью сотнями его казаков и грамотой Мохаммед-Амина на защиту этой булгарской крепости.

К сожалению, колынцы быстро изнемогли, перессорились и, поверив лживым обещаниям русских не трогать города в случае высылки Урака, заставили его покинуть крепость. Урак выехал из города со снохой Ганикея Марьям и 200 жителей, пожелавших остаться под властью Булгара. Когда русский воевода попытался преградить ему путь с требованием отдать колынцев, Урак плюнул ему прямо на бороду. Балынец молча утерся и убрался с дороги. Бек беспрепятственно вернулся в свой Шаймардан, а большинство колынцев поселил в Урджуме и Малмыше. Они строили ему отличные корабли и отливали небольшие пушки. Через них же он выправил нарушенную было тайную торговлю железом и порохом с Джукетуном через Колын, московские воеводы которого были куплены очень легко и дешево. Марьям же с сыном Паном приютил сын пушечного мастера Мамли Булата Биктимер. У него и Марьям были и общие дети: сын Будит и дочь Нафиса. А от старшей жены мастер имел сына Байгару, а Байгара имел сына Джоху. Биктимер обучил Байгару, Джоху и Будита пушечному делу, и они втроем сделали для Казани три огромные пушки. Одну из них установили у Арских ворот, другую - в Сеидовом Дворе, а третью - у ворот Мир-Гали...
251

Балынский воевода, оскорбленный Ураком, пожаловался на бека своему улубию. а тот - Бурашу, и сеид затаил недовольство на Мохаммед-Амина и его арских союзников. Последних, особенно отца Урака - Байраша, он томил службой в Ширском поле. Тогда Москве угрожали кытаи, и Балынец умолил Бураша помогать ему отбивать набеги новых ногайцев. Сам сеид ни разу не был в Ширском поле, но в Москву писал, что беспрерывно бился там за союзника. И я сам видел в архиве брата моего грамоту Балынца Бурашу с благодарностью за его походы в поле. В действительности на Шир неоднократно ходил бек Байраш, а в 1491 году он подчинил ногайцев и присоединил к Державе Саксин вместе с обоими Сараями. Оттуда стали возить в Казань отличный кирпич...

А ему было под семьдесят и он мог бы отказаться, но боязнь обвинений в трусости и лености заставляли его выезжать на трудное дело. В конце концов он так истомился, что умер на радость Бурашу. Обиду же Урака за смерть отца сеид сумел направить на улугбека, утверждая, что вынужден был посылать казанчиев в поле из-за нежелания Мохаммед-Амина служить. В действительности сам Бураш уговаривал хана не ходить на Шир ввиду опасности нападения на Казань врагов. Дело закончилось тем, что озлобленные казанчии совершенно отказали Мохаммед-Амину в поддержке, и когда на Казань стали нападать подчиненные Корым-Чаллам сэбэрцы и кыпчаки узбекского хана Мамыка, то Бурашу пришлось просить для защиты Казани русские войска. Но все же через десять лет после взятия Ильхама служивший Саин-Юсуфу Мамык изгнал из Казани Мохаммед-Амина и был назначен Аль-Мохаммедом улугбеком двух западных провинций - Казанской и Арской. И тут же Юсуф велел Мамыку взять Эчке-Казан и покончить с казанчиями. Поистине, один сеид стоил другого! Урак, презиравший большую часть эчкеказанцев и Бураша, тут же пришел к ним на помощь, как казанчии, и наголову разбил Мамыка. Хан в панике бежал из Казани, и Бураш, вновь овладевший городом, поставил новым улугбеком Габдель-Латыфа - брата Мохаммед-Амина - в расчете на его большое послушание...

Габдель-Латыф обнес новой мощной стеной балик Кураиш и Ташаякский урам, разделил их частоколом и разместил в слободе внука Даниля, сына Аули Утяша, а в ураме - русский отряд. Для жительства балынцев он построил в ураме большой дом, вмещавший полторы тысячи человек. Когда Юсуф вновь наслал на Казань своих наемников - на этот раз белых ногайцев, то эти укрепления помогли. Кытаи прорвались в балик Кураиш, и Утяш едва сумел удержаться в мечети «Отуз». После этого люди стали называть мечеть также и Утяшевой, а бек пожертвовал ей большие деньги...
252

Ак-монгыты рассчитывали сразу захватить весь балик, но каково же было их изумление, когда они наткнулись на частокол Ташаякского урама! Русские приставили к ограде лестницы и бревна, перелезли через нее и с рычанием набросились на кыпчаков. Те, боясь оказаться между балынцами и Утяшем, в панике бежали. Русских было 5 тысяч, и каждый из них похвалялся потом, что прикончил не менее трех ногайцев...

Народ, живущий у больших дорог, роптал на грабительские проходы иноземных войск, но делать было нечего: сражаться друг с другом булгары обоих сеидов не желали. Таков был обычай Талиба, который редко кто решался преступить...

Однако и Габдель-Мумин пришелся не по нраву Бурашу и его главной опоре - сыну Тахты беку Кул-Мамету. Улугбек очень скоро понял,, что в Казани ему - без разрешения Чаллов - не усидеть и вступил в тайные переговоры с Юсуфом. Об этом через Кул-Мамета прознал Бураш и захотел заменить Габдель-Латыфа на какого-нибудь астарханского хана, но Урак заставил его назначить улугбеком Мохаммед-Амина. Сеид полагал, что изгнание сделало хана более покорным, но просчитался.

В 1501 году Мохаммед-Амин въехал в Казань. Урак оказал ему при этом поистине канские почести, что покоробило и насторожило Бураша. Тревогу сеида вызвало и то, что улугбек вызволил из московской ссылки жену Ильхама Саулию - дочь Габдель-Мумина. Матерью Саулии-бики была тетка шаха Бабура, дочь джагатайского эмира от наложницы - узбечки Гюльджихан.

От нее у Мохаммед-Амина родился в 1502 году сын Мохаммедь-яр, известный и под именем Бу-Юрган... Когда я посетил шаха Бабура, я напомнил ему о нашей родственности. В ответ он обнял меня и велел называть его дядей, сразу развеяв слухи о своей всегдашней суровости... Он одобрил мои стихи, а одна газель о моих скитаниях вдали от родной Казани, которую я написал под влиянием шейха Камала, и поэтическое письмо отца брату Габдель-Латыфу «В чем сила родства» вызвали у него слезы...
253

Очень скоро Кул-Мамет донес Бурашу о принесении ханом тайной клятвы о верной службе Саин-Юсуфу. Сеид вызвал казанского улугбека к себе в Новую Царскую мечеть, названную «Аль-Мохаммед», и упрекнул в измене. Мохаммед-Амин спросил сеида, кто донес ему об этом, но сеид отказался назвать доносителя. Тогда на следующий день хан окружил Сеидов Двор людьми Урака и вновь потребовал ответа. Урак и его казаки славились незнанием чувства жалости к врагам и страха смерти, и кроме этого улугбек получил разрешение Юсуфа на арест мятежного брата, поэтому сеид решил не испытывать судьбу и назвал Кул-Мамета. Так как его владения находились в Казанском иле, то хан тут же двинулся к Джури и захватил бека при помощи Урака. Но когда Мохаммед-Амин приговорил доносителя к смерти, то никто не захотел быть палачом знатного старца. И только Кугуш преспокойно отхватил голову Кул-Мамета от полного пороков тела, за что получил Джури и половину владений казненного. Сын Кул-Мамета Шехид-Улан основал Новые Джури, а старые, кугушевские, стали называть Иске Джури или Иске Йорт...

Перепуганный эчке-казанский сеид прибыл к хану и заявил ему, что отныне будет помогать, а не мешать ему...

Арский улугбек, сын Бахадира Садир, и Урак, оставшись с казанским улугбеком наедине, сказали ему: «Мы решили, что Бураш может понадобиться обоим илям для оправдания нашего отпора самодурству сеида Юсуфа. Подчинимся Юсуфу только внешне, а собственные дела будем контролировать сами». Мохаммед-Амин согласился с ними и отправил к сеиду Саулию-хатын с письмом, в котором писал: «Великий кан мой Юсуф аль-Мохаммед! Признавая тебя единственным правителем Ак Булгар Йорты и возобновляя выплату тебе дани, я, раб твой, оставляю за собой лишь верховенство во вверенной мне тобой Ханской части Казанского иля. В дела Тарханной части Казанского иля и Арского иля я вмешиваться не желаю, ибо этим ухудшу и без того шаткое положение там верного раба твоего - улугбека Садира». Саулия-хатын сумела уговорить брата, из всех людей уважавшего только ее, оставить мужа и Арский иль в теперешнем положении. При этом сеид заявил: «Пусть лучше в Казани сидит сильный зять, чем какой-нибудь прохвост!»

Вскоре выяснилось, что Кул-Мамет успел предупредить Балынца о переходе Мохаммед-Амина на службу сеиду Юсуфу, ибо поступило послание от московского улубия. Взволнованный Балынец предлагал Бурашу принять меры против хана и пропустить в Астархан и Персию, как он обещал ранее, караван русских купцов. Бураш тут же показал письмо Мохаммед-Амину. Улугбек пришел в сильнейшую ярость, хотя редко терял самообладание, и заявил ему: «Ты совершенно унизился перед урусами из страха перед сеидом, и жалкий неверный улубий, которому я не доверил бы в своем иле даже аула, стал принимать Булгар за свою волость. Но я положу этому конец!» В то время как раз прибыл русский караван с московским послом Ибаном. Неверные, не вылезая из судов, потребовали беспрепятственного пропуска их в Астархан и Персию. В ответ хан велел Сюнгилю загородить Кара-Идель и схватить Ибана...
254

Посол стал звать своих на помощь, и 13 тысяч русских воинов, притворявшихся купцами, высадились и напали на казаков. Казаки отступили в Ташаякский урам, но купцы вломились и в него. Внук Кураиша, сын Кадыша бек Агиш едва успел переправиться со связанным Ибаном и его людьми через Булак, как мнимые купцы овладели урамом. Это возмутило горожан, сбежавшихся на шум, и они в числе 15 тысяч ворвались в Ташаякский урам и осадили неверных в Урус Йорты. Когда в ответ на предложение о сдаче злоумышленники ответили отказом, толпа пришла в полное неистовство и подожгла дом. Подоспевший Агиш сумел спасти настоящих торговцев, но остальные неверные сгорели.

Разгневанный тем, что Ибан явился причиной возмущения, хан велел приковать посла и его людей вместо лошади к колесу водоподъемного устройства в «Су-Манара».

Потом сеид Юсуф велел Мохаммед-Амину наказать неверных за набег на Нукрат и дал ему внука Абалака, сына Мамли-Даули Тубу - улугбека иштякского, и 20 тысяч наемных ак-монгытов и ногайцев. Хан не хотел, но делать было нечего, и он отправился к Джун-Кале. Иштякцы и сэбэр-билемцы Тубы в дерзком и неудержимом приступе, приободряемые пушками Биктимера, овладели Лачык-Убой, а затем обеспечили взятие посадов Джун-Калы. Кытаи ровным счетом ничего не сделали для взятия этих городов, но потребовали свою долю добычи. Это привело хана в страшную ярость, и он заявил, что пусть татары сами берут цитадель Джун-Калы и все, что в ней находится. Наши цитадель брать не стали, ибо в ней не было ничего, кроме испражнений ее защитников, кытаи же остервенело полезли на высокие стены кермана. Однако брать города татары не умели, поэтому урусы быстро отбили их. При этом убили их бия. После этого 3 тысячи старых или черных ногайцев, которых называли также булгарскими баджанаками, перешли на службу хану, а кытаи, разъяренные неудачей, бросились на наших. В конце концов Биктимер отбил их несколькими выстрелами из своих пушек, но несколько людей Тубы были в этой свалке убиты кытаями. Ненавидящий татар улугбек не захотел оставлять это безнаказанным. Он пошел вслед за ак-монгытами, решившими вернуться в степь, и, когда те сделали привал, напал на спящих татар и перерезал их всех до единого...

На следующий год уже московские улубий направили 100-тысячное войско на Казань с намерением завоевать Державу и
255

[bad copy]

и БаГш,“аТ„„ „“ ЛОЖ™ИК» ™->'°« №СКОЙ l«« беурбата

и стал дожидаться там прихода русской конни-Мусой- на Сарычин, который называли также и

Хотя у улугбека было предписание не трогать хана Касима ,

'           3““ М    - Ата'лыком кТч^Ллана

. Присланных черемшанских казаков возглавлял внук Мумина,
256

“3 потомков Махмуда ибн

сын Мусафира Гали-Гази - 60-летний лаишевский тархан, с самого начала служивший Саин-Юсуфу и возглавлявший все набеги сеидовых войск на Казань. На этот раз сеид поручил Гали-Гази возглавить все булгарское войско. Тархан заявил хану при встрече, что явился для отмщения урусам за гибель трети алая его предка Мамая в битве у города Хэлэк. Но ввиду того, что почтенный сардар почувствовал себя после стремительного перехода к Казани неважно, то общее руководство войсками взял на себя Мохаммед-Амин, а черемшанцев возглавил ярчаллынский инал Фазыл или Васыл. Инал был потомком Асыла по линии его сына Алая. У Алая был сын Гали-Джура, у Гали-Джуры - Еникей, который пленил Анбала, у Еникея - Курчак, у Курчака - Габдель-Халик, который был уже отцом Васыла. Все они были иналами Яр Чаллов и охраняли территорию от Джукетау до Ика и от Агидели до Черемшана.

Но и инал, хотя и не произносил красивых фраз, не разочаровал хана...

Понимая, что выдержать без симбирцев столкновение с прекрасной конницей русских вряд ли удастся, Мохаммед-Амин велел устроить неверным западню на Арском поле в виде джиенного увеселения. Он не пожалел для этого ни шатров, ни тряпья, ни телег с огромными кувшинами вина, которые были размещены на Арча кыры. По замыслу хана, наши должны были заманить врага в лагерь, где он скорее всего кинется на грабеж и внезапно попадет под одновременный удар казанского алая и спрятанного в Арском лесу отряда. В лесную засаду за Арским полем согласился пойти со своими черемшанцами Васыл, а в городе изготовились Урак, и Утяш. На охрану лагеря хан выделил 2 тысячи кукджакских и батликских аров-чирмышей, а также 5 тысяч служилых кыпчаков во главе с Агишем, причем велел Агишу в случае нападения неверных обещать его людям все имущество лагеря за победу над русскими. Судья наемных тюрков Булат Ширин, которого Мохаммед-Амин не любил, должен был со своими охранять дорогу из Биш-Балты на Арское поле. Опасаясь худшего, этот бек отправился в мечеть Мир-Гали и после молитвы пообещал там назвать сына Мир-Гали и выделить мечети половину своего состояния в случае благополучного исхода дела. Так поступали и многие другие казанчии...

О подлинной цели устроения джиенного майдана знали только хан, Васыл, Утяш, Урак и Агиш, поэтому Бураш обеспокоенно заметил хану о неразумности празднования джиена под угрозой русского нападения. На это Мохаммед-Амин коротко заметил сеиду: «Джиен дороже победы».
257

Когда все было готово, подошла 70-тысячная русская конница и соединилась с Иджим-Тюряем. Улубий послал к городу 85 тысяч конных и пеших, а сам остался с 5 тысячами пехотинцев на корабле. Булат-Ширин выехал навстречу неверным со своей тысячей, но после нескольких сабельных ударов в страхе бросился на Арское поле. Огромная толпа врагов во главе с Курбатом и Балышкаем ворвалась вслед за ним в лагерь и учинила там жестокое побоище. Полегли все арские чирмыши и 4 тысячи черных ногайцев и татар, у Булата была убита половина людей. Агиш и Булат с остатками отряда укрылись в городе, и русские стали хозяевами лагеря. Как и предполагал хан, неверные тут же стали грабить и упиваться, и лишь немногих из них Балышкай смог увлечь на штурм Арской стены. Биктимер ударил по ним почти из всех пушек крепости и положил неприятелей вровень с первым этажом башни. Наконец хан, видя ослабление натиска штурмующих и уход многих из них на грабеж лагеря поднял над Арской башней зеленое, с серебряным полумесяцем на древке, знамя Ашрафидов. По этому сигналу Васыл и Урак с Утяшем одновременно атаковали лагерь с двух сторон. Пьяных врагов обуял страх и они с ужасными воплями бросились бежать в разные стороны, не разбирая дороги. Тогда над башней Ельбеген было поднято красное, с распущенными под шаром древка лентами знамя Казанского иля, и по этому знаку из Царского леса на Козье поле выехал внук Арслана, сын Уразмета Садир с 3 тысячами алатских казанчиев и мурз. В то время, как Васыл, Урак и Утяш разбили неверных на Арском поле, Садир топтал тех врагов, которым удалось переправиться на правый берег Казан-су...

На Арском поле и при преследовании было убито 50 тысяч балынцев, еще 10 тысяч русских утонули в Кабан-кюле, Казан-су, Кара-Идели и Булаке, а 20 тысяч были взяты в плен во время битвы...

Бек Курбат был разрублен Утяшем на две части в лагере, а под Балышкаем ядром убило лошадь, и его растоптали свои же подле Корымских ворот. Три тысячи русских укрепились в Ташаякском ураме, наспех соорудив ограду из возов и бревен разобранных домов. Только 2 тысячам неверных удалось добраться до судов Иджим-Тюряя и спастись. Улубий, не веря их рассказу о гибели всего войска, ждал своих воинов три дня, но, не дождавшись никого, в ужасе отплыл в Балын с 7 тысячами уцелевших. Наши потеряли в этом деле 14 тысяч человек - из них 4500 черемшанцев, 2 тысячи людей Садира, одну тысячу казаков Урака и Утяша и 6500 защитников лагеря. По причине больших потерь хан запретил штурм Ташаякского урама и велел Шейни-беку упросить бывших там русских сдаться. Тот отказался и был тут же казнен. Тогда велели сделать это Ибану. Посол, истомленный кручением колеса, с радостью согласился исполнить поручение в обмен на жизнь... Русские, услышав из его уст обещание Мохаммед-Амина пощадить их, сдались...
258

Эту битву народ назвал «Косцовой», ибо произошла она в пору сенокоса, и враги в ней были скошены саблями бахадиров, словно трава...

В память о ней Мохаммед-Амин взял себе имя разбитого им улубия- Иджим. Когда о поражении Иджим-Тюряя и гибели всей московской конницы узнал его брат, то он в ярости схватил его и его любимца - татарина Джилки и подверг жестоким мучениям и истязаниям. Джилки не перенес этих пыток и умер...

Посол Ибан поведал Мохаммед-Амину о стремлении московских улубиев завоевать Державу и вырубить булгарский народ, и разгневанный этим хан решил покончить с балынскими правителями и разделить их владения вместе с Крымом и Артаном. Крымским ханам, объявившим себя наследниками кыпчакских ханов, Мохаммед-Амин задумал передать кыпчакскую часть Балына - Москву, Артану - Галидж, а все, что восточнее Москвы, как незаконно захваченное у Булгара неверными - вернуть нашей Державе. Саин-Юсуф разрешил хану действовать по его плану, и Мохаммед-Амин немедля послал послов в Крым и Артан. Поехали с предложе- , ниями казанского улугбека Утяш и Шехид-Улан. А крымский хан сказал нашим послам: «Мой народ образовался от смешения булгар, тюркмен и кыпчаков, и поэтому я охотно помогу Булгарской Держа- / ве - но только вместе с Артаном». Дело в том, что хан не доверял артанцам и опасался их удара в спину, поэтому старался для собственной безопасности вовлечь их в это предприятие...

Артанский эмир согласился выступить через месяц, и не без гордости сообщил послам, что его украинские русы - потомки ульчийцев, сакланов и булгар, и что, кроме этого, на военной службе у него находятся сорок булгарских беков с 40 тысячами воинов...

Утяш сосватал там за сеида одну артанскую бику по имени Mapджан и привез ее Саин-Юсуфу. Она на следующий год родила Аль-Мохаммеду сына Ядкара, называвшего себя также Кул-Ашрафом и получившего прозвище Артан...

Однако артанский эмир не сумел выступить в назначенное время из-за противодействия некоторых своих беков, подкупленных Москвой, а когда все же выступил - то у Державы появились затруднения в Астархане и на Джаике. Там саксинские булгары Кучак-Улана совершенно напрасно напали на Новый Астархан, где укрывался Касим. Однако саксинские булгары, некогда бежавшие из Старого Астархана в поисках спасения от татар и получившие прозвище по названию местности - Кумух, попали в засаду и были разбиты. Ободренный удачей, Касим принял предложение ак-монгытских улубиев совместно напасть на Кучак-Улана и двинулся с кытаями на Астархан. Улугбек и Муса попытались отразить нападение, но были разбиты. В этом деле Муса был убит, а Кучак-Улан попал в плен. Мал-Нарыку пришлось бежать из Астархана вместе с сыном Мусы Нухом, прозванным Аталыком. Вслед за этим Касим вместе с монгытами погромил кумыкских булгар и наших джурашцев...
259

Кытаи вновь обрели уверенность в себе и стали грозить Державе войной. Их движение к Чалап-Керману заставило отца спешно направить туда почти всех казанских казаков и мурз. В таких условиях сеид распорядился отложить поход на Москву при условии возобновления уплаты джирской дани и передачи Балыном исконно булгарских земель, некогда незаконно захваченных балынцами при помощи Кыпчака. Неверный улубий немедленно согласился заключить с Булгаром вечный мир, начать выплату дани и вернуть булгарские земли от Сура-су и Батлика до Джун-Калы. А эти земли и местных булгар прочие булгары называют «моджар» или «мишар», ибо вначале здесь жила часть моджар, отколовшаяся от ширских моджар после хазарского набега. Впрочем, возвращать их, в действительности, не было нужды, ибо хан овладел ими во время похода на Джун-Калу...

Когда мир с Балыном был заключен, то довольный кан взял себе прозвище «Балын худжа» и велел Мохаммед-Амину отпустить на Русь посла Ибана и русских пленных, взятых в Ташаякском ураме. А насчет членов посольства и тех русских купцов, которые участвовали в нападении на Ташаякский урам, кан заметил: «Они хотели в Астархан и Персию - так продайте их туда». И были они проданы купцам из этих стран... Пленным же воинам Балына, которые оказались в его доле, Мохаммед-Амин разрешил в случае принятия ими ислама перейти в субашский разряд кара-муслимов, то есть новообращенных. Остальных же пленных, решивших остаться в своей вере, хан зачислил в кара-чирмыши...

А Всевышний даровал Мохаммед-Амину любовь к Булгарской земле, мудрость и удачливость на войне, благодаря чему была его мирская деятельность плодотворна и Держава наша долгое время наслаждалась миром и процветала. Даже Юсуф не мог не признать этого и присвоил Мохаммед-Амину, вслед за Ильхамом, титул братьев и детей сеидов - «эмир»...
260

Но когда мне исполнилось 13 лет, страшный недуг поразил отца. И была болезнь усугублена тем, что хан, против своей воли, отправил меня с посольством в Персию, где пробыл я 25 лет и где по памяти стал писать свою «Казанскую историю». Благодаря отцу и тетке, я ни в чем не нуждался там и пользовался особым расположением шаха и мудрейших из его окружения...

Сююмбика помогла мне вернуться, и приехал я в свой родной Шахри Булгар под именем Бу-Юргана - с тысячью связок собранных мною книг и без единой монеты в поясе. Дочь Юсуфа, как Зулейха, согрела огнем своей любви мою остывшую на чужбине душу и покупкой всей моей библиотеки дала мне возможность жить безбедно и независимо. Она же добилась разрешения на выделение мне в Ханской части Казанского иля небольшого владения, где я с удовольствием отдыхал от мирских дел и дописывал свою историю...

Наконец, Сююмбика вернула мне мою библиотеку в качестве дара, а я подарил ее казанскому дому наук «Мохаммед-Аламия», в которой некогда учился. Я сам передал свое собрание имам-хатыбу Шейх-Касиму со словами: «Я вверяю Вам тысячу моих жен и дочерей». А «женами» я назвал книги великих сказителей исламского мира, а «дочерьми» - свои собственные произведения. Шейх-Касим простил мне мою вольность, ибо при виде трудов великих его глаза расширились, его руки затряслись, и все остальное в мире потеряло для него всякий смысл...

А я думаю сейчас, что высылка моя произошла под давлением сеида Юсуфа, который опасался перехода власти отца в мои руки. Ведь став казанским улугбеком, я мог бы претендовать на власть и над всей страной, ибо являлся Ашрафидом по линии матери. Меня, в силу моего высокого происхождения, всю жизнь подозревали в стремлении к власти, хотя был я совершенно равнодушен к ней, подобно Юргану. Утрата возможности приобрести власть нисколько не огорчила меня, но я был оскорблен тем, что это произошло не по моей воле. От досады я дал тогда обет безбрачия - и напрасно еще более огорчил отца. Ведь когда он сообщал мне о необходимости отъезда в Персию, то я видел, что ему очень тяжело и он глубоко переживает собственное и мое унижение. Бедный мой отец! Ему пришлось умереть, не видя меня - своего сына. Бедная моя мать! Не выдержав жестокой разлуки со мной, она угасла вскоре nocлe отца...

Отец еще в 1482 году совершил хадж и всю жизнь после этого ставил звание хаджи выше всех мирских титулов. Я же совершил свой хадж во время пребывания в Персии и повсюду встречал людей, с уважением говоривших об отце и о нашей Булгарской Державе. И это сильно утешало меня на чужбине...
261

Отец хотел вернуться из хаджа через Хорезм, но персидский шах не позволил ему этого, ибо опасался ухода с ним тюркменских племен. Как я потом выяснил, опасение это заронило послание Габдель-Мумина к ним, в котором он приглашал их переселиться на свою родину - в булгарскую провинцию Астархан и перейти на службу Булгару...

Румский султан предлагал отцу возглавить Крым, ханы которого после провозглашения Улуг-Булгарского ханлыка в 1437 году спешно переименовали Багча Болгар в Багча Сарай. Отец, однако, отказался, почему в Крыму встретил самый теплый прием и получил крымскую помощь в деле занятия поста казанского улугбека...

Перед смертью отец передал половину своего состояния братству «Эль-Хум», и я, по возвращении, поступил также и был избран братьями их сардаром...

Дядя не пережил отца, хотя был моложе его. Он вынужденно находился на службе Москве, ибо улубий не отпускал его. Узнав, что Мохаммед-Амин хочет утвердить брата после себя казанским улугбеком, зловредный Балынец отравил его. Отец так был потрясен этим, что здоровье его после этого стало ухудшаться еще быстрее и очень скоро он расстался с бренным миром...

Вместо отца Саин-Юсуф решил поставить кыпчакского хана Шах-Гали, служившего Москве в Хан-Кермане, надеясь с его помощью присоединить к Державе его владение. В 1519 году Шах-Гали прибыл в Казань и был увенчан сеидом драгоценной шапкой казанских улугбеков. С ним Юсуф пригласил в иль три тысячи кыпчакских беков Хан-Кермана, рассчитывая прельстить их службой себе и затем с их помощью овладеть Хан-Керманом...

Однако, наряду с подготовкой этого, сеид вновь занялся притеснением казанчиев. Презрев законы Ябык-Мохаммеда, даровавшего Казанскому и Арскому илям самостоятельность в своих внутренних делах, Саин-Юсуф стал самолично распоряжаться казанчиевскими владениями. Он повелел отобрать поместья у нескольких десятков казанчиев, а тех из них, которые оказывали сопротивление - бросать в зиндан и казнить. Так были убиты сын Якуша Кугуш, сын Уразмета Садир и некоторые другие. Их владения были сокращены или вообще отобраны и переданы чаллынским казакам. Исполнял волю сеида - причем, с необычайным рвением - Шах-Гали, чем заслужил величайшую ненависть казанчиев. Опасаясь, что вскоре очередь дойдет и до них, арские уланы решили вновь спрятаться под власть враждебного Чаллам Ашрафида. Бураш еще в 1508 году почил, и казанчии Арского и Казанского илей уговорили его сына Мансура возглавить их. В 1521 году эмир Мансур объявил себя арским и казанским сеидом и казанчии повсеместно восстали против Шах-Гали. Перед этим сеид Юсуф, почувствовав угрозу мятежа, попросил у московского улубия тысячу воинов - якобы для охраны русских рыбаков в булгарских владениях. На самом деле балынским рыбакам никто не угрожал, и сеид намеревался в случае восстания казанчиев против его власти вовлечь неверных в междоусобную войну на своей стороне. Затея эта удалась лишь отчасти.
262

Несколько раз урусы участвовали в поимке недовольных уланов...

Когда казанчиевское ополчение, возглавляемое сыном Садира Саидом и сыном Кугуша Уланом приблизилось к Казани, ему навстречу выступил сардар сеидовского алая Казани сын Мал-Бирде Саид-Ахмед с 2 тысячами своих башкортцев и 3 тысячами хан-керманских кыпчаков. Но в самом начале битвы почтенный Саид-Ахмед был убит стрелой и башкортцы бежали с поля боя. Казанчии растоптали хан-керманских татар и, при помощи тазикбашцев, ворвались в Казань. Русские воины заперлись во дворе московского посла в балике Кара-Муслим и попытались отбиться, но бек Сайд заставил старика Биктимера подтащить к нему пушку и ее ядрами разбил ограду. Балынцы попытались спастись бегством, но были все до единого перебиты. Казанчии хотели отправить вслед за ними... и московского посла Иджим-Тюряя, но тут уж даже Мансур вмешался и не допустил напрасного убийства. Эчке-казанский сеид не тронул Шах-Гали и отпустил его вместе с Иджим-Тюряем в Москву. Этим эмир хотел показать себя почитателем булгарского обычая не проливать крови послов и предотвратить выступление Москвы на стороне сеида. Однако балынский улубий пришел в ярость из-за гибели своего отряда. Обвинив в этом Иджим-Тюряя, он подверг его страшным мучениям, от которых тот умер. Но когда Мансур прислал ему 300 прекрасных тюркменских коней в полном убранстве с извинениями за убийство русских воинов, жадный Балынец примирился с эмиром. Однако под давлением арских казанчиев, возглавляемых сыном Бахадира Джураш-Садиром, Мансур принужден был назначить казанским улугбеком крымского хана Сахиб-Гарая - врага Москвы, и Балынец вновь переметнулся на сторону чаллынского сеид-эмира. В том же году русское войско перешло границу и захватило Моджар, а Мансур, одновременно с этим, получил призыв крымского хана совместно сокрушить Москву, как предлагал еще Мохаммед-Амин...
263

Сахиб-Гарай, ловкий в интригах, но совершенно беспомощный на войне, в том же 1521 году совершил набег на Сэбэр-Калу и хотел отсюда вернуться в Казань. Видя робость улугбека, Сайд и Улан сами и с большим воодушевлением повели 6-тысячную казанчиевскую конницу и 4-тысячный казанский отряд к победе. К ним примкнули также и 2 тысячи симбирских всадников. Гарнизоны русских крепостей в ужасе покидали их припервом же известии о приближении булгарского войска, поэтому Сайд и Улан без боя взяли Джуннэ-Калу, Булымер и все прочие урусские города на своем пути и у Москвы соединились с крымской конницей...

Пожар в московских посадах помешал нашим с ходу взять московскую крепость, а когда огонь утих, поступило распоряжение Мансура немедленно вернуться в Казань. Оказывается, эчке-казанский сеид опасался удара Саин-Юсуфа... Так Держава не смогла воспользоваться плодами своей победы...

Тут уж Саин-Юсуф вспомнил обо мне и вознамерился поставить меня улугбеком Казани вместо крымца. Получив известие об этом, я возликовал, ибо совершенно истомился в Азербайджане, где единственной моей обязанностью было присутствовать на шахских приемах в качестве «булгарского шахзадэ Шейх-Гали» для придания им большей важности. Но тетка моя, участвовавшая в свержении Шах-Гали, и, разумеется, Мансур были против моего возвращения в Булгар. Тетка прямо написала мне об этом, утверждая, что если я ее не послушаюсь, то буду убит в Казани, как любимец сеида. Вскоре я получил внезапно богатые дары от крымского хана, данные мне явно по ее совету, и понял, что ее в действительности беспокоило...

Кроме этого, Мансур, опасавшийся моего самовольного возвращения, послал шаху необходимые ему пушки вместе с сыном Биктимера Байгарой и попросил его взамен лишь не выпускать меня из Азербайджана. Шах был так доволен даром, что не только выполнил просьбу эмира, но и послал ему в ответ набор шахских одежд, доспехов, и оружия...

А отец как-то также помог персидскому правителю пушками, и тот в ответ прислал ему изумительной красоты шатер... Эту юрту тетка подарила Мансуру, который вначале не пользовался ею, а после получения новых персидских даров, довольно воскликнул: «Ну вот, теперь я, наконец, смогу входить в роскошный персидский чатыр в роскошных персидских доспехах»...

Видя беспомощность Сахиб-Гарая на войне, Мансур счел за благо запретить ему набеги и решил замириться с московским улубием. Напрасно Мал-Нарык предлагал решительным ударом вернуть Моджар - эмир запретил даже и думать об этом.

В 1523 году Балынец прислал в Казань своего посла с караваном купцов и со сладкими речами о желании Балына жить в мире с Казанским илем. Эти речи усыпили недалекого правителя и его бездарного казанского улугбека, а между тем были они лживы как и все, что исходило из уст московских улубиев. Спустя несколько дней после прибытия русского посольства московское войско внезапным приступом овладело Сэбэр-Калой и захватило устье Сура-су. Говорят, сын Амира Хамид умер от расстройства, узнав об этом позоре...
264

Эти приготовления оказались не напрасными. Сын Урака Исмаилдан явился в Казань с 500 своих казаков и, собрав в городе большую толпу, потребовал от эмира ответных действий. Мансур не желал биться с русскими за последний клочок Моджара, ибо опасался соединения Москвы с Чаллами и все еще надеялся договориться с Балынцем. Вместе с тем, гнева арских казанчиев он испугался еще больше и, спустившись к толпе с Богылтау, заявил: «Спрашивайте за это с улугбека - вина на нем!» Хан же изрядно перетрусивший и желавший направить ярость людей на других, крикнул им: «За это вероломство неверных пусть будут наказаны русские купцы и посол, доставившие ложную весть!» Толпа, ослепшая от ненависти, бросилась в слабо укрепленный Ташаякекий урам и напрасно убила бывших там триста русских купцов и посла. Видя, что хану удалось отвлечь внимание толпы и схватить его без нее не удастся, Исмаилдан покинул город.

Едва опасность миновала, Сахиб-Гарай объявил Казанский иль «самостоятельным Казанским Йортом» и затем признал свою зависимость от султана Рума... Саин-Юсуф пришел в полное неистовство..., но внутренние затруднения связывали его. Дело в том, что объявлением казанским улугбеком Шах-Гали он обидел черемшанских и агидельских казаков, желавших выдвижения меня - под влиянием пропаганды Урака, и те в ответ отказывались воевать с мятежным Мансуром - будто бы из желания соблюсти закон Талиба. Напрасно сеид слал послов к Амиру и внуку Тимер-Беркета, сыну Мустафы Альмату - сардар и агидельский улугбек были непреклонны. Башкортский улугбек - сын Саид-Ахмеда Бегиш - отказывался от похода под предлогом ногайской угрозы, а сын Мамли - Даули Туба, бывший улугбеком Иштяка - под предлогом урусской угрозы Верхнему Чулману. Сын же Урака Исмаилдан был даже несколько доволен самоуправством Сахиб-Гарая из ненависти к возмущенному этим Мансуру, хотя, как и все Елауры, не желал никому отдавать ни пяди булгарской земли. Поэтому эмир также не решился действовать против мятежного хана силой...

Глава 7. Как был убит кан Юсуф и воцарился Кул-Ашраф

Отчаявшись получить помощь от своих, сеид-эмир Юсуф в 1524 году обратился к Москве с предложением о совместном изгнании хана-наглеца из Казани. Балынец с удовольствием согласился и двинул к городу небывалое войско в 180 тысяч человек. Узнав об этом, сеид собрал субашское ополчение и сам двинулся с ним к Казани. Конечно же, в другое время субаши не дали бы уговорить себя на это, но тогда год был трудный и обещание Юсуфа не брать налоги с семей ополченцев заставило 6 тысяч отчаянных джигитов пойти на Казань. Исмаилдан, проведав о планах сеида, также двинулся к Казани, чтобы в любом случае не допустить в нее русских. А сын Гали-Тази Туба после некоторого колебания присоединился к кану с 200 своих казаков...
265

Сеид подошел к городу первым, и Сахиб-Гарай в страхе убежал в Крым. Предвидя такой оборот, арский улугбек Джураш-Садир послал своего сына Арака в Крым для найма на службу нового хана. Тот нанял юного племянника Сахиба Сафа-Гарая, но не поспел с ним в Казань к приходу сеида... Юсуф не хотел сам штурмовать город и решил взять его силами русских союзников.

В ожидании неверных он потребовал от Майсура сдачи Казани, дабы спасти город от разрушения. Этим посланием сеид-эмир хотел оправдать себя в случае разгрома Казани. Мансур же, получив сведения о запаздывании Сафа-Гарая и сообразив, что удержать город в случае подхода русских ему не удастся, решил убить Юсуфа и расстроить тем самым предприятие союзников. С целью заманить сеида в ловушку эмир пригласил его в Казань будто бы для переговоров о сдаче города. Саин-Юсуф легкомысленно отправился в крепость, но едва он въехал в Югары Керман через Субашские ворота, как был атакован наемниками эмира и убит кинжалом одного ак-монгыта. Бек Туба, бывший рядом с каном, покончил с убийцей ударом меча, но был при этом ранен и счел за благо вырваться из города с окровавленным телом сеида на лошади. Самого Тубу спас от смерти внук сэбэрского хана Тубы хан Убак. Матерью бека была дочь Тубы, а отцом Убака был сын Тубы от его младшей жены Аз-гар... Предок этого сэбэрца поступил на службу Булгарской Державе при внуке кана Азгара Анбале, поэтому он, став булгарским улугбеком, принял в знак уважения к кану имя его деда Азгара. С того времени имя Азгара было любимым в роду сэбэрских улугбеков, взявших потом титулы эмиров и ханов...

Убак привез из Сэбэра свою сестру Маркугаш, которую хотели выдать за сына Саин-Юсуфа Ядкара Кул-Ашрафа Артана. В несчастный, но предопределенный для него миг он решил сопровождать кана при въезде его в Казань и был убит казанчием Казанханом...

На месте убийства возвели гюрбэ Саин-Юсуфа, но так как это было сделано по указу Кул-Ашрафа, то народ прозвал усыпальницу «мечетью Кул-Ашрафа»...
266

Убийство сеида потрясло многих, ибо такого никогда не бывало. Ядкар в горести решил на три года отложить женитьбу. Взволнованный казанский люд окружил Мансура с его свитой и потребовал объяснений. Эмир был сам ранен в свалке сыном бека Тубы Япанчей, и это спасло его от немедленной расправы толпы. Его сын Мамет и сын Кугуша Улан, которым пришлось давать разъяснения, соврали народу, что сеид подошел к Казани с целью схватить Сафа-Гарая и отдать его вместе с городом русским и что люди кана первыми набросились на противившегося этому Мансура. Народ в это поверил и успокоился. Ядкар, узнав об этом, решил отказаться от союза с неверными с целью спасения своего имени от подобной клеветы. При этом он без колебаний поспешил провозгласить себя сеид-эмиром Булгара и решил дожидаться неподалеку от Казани развязки смуты...

Русские были уже близки, но юный Сафа-Гарай, охраняемый Исмаилданом, все же успел войти в Казань первым. Это сразу же сделало Исмаилдана славным, и он был избран сардаром войск трех западных илей Булгарской Державы. Бек поддержал требование других казанчиев о провозглашении сына Мансура Мамета сеидом Казанского и Арского илей, но, в обмен на это, заставил их признать новым казанским улугбеком Сафа-Гарая. Когда это произошло, Исмаилдан заставил юного хана объявить себя и слугой сеида Ядкара и возобновить выплату ногайской дани Чаллам. Ядкар удовлетворился этим. Он даровал уланам право сохранять свои владения и ушел в свой Корым-Чаллы с телами отца и Убака. Войску своему сеид-эмир велел не допустить захвата Казани неверными, а балынскому князю приказал через Исмаилдана вернуть свою рать назад. Тут подошли русские и, узнав о гибели сеида и естественном конце союза, хотели повернуть назад, но московский улубий велел им взять Казань и этим обнаружил свои истинные намерения и вероломство...

У неверных было много альманских, алтынбашских и байлакских пушкарей, которые быстро определили местонахождение наиболее досаждавшей им большой пушки и направили на нее весь свой огонь. Старик Биктимер неосторожно сам руководил стрельбой из нее и был убит ядром наповал... Потом нескольким альманским и байлакским воинам удалось ночью подползти к Арской стене и зажечь ее... Но русский воевода медлил. В тыл неверных стали бить черемшанцы, и он был недоволен тем, что после разрыва союза ему все равно надо было в одиночку сражаться с усилившимся противником. Кроме этого он боялся потерять в случае неудачи конницу и пушкарей, ибо московский улубий за самое большое преступление почитал именно это. Поэтому воевода не спешил и не поддержал самовольный прорыв через сгоревшую стену служивших русским франгов. Сын Биктимера Байгара успел подтащить большую пушку к Айдар-мунче и выстрелами из нее отбил альманцев и байлакцев... После этого казанцы быстро восстановили сгоревший участок стены...
267

Но вот пришел приказ улубия о штурме Казани, и воевода вынужден .был начать подготовку к нему. Сто тысяч неверных приблизились к стенам... К радости полководца, однако, вскоре пришло известие о разгроме флотом сына Сюнгиля Амата и чирмышами сына Агйша Мамыш-Бирде русского флота и каравана с продовольствием на Кара-Идели, и сардар неверных тут же отменил штурм и продолжил более безопасную осаду. Тем не менее, казанчиевскому ополчению удалось-таки втянуть русскую конницу в сражение и уничтожить ее лучшую часть... А когда разнеслась весть о новом движении к Казани черемшанской армии во главе с самим Ядкаром, вернувшимся к войску, воевода с легким сердцем отступил...

И действительно - то, что Балынец потерял 30 тысяч воинов на Кара-Идели, 60 тысяч Урусов и 2 тысячи франгов при осаде города во время согласованных вылазок казанцев из города и нападений Исмаилдана и Агиша из поскына в Арском лесу - улубий не посчитал за большую потерю, ибо сохранил конницу и иноземных пушкарей. А наши потери были таковыми: Утяш и сражавшаяся с ним на Зюе и Кара-Идели половина чаллынских субашей потеряли 7 тысяч бойцов, Исмаилдан и Агиш - 2 тысячи субашей, 200 казаков и 3 тысячи кыпчаков и крымцев, Мамыш-Бирде - 4 тысячи арских чирмышей, 90 мурз и 800 их людей, казанцы - одну тысячу казаков и 5 тысяч ополченцев - всего 23 тысячи и 90 человек... Из знатных мы потеряли бека Агиша, умершего от ран, и Шехид-Улана... А простого люда, говорят, русские побили до 300 тысяч человек...

Когда балынцы стали уходить, обрадованные казанцы осыпали неверных насмешками, а беженцы из близлежащих аулов устроили джиен с жертвоприношениями Тангре по случаю избавления от невиданной беды... Пять тысяч купцов, укрывшихся в Бухар Йорты, развернули свои товары и начали бойкую торговлю... Люди, особенно молодежь, веселились и плясали, словно опьяненные вином... А Марьям, которая слыла чаровницей, выбежала на стену и с нее стала причитать по убитому мужу и проклинать русских. При этом она рвала на себе волосы и одежду и царапала свое лицо... И, видать, люди не зря побаивались ее - отступающую русскую армию действительно охватил мор, и, говорят, от черной болезни в ней скончалось 20 тысяч неверных...

Кроме радости победы всем тем, кто потерял на войне близких, величайшей усладой были рассказы о доблести булгарских бахадиров. Так, о молодом беке Мамыш-Бирде рассказывали, что он вначале отбил у Урусов Сэбэр-Калу, а затем подошел к Сундырю и обнаружил здесь караван с продовольствием под охраной русского флота. Неверные беспечно спали, ибо считали, что эта округа была захвачена их улубием... Увидев это, бек с ходу атаковал балынцев и перебил 10 тысяч врагов. Когда его воины уже устали махать мечами и стали отступать, подоспел Утяш и, напав из засады, избил еще 7 тысяч неприятелей. Три тысячи балынцев попытались бежать на кораблях, но Амат внезапно выплыл им наперерез из Алат-су и потопил...
268

А во время осады отличился Аталык, считавшийся первым пахлеваном булгарским. Так, рассказывали, что на сабантуе на Царском лугу он победил в борцовском поединке самого Аман-Бака, внука Мамли-Даули, сына Тубы, а ведь тот считался непобедимым борцом... На боевых джиенных состязаниях на Козьем лугу Аталык поразил первой же стрелой козла, привязанного к перекладине полевых ворот - на расстоянии более чакрыма от него, и никто не смог сделать так же... Но особенно любил бек поединки с боевыми копьями, и здесь ровней ему был только Исмаилдан...

Когда в стене открылся проход и Байгара не успел еще подтащить сюда пушки, Аталык один выехал против сотни франгов и первой же стрелой сразил их сардара. Франги оробели, и тысяче русских всадников было поручено вывезти тело убитого. Но Аталык выехал им навстречу и меткими выстрелами заставил их бежать. Тогда русские выслали еще одну тысячу воинов... и закричали, что пусть бек попробует схватиться на копьях с их непобедимым богатырем. Аталык согласился и при сшибке проткнул неверного насквозь... Лишь только тогда, когда все франги пошли на приступ и Биктимер подтащил к дыре орудия, славный бек уступил место ядрам...

Народ с восторгом встретил сеид-эмира, победоносно въехавшего на коне в Казань. Сафа встретил его коленопреклоненным, перед городскими воротами, и пешим проводил своего повелителя в Югары Керман...

Велев начать строительство новой мечети в память о блистательной победе над неверными, Ядкар Кул-Ашраф отбыл в Эчке-Казан, а оттуда - в Корым-Чаллы, где любил пребывать большую часть времени...
269

Глава 8. Начало правления Кул-Ашрафа

Пока Исмаилдан был в Казани, власть сеида Ядкара Кул-Ашрафа Артана в этом иле была крепка... Московский улубий, потерпев поражение, вернул Державе Сэбэр-Калу и область Наратлык возле Джуннэ-Калы и возобновил выплату дани... По решению Ядкара Сафа-Гарай стал исправно выплачивать «ногайскую дань» Чаллам и женился на Маркугаш и астарханской малике, дочери кара-ногайской бики Зайтуне, что вновь присоединило весь Сэбэр и Астархан к Державе...

По совету Исмаилдана хан возвел на могиле кана Саин-Юсуфа в Буляре каменный тюрбэ, ставший местом паломничества правоверных... Бек также уговорил сеида разрешить постройку в Казани новых посадских стен. Казанский Магистрат «Тюмзн», ар-ский улугбек, сын Джураш-Садира Арак, казанские иналы и даже сам сеид выделили деньги и 60 тысяч кара-чирмышей, осужденных за неуплату налогов, неявку на сборы и другие преступления, за шесть лет возвели новую посадскую стену от Корымской башни до Верхнего Исбеля. А ширина и прочность этой стены были такими, что ее не могли пробить никакие пушки. Одновременно подремонтировали стену Кураишева балика, оставив на этот раз за его пределами место Ташаякской ярмарки...

Сделано это было вовремя, так как отношения Державы с Москвой вновь резко ухудшились. Вначале, после своего поражения под Казанью, урусский улубий пообещал сеиду вернуть Булгару, помимо прочего, часть Моджара, примыкающую с запада к Сура-Идели. При этом он вытребовал себе время для исчисления населения, вывода людей и своего имущества. Но это время коварный Балынец в действительности использовал для укрепления своей границы. Встревоженный затягиванием дела с Моджаром и подозрительными приготовлениями, Ядкар повелел прекратить обмен захваченных русских пушек и мылтыков на пленных воинов и угнанных в Балын арских чирмышей. Московский улубий в ответ прислал в Казань дерзкое требование возобновить обмен, угрожая, в противном случае, войной...

Война эта началась с того, что булгарские купцы, направлявшиеся в Моджар для торговли, были обстреляны из Исрек-Калы. В ответ хан, по приказу Кул-Ашрафа, произвел нападение на эту крепость и сжег ее. При этом он столкнулся с хорошей русской конницей и донес об этом сеиду. Ядкар понял, что Балынец сумел восстановить свою конницу - после ее поражения в 1524 году - для нового нападения на Державу - и велел улугбекам трех западных провинций изготовиться для отражения нападения. Благодаря хлопотам Самеда - брата Аталы-ка - в Казань прибыли 3 тысячи кара-ногайцев, 7 тысяч асов, кумыков, астраханских и азакских кыпчаков. Тюрки, бурджане и саксинцы были размещены под командой бека в Кураишевом баликe. Хан рассчитывал, что при приближении русской пехоты они легко разобьют ее и отбросят за Кара-Идель, но русские перехитрили его и впервые их пехота двинулась к городу под защитой конницы... Когда кара-ногайцы, татары, бурджане и саксинцы бросились на балынскую пехоту, то тут же появилась московская конница и в ожесточенном побоище отбросила юлдашей в Кураишев балик. Затем, ранним утром, русские придвинули к стене посада пушки, проломили ее и ворвались внутрь. Пешие юлдаши были не те, что на конях, и пали все до единого в ужасающей резне. Аталык попытался переехать через Булак по мосту у Нижней Тюмэнской башни, но его конь упал после прыжка через ограду, и бек сломал себе ногу. Он попытался подняться, но не смог, и лишь его конь успел проскакать по мосту на другой берег. Когда русские приблизились к мосту, то он был тут же поднят, и те в ярости, на глазах наших, прикончили беспомощного Аталыка. В память об этом славном булгарском беке Нижнюю Тюмэнскую башню стали называть Аталыковой...
270

После гибели юлдашей Кураишева балика под рукой сардара Исмаилдана осталось 3 тысячи крымских тюрок и 9 тысяч воинов Казанского и Арского илей, которых он, в надежде на обещанную сеидом скорую помощь, ввел в город. И не зря... После взятия Кураишева балика балынцы, опьяненные успехом, пошли на Арское поле.

Нетерпеливый Сафа, готовый променять все блага мира на жаркую битву и резвого аргамака, без подготовки и разрешения Исмаилдана выскочил навстречу врагу с крымцами и был также смят тяжелой русской конницей... Скорая гибель крымцев, напрасно недолюбливавших добрые доспехи, вселила в хана такой ужас, что он поджег посад и укрылся за стенами Шахри Газана. Вслед за этим русские пехотинцы остервенело полезли на Арскую стену, и, не будь под рукой Исмаилдана большого количества воинов, непременно влезли бы в город. Однако джигиты у сардара имелись и, введенные в дело, они решительно отбросили неверных от стен. В это же время жители посада погасили пожар. Говорят, что в этом приступе пало более 15 тысяч русских, из которых, судя по доспехам, 355 были беками и биями. Но главная опора русского воинства - конница - была еще в силе, и балынцы опять стали готовиться к приступу и бить по стенам из 80 пушек... Исмаилдан все с большей тревогой поглядывал с вершины самой высокой Старой Чирмышской башни в сторону Чаллов, но помощь все не приходила. Отчаявшиеся горожане поднесли кара-чирмышам богатые дары и уговорили их жен попросить Тангру о помощи. Те взошли на стену и, обнажившись до пояса, стали трясти одеждами и громко петь «Тангра джыру»:
271

В безводном поле
Коварный враг окружил
Трех удалых бахадиров.
О, Тангра, дай дождя!

От солнечных лучей,
Выжигающих все вокруг,
Перестали гнуться их луки.
О, Тангра, дай дождя!

Пыль пустынного поля,
Поднятая знойным ветром,
Забила их колчаны.
О, Тангра, дай дождя!

Пусть черные тучи
Придут сюда с четырех сторон
И закроют солнце, луну и звезды.
О, Тангра, дай дождя!

Пусть черная земля
Задрожит от небесного грома
И синих молний.
О, Тангра, дай дождя!

Пусть мутные потоки
Зальют иссохшую землю
И проклятых врагов на ней.
О, Тангра, дай дождя!

Пусть в твоем море
Найдется крепкий корабль
Для спасения трех бахадиров.
О, Тангра, дай дождя!

Пусть волны твоего моря
Привлекут их корабль к берегу,
И только тогда на небе заблестят светила.
О, Тангра, дай дождя!

Вскоре потрясенные казанцы и враги увидели, как белый свет внезапно померк и над городом разразилась ужасающая буря Приступ русских был сорван, и они, присмирев, пошли на переговоры с Исмаилданом о выкупе с города за снятие осады. Исмаилдан торговался не спеша, пока, наконец, с Чирмышской башни не заметили сигнальный дым: то к городу спешил сын Хамида Гали с 4 тысячами кашанцев, 2 тысячами ярчаллынцев и 2 тысячами агидельцев. Затяжка с их присылкой была вызвана волнениями казаков, которые долгое время отказывались выступать из-за того, что сеид не произвел обещанного им повышения жалованья. Казаки, обступив Ядкара, кричали ему в лицо, что он отправил обещанные им деньги на строительство казанских стен - так пускай теперь казанцы и защищают сами себя. К счастью сеида в этот момент вернулся из похода на Джукетун сын Тубы Аман-Бак и его добычи хватило на выплату казакам...
272

Недавно бунтовавшие черемшанцы теперь враз встали под знамена сеида и стремительно поскакали на выручку Казани. Восемь тысяч их, не знавших жалости, с ходу атаковали потрясенных бурей врагов и обратили их в паническое бегство... Русские табуны были захвачены сразу, и оставшиеся без лошадей конники неверных побежали с пехотинцами в одной нестройной толпе. Возбужденные видом бегущих врагов, казанцы ударили по ним изо всех ворот и с торжествующим криком... В этом бою было убито 45 тысяч неверных, из которых 20 тысяч составляли цвет русской конницы. Из 170 тысяч русских, ходивших тогда на Казань, вернулось домой всего 75 тысяч.

Нашим достались все пушки, мылтыки и 25 тысяч пленных неверных... В этой войне пало 13 тысяч юлдашей, 3500 черемшанцев, 2 тысячи казанских мурз и 4 тысячи казанских ополченцев...

Казалось бы, наступил момент наивысшего торжества сеид-эмира Ядкара, и он спокойно отправился в хадж, ибо дал слово совершить его после дарования Всевышним победы над неверными. Чал-лы Кул-Ашраф поручил старшему брату сеиду Фазылу, а Казань - Исмаилдану... Но, внезапно, через месяц после отъезда сеид-эмира, Исмаилдан почувствовал себя неважно и отъехал в Шаймардан. А вскоре пришла весть, что он умер в пути. После этого стало известно, что в пути опасно занемог и Кул-Ашраф, а некоторые зловредные люди даже стали распускать слухи о его кончине. И тут на свет божий вылез вдруг сеид Мамет, тихо сидевший до этого в Эчке-Казане под охраной казанчиев, и объявил себя правителем Державы. Своей лживой проповедью о грядущем отнятии поместий сеидом Фазылом и новой тяжелой войне с Москвой он заставил сжаться сердца части казанчиев, и те решили не допустить упрочения власти Кул-Ашрафа в Казани. Еще некоторых уланов и даже казаков Мамет увлек за собой обещанием раздать им в наследственное владение субашские и чирмышские земли. Трехтысячная толпа служилых татар, уставшая от войн и видевшая в сеиде сторонника мира с Балыном, с еще большим восторгом поддержала Мамета. Собрав в Ар-Кале толпу своих сторонников, он двинулся на Казань. Так начался мятеж Мамета, который продолжался до 1535 года.
273

Фазыл, будто бы для того, чтобы воспрепятствовать захвату власти Маметом, также объявил себя сеид-эмиром и пообещал отобрать у мятежников все их владения. Но это оттолкнуло от Чаллов даже тех казанчиев, которые колебались или поддерживали власть Ядкара, а вовлеченных в восстание заставило еще активнее поддержать Мамета.

Глава 9. Мятеж Мамета

Когда повстанцы подошли к Казани, к ним присоединился симбирский улугбек Чура сын Мал-Нарыка. Улугбеку пришлось по душе обеспечение мира для трех уставших от войн западных илей Булгара. Поддержка Чуры решила дело в пользу эмира... Гали, младшей женой которого была сестра Чуры, внял призыву свата “не проливать крови своих“ и вывел черемшанцев из города. Вслед за этим простой люд Казани, возненавидевший Сафу за попытку бросить балики на произвол судьбы, а также кара-чирмышские строители, истомленные работой, были возмущены тазикбашцами и бросились в Шахри Газан. Под прикрытием стрельбы вошедших во внутренние посады казанских казанчиев и мурз, бедняки проломили стену Шахри Газана и ворвались в крепость. Несколько десятков крымцев хана пытались сдержать натиск толпы у стены Югары Кермана, шедшей вдоль рва Тазик, но повстанцы разломили и эту стену и перебили юлдашей. Остатки этой каменной стены бросили в ров Тазик и больше ее не восстанавливали. Сын Амата Ак-Балык едва успел вывезти на 12 кораблях ценности Шахри Газана, самого хана и его близких через пристань у ворот Мир-Гали по руслу Казан-су Кама-Тамак... Фазыл предложил Сафе переждать мятеж в Черемшане на посту булярского тамгачы, но тот предпочел отпроситься со службы и отъехать в Крым вместе с крымским посольством. Сопровождать хана сеид поручил черемшанскому сардару Гали, которого спас от наказания за оставление Казани только переход всех его казаков на службу эмиру...

Триста джигитов Гали не позволили симбирской заставе Саратау захватить Сафу и благополучно передали его прибывшему к балику отряду из Крыма...

Потеря всех черемшанских казаков и опасность измены остальных не позволили сеиду немедленно покончить с мятежом... Торжествующий эмир Мамет въехал в Казань и вскоре, по совету Чуры, заключил очень выгодный мир с Москвой. Ослабленный и испуганный разгромом под Казанью Балынец передал Казанскому илю западную часть Моджара, а Симбирскому илю - мухшанские области Кисана, и кроме этого обязался поддерживать эмира силой

трехтысячного русского корпуса воеводы Васыла бинэ Петряча. На пост казанского улугбека эмир назначил младшего брата служащего Москве Шах-Гали - Джан-Гали - для того, чтобы московский улубий смог в случае чего оправдать свои позорные для Балына уступки Булгару в глазах урусов. Также для обмана своих подданных Балынец выпросил у Мамета разрешение сохранить в Сэбэр-Кале и Лачык-Убе русские гарнизоны и никому не объявил о передаче земель. Сын Агиша Мамыш-Бирде рассказывал мне, что когда его брат Ихсан и бек Кадыш подошли к одному русскому монастырю за Батликом, то монахи его не поверили известию о переходе их округи под власть эмира и отказались платить дань. Ихсан отъехал, а Кадыш обложил монастырь и держал его в осаде до тех пор, пока у него не кончились припасы. После этого и он отошел на отдых в Кукджак, оставив у монастыря только караулы, и вскоре узнал о конце этой обители. Не получая долгое время никакой помощи, монахи, наконец, поняли, что их бросили на произвол судьбы и, едва Кадыш отошел, утопили в близлежащем озере все добро и разбежались...

Джан-Гали, предупрежденный проницательным и изощренным в интригах братом об опасности губернаторства в Казани без разрешения чаллынского сеид-эмира, отказался ехать в Булгар и был доставлен на границу с Державой в оковах. Здесь его приняли люди Мамета и отвезли в Казань...

Когда в Державу, наконец, вернулся Кул-Ашраф и отстранил Фазыла от власти, ему все пришлось начинать сначала...

В 1533 году эмир повелел Джан-Гали жениться на дочери ногайского улубия Юсуфа Сююнбике. Этим Мамет хотел привлечь на свою сторону сильнейшего староногайского вождя и с его помощью одолеть Ядкара. В том же году 13-летнюю Сююнбику привезли в Казань...

Сеид, однако, быстро нашел союзников в борьбе с Юсуфом - его младшего брата Исмаила и астраханского хана Ядкар-Мохаммеда, которому пожаловал свое имя во время своей поездки в Астархан в 1525 году... В тот же год произошел раскол между арскими и казанскими казанчиями, вызванный отстранением казанцами арчан от обогащения за счет новоприсоединенных земель. В страшной злобе арские уланы стали называть казанских казанчиев-изменни-ков и мурз “бетле татар“. А этим словом “татарин“ в мире называли вначале всех преступников, которых Чингизиды заставляли сражаться впереди своих воинов в качестве наказания... Один из Чингизидов - неверный Хулагу - собрал свое войско почти из одних этих подонков и повел их войной на страны ислама. Он уничтожил тысячи цветущих городов Хорезма, Хорасана, Азербайджана, Рума и Шама вместе с их бесчисленными жителями, а все разоренные мусульманские области отдавал любезным его сердцу христианам и яхудам...
274
275

Газии султана Мисра не позволили его грязному татарскому воинству дойти до священных городов ислама - Мекки и Медины, и тогда он в ненависти к мусульманам обрушился на столицу правоверных всего мира - Багдад. Великий город с его двумя миллионами жителей был уничтожен, а эмир мусульман - халиф - зверски умерщвлен  татарами.  С  тех  пор  само  слово  “татарин“  стало ненавистно всем мусульманам и приобрело, помимо других гнусных значений, смысл “неверный“, “грешник“, “проклятый“. Шейх Касим поэтому не пускал в мечеть ни одного кыпчака, говоря им: “Вы, кыпчаки - все проклятые Всевышним татары, разорители и ненавистники исламского мира, поэтому вам нечего делать в мечети и напрасно надеяться на милость Аллаха“. И наши юлдаши из Крыма, Астархана, Азака, Сэбэра, Кыргыза и Ногаев, чтобы не лишаться надежды на спасение... называли себя “бесермен“, то есть “булгар“...

Но наш народ умел не только давать меткие прозвища, но и обращаться с оружием. Поэтому, как и следовало ожидать, одними словами дело не кончилось. Произошла стычка между сыном Ше~ хид-Улана Шамаем, стоявшим за эмира, и сыном Исмаилдана Янчурой при попытке эмира подчинить себе Арский иль. Янчура наголову разбил нападавшего и обратил его в паническое бегство, а за ним бросился бежать из Эчке-Казана и наместник эмира со своими казанскими уланами...

Сын Джураш-Садира Арак поклялся не пускать больше казанских казанчиев дальше Биектау, и Ихсан с Ма-мыш-Бирде перерезали путь из Алата в Батлик. Эмир, узнав об этом,  сильно  встревожился  и  сам  явился  в  Эчке-Казан  для улаживания склоки. Ценой уступки арчанам Батлика ему удалось предотвратить переход местных казанчиев на сторону Ядкара, но Янчура уже успокоиться не мог. Ему удалось организовать в Арском иле заговор с целью возвращения Казанского иля под власть сеида - при том условии, что Ядкар опять посадит улугбеком Сафу и будет уважать права Арского иля. Ядкар охотно принял условия заговорщиков и в 1535 году, когда они изготовились, пригласил Сафа-Гарая к себе на службу. По этому сигналу Исмаилдан подошел к Эчке-Казану и при помощи улугбека Арака заставил эмира вызвать Джан-Гали к себе для отчета. Несчастный хан поехал, но у Эчке-Казана был захвачен Янчурой и тут же повешен. Вслед за этим арские казанчии стремительно пошли к Казани, сметая все на своем пути, и с ходу ворвались в город. Черемшанские казаки, не получившие обещанной земли, а также бедняки присоединились к арчанам и вместе с ними стали беспощадно избивать всех сколько-нибудь похожих на татар. Говорят, только в Казани было убито 1200 мурз, 500 джур казанских казанчиев и 300 хан-керманских юлдашей. Мятеж Мамета был подавлен, а сам он схвачен и отправлен Янчурой к арскому улугбеку Араку. Русский алай, который был размещен в Кара-Муслимском балике, не принял участия в этом побоище, хотя на всякий случай и укрепился в одном из урамов. А когда воевода Васыл хотел принудить своих выступить против арского войска, балынские воины связали его и после переговоров с Янчурой выдали беку в обмен на свою жизнь и свободу выбора. Большая часть русских приняла ислам и была поселена на реке Миша в качестве субашей, 900 человек решили остаться в своей вере и получили права кара-чирмышей и земли по Нукрат-су, и лишь сто балынцев захотели вернуться в Москву. Но осуществить это им не удалось, ибо войска неверных вероломно вторглись в Батлик, Мо-джар, Мухшу и Учкуй и начали жестокую войну против Булгара...
276

Глава 10. Исмаилданова война и мятеж Сафа-Гарая

Сардаром сил всех трех западных илей стал при поддержке Арака и с согласия Чуры - Янчура. От имени своих илей Янчура признал Ядкара единственным государем Булгарской Державы и выплатил Чаллам “ногайщину“ за все годы мятежа. Когда в Казань прибыл Сафа, то при вступлении на трон казанских улугбеков поклялся быть верным сеиду Кул-Ашрафу и во всем советоваться с беком Янчурой...

По совету сардара большая часть земель убитых мурз в Ханской части Казанского иля была передана черемшанским казакам, благодаря чему войско получило отличных бойцов. По настоянию Янчуры хан также вынужден был примириться с Чурой, но в душе все же сохранил на него обиду за свой прошлый позор. Янчура же упросил сеида отдать овдовевшую Сююнбику в жены Сафе, и бика была вполне довольна этим, ибо хан был настоящим мужчиной и страстно полюбил ее...

Только ведение войны, как могло показаться на первый взгляд, Янчура передал в руки Сафы и Чуры, но и ею в решающие моменты руководил он сам, почему народ, знавший настоящего хозяина дела, называл ее по его прозвищу - “Исмаилдановой войной“...

Война эта была тяжела Булгару, однако примириться с вероломным захватом неверными Наратлыка, Моджара, Мухши и Учкуя в верховьях Чулмана Держава не могла из-за невозможности обеспечить безопасность страны без обладания этими областями и пережить это унижение. Из всех жителей Булгара только арским чирмышам война была лишь наслаждением, ибо она да еще охота кормили их и потому, что по понятию аров, за убийство врагов отпускались все грехи, и каждый убитый на войне тут же брался под защиту их божеством и получал богатое поместье и много жен и удовольствий в раю...
277

На этой войне Исмаилдана погибло 73 тысячи арских чирмышей, 30 тысяч юлдашей, 17 тысяч казаков всех провинций, 10 тысяч казанских и симбирских мурз и 270 казанчиев, биев, тарханов, батыров и юзбашы... Наши же перебили 300 тысяч балынских воинов и захватили 100 тысяч пленных. При этом газии очистили от неверных захваченные ими ранее булгарские земли между Саин-Иделью и Сура-су, между Батликом и Ар-Галиджем и в верховьях Чулмана. Полная победа была близка, и балынский улубий уже тайно прислал в Казань посла Джурги Булгака с предложением вернуть все булгарские земли с городами Колын и Джун-Кала и возобновить выплату джирской дани в обмен на мир с Державой, как вдруг шайтан нашел лазейку в душе Сафа-Гарая и внушил хану напрасную гордыню и гибельную мысль о самовластии. Словно забыв, что, несмотря на все свое мужество, он без советов Янчуры не выиграл бы ни одного своего сражения с урусами и не прославился, неблагодарный хан решил свергнуть зависимость от сардара и провозгласить независимость Казанского иля от Чаллов. Чура, провинция которого приустала от войны, решил поддержать хана и присоединиться к нему со своим илем в обмен на ханское обещание прекратить ее и объявить его сардаром двух провинций. Кроме него 2 тысячи казанских мурз и 500 казанчиев решили поддержать Сафу в обмен на обещание мира, а 10 тысяч ногайских, сэбэрских, астраханских и крымских юлдашей -- в обмен на обещание служилых наделов. При этом участники этого заговора готовились в случае его успеха обмануть друг друга. Чура рассчитывал устранить Сафу и посадить на его место своего друга Шах-Гали, на сестре которого был женат. Сафа же хотел первым делом привлечь на свою сторону Мамета, а затем покончить с Чурой и передать его провинцию своему юному сыну Буляк-Гараю...
278

Зимой 1545 года Сафа-Гарай вместо того, чтобы идти в решающий поход на Джун-Калу, внезапно ринулся к Эчке-Казану с 15 тысячами симбирцев, мурз и юлдашей и осадил его. В этом городе проживало 15 тысяч жителей, а в его цитадели Арча-Кале находился тысячный казацкий алай арского улугбека Арака. Янчура был в это время'в Арче, где собирал налоги с булгарских кара-чирмышей и субашей. Среди них нашелся один беглый казак и недоучившийся шакирд Галикай по прозвищу Чирмыш, который явился к сардару и дерзко заявил ему: “О, сын Исмаилдана! Деньги, которые ты собрал на никчемную войну, лучше направь на нужды вдов и сирот и облегчение участи народа“. Янчура велел схватить наглеца, но тот, раскидав стражников, вырвался на волю и поднял восстание игенчеев с целью добиться отмены чрезвычайных поборов с кара-чирмышей и субашей и перевода булгарских кара-чирмышей в разряд субашей. Повстанцы, высоко держа копья с прикрепленными к ним свитками с “законами сеида Мохаммед-Гали“, обложили Янчуру в балике Арча на радость Сафа-Гараю. Хан осадил в свою очередь Эчке-Казан и потребовал от улугбека Арака выдачи Мамета в обмен на уход из Арского иля, угрожая, в противном случае, пожечь и разграбить поместья местных казанчиев. Видя, что гордый улуг-бек уступать не намерен в надежде на Янчуру, хан велел нарочно пропустить в Арча-Калу пойманного гонца сардара с письменной просьбой Янчуры о помощи. Уланы тут призадумались и заставили Арака выдать эмира Сафе. Довольный хан тут же ушел в Казань, и улугбек занялся подавлением восстания Галикая. Однако возмущенные игенчеи еще до подхода казанчиевского ополчения успели взять и разгромить балик Новая Арча. Янчура едва сумел пробиться из города сквозь густые толпы разъяренных и горевших жаждой мести повстанцев. Казанчии оттеснили игенчеев от Арчи и нескольких других городов Арского иля, но полностью подавить восстание и схватить Галикая так и не смогли. Чирмыш с отрядом из хорошо обученных и вооруженных повстанцев быстро переходил с места на место и был неуловим для тяжелых на подъем казанчиев...

Испуганные уланы обратились к сеиду с унизительным посланием, в котором умоляли Ядкара помочь им и соглашались даже на уничтожение особых прав иля. Но сеид, хотя и сам нуждался в помощи Арского иля в борьбе против мятежного хана, гордо ответил казанчиям: “Законы ислама запрещают такую зависимость, в которой вы держите своих игенчеев, и осуждают ту немыслимую роскошь, которой вы окружили себя в этой земной жизни. Подчинитесь закону Алмыша о праве перехода курмышей и кара-чирмышей в чирмыши и субаши в случае принятия ислама, отмените незаконные чрезвычайные поборы - и я сам обращусь к мулле Галикаю с просьбой о прекращении кровопролития“.

Терять значительную долю своего богатства казанчии отказались. Часть из них во главе с Янчурой надеялась отбиться от игенчеев своими силами, но большинство во главе с Араком решило заключить союз с Сафой в обмен на его помощь в борьбе с Галикаем...
279

Мятеж Сафа-Гарая застал Ядкара врасплох. Позднее сеид с горечью говорил мне: “Мне казалось, что только один день отделяет меня от радости победы над московским улубием. Но через день я испытал самое сильное унижение. Поистине, Всевышний напоминает нам о своей безграничной власти над судьбами мира, когда люди в своих земных делах начинают преувеличивать собственную роль“...

Ко всем прочим неприятностям сеида добавилась и измена салчибашы Ак-Балыка. Адмирал в обмен на большое вознаграждение хана и надел земли в Симбирском иле увел свой флот из Агидели в Казань. На это Ядкар заметил: “Сутяжничество губит государство так же, как безверие - душу“. [...]

Между тем Ак-Балыку надо было идти в Учкуй, который зимой опять захватили русские. Ядкар отдал приказ о создании нового флота, но неверные опередили наших, и их флот летом того же года беспрепятственно проследовал из Учкуя в Казань...

Переход этот был вызван тем, что русский улубий Алаша распорядился воспользоваться ханской смутой и овладеть Казанью... Русский флот из Джун-Калы внезапно появился у города и высадил 7 тысяч пехотинцев, которые с ходу атаковали джиенный лагерь хана на Козьем лугу... Застигнутых врасплох людей Сафы охватила страшная паника, приведшая к напрасной гибели 3 тысяч мурз и юлдашей под саблями неверных. Сам хан бежал впереди всех и был в таком ужасе, что, укрывшись в Шахри Газане, велел никого не пускать в крепость...

К счастью казанцев учкуйцы запоздали, и у балынцев не хватило сил для приступа. Они отошли, а когда прибыл флот из Учкуя, подоспел из Симбира Ак-Балык и уничтожил его... Тем не менее, стоявшие на краю погибели русские взбодрились уже победой над ханом, а в ханском лагере заговорщики стали сводить счеты друг с другом. Сафа, желая смыть с себя грязь позорного поражения, лживо обвинил в нем людей сеида и казнил верного Ядкару сына Агиша Ихсана. Часть владений бека возле Казани была передана ханом нескольким мурзам. Это вызвало возмущение некоторых казанских казанчиев, которым в полной мере воспользовался Чура. Справедливо подозревая Сафу в намерении облыжно обвинить в следующий раз его самого, сын Мал-Нарыка в 1546 году появился перед Казанью с полутора тысячами симбирских казаков и объявил: “Я пришел отомстить проклятым татарам за то, что они опозорили булгарское знамя в сражении с ничтожным числом неверных“. Казанские бедняки, ненавидевшие хана и татар, открыли Чуре ворота внутренних баликов и бросились бить... всех кыпчаков подряд. На этот раз уже стена не преграждала им путь из посадов на Богылтау, в Шахри Газан, и татар настиг злополучный час. Пять тысяч мурз и юлдашей было убито восставшими самым безжалостным образом вместе с ханским судьей Булатом.
 280

Сам хан едва успел бежать через ворота Мир-Гали на корабль Ак-Балыка и отплыть в Астархан - к своему тестю...

Чура немедля ввел в Казань и посадил на трон улугбеков Шах-Гали, прибывшего по его просьбе из Хан-Кермана. Несмотря на родственность, умный хан попытался перейти на службу сеиду и послал к Ядкару тайного посла. Тот еще не вернулся, когда теперь Сафа-Гарай появился у Казани с 2 тысячами астраханских и ногайских кытаев и дерзким намерением взять огромный город. Он прошел к нему через Лаиш, ибо внук Гали-Гази, сын Тубы Япанча сочувствовал ему... Казаки Чуры и казанские ополченцы, поддерживавшие симбирского улугбека из нелюбви к татарам и Сафе, дали со стен несколько залпов... по кыпчакам и заставили их отказаться от приступа. Надеясь на помощь арчан, кыпчаки стали дожидаться их у города, но вместо них прибыл Галикай и после ожесточенного побоища заставил кыпчаков бежать в степь. Повстанцам достался огромный обоз из 5 тысяч арб, 3 тысяч верблюдов и 10 тысяч лошадей, что весьма усилило и прославило Чирмыша и его армию. Обрадованный посрамлением своего давнего неприятеля, Шах-Гали прислал к сардару игенчеев посла с вопросом: “Что ты хочешь?“ Галикай ответил: “Воли для угнетенных“. Хан на это заметил, что может дать волю только игенчеям Ханской части Казанского иля. Галикай согласился: “Хорошо, освободи хотя бы казанских игенчеев - и я поддержу тебя“. Шах-Гали с легким сердцем подписал указ, по которому, согласно закону сеида Мохам-мед-Гали, разрешил 40 тысячам игенчеев ханского двора, 40 казанчиев и 1200 мурз перейти в разряд субашей. Галикай тут же отправился на Горную сторону, где к нему немедленно присоединились 6 тысяч булгарских кара-чирмышей и 12 тысяч горных аров и сербий-цев. Все они приняли ислам и были переведены ханскими чиновниками в субаши. Освобожденные от зависимости сербийцы были так довольны этим, что стали называть себя “народом субаш“, подобно тем черным арам, которые были записаны в ак-чирмыши и называли себя “чирмышеким народом“...

Казанчии и мурзы попытались воспротивиться освобождению игенчеев, но те убили 20 казанчиев и 800 мурз, а остальных либо, изгнали, либо доставили в оковах к хану. Шах-Гали хотел их отпустить, но его джуры из моджарских булгар из ненависти к татарам перерезали всех мурз... Мамет, опасаясь того, что тень этих событий может пасть и на него, в ужасе бежал в Алат к собравшимся там его сообщникам из числа “бетле татар“ во главе с сыном Ше-хид-Улана Кильдибеком и с сыном татарского судьи Hyp-Гали. Эти негодяи, к которым стало присоединяться и все больше казаков, замыслили передать Казанский иль в руки урусского улубия. В обмен на это тот обещал предоставить судейскую власть над мусульманами нля эмиру, передать земли врагов “бетле татар“ам и сделать алатцев русскими боярами...
281

Тех же казанцев, которые желали сохранить независимость Казанского иля под властью крымских ханов, возглавил бек Биба-рыс. Его отцом был знаменитый Дана-Рыштау - потомок сэбэрско-го хана Данияра... Он несколько лет провел в Ногайской орде, а затем приехал в Казань и прославился доблестью при ее защите от неверных. Сын его Бибарыс, названный именем султана Мисра из нелюбви к татарам, обладал высоким ростом, богатырским сложением и рыжей бородой и действительно так ненавидел кыпчаков, что мурзы боялись попадаться ему на пути. Именно он проткнул насквозь отца Hyp-Гали, вырвав из его рук копье...

Воспользовавшись тем, что Ядкар никак не мог заставить сына Гали и дочери Мал-Нарыка... Мохаммеда отправиться для взятия Казани из рук Шах-Гали, Бибарыс вызвал Сафа-Гарая в Казань и с 200 казанских и арских казанчиев прискакал к столице иля из своей крепости Сайф-Кул. Шах-Гали, не желая сталкиваться с арскими казанчиями, поспешно покинул Казань. Чуре пришлось уйти вместе с ним, ибо все его надежды без хана рушились. Галикай переправил их  через  Кара-Идель  под  носом  Ак-Балыка,  не  желавшего связываться с повстанцами. Испуганные тазикбашцы открыли ворота Казани, и довольный Бибарыс вступил в город, в котором не осталось ни одного кыпчакского мурзы. Вскоре подъехал Сафа-Га-рай, но тут возникла неприятная заминка: для поднятия его на улуг-бекский трон требовалось разрешение Ашрафида. Тогда Сююмбика слезным письмом вызвала меня из моего аула Бу-Юрган в Казань, где престарелый Шейх-Касим провозгласил меня сеидом и дал мне возможность назначить Сафу казанским улугбеком от имени Ашра-фидского дома. Все это представление я выдержал только ради моей драгоценной Сююнбики, которой я не мог отказать в таком пустяке... При этом я дружески предупредил хана о необходимости уладить конфликт с Ядкаром во избежание всяческих осложнений, но тот не внял этому совету. Более того: Сафа тут же казнил попавшихся в руки Бибарыса улугбека Чуру и Кадыша, чем поставил себя вне закона. Хан попытался поправить свое положение войной с неверными, но без Янчуры его действия были жалкими и малоуспешными... Более того - зимой 1549 года, когда 100 тысяч русских внезапно появились под Казанью и осадили ее, Сафа опять позорно укрылся в Ханском Дворе и город был спасен лишь мужеством 4 тысяч казанских ополченцев и кавэсцев и ударами по осаждающим из Арского  леса  улугбека Арского  иля.  Помогавший  хану  из ненависти к неверным, Арак попытался после этого взять Куш-Урму. Он взял и поджег посад и в ожидании конца пожара заночевал в пригородном селе. К сожалению, он, как и Аман-Бак, настолько презирал неверных, что не считал их способными на ночную вылазку. Но те, когда наши разомлели и уснули, вышли из цитадели и убили улугбека прямо в его шатре... Наши смогли в конце концов прийти в себя и избить нападающих, но без Арака продолжать поход не решились и вернулись... На неправедном пути друзьями хана стали непорядочные люди. Так Hyp-Гали получил место своего отца Булата в обмен на передачу Сафе своего дворца...
282

Крымские и азакские юлдаши Сафы воевали не против неверных, а внутри страны. Им не удалось овладеть Симбиром, новому улугбеку которого - брату Чуры, Исламу - помог отступивший в Симбирский иль Галикай. Тогда крымцы решили поживиться за счет Тарханной части Казанского иля, и Сафа добром попросил казанских казанчиев поделиться. Бибарыс пожертвовал половиной своих владений, сын казанчия Улана Кулай -- треть, а Япанча -~ четверть. Но ораве из 6 тысяч кыпчаков было этого мало - не всем из них удавалось получить служилые или ясачные владения и стать хоть на время мурзами. Поэтому они двинулись на Алат, предвкушая легкий захват тамошних земель. Однако “бетле татар“ы - ценой уступки Мамыш-Бирде нескольких аулов - получили его помощь и в союзе с его отчаянными казаками и кара-чирмышами наголову разбили крымских кыпчаков. Желая подсластить своим юлдашам горечь поражения, хан попросил Япанчу увеличить размер своего пожертвования. Бек на этот раз отказался и вместе с Исламом перешел в ряды сторонников сеида. Оба, желая загладить свою вину перед Ядкаром, пообещали ему покончить с Сафой в случае получения ими его прощения. Сеид простил беков, и их люди вскоре отравили хана. Узнав о кончине Сафы, Ядкар изрек: “По воле Всевышнего он сам вынес себе смертный приговор“. Но еще быстрее его слов до нас дошло его войско - тысячный отряд сына Гали Мохаммеда, незамедлительно занявший гору. Бибарыс удалился в свою крепость, а сардар крымцев Кучак присоединился к черемшанцам с 4 тысячами юлдашей. Я же лично отправился к Кул-Ашрафу в Корым-Чаллы просить, чтобы он поставил казанским улугбеком сына Сафы и Сююнбики Утямыш-Гарая и передал власть в иле до его повзросления Ильчи-бике Сююнбике.

Глава 11. Как Сююмбика служила кану Кул-Ашрафу

Ядкар был очень тронут моим приездом, по достоинству оценив мое доверие к нему. Узнав о моем желании отказаться от титула казанского сеида, взятого в чрезвычайных обстоятельствах в целях подчинения Сафы Чаллам, он сказал мне: “Я оставляю тебе этот титул, ибо решил оставить за собой лишь титул “менла...“ Он согласился удовлетворить мою просьбу и велел мне же утвердить Сююнбику с сыном на трон казанских улугбеков...
283

В 1542 году Сююмбика попросила кара-муслима Искандера нарисовать меня с ней, дочерью и ее воспитательницей -~ вдовой Аталыка Халимой. Искандер, рисовавший до своего пленения лики христианских богов, помолился и нарисовал нас так чудно, что я уговорил его нарисовать такую же картину для меня. После утверждения Сююнбики он нарисовал по ее заказу для Кул-Ашрафа Ханский Двор с воинами на стене и над ним - Бараджа, месяц и звезды. Среди звезд я сделал такую надпись:

Пусть ведает наш менла и кан Ядкар,

Что храбрые газии Шахри Газана

Во главе с ханом, уланами и мирзами

Без всякого сомнения

Отдадут свои жизни

И жизни своих жен и детей

За то, чтобы незыблемы были на земле

Булгарская Держава - оплот ислама,

Шахри Газан - оплот Булгара,

Законы и обычаи булгарских мусульман...

Она сама вместе со мной отправилась в Черемшан, чтобы поблагодарить Ядкара за честь, ей оказанную. Мы застали менлу в Алабуге, где он проводил праздничное моление... Обычно сдержанный в проявлении своих чувств Кул-Ашраф, получив ее подарок - рисунок Искандера с моими стихами -- пришел в сильнейшее волнение и спросил о ее пожеланиях. Бика на это сказала, что все ее мечты сбылись и она молит кана лишь о прощении Ак-Балыка. Это прощение менла дал незамедлительно, и салчибашы тут же явился в Алабугу и принес повинную... На его корабле Ядкар вместе с нами переправился в Яр Чаллы, где освятил построенную сыном инала Васыла Атна-беком мечеть. Ее в народе так и стали называть “Атна-джамиг“... Потом мы отправились в столицу. А Казань - любимейший мой город, поэтому я позволю себе здесь прервать повествование для краткого описания ее...

В ней выделяются три крупные части: Шахри Газан - это то, что с времени Азана составляло единую крепость на Богылтау, а так же внутренние и внешние балики один краше другого...

А в казанской стене имеются такие башни на Богылтау: Тюмэн, Кабак, Новая Чирмышская, Мир-Гали, Ханская, Ельбеген, Верхний Исбель. А все эти башни, кроме Тюмэнской, югарыкерманские. Прежде Кабакская и Верхнеисбельская башни соединялись стеной с башней Чирмыш или Старая Чирмышская посредине, за которой, вдоль нее, поперек всего Богылтау, ров Тазик. А ныне этот ров без надзора и полузасыпан...
284

А от Верхнего Исбеля стена идет вниз, к Нижнеисбельской башне, стоящей у подножия Богылтау. От этих ворот она идет к башням Левый Кавэс, Средний Кавэс и Правый Кавэс, от них - к башням Левой Арской, Средней Арской и Правой Арской, от них - к башне Кан у подножия Богылтау, от нее - к Верхнему Кану на Богылтау, от нее - к Верхней Ногайской на Богылтау, от нее - к Нижней Ногайской у подножия Богылтау, от нее - к башне Корым на правом берегу Булака. От этих ворот стена идет вдоль этого же берега Булака к Аталыковой башне, а от нее уже поднимается вновь на Богылтау к Тюмэнской башне.

Башня Су-Манара с двумя нижними каменными этажами стоит отдельно от стены, рядом с местом впадения Булака в Казан-су, и привязана к стене лишь частоколом. Внутри ее ключ и колесное приспособление для поднятия его воды на четвертый этаж этой башни, откуда она идет по трубам в Югары Керман. А для труб из башни в Югары Керман сделан подземный ход, по которому могут проходить и люди. Большое колесо устройства вращается лошадью, ходящей по кругу внутри башни... А в верхней части башни, имеющей вид минарета, в ночное время разводят огонь для направления кораблей и лодок.

Огонь для кораблей также разводят на башнях кара-идельского острова Тазик, Биш-Балты, Таш~Кермана, Алабуга и на других, стоящих у рек. И все эти башни называются также “Корабельными Огнями“... А между башнями Су-Манара и Аталык находится урам Ташаяк, окруженный частоколом, примыкающим к стене. А тут, кроме всего прочего, мечеть “Туба“, мунча... “Дайр“, кабак купца Салиха, в честь которого одна из башен Югары Кермана названа “КабакСкой“, и дом русских послов.

А на другом берегу Булака, против этого урама, устраивается с весны по осень каждого года ярмарка Ташаяк. Ее место не укреплено, и здесь несколько домов и кабаков с лавками и гостиницами... Между Ташаяком и местом против Корымских ворот располагается балик Кураиш с лошадиным базаром “Джилки“, Сенным рынком и караван-сараем “Печен Йорты“. А здесь всегда останавливаются преимущественно ногайцы и степные крымцы, почему и ближайшие к нему ворота называются Ногайскими и Крымскими. Здесь из примечательного, помимо уже указанного, имеются мечети “Утыз“, “Басма“ и “Джилки“. Балик обнесен валом и деревянной стеной, расположенной перед ним...
285

А в Югары Кермане - Ханский Двор, примыкающий к Ханской башне, дворец Hyp-Гали... Здесь же, возле башни Мир-Гали, располагается мечеть Мир-Гали, а рядом с ней - усыпальница хана Мохаммед-Амина Иджима. Перед Ханским Двором - небольшой Райский сад, за ним - площадь, а за ней - большая мечеть “Мохаммед-Алам“ или “Кул-Ашраф“.

Она - двухъярусная и восьмиминаретная. Нижний ярус ее с двумя этажами - квадратный по форме, верхний, с одним этажом - восьмиугольный. А верхний ярус завершается красивым куполом в виде булгарского венца. По углам нижнего яруса расположены одноэтажные и многоугольные пристрой с красивыми нишами, из крыш которых поднимаются четыре больших минарета... А по четырем  сторонам  второго  яруса  также  расположены  четыре маленьких минарета, не примыкающие к ним и не перекрываемые большими минаретами. Высота их - до половины купола, а большие минареты выше купола на высоту малых минаретов. На наконечниках шпилей купола и минаретов - серебряные “луки“ или “месяцы“ концами  вверх,  как  на  боевых  знаменах*.  Поэтому  мечеть, первоначально названную “Аль-Мохаммед“, стали в народе именовать “Мохаммед-Алам“. С 1524 года, когда сеид Ядкар преобразовал медресе мечети в дом наук, ее стали называть также и “Кул-Ашраф“. А дом наук в братстве называли также “Мектеби Гирфан“... А она Похожа на эмирский дворец Бол тара - “Казый Йорты“, но превышает его по размерам и украшена несравненно более изысканно. Ее  восемь  минаретов  напоминают  о  восьми провинциях Булгарского государства, купол - о  власти  сеида,  месяцы -  о  всевластии Всевышнего... Если стоять на площади лицом к этой мечети, то слева будет красивая двухэтажная гостиница с галереей для шакирдов дома   наук   “Мохаммед-Аламия“,   справа - Сеидов Двор, обнесенный, как и Ханский, красивой каменной оградой.

А в Сеидовом Дворе располагаются, помимо прочего, мечети “Габдель-Мумин“ и “Полли“. А “Гюлли“ была построена позднее --так, что ее стена стала частью ограды, а один из двух минаретов мечети “Габдель-Мумина“ - ее минаретом... Сююмбика-хатын велела построить для нее свой минарет за чертой ограды, но дело это еще не кончено так же, как и со строительством Ханской мечети у башни Ельбеген...

* На полях рукописи имеются сделанные Петром Карашевым рисунок мечети “Кул-Ашраф“ и запись о ней: “Высота больших минаретов - до половины главного купола, и они выше куполов малых на высоту малых минаретов“.
286

А за мечетью “Мохаммед-Алам“, перед рвом Тазик, располагается небольшая мечеть “Дан“ или “Чирмыш-Дан“. Минаретом ей служит Старая Чирмышская трехэтажная башня Югары Кермана. А возле башни Верхний Исбель - мечеть небольшого кладбища с усыпальницей святого Исбеля...

А в ураме Тюмэн, между рвами Тазик и Улуг, вначале располагался городской магистрат “Тюмэн“, названный так еще при Габдель-Мумине - по числу посадских дворов. Потом же, по просьбе Мохаммед-Амина, сеид разрешил перенести “Тюмэн Йорты“ на новое место - в Саинов урам, между рвами Улуг и Саин, а в старом “Тюмэне“ разместили части правления Казанского иля - Саин Йорты. Кроме этого, здесь находятся мечеть “Ташбаш“ и старое городское кладбище.

В Саиновом ураме, кроме “Тюмэна“, размещается Чирмышский Двор, который раньше был в Югары Кермане возле старой Чирмыш-ской башни. “Чирмыш Йорты“ ведает делами защиты города и сеи-довских кавэсцев, которые проживают с семьями в балике “Кавэс“ у Кавэсских башен и в Эчке-Казане. Здесь же - мечети “Саин“ и “Чирмыш“...

За Саиновым рвом располагается Бухарский урам с “Бухар Йорты“, в котором, помимо прочего, большая Бухарская мечеть, управление торговыми делами всей державы “Тазик Йорты“, два караван-сарая: один - для румских и крымских купцов, а другой - для всех прочих мусульманских купцов. Этот двор также имеет ограду. Вне его - несколько дворов знатных булгарски); беков и хозяев. Кроме “Бухарской“ здесь имеются мечети “Калган“, “Тегин“, “Исмаилдан“, “Улан“.

Под Богылтау, с противоположной от Булака стороны, располагаются внутренние балики города...

В балике “Кавэс“, помимо прочего - мечети “Кавэс“, “Арслан-Гали“, “Искандер“ и “Туп“.

Вокруг озер Акби-кюль, Карга-кюль и Багча-кюль - балик “Акбикюль“. Здесь, на озере Карга-кюль - две каменные бани - “Айдар-мунча“ и “Алтын-мунча“. А озера соединены каналами с предстенными рвами и с Кабан-кюлем - с одной стороны, и с Казан-су - с другой. Среди мечетей выделяются “Кюль“, “Кызыл“, “Алтын“, “Кук“, “Багча“, “Сары“, построенная на пожертвования Бачмана, “Айдар“, возведенная, как и “Айдар-мунча“, на средства бека Айдара...

А к Левой Арской башне примыкает балик Кара-Муслим, иначе называемый Русским, ибо здесь живут кара-муслимы - русские, принявшие ислам, и их потомки... А их вначале селили за стеной, на берегу Казан-су, но после того, как они отбили попытку Джурги высадиться в том месте, Габдель-Мумин позволил им заселить этот балик. А прежнее место они стали называть “Старым Городом“...
287

Среди кара-муслимов немало хороших кузнецов, оружейников, гончаров, корабелов и они очень добродушны и сильны, и характером похожи на природных булгар. Они чистоплотны, в отличие от неверных, и очень опрятны. В их балике - мечети “Кан-Буляк“, “Каен“, “Ак-Каен“, “Кудук“, “Хызыр-Ильяс“. У них есть свое управление по делам всех булгар урусского происхождения - “Кара-Муслим Йорты“, которое занимается также вопросами выкупа урусских пленников. А тот из пленных, кто захочет вступить в кара-муслимскую общину, выкупается и принимает ислам. Всего казанских кара-муслимов сейчас насчитывают три тысячи, а всех булгар-кара-муслимов - 30 тысяч...

К Арским воротам примыкает Арский балик, где большинство составляют потомки переселенцев из Болгара. А здесь, помимо прочего - мечети “Тимер“ *, “Бакыр“, “Барынджар“, “Сувар“, “Куба“, “Хорезм“ - как в Болгаре...

У Кабан-кюля находится балик Касим, состоящий из пяти ура-мов: “Касим“, “Гурджи“, “Джукетау“, “Амет“ и “Султан“. А в “Касиме“ - мечеть “Касим“, в “Джукетау“ - мечети “Кабан“ и “Имэн“, а в “Амете“ - мечеть “Боян“, в “Султане“ - мечеть “Султан“. Всего же в городе 82 мечети.

В “Гурджи“ - церковь “Джурги“. Здесь живут преимущественно потомки болгарских гурджийцев, и церковь свою они называют так же, как там - в честь Лачына Хисами. Дальше всех посадов от стены “.находится балик Биш-Балта. Между ним и внутренним городом, которого он старше на сто лет, - Козий луг, а рядом с ним - большой Ягодный лес. К нему подходят только наши суда. Иноземные ставятся на стоянку у острова Тазик, а грузы с них на казанский берег перевозят на лодках за соответствующую плату бишбал-тинцы. Они же перевозят грузы из Биш-Балты к крепости на лодках и возах.

Между пристанью и баликом небольшая роща, скрывающая его. Измученные набегами неверных, бишбалтинцы разрешили поставить прямо за частоколом посада небольшую деревянную церковь с пятью куполками. Рядом было устроено русское христианское кладбище. Правда, звонить церкви разрешалось только в случае нападения врагов. С той поры русские во время своих набегов не трогали балик. Бишбалтинцев не раз спрашивали, как это они дошли до этого. На это бишбалтинцы, славящиеся своим острым языком, отвечали: “Лучше пускай звенит, чем горит“. Входили они в свой балик с противоположной от церкви стороны, дабы не было греха.

* На полях - запись П. Карашева: “Тимер Капка“.
288

При мне попом служил Шимбай, до него - его отец Джабраил, до него - его дед Барыс, сдавшийся вместе с Айдаром. А Барыс был истым звонарем, как и его потомки, которые обучались этому во время нападений урусов. Они звонили так, что иногда неверные в изумлении останавливались у балика и их нападение утрачивало внезапность. Этот звон тревоги отлично различали чирмыши в караулах, и воины успевали изготовиться к отражению приступов неприятеля...

В балике была раньше одна мечеть - “Баллы“. Но после того, как построили пятикупольную церковь, возревновавший баликбашы Кама-Якуб возвел большую пятиминаретную мечеть “Юсуф“. Бишбалтинцы называли ее, однако, по-своему - “Биш-Бармаю“...

В тот год улубий Исмаил вломился в пределы Державы и выбил брата Юсуфа из Каргалы, где тому разрешили летовать. Атна с двумя тысячами джигитов немедленно отправился на место происшествия и выбил Исмаила вон, став известным под прозвищем Каргалый. При этом бек ради Сююмбики пощадил ногайцев и позволил им уйти за Джаик, хотя мог бы положить их всех. Сююмбика, узнав об этом, подарила ему... тафсир Корана, а его жене - свои украшения... А Ак~Балык, счастливый добытым ему прощением менлы, построил для нее чудесный корабль... со стеклянным домиком -посредине, из которого она могла смотреть во все четыре стороны...

На кораблях салчибашы мы вернулись в Казань, где Сююмбику ожидало тяжелое правление илем. Несмотря на то, что Ядкар назначил Кучака сардаром казанского алая, 5 тысяч крымских и азакских юлдашей не вернулось на службу кану и ушло в Алат. Благодаря этому силы “бетле татар“ увеличились до 15 тысяч, и они еще более укрепились в надежде овладеть Казанским илем при помощи урусов и после этого получить бальшское подданство и вотчины. Эти неверные кыпчаки, предводительствуемые глупым, но весьма честолюбивым Маметом, овладели севером Горной Булгарии и предложили Исламу союз против Галикая. Игенчеи-повстанцы только отягощали симбирского улугбека, не принося ему никакого дохода, поэтому Ислам охотно вошел в сговор с татарскими мятежниками и вместе с ними вытеснил Галикая из Горной Булгарии. Мамыш-Бирде помог повстанцам переправиться на левый берег Кара-Идели, предполагая в будущем использовать их в своих целях... “Бетле татар“ охватил ужас, но Мамет, по совету Камая-мур-зы, издал фирман об уничтожении казанчиевских вотчин в Арском иле и о передаче их игенчеям, и Галикай устремился к Эчке-Казану мимо Алата. Повстанцы опять заняли Арчу и надолго сковали арских казанчиев...
289

Получив господство в Казанском иле, алатцы заняли вотчины Япанчи, Бибарыса и других враждебных им казанчиев и, наконец, осадили Казань. Предводительствовал силами Мамета сын Шехид-Улана Кильдибек, уже мнивший себя первым русским бояром... Когда гнусная толпа “бетле татар“ появилась в виду города, “Тюмэн Йорты“ зашатался и обнаружил желание сдать город мятежникам. Тысяча казанских стрельцов и три тысячи крымских юлдашей, высланных навстречу алатским ворам, были разбиты вследствие измены их военачальника Ак-Мохаммеда и двух сыновей Кучака...

Все стрельцы были убиты либо в бою, либо в плену, а юлдаши перешли на сторону “бетле татар“. Мы остались лишь с тысячью черемшанцев бека Мохаммеда, тысячью юлдашей улана Кучака и тремя тысячами кавэсцев. Растерянная Сююнбика пришла к воротам Сеидова Двора и пала перед ними ниц... Я, выйдя, поднял ее и дал ей свое ходатайство о даровании воли и земли казанских казанчиев и мурз игенчеям и об уравнивании прав тазикбашцев и мелких хозяев. Воспрянувшая бика тут же велела издать свой указ от имени сына, начинавшийся словами: “Это слово казанского улугбека хана Утямыш-Гарая к своим верным казанским игенчеям и мелким хозяевам. До нас дошли известия о притеснениях, которыми измучили вас уланы и мурзы. И сеид Бу-Юрган подал нам свое ходатайство об освобождении вас от притеснений согласно законам святого сеида Мохаммед-Гали. И я решил -- по ходатайству сеида и с разрешения менлы Кул-Ашрафа -- пожаловать вас, верных моих: мелких хозяев - уравнением в правах с большими хозяевами, игенчеев же - свободой и землями притеснителей ваших и внесением в разряды согласно вашему выбору. Придите к нам - и вы получите от нас письменные указы об этом...“

Как я и ассчитывал, верные нам мелкие мастера быстро свергли тазикбашцев старого Магистрата и возглавили новый Тюмэн, а Галикай немедленно объявил себя нашим союзником и пошел к Казани, обрастая по пути толпами восстающих игенчеев - кара-чир-мышей и казанчиевских курмышей. Ему удалось занять крепость Биектау, и “бетле татар“ы принуждены были отодвинуться от Казани. Опасаясь удара арских казанчиев, освободившихся от присутствия значительной части повстанцев, алатцы вызвали на помощь русские войска. Они появились зимой, таща за собой огромные пушки. Их сделали для балынцев альманские мастера по образцу больших пушек Биктимера и его сыновей. Эти орудия могли стрелять ядрами по колено и в пояс взрослому человеку, и московский улубий Ибан по прозвищу Алаша надеялся с их помощью разбить казанскую посадскую стену... 130 тысяч русских двигались к Казани по льду Кара-Идели и Джунской дорогой, ободренные обещаниями алатских воров взять город “у робкой бабы“ с первого же выстрела, как жалкую деревню... Мамыш-Бирде, верный менле, заставил балынцев несколько поколебаться в своей уверенности. Его 4 тысячи арских чирмышей с дикими воплями атаковали главный русский обоз, везший по льду самые большие пушки. 12 тысяч неверных были положены на месте в течение двух часов боя. Остальные, видя свое бедственное положение, проломили лед и утопили в реке свои пушки...
290

Однако алатцы уверили смущенного улубия в отсутствии у казанцев больших сил, и русские все же подошли к Казани и начали сильный обстрел города. Во время него у Большого Тараса Булак-ской стены погибли мои дорогие друзья - сын Сафы Гази-Гарай и крымский посол Арслан Челеби... Мать Гази - Суфия - была дочерью сестры анчийского “Бата“..., перешедшего на службу Державе, и одного из потомков последнего урусского бека Башту Дани-ля... Ее выкупили из плена в Багча-Болгаре наши послы, среди которых оказался ее двоюродный брат... Сафа, бывший тогда в Крыму, помог этому... Гази не испытывал никакого интереса к государственным делам, зато охотно выучился у меня стихосложению, а у Искандера - рисованию и помогал мне в описании Казани. Под влиянием моих рассказов, он захотел поехать послом в Персию - но только лишь за тем, чтобы совершенствоваться в стихосложении... Сафа подозревал умного сына в намерении захватить пост улугбека и, стремясь напугать его, казнил любимого им воспитателя Байбека... Во мне с каждым днем все сильнее звучат слова юного Гази, которые он посвятил памяти доброго старика, философа и любителя стихосложения Байбека:

Разве можно любить этот мир, зная,
Что ты его в свой час оставишь?
Лучше относиться к этой жизни, как к сну,
После которого, по воле Всевышнего,
Ты пробудишься для настоящей радости...

291

После обстрела, который, казалось, мог разбудить и мертвых, русские - с присущей им одержимостью - полезли на стены. Пленные балынцы потом рассказывали, что альманские юлдаши Алаши закрывали глаза, чтобы не видеть жуткой картины кровавого балынского приступа. Нашим 5 тысячам воинов пришлось очень трудно, а когда крымские юлдаши вдруг дрогнули и оставили неприятелю часть Арской стены, началась страшная паника. Сююнбика вбежала ко мне с ужасным криком о помощи, презрев все обычаи. Тогда я вышел к ней в воинских доспехах и словами о том, что мы защищаем в городе не себя, а свою исламскую веру, власть мен-лы и ее сына, привел в чувство. Потом я заставил ее одеть алпар-ские (рыцарские) доспехи, взять в руки саблю и казанский стяг и повел с собой к месту вражеского прорыва. На стене уже были русские, но кавэсцы и ополченцы, увидев нас, ободрились и сбили неверных с нее. Мы стали на ней, и были недвижимы даже тогда, когда урусы вновь полезли на стену и едва уже не хватали нас руками. Теперь, однако, в народе не было уже смятения. Многие жены и дочери мелких хозяев и кавэсцев облачились, по примеру бики, в доспехи, и вместе с отцами, братьями и мужьями бросились в схватку. В этот момент подошли черемшанцы Атны с примкнувшими к ним повстанцами и ударом из Арского леса заставили противника прекратить приступ. У нас пало полторы тысячи стрельцов и ополченцев, 300 черемшанцев, 500 крымцев и 2 тысячи простого люда. У неверных - 30 тысяч воинов. У Арской башни трупы балынцев лежали почти вровень со стеной на всем пространстве от стены до кабака купца Шахидуллы, бывшего перед мостом за рвом... Но неприятнее всего для Алаши было то, что 5 тысяч мо-джарских булгар из отряда Шах-Гали присоединились к Атне, удвоив его силы, и те, потеряв еще 15 тысяч пехотинцев, стали поспешно отходить. При этом их бегстве Атна не отставал от них ни на шаг и вынудил бросить или утопить все орудия. Обозы также достались неутомимым ярчаллынцам, вследствие чего 23 тысячи русских, ослабевших от голода, ран и болезней, были брошены своими по пути и замерзли...

А победа эта была в науруз, или каргатуй, как называют его в простом народе, и дети и взрослые, видя уход русских, в восторге взбегали на стену и кричали и размахивали руками в подражание грачам...
292

В этот праздник на майданах разжигали костры и на них в котлах варили ячменную кашу и мясо. Вечером молодые заключали сговоры, и парень - в знак своего согласия - съедал мясо, а девушка - кашу. Утром девушка, если она не передумала, также съедала мясо... Готовили также и пиво, и мед, и молодые при встрече с родными и знакомыми и при обходе их домов исполняли песни с пожеланиями счастья в новом году. Хозяева при этом должны были давать подарки детям и молодежи, ибо жадничавших в этот день ждали в будущем всевозможные бедствия... А то же происходило и в праздник нардуган, который завершался тем, что люди толпой выходили на место Старого Города и строили здесь из снега и льда стену. На майдан, окруженный этой стеной и называемый “Городом“, ставили выборного “царя“ с куклой “царя“ и его “джур“ и штурмом брали “крепость“. При этом задорно бились - но только кулаками и без злобы, так что бывали лишь ушибы... Завоеватели “Города“ добирались сквозь ряды “джур“ до “царя“, выхватывали из его рук куклу и торжественно вешали ее на высоком дереве или столбе с криками: “Твой срок окончился!“ [...] Затем все избирали нового “царя“ и говорили ему: “Наше царство вольное, и царя мы избираем сами по своей воле, и вольны служить ему или нет, а в неволе жить мы не привыкли. А царство твое богато и прибыльно, и доход твой большой - так не обижай сирот и вдов, не отнимай последнее у бедняков, будь добрым, справедливым и честным правителем - иначе разорвем тебя, как твой тронный ковер!“ С этими словами присутствующие разрывали ковер на мелкие кусочки и уносили с собой на счастье...

Говорят, раньше нечто подобное устраивали и в джиен, но наставники добились от правоверных переноса этого игрища во вторую часть нардугана, не связанную со всеобщим молением...

Так на науруз закончилась эта война, которую люди поэтому стали называть “Наурузской“...

После ухода русских “бетле татар“ы вновь бежали в Алат, и наши, ослабленные потерями войска, не смогли тогда преследовать их. Только Галикай устремился во след, побил с 5 тысяч казанчиев, юлдашей и мурз и победоносно переправился через Кара-Идель на Горную сторону. Взбодренные этим сербийские курмыши и арские кара-чирмыши, не говоря уже о наших язычниках, присоединились к нему, и война охватила всю Горную Булгарию от Саратау до, Тау-Кермана...

В 1551 году, доведенный до отчаяния Исмаил написал менле, что если его войска не подавят восстание, то он принужден будет искать защиты в Алате. Положение Ядкара было затруднительным. С одной стороны, он симпатизировал Галикаю, желал игенчеям победы над своими мучителями и установления в трех западных илях Булгара добрых черемшанских порядков. С другой стороны, он не желал отталкивать от себя и казанчиев, ибо без их поддержки Казань стала бы добычей русских. Это показали весенние события, когда симбирцы присоединились к алатцам и позволили неверным сжечь часть внешних баликов Казани и построить на Кара-Идели, на месте нашего балика Чуртан, свою крепость. Эта “Щука“ с 20-тысячным войском кяфиров стала угрожать нам, “пескарям“, сдавливаемым, помимо этого, осадой алатских воров и возобновившейся войной с новыми ногайцами Исмаила. Русским удалось отколоть сербийских повстанцев от Галикая, пообещав им свободу. В подтверждение этого Алаша написал соответствующую грамоту, в которой назвал сербийцевсубашским народом - “чувашским“ по-русски, а воеводы крепости дали им некоторую сумму балынских денег. Обрадованные сербийцы всем народом отошли от Галикая, и тому, оказавшемуся между Чуртаном, чувашами и казанчиями Сим-бира, пришлось уйти на левый берег Кара-Идели и снова окопаться в Новой Арче.
293

Ко всем бедам, обрушившимся на нашу голову, прибавилась гибель флота. Вечно колеблющийся Ак-Балык поддался лести алатских воров из страха оказаться жертвой ашрафидской междоусобицы и согласился не мешать русским при условии их ненападения на его салчиев. Однако русский флот, подойдя к Тазикскому острову и Биш-Балте, первым делом вероломно захватил и потопил неготовые к бою булгарские корабли. Сам Ак-Балык при этом уцелел, но был захвачен несколькими спасшимися салчиями и утоплен ими... Благодаря этому вероломному разгрому русский флот стал господствовать на реках Державы и подавлять все попытки наших создать сколько-нибудь значительную флотилию...

Медлить больше было нельзя и не имело смысла, поэтому Ядкар приказал Сююнбике вместе с сыном  покинуть Казань и ввел  в Казанском  иле  прямое  канское  правление.  Наместником своим менла назначил преданного ему Кучака...  Сююнбика отказалась подчиниться приказу кана и была взята Кучаком под стражу. В Казань  направился  с  8-тысячным  черемшанским  войском  Ядкара Япанча, но на пути был внезапно атакован и разбит Галикаем и примкнувшим к нему - с тысячным отрядом - Бибарысом. В этой стычке  упал  с  коня  и  был  напрасно  растоптан  престарелый башкортский улугбек - сын Саид-Ахмеда Бегиш. Ногайский улубий Исмаил тут же захватил провинцию Башкорт, изгнав из этого иля сына  Бегиша  Альзям-Бирде.  Попытка  Ядкара  укрепить  свое положение в Казани, таким образом, была сорвана, и ободрившиеся алатцы опять двинулись к городу. Их усилие было подкреплено балынским отрядом из 300 русских и 700 чувашей. Мятежники стали тремя станами на Козьем лугу, но Кучак ночью вытащил из Шахри Газана несколько легких пушек и на рассвете ударил из них по ним. Враг в ужасе бросился бежать, но ускользнуть удалось лишь конным алатцам. Русские и чувашские пехотинцы бежали медленнее и все были растоптаны Мохаммедом... После этого из Биектау к Казани устремились Галикай с Бибарысом, вздумавшие освободить Сююнбику с сыном. Беднота, любившая свою заступи и цу-бику и называвшая ее Сююмбикой, открыла ворота внутренних посадов и вместе с вошедшими в город повстанцами бросилась в Шахри Газан. Будиш не решился ударить по ним из орудий, и повстанцы прорвались к месту заключения Сююнбики - Ханскому Двору. Я, удалившийся в знак недовольства арестом бики в тюрбэ отца, слышал уже торжествующие крики игенчеев совсем рядом. Но не знавший чувства страха Кучак хладнокровно велел Байгаре стрелять из пушек, поставленных в воротах двора, и их ядра заставили повстанцев очистить город. Встревоженные этим нашествием Кучак и Мохам-мед донесли Ядкару о бедственном положении Казани, и менла велел Кучаку вывезти из города семью хана, меня и все ценности...
294

Мамыш-Бирде устроил собственное притворное наступление на Казань, чтобы сдержать новое наступление алатских воров, и благодаря этому прикрытию Мохаммед благополучно выехал с обозом ценных вещей в Корым-Чаллы. Кучак двинулся следом, когда уже алатцы, раскусив хитрость Мамыш-Бирде, прорвались сквозь ряды его чирмышей к Козьему лугу... Я сказал улану, что вывозить ханскую семью из города в такой обстановке рискованно и что если он попытается сделать это, то я призову на помощь казанский люд. Беднота уже собиралась толпами и -засыпала упреками, оскорблениями и угрозами уходящие канские отряды. Кучаку вовсе не хотелось напрасно создавать себе препятствие, и он, махнув на нас рукой, стремительно выехал за Мохаммедом...
295

 

 
<= Previous Contents Next =>
Djagfar Tarihi Contents · Djagfar Tarihi Preface · Volume 1 · Volume 1 Appendix · Volume 2 · Volume 3
Home
Back
In English
Scythians
Alans
Kipchaks
Sources
Roots
Tamgas
Alphabet
Writing
Language
Genetics
Geography
Archeology
Religion
Coins
Wikipedia
Overview of Sarmatian chronology
Saltovo-Mayak Culture
Ogur and Oguz
M.Bashtu "Shan Kyzy Dastany"
Kul Gali Biography
Kul Gali "Book of Huns"
Kul Gali "Tale of Joseph"
Kul Ashraf "Letter to Türksh Sultan"
Alan Dateline
Avar Dateline
Besenyo Dateline
Bulgar Dateline
Huns Dateline
Karluk Dateline
Khazar Dateline
Kimak Dateline
Kipchak Dateline
Kyrgyz Dateline
Sabir Dateline
Seyanto Dateline
11/02/2003
Рейтинг@Mail.ru