Djagfar Tarihi Contents · Djagfar Tarihi Preface · Volume 1 · Volume 1 Appendix · Volume 2 · Volume 3 | ||
Бахши Иман
|
||
Next => | ||
Приммечания постинга |
||
Номера страниц относятся к соответствующей книжной публикации. Предлагаемая копия печатного издания не была должным образом проверена, и содержит опечатки и ошибки за которые я извиняюсь и намерен исправить со временем. До тех пор, копия представляет взгяд на общее содержание и детальность летописи. Пояснения “мышкой сверху“ в основном следуют определениям Летописи и представляют взгляды ее авторов; которые могут отличаться от известных или принятых вчера идей. Они являются лучшими интерпретациями и некоторые из них могут быть неправильны из-за неправильной интерпретации текста переводчиком. Переводчик летописи на Русский оставил множество Тюркизмов в его переводе, и они сохранены в Английском переводе, с “мышкой сверху“ пояснениями где возможно. Даты в заголовках глав добавлены при переводе на Английский; и являются неточными индикаторами описываемого периода. Пояснения переводчика на Русский выделены голубыми италиками. |
||
Содржание |
||
Глава 1. Как алатцы едва не сдали Казань неверным ОТРЫВКИ ТЕКСТОВ ЛЕТОПИСЕЙ СВОДА |
||
МОХАММЕДЬЯР БУ-ЮРГАН | ||
275 Глава 9. Мятеж Мамета Когда повстанцы подошли к Казани, к ним присоединился симбирский улугбек Чура -. сын Мал-Нарыка. Улугбеку пришлось по душе обеспечение мира для трех уставших от войн западных илей Булгара. Поддержка Чуры решила дело в пользу эмира... Гали, младшей женой которого была сестра Чуры, внял призыву свата “не проливать крови своих“ и вывел черемшанцев из города. Вслед за этим простой люд Казани, возненавидевший Сафу за попытку бросить балики на произвол судьбы, а также кара-чирмыш-ские строители, истомленные работой, были возмущены тазикбаш-цами и бросились в Шахри Газан. Под прикрытием стрельбы вошедших во внутренние посады казанских казанчиев и мурз, бедняки проломили стену Шахри Газана и ворвались в крепость. Несколько десятков крымцев хана пытались сдержать натиск толпы у стены Югары Кермана, шедшей вдоль рва Тазик, но повстанцы разломили и эту стену и перебили юлдашей. Остатки этой каменной стены бросили в ров Тазик и больше ее не восстанавливали. Сын Амата Ак-Балык едва успел вывезти на 12 кораблях ценности Шахри Газана, самого хана и его близких через пристань у ворот Мир-Гали по руслу Казан-су Кама-Тамак... Фазыл предложил Сафе переждать мятеж в Черемшане на посту булярского тамгачы, но тот предпочел отпроситься со службы и отъехать в Крым вместе с крымским посольством. Сопровождать хана сеид поручил черемшанскому сардару Гали, которого спас от наказания за оставление Казани только переход всех его казаков на службу эмиру... . Триста джигитов Гали не позволили симбирской заставе Саратау захватить Сафу и благополучно передали его прибывшему к балику отряду из Крыма... Потеря всех черемшанских казаков и опасность измены остальных не позволили сеиду немедленно покончить с мятежом... Торжествующий эмир Мамет въехал в Казань и вскоре, по совету Чуры, заключил очень выгодный мир с Москвой. Ослабленный и испуганный разгромом под Казанью Балынец передал Казанскому илю западную часть Моджара, а Симбирскому шло - мухшанские области Кисана, и кроме этого обязался поддерживать эмира силой трехтысячного русского корпуса воеводы Васыла бинэ Петряча. На пост казанского улугбека эмир назначил младшего брата служащего Москве Шах-Гали - Джан-Гали - для того, чтобы московский улу-бий смог в случае чего оправдать свои позорные для Балына уступки Булгару в глазах урусов. Также для обмана своих подданных Балынец выпросил у Мамета разрешение сохранить в Сэбэр-Кале и Лачык-Убе русские гарнизоны и никому не объявил о передаче земель. Сын Агиша Мамыш-Бирде рассказывал мне, что когда его брат Ихсан и бек Кадыш подошли к одному русскому монастырю за Батликом, то монахи его не поверили известию о переходе их округи под власть эмира и отказались платить дань. Ихсан отъехал, а Кадыш обложил монастырь и держал его в осаде до тех пор, пока у него не кончились припасы. После этого и он отошел на отдых в Кукджак, оставив у монастыря только караулы, и вскоре узнал о конце этой обители. Не получая долгое время никакой помощи, монахи, наконец, поняли, что их бросили на произвол судьбы и, едва Кадыш отошел, утопили в близлежащем озере все добро и разбежались... Джан-Гали, предупрежденный проницательным и изощренным в интригах братом об опасности губернаторства в Казани без разрешения чаллынского сеид-эмира, отказался ехать в Булгар и был доставлен на границу с Державой в оковах. Здесь его приняли люди Мамета и отвезли в Казань... Когда в Державу, наконец, вернулся Кул-Ашраф и отстранив Фазыла от власти, ему все пришлось начинать сначала... В 1533 году эмир повелел Джан-Гали жениться на дочери ногай-9кого улубия Юсуфа Сююнбике. Этим Мамет хотел привлечь на свою сторону сильнейшего староногайского вождя и с его помощью одолеть Ядкара. В том же году 13-летнюю Сююнбику привезли в Казань... Сеид, однако, быстро нашел союзников в борьбе с Юсуфом - его младшего брата Исмаила и
астраханского хана Ядкар-Мохаммеда, которому пожаловал свое имя во время своей
поездки в Астархан в 1525 году... В тот же год произошел раскол между арскими и
казанскими каз.анчиями, вызванный отстранением казанцами арчан от обогащения за
счет новоприсоединенных земель, В страшной злобе арские уланы стали называть
казанских казанчиев-изменни-ков и мурз “бетле татар“. А этим словом “татарин“ в
мире называли вначале всех преступников, которых Чингизиды заставляли сражаться
впереди своих воинов в качестве наказания... Один из Чингизидов - неверный
Хулагу - собрал свое войско почти из одних этих подонков и повел их войной на
страны ислама. Он уничтожил тысячи цветущих городов Хорезма, Хорасана,
Азербайджана, Рума и Шама
вместе с их бесчисленными жителями, а все разоренные мусульманские области
отдавал любезным его сердцу христианам и яхудам... Газии султана Мисра не позволили его грязному татарскому воинству дойти до священных городов ислама - Мекки и Медины, и тогда он в ненависти к мусульманам обрушился на столицу правоверных всего мира - Багдад. Великий город с его двумя миллионами жителей был уничтожен, а эмир мусульман - халиф - зверски умерщвлен татарами. С тех пор само слово “татарин“ стало ненавистно всем мусульманам и приобрело, помимо других гнусных значений, смысл “неверный“, “грешник“, “проклятый“. Шейх Касим поэтому не пускал в мечеть ни одного кыпчака, говоря им: “Вы, кыпчаки - все проклятые Всевышним татары, разорители и ненавистники исламского мира, поэтому вам нечего делать в мечети и напрасно надеяться на милость Аллаха“. И наши юлдаши из Крыма, Астархана, Азака, Сэбэра, Кыргыза и Ногаев, чтобы не лишаться надежды на спасение... называли себя “бесермен“, то есть “булгар“... Но наш народ умел не только давать меткие прозвища, но и обращаться с оружием. Поэтому, как и следовало ожидать, одними словами дело не кончилось. Произошла стычка между сыном Шехид-Улана Шамаем, стоявшим за эмира, и сыном Исмаилдана Янчурой при попытке эмира подчинить себе Арский иль. Янчура наголову разбил нападавшего и обратил его в паническое бегство, а за ним бросился бежать из Эчке-Казана и наместник эмира со своими казанскими уланами... Сын Джураш-Садира Арак поклялся
не пускать больше казанских казанчиев дальше Биектау, и Ихсан с Мамыш-Бирде
перерезали путь из Алата в Батлик. Эмир, узнав об этом, сильно встревожился и
сам явился в Эчке-Казан для улаживания склоки. Ценой уступки арчанам
Батлика ему удалось предотвратить переход местных казанчиев на сторону Ядкара,
но Янчура уже успокоиться не мог. Ему удалось организовать в Арском иле заговор
с целью возвращения Казанского иля под власть сеида - при том условии, что Ядкар
опять посадит улугбеком Сафу и будет уважать права Арского иля. Ядкар охотно
принял условия заговорщиков и в 1535 году, когда они изготовились, пригласил
Сафа-Гарая к себе на службу. По этому сигналу Исмаилдан подошел к Эчке-Казану и
при помощи улугбека Арака заставил эмира вызвать Джан-Гали к себе для отчета.
Несчастный хан поехал, но у Эчке-Казана был захвачен Янчурой и тут же повешен.
Вслед за этим арские казанчии стремительно пошли к Казани, сметая все на своем
пути, и с ходу ворвались в город. Черемшанские казаки, не получившие обещанной
земли, а также бедняки присоединились к арчанам и вместе
с ними стали беспощадно избивать всех сколько-нибудь похожих на татар. Говорят,
только в Казани было убито 1200 мурз, 500 джур казанских казанчиев и 300
хан-керманских юлда-шей. Мятеж Мамета был подавлен, а сам он схвачен и отправлен
Янчурой к арскому улугбеку Араку. Русский алай, который был размещен в
Кара-Муслимском балике, не принял участия в этом побоище, хотя на всякий случай
и укрепился в одном из урамов. А когда воевода Васыл хотел принудить своих
выступить против арского войска, балынские воины связали его и после переговоров
с Янчурой выдали беку в обмен на свою жизнь и свободу выбора. Большая часть
русских приняла ислам и была поселена на реке Миша в качестве субашей, 900
человек решили остаться в своей вере и получили права кара-чирмышей и земли по
Нукрат-су, и лишь сто балынцев захотели вернуться в Москву. Но осуществить это
им не удалось, ибо войска неверных вероломно вторглись в Батлик, Мо-джар, Мухшу
и Учкуй и начали жестокую войну против Булгара... Глава 10. Исмаилданова война и мятеж Сафа-Гарая Сардаром сил всех трех западных илей стал при поддержке Арака и с согласия Чуры - Янчура. От имени своих илей Янчура признал Ядкара единственным государем Булгарской Державы и выплатил Чаллам “ногайщину“ за все годы мятежа. Когда в Казань прибыл Сафа, то при вступлении на трон казанских улугбеков поклялся быть верным сеиду Кул-Ашрафу и во всем советоваться с беком Янчурой... По совету сардара большая часть земель убитых мурз в Ханской части Казанского иля была передана черемшанским казакам, благодаря чему войско получило отличных бойцов. По настоянию Янчуры хан также вынужден был примириться с Чурой, но в душе все же сохранил на него обиду за свой прошлый позор. Янчура же упросил сеида отдать овдовевшую Сююнбику в жены Сафе, и бика была вполне довольна этим,, ибо хан был настоящим мужчиной и страстно полюбил ее... Только ведение войны, как могло показаться на первый взгляд, Янчура передал в руки Сафы и Чуры, но и ею в решающие моменты руководил он сам, почему народ, знавший настоящего хозяина дела, называл ее по его прозвищу - “Исмаилдановой войной“... Война эта была тяжела Булгару, однако примириться с вероломным захватом неверными Наратлыка,
Моджара, Мухши и Учкуя в верховьях Чулмана Держава не могла из-за невозможности
обеспечить безопасность страны без обладания этими областями и пережить это
унижение. Из всех жителей Булгара только арским чирмышам война
была лишь наслаждением, ибо она да еще охота кормили их и потому, что по понятию
аров, за убийство врагов отпускались все грехи, и каждый убитый на войне тут же
брался под защиту их божеством и получал богатое поместье и много жен и
удовольствий в раю... На этой войне Исмаилдана погибло 73 тысячи арских чирмышей, 30 тысяч юлдашей, 17 тысяч казаков
всех провинций, 10 тысяч казанских и симбирских мурз и 270 казанчиев, биев,
тарханов, батыров и юзбашы... Наши же перебили 300 тысяч балынских воинов и
захватили 100 тысяч пленных. При этом газии очистили от неверных захваченные ими
ранее булгарские земли между Саин-Иделью и Сура-су, между Батликом и Ар-Галиджем
и в верховьях Чулмана. Полная победа была близка, и балынский улубий уже тайно
прислал в Казань посла Джурги Булгака с предложением вернуть все булгарские
земли с городами Колын и Джун-Кала и возобновить выплату джирской дани в обмен
на мир с Державой, как вдруг шайтан нашел лазейку в душе Сафа-Гарая и внушил
хану напрасную гордыню и гибельную мысль о самовластии. Словно забыв, что,
несмотря на все свое мужество, он без советов Янчуры не выиграл бы ни одного
своего сражения с урусами и не прославился, неблагодарный хан решил свергнуть
зависимость от сардара и провозгласить независимость Казанского иля от Чаллов.
Чура, провинция которого приустала от войны, решил поддержать хана и
присоединиться к нему со своим илем в обмен на ханское обещание прекратить ее и
объявить его сардаром двух провинций. Кроме него 2 тысячи казанских мурз и 500
казанчиев решили поддержать Сафу в обмен на обещание мира, а 10 тысяч ногайских,
сэбэрских, астраханских и крымских юлдашей -- в обмен на обещание служилых
наделов. При этом участники этого заговора готовились в случае его успеха
обмануть друг друга. Чура рассчитывал устранить Сафу и посадить на его место
своего друга Шах-Гали, на сестре которого был женат, Сафа же хотел первым делом
привлечь на свою сторону Мамета, а затем покончить с Чурой и передать его
провинцию своему юному сыну Буляк-Гараю... Зимой 1545 года Сафа-Гарай вместо того, чтобы идти в решающий поход на Джун-Калу, внезапно ринулся к Эчке-Казану с 15 тысячами симбирцев, мурз и юлдашей и осадил его. В этом городе проживало 15 тысяч жителей, а в его цитадели Арча-Кале находился тысячный казацкий алай арского улугбека Арака. Янчура был в это время'в Арче, где собирал налоги с булгарских кара-чирмышей и субашей. Среди них нашелся один беглый казак и недоучившийся шакирд Галикай по прозвищу Чирмыш, который явился к сардару и дерзко заявил ему: “О, сын Исмаилдана! Деньги, которые ты собрал на никчемную войну, лучше направь на нужды вдов и сирот и облегчение участи народа“. Янчура велел схватить наглеца, но тот, раскидав стражников, вырвался на волю и поднял восстание игенчеев с целью добиться отмены чрезвычайных поборов с кара-чирмышей и субашей и перевода булгарских кара-чирмышей в разряд субашей. Повстанцы, высоко держа копья с прикрепленными к ним свитками с “законами сеида Мохаммёд-Гали“, обложили Янчу-ру в балике Арча на радость Сафа-Гараю. Хан осадил в свою очередь Эчке-Казан и потребовал от улугбека Арака выдачи Мамета в обмен на уход из Арского иля, угрожая, в противном случае, пожечь и разграбить поместья местных казанчиев. Видя, что гордый улуг-бек уступать не намерен в надежде на Янчуру, хан велел нарочно пропустить в Арча-Калу пойманного гонца сардара с письменной просьбой Янчуры о помощи. Уланы тут призадумались и заставили Арака выдать эмира Сафе. Довольный хан тут же ушел в Казань, и улугбек занялся подавлением восстания Галикая. Однако возмущенные игенчеи еще до подхода казанчиевского ополчения успели взять и разгромить балик Новая Арча. Янчура едва сумел пробиться из города сквозь густые толпы разъяренных и горевших жаждой мести повстанцев. Казанчии оттеснили игенчеев от Арчи и нескольких других городов Арского иля, но полностью подавить восстание и схватить Галикая так и не смогли. Чирмыш с отрядом из хорошо обученных и вооруженных повстанцев быстро переходил с места на место и был неуловим для тяжелых на подъем казанчиев... Испуганные уланы обратились к сеиду с унизительным посланием, в котором умоляли Ядкара помочь им и соглашались даже на уничтожение особых прав иля. Но сеид, хотя и сам нуждался в помощи Арского иля в борьбе против мятежного хана, гордо ответил казанчиям: “Законы ислама запрещают такую зависимость, в которой вы держите своих игенчеев, и осуждают ту немыслимую роскошь, которой вы окружили себя в этой земной жизни. Подчинитесь закону Алмыша о праве перехода курмышей и кара-чирмышей в чирмыши и субаши в случае принятия ислама, отмените незаконные чрезвычайные поборы -~ и я сам обращусь к мулле Галикаю с просьбой о прекращении кровопролития“. Терять значительную долю своего богатства казанчии отказались. Часть из них во главе с
Янчурой надеялась отбиться от игенчеев своими силами, но большинство во главе с
Араком решило заключить союз с Сафой в обмен на его помощь в борьбе с
Галика-ем... Мятеж Сафа-Гарая застал Ядкара врасплох. Позднее сеид с горечью говорил мне: “Мне казалось, что только один день отделяет меня от радости победы над московским улубием. Но через день я испытал самое сильное унижение. Поистине, Всевышний напоминает нам о своей безграничной власти над судьбами мира, когда люди в своих земных делах начинают преувеличивать собственную роль“... Ко всем прочим неприятностям сеида добавилась и измена сал-чибашы Ак-Балыка. Адмирал в обмен на большое вознаграждение хана и надел земли в Симбирском иле увел свой флот из Агидели в Казань. Йа это Ядкар заметил: “Сутяжничество губит государство так же, как безверие - душу“. [...] Между тем Ак-Балыку надо было идти в Учкуй, который зимой опять захватили русские. Ядкар отдал приказ о создании нового флота, но неверные опередили наших, и их флот летом того же года беспрепятственно проследовал из Учкуя в Казань... Переход этот был вызван тем, что русский улубий Алаша (Москивский Великий Князь Иван, будующий Царь Иван 4 Грозный - Примечание Переводчика) распорядился воспользоваться ханской смутой и овладеть Казанью... Русский флот из Джун-Калы внезапно появился у города и высадил 7 тысяч пехотинцев, которые с ходу атаковали джиенный лагерь хана на Козьем лугу... Застигнутых врасплох людей Сафы охватила страшная паника, приведшая к напрасной гибели 3 тысяч мурз и юлдашей под саблями неверных. Сам хан бежал впереди всех и был в таком ужасе, что, укрывшись в Шахри Газане, велел никого не пускать в крепость... К счастью казанцев учкуйцы запоздали, и у балынцев не хватило сил для приступа. Они
отошли, а когда прибыл флот из Учкуя, подоспел из Симбира Ак-Балык и уничтожил
его... Тем не менее, стоявшие на краю погибели русские взбодрились уже победой
над ханом, а в ханском лагере заговорщики стали сводить счеты друг с другом.
Сафа, желая смыть с себя грязь позорного поражения, лживо обвинил в нем людей
сеида и казнил верного Ядкару сына Агиша Ихсана. Часть владений бека возле
Казани была передана ханом нескольким мурзам. Это вызвало возмущение некоторых
казанских казанчиев, которым в полной мере воспользовался Чура. Справедливо
подозревая Сафу в намерении облыжно обвинить в следующий раз его самого, сын
Мал-Нарыка в 1546 году появился перед Казанью с полутора тысячами симбирских
казаков и объявил: “Я пришел отомстить проклятым татарам за то, что они
опозорили булгарское знамя в сражении с ничтожным числом неверных“. Казанские
бедняки, ненавидевшие хана и татар, открыли Чуре ворота внутренних баликов и
бросились бить... всех кыпчаков подряд. На этот раз уже стена не преграждала им
путь из посадов на Богылтау, в Шахри Газан, и татар настиг злополучный час. Пять
тысяч мурз и юлдашей было убито восставшими самым безжалостным образом вместе с
ханским судьей Булатом. Сам хан едва успел бежать через ворота Мир-Гали на корабль Ак-Балыка и отплыть в Астархан - к своему тестю... Чура немедля ввел в Казань и посадил на трон улугбеков Шах-Гали, прибывшего по его просьбе из Хан-Кермана. Несмотря на родственность, умный хан попытался перейти на службу сеиду и послал к Ядкару тайного посла. Тот еще не вернулся, когда теперь Сафа-Гарай появился у Казани с 2 тысячами астраханских и ногайских кытаев и дерзким намерением взять огромный город. Он прошел к нему через Лаиш, ибо внук Гали-Гази, сын Тубы Япанча сочувствовал ему... Казаки Чуры и казанские ополченцы, поддерживавшие симбирского улугбека из нелюбви к татарам и Сафе, дали со стен несколько залпов... по кыпчакам и заставили их отказаться от приступа. Надеясь на помощь арчан, кыпчаки стали дожидаться их у города, но вместо них прибыл Галикай и после ожесточенного побоища заставил кыпчаков бежать в степь. Повстанцам достался огромный обоз из 5 тысяч арб, 3 тысяч верблюдов и 10 тысяч лошадей, что весьма усилило и прославило Чирмыша и его армию. Обрадованный посрамлением своего давнего неприятеля, Шах-Гали прислал к сардару игенчеев посла с вопросом: “Что ты хочешь?“ Галикай ответил: “Воли для угнетенных“. Хан на это заметил, что может дать волю только игенчеям Ханской части Казанского иля. Галикай согласился: “Хорошо, освободи хотя бы казанских игенчеев - и я поддержу тебя“. Шах-Гали с легким сердцем подписал указ, по которому, согласно закону сеида Мохам-мед-Гали, разрешил 40 тысячам игенчеев ханского двора, 40 казанчиев и 1200 мурз перейти в разряд субашей. Галикай тут же отправился на Горную сторону, где к нему немедленно присоединились 6 тысяч булгарских кара-чирмышей и 12 тысяч горных аров и сербий-цев. Все они приняли ислам и были переведены ханскими чиновниками в субаши. Освобожденные от зависимости сербийцы были так довольны этим, что стали называть себя “народом субаш“, подобно тем черным арам, которые были записаны в ак-чирмыши и называли себя “чирмышеким народом“... Казанчии и мурзы попытались воспротивиться освобождению игенчеев, но те убили 20 казанчиев и 800
мурз, а остальных либо, изгнали, либо доставили в оковах к хану. Шах-Гали хотел
их отпустить, но его джуры из моджарских булгар из ненависти к татарам
перерезали всех мурз... Мамет, опасаясь того, что тень этих событий может пасть
и на него, в ужасе бежал в Алат к собравшимся там его сообщникам из числа “бетле
татар“ во главе с сыном Ше-хид-Улана Кильдибеком и с сыном татарского судьи
Hyp-Гали. Эти негодяи, к которым стало присоединяться и
все больше казаков, замыслили передать Казанский иль в руки урусского улубия. В
обмен на это тот обещал предоставить судейскую власть над мусульманами нля эмиру, передать земли врагов
“бетле татар“ам и сделать алатцев русскими боярами... Тех же казанцев, которые желали сохранить независимость Казанского иля под властью крымских ханов, возглавил бек Биба-рыс. Его отцом был знаменитый Дана-Рыштау - потомок сэбэрско-го хана Данияра... Он несколько лет провел в Ногайской орде, а затем приехал в Казань и прославился доблестью при ее защите от неверных. Сын его Бибарыс, названный именем султана Мисра из нелюбви к татарам, обладал высоким ростом, богатырским сложением и рыжей бородой и действительно так ненавидел кыпчаков, что мурзы боялись попадаться ему на пути. Именно он проткнул насквозь отца Hyp-Гали, вырвав из его рук копье... Воспользовавшись тем, что Ядкар никак не мог заставить сына Гали и дочери Мал-Нарыка... Мохаммеда
отправиться для взятия Казани из рук Шах-Гали, Бибарыс вызвал Сафа-Гарая в
Казань и с 200 казанских и арских казанчиев прискакал к столице иля из своей
крепости Сайф-Кул. Шах-Гали, не желая сталкиваться с арскими казанчиями,
поспешно покинул Казань. Чуре пришлось уйти вместе с ним, ибо все его надежды
без хана рушились. Галикай переправил их через Кара-Идель под носом
Ак-Балыка, не желавшего связываться с повстанцами. Испуганные тазикбашцы
открыли ворота Казани, и довольный Бибарыс вступил в город, в котором не
осталось ни одного кыпчакского мурзы. Вскоре подъехал Сафа-Га-рай, но тут
возникла неприятная заминка: для поднятия его на улуг-бекский трон требовалось
разрешение Ашрафида. Тогда Сююмбика слезным письмом вызвала меня из моего аула
Бу-Юрган в Казань, где престарелый Шейх-Касим провозгласил меня сеидом и дал мне
возможность назначить Сафу казанским улугбеком от имени Ашра-фидского дома. Все
это представление я выдержал только ради моей драгоценной Сююнбики, которой я не
мог отказать в таком пустяке... При этом я дружески предупредил хана о
необходимости уладить конфликт с Ядкаром во избежание всяческих осложнений, но
тот не внял этому совету. Более того: Сафа тут же казнил попавшихся в руки
Бибарыса улугбека Чуру и Кадыша, чем поставил себя вне закона. Хан попытался
поправить свое положение войной с неверными, но без Янчуры его действия были
жалкими и малоуспешными... Более того - зимой 1549 года, когда 100 тысяч русских
внезапно появились под Казанью и осадили ее, Сафа опять позорно укрылся в
Ханском Дворе и город был спасен лишь мужеством 4 тысяч казанских ополченцев и
кавэсцев и ударами по осаждающим из Арского леса улугбека Арского иля.
Помогавший хану из ненависти к неверным, Арак попытался после этого взять
Куш-Урму. Он взял и поджег посад и в ожидании конца пожара заночевал в пригородном селе. К
сожалению, он, как и Аман-Бак, настолько презирал неверных, что не считал их
способными на ночную вылазку. Но те, когда наши разомлели и уснули, вышли из
цитадели и убили улугбека прямо в его шатре... Наши смогли в конце концов прийти
в себя и избить нападающих, но без Арака продолжать поход не решились и
вернулись... На неправедном пути друзьями хана стали непорядочные люди. Так Hyp-Гали получил место своего отца Булата в обмен на
передачу Сафе своего дворца... Крымские и азакские юлдаши Сафы воевали не против неверных, а внутри страны. Им не удалось овладеть Симбиром, новому улугбеку которого - брату Чуры, Исламу - помог отступивший в Симбирский иль Галикай. Тогда крымцы решили поживиться за счет Тарханной части Казанского иля, и Сафа добром попросил казанских казанчиев поделиться. Бибарыс пожертвовал половиной своих владений, сын казанчия Улана Кулай -- треть, а Япанча -~ четверть. Но ораве из 6 тысяч кыпчаков было этого мало - не всем из них удавалось получить служилые или ясачные владения и стать хоть на время мурзами. Поэтому они двинулись на Алат, предвкушая легкий захват тамошних земель. Однако “бетле татар“ы - ценой уступки Мамыш-Бирде нескольких аулов - получили его помощь и в союзе с его отчаянными казаками и кара-чирмышами наголову разбили крымских кыпчаков. Желая подсластить своим юлдашам горечь поражения, хан попросил Япанчу увеличить размер своего пожертвования. Бек на этот раз отказался и вместе с Исламом перешел в ряды сторонников сеида. Оба, желая загладить свою вину перед Ядкаром, пообещали ему покончить с Сафой в случае получения ими его прощения. Сеид простил беков, и их люди вскоре отравили хана. Узнав о кончине Сафы, Ядкар изрек: “По воле Всевышнего он сам вынес себе смертный приговор“. Но еще быстрее его слов до нас дошло его войско - тысячный отряд сына Гали Мохаммеда, незамедлительно занявший гору. Бибарыс удалился в свою крепость, а сардар крымцев Кучак присоединился к черемшанцам с 4 тысячами юлдашей. Я же лично отправился к Кул-Ашрафу в Корым-Чаллы просить, чтобы он поставил казанским улугбеком сына Сафы и Сююнбики Утямыш-Гарая и передал власть в иле до его повзросления Ильчи-бике Сююнбике. Глава 11. Как Сююмбика служила кану Кул-Ашрафу Ядкар был очень тронут моим приездом, по достоинству оценив мое доверие к нему. Узнав о моем
желании отказаться от титула казанского сеида, взятого в чрезвычайных
обстоятельствах в целях подчинения Сафы
Чаллам, он сказал мне: “Я оставляю тебе этот титул, ибо решил оставить за собой
лишь титул “менла...“ Он согласился удовлетворить мою просьбу и велел мне же
утвердить Сююнбику с сыном на трон казанских улугбеков... В 1542 году Сююмбика попросила кара-муслима Искандера нарисовать меня с ней, дочерью и ее воспитательницей -~ вдовой Аталыка Халимой. Искандер, рисовавший до своего пленения лики христианских богов, помолился и нарисовал нас так чудно, что я уговорил его нарисовать такую же картину для меня. После утверждения Сююнбики он нарисовал по ее заказу для Кул-Ашрафа Ханский Двор с воинами на стене и над ним - Бараджа, месяц и звезды. Среди звезд я сделал такую надпись: Пусть ведает наш менла и кан Ядкар, Что храбрые газии Шахри Газана Во главе с ханом, уланами и мирзами Без всякого сомнения Отдадут свои жизни И жизни своих жен и детей За то, чтобы незыблемы были на земле Булгарская Держава - оплот ислама, Шахри Газан - оплот Булгара, Законы и обычаи булгарских мусульман... Она сама вместе со мной отправилась в Черемшан, чтобы поблагодарить Ядкара за честь, ей оказанную. Мы застали менлу в Алабуге, где он проводил праздничное моление... Обычно сдержанный в проявлении своих чувств Кул-Ашраф, получив ее подарок - рисунок Искандера с моими стихами -- пришел в сильнейшее волнение и спросил о ее пожеланиях. Бика на это сказала, что все ее мечты сбылись и она молит кана лишь о прощении Ак-Балыка. Это прощение менла дал незамедлительно, и салчибашы тут же явился в Алабугу и принес повинную... На его корабле Ядкар вместе с нами переправился в Яр Чаллы, где освятил построенную сыном инала Васыла Атна-беком мечеть. Ее в народе так и стали называть “Атна-джамиг“... Потом мы отправились в столицу. А Казань - любимейший мой город, поэтому я позволю себе здесь прервать повествование для краткого описания ее... В ней выделяются три крупные части: Шахри Газан - это то, что с времени Азана составляло единую крепость на Богылтау, а так же внутренние и внешние балики один краше другого... А в казанской стене имеются такие башни на Богылтау: Тюмэн, Кабак, Новая Чирмышская, Мир-Гали,
Ханская, Ельбеген, Верхний Исбель. А все эти
башни, кроме Тюмэнской, югарыкерманские. Прежде Кабакская и Верхнеисбельская
башни соединялись стеной с башней Чирмыш или Старая Чирмышская посредине, за
которой, вдоль нее, поперек всего Богылтау, ров Тазик. А ныне этот ров без
надзора и полузасыпан... А от Верхнего Исбеля стена идет вниз, к Нижнеисбельской башне, стоящей у подножия Богылтау. От этих ворот она идет к башням Левый Кавэс, Средний Кавэс и Правый Кавэс, от них - к башням Левой Арской, Средней Арской и Правой Арской, от них - к башне Кан у подножия Богылтау, от нее - к Верхнему Кану на Богылтау, от нее - к Верхней Ногайской на Богылтау, от нее - к Нижней Ногайской у подножия Богылтау, от нее - к башне Корым на правом берегу Булака. От этих ворот стена идет вдоль этого же берега Булака к Аталыковой башне, а от нее уже поднимается вновь на Богылтау к Тюмэнской башне. Башня Су-Манара с двумя нижними каменными этажами стоит отдельно от стены, рядом с местом впадения Булака в Казан-су, и привязана к стене лишь частоколом. Внутри ее ключ и колесное приспособление для поднятия его воды на четвертый этаж этой башни, откуда она идет по трубам в Югары Керман. А для труб из башни в Югары Керман сделан подземный ход, по которому могут проходить и люди. Большое колесо устройства вращается лошадью, ходящей по кругу внутри башни... А в верхней части башни, имеющей вид минарета, в ночное время разводят огонь для направления кораблей и лодок. Огонь для кораблей также разводят на башнях кара-идельского острова Тазик, Биш-Балты, Таш~Кермана, Алабуга и на других, стоящих у рек. И все эти башни называются также “Корабельными Огнями“... А между башнями Су-Манара и Аталык находится урам Ташаяк, окруженный частоколом, примыкающим к стене. А тут, кроме всего прочего, мечеть “Туба“, мунча... “Дайр“, кабак купца Салиха, в честь которого одна из башен Югары Кермана названа “КабакСкой“, и дом русских послов. А на другом берегу Булака, против этого урама, устраивается с весны по осень каждого года
ярмарка Ташаяк. Ее место не укреплено, и здесь несколько домов и кабаков с
лавками и гостиницами... Между Ташаяком и местом против Корымских ворот
располагается балик Кураиш с лошадиным базаром “Джилки“, Сенным рынком и
караван-сараем “Печен Йорты“. А здесь всегда останавливаются преимущественно
ногайцы и степные крымцы, почему и ближайшие к нему ворота называются Ногайскими
и Крымскими. Здесь из примечательного, помимо уже указанного, имеются мечети “Утыз“,
“Басма“ и “Джилки“. Балик обнесен валом и деревянной стеной,
расположенной перед ним... А в Югары Кермане - Ханский Двор, примыкающий к Ханской башне, дворец Hyp-Гали... Здесь же, возле башни Мир-Гали, располагается мечеть Мир-Гали, а рядом с ней - усыпальница хана Мохаммед-Амина Иджима. Перед Ханским Двором - небольшой Райский сад, за ним - площадь, а за ней - большая мечеть “Мохаммед-Алам“ или “Кул-Ашраф“. Она - двухъярусная и восьмиминаретная. Нижний ярус ее с двумя этажами - квадратный по форме, верхний, с одним этажом - восьмиугольный. А верхний ярус завершается красивым куполом в виде булгарского венца. По углам нижнего яруса расположены одноэтажные и многоугольные пристрой с красивыми нишами, из крыш которых поднимаются четыре больших минарета... А по четырем сторонам второго яруса также расположены четыре маленьких минарета, не примыкающие к ним и не перекрываемые большими минаретами. Высота их - до половины купола, а большие минареты выше купола на высоту малых минаретов. На наконечниках шпилей купола и минаретов - серебряные “луки“ или “месяцы“ концами вверх, как на боевых знаменах*. Поэтому мечеть, первоначально названную “Аль-Мохаммед“, стали в народе именовать “Мохаммед-Алам“. С 1524 года, когда сеид Ядкар преобразовал медресе мечети в дом наук, ее стали называть также и “Кул-Ашраф“. А дом наук в братстве называли также “Мектеби Гирфан“... А она Похожа на эмирский дворец Бол тара - “Казый Йорты“, но превышает его по размерам и украшена несравненно более изысканно. Ее восемь минаретов напоминают о восьми провинциях Булгарского государства, купол - о власти сеида, месяцы - о всевластии Всевышнего... Если стоять на площади лицом к этой мечети, то слева будет красивая двухэтажная гостиница с галереей для шакирдов дома наук “Мохаммед-Аламия“, справа - Сеидов Двор, обнесенный, как и Ханский, красивой каменной оградой. А в Сеидовом Дворе располагаются, помимо прочего, мечети “Габдель-Мумин“ и “Полли“. А “Гюлли“ была построена позднее --так, что ее стена стала частью ограды, а один из двух минаретов мечети “Габдель-Мумина“ - ее минаретом... Сююмбика-хатын велела построить для нее свой минарет за чертой ограды, но дело это еще не кончено так же, как и со строительством Ханской мечети у башни Ельбеген... * На полях рукописи имеются сделанные Петром Карашевым рисунок мечети “Кул-Ашраф“ и запись
о ней: “Высота больших минаретов - до половины главного купола, и они выше
куполов малых на высоту малых минаретов“. А за мечетью “Мохаммед-Алам“, перед рвом Тазик, располагается небольшая мечеть “Дан“ или “Чирмыш-Дан“. Минаретом ей служит Старая Чирмышская трехэтажная башня Югары Кермана. А возле башни Верхний Исбель - мечеть небольшого кладбища с усыпальницей святого Исбеля... А в ураме Тюмэн, между рвами Тазик и Улуг, вначале располагался городской магистрат “Тюмэн“, названный так еще при Габдель-Мумине - по числу посадских дворов. Потом же, по просьбе Мохаммед-Амина, сеид разрешил перенести “Тюмэн Йорты“ на новое место - в Саинов урам, между рвами Улуг и Саин, а в старом “Тюмэне“ разместили части правления Казанского иля - Саин Йорты. Кроме этого, здесь находятся мечеть “Ташбаш“ и старое городское кладбище. В Саиновом ураме, кроме “Тюмэна“, размещается Чирмышский Двор, который раньше был в Югары Кермане возле старой Чирмыш-ской башни. “Чирмыш Йорты“ ведает делами защиты города и сеи-довских кавэсцев, которые проживают с семьями в балике “Кавэс“ у Кавэсских башен и в Эчке-Казане. Здесь же - мечети “Саин“ и “Чирмыш“... За Саиновым рвом располагается Бухарский урам с “Бухар Йорты“, в котором, помимо прочего, большая Бухарская мечеть, управление торговыми делами всей державы “Тазик Йорты“, два караван-сарая: один - для румских и крымских купцов, а другой - для всех прочих мусульманских купцов. Этот двор также имеет ограду. Вне его - несколько дворов знатных булгарски); беков и хозяев. Кроме “Бухарской“ здесь имеются мечети “Калган“, “Тегин“, “Исмаилдан“, “Улан“. Под Богылтау, с противоположной от Булака стороны, располагаются внутренние балики города... В балике “Кавэс“, помимо прочего - мечети “Кавэс“, “Арслан-Гали“, “Искандер“ и “Туп“. Вокруг озер Акби-кюль, Карга-кюль и Багча-кюль - балик “Акбикюль“. Здесь, на озере Карга-кюль - две каменные бани - “Айдар-мунча“ и “Алтын-мунча“. А озера соединены каналами с предстенными рвами и с Кабан-кюлем - с одной стороны, и с Казан-су - с другой. Среди мечетей выделяются “Кюль“, “Кызыл“, “Алтын“, “Кук“, “Багча“, “Сары“, построенная на пожертвования Бачмана, “Айдар“, возведенная, как и “Айдар-мунча“, на средства бека Айдара... А к Левой Арской башне примыкает балик Кара-Муслим, иначе называемый Русским, ибо здесь живут
кара-муслимы - русские, принявшие ислам,
и их потомки... А их вначале селили за стеной, на берегу Казан-су, но после
того, как они отбили попытку Джурги высадиться в том месте, Габдель-Мумин
позволил им заселить этот балик. А прежнее место они стали называть “Старым
Городом“... Среди кара-муслимов немало хороших кузнецов, оружейников, гончаров, корабелов и они очень добродушны и сильны, и характером похожи на природных булгар. Они чистоплотны, в отличие от неверных, и очень опрятны. В их балике - мечети “Кан-Буляк“, “Каен“, “Ак-Каен“, “Кудук“, “Хызыр-Ильяс“. У них есть свое управление по делам всех булгар урусского происхождения - “Кара-Муслим Йорты“, которое занимается также вопросами выкупа урусских пленников. А тот из пленных, кто захочет вступить в кара-муслимскую общину, выкупается и принимает ислам. Всего казанских кара-муслимов сейчас насчитывают три тысячи, а всех булгар-кара-муслимов - 30 тысяч... К Арским воротам примыкает Арский балик, где большинство составляют потомки переселенцев из Болгара. А здесь, помимо прочего - мечети “Тимер“ *, “Бакыр“, “Барынджар“, “Сувар“, “Куба“, “Хорезм“ - как в Болгаре... У Кабан-кюля находится балик Касим, состоящий из пяти ура-мов: “Касим“, “Гурджи“, “Джукетау“, “Амет“ и “Султан“. А в “Касиме“ - мечеть “Касим“, в “Джукетау“ - мечети “Кабан“ и “Имэн“, а в “Амете“ - мечеть “Боян“, в “Султане“ - мечеть “Султан“. Всего же в городе 82 мечети. В “Гурджи“ - церковь “Джурги“. Здесь живут преимущественно потомки болгарских гурджийцев, и церковь свою они называют так же, как там - в честь Лачына Хисами. Дальше всех посадов от стены “.находится балик Биш-Балта. Между ним и внутренним городом, которого он старше на сто лет, - Козий луг, а рядом с ним - большой Ягодный лес. К нему подходят только наши суда. Иноземные ставятся на стоянку у острова Тазик, а грузы с них на казанский берег перевозят на лодках за соответствующую плату бишбал-тинцы. Они же перевозят грузы из Биш-Балты к крепости на лодках и возах. Между пристанью и баликом небольшая роща, скрывающая его. Измученные набегами неверных, бишбалтинцы разрешили поставить прямо за частоколом посада небольшую деревянную церковь с пятью куполками. Рядом было устроено русское христианское кладбище. Правда, звонить церкви разрешалось только в случае нападения врагов. С той поры русские во время своих набегов не трогали балик. Бишбалтинцев не раз спрашивали, как это они дошли до этого. На это бишбалтинцы, славящиеся своим острым языком, отвечали: “Лучше пускай звенит, чем горит“. Входили они в свой балик с противоположной от церкви стороны, дабы не было греха. * На полях - запись П. Карашева: “Тимер Капка“. При мне попом служил Шимбай, до него - его отец Джабраил, до него - его дед Барыс, сдавшийся вместе с Айдаром. А Барыс был истым звонарем, как и его потомки, которые обучались этому во время нападений урусов. Они звонили так, что иногда неверные в изумлении останавливались у балика и их нападение утрачивало внезапность. Этот звон тревоги отлично различали чирмыши в караулах, и воины успевали изготовиться к отражению приступов неприятеля... В балике была раньше одна мечеть - “Баллы“. Но после того, как построили пятикупольную церковь, возревновавший баликбашы Кама-Якуб возвел большую пятиминаретную мечеть “Юсуф“. Бишбалтинцы называли ее, однако, по-своему - “Биш-Бармаю“... В тот год улубий Исмаил вломился в пределы Державы и выбил брата Юсуфа из Каргалы, где тому разрешили летовать. Атна с двумя тысячами джигитов немедленно отправился на место происшествия и выбил Исмаила вон, став известным под прозвищем Каргалый. При этом бек ради Сююмбики пощадил ногайцев и позволил им уйти за Джаик, хотя мог бы положить их всех. Сююмбика, узнав об этом, подарила ему... тафсир Корана, а его жене - свои украшения... А Ак~Балык, счастливый добытым ему прощением менлы, построил для нее чудесный корабль... со стеклянным домиком -посредине, из которого она могла смотреть во все четыре стороны... На кораблях салчибашы мы вернулись в Казань, где Сююмбику ожидало тяжелое правление илем.
Несмотря на то, что Ядкар назначил Кучака сардаром казанского алая, 5 тысяч
крымских и азакских юлдашей не вернулось на службу кану и ушло в Алат. Благодаря
этому силы “бетле татар“ увеличились до 15 тысяч, и они еще более укрепились в
надежде овладеть Казанским илем при помощи урусов и после этого получить
бальшское подданство и вотчины. Эти неверные кыпчаки, предводительствуемые
глупым, но весьма честолюбивым Маметом, овладели севером Горной Булгарии и
предложили Исламу союз против Галикая. Игенчеи-повстанцы только отягощали
симбирского улугбека, не принося ему никакого дохода, поэтому Ислам охотно вошел
в сговор с татарскими мятежниками и вместе с ними вытеснил Галикая из Горной
Булгарии. Мамыш-Бирде помог повстанцам переправиться на левый берег Кара-Идели,
предполагая в будущем использовать их в своих целях... “Бетле татар“ охватил
ужас, но Мамет, по совету Камая-мур-зы, издал фирман об уничтожении
казанчиевских вотчин в Арском иле и о передаче их игенчеям, и Галикай устремился
к Эчке-Казану мимо Алата.
Повстанцы опять заняли Арчу и надолго сковали арских казанчиев... Получив господство в Казанском иле, алатцы заняли вотчины Япанчи, Бибарыса и других враждебных им казанчиев и, наконец, осадили Казань. Предводительствовал силами Мамета сын Шехид-Улана Кильдибек, уже мнивший себя первым русским бояром... Когда гнусная толпа “бетле татар“ появилась в виду города, “Тюмэн Йорты“ зашатался и обнаружил желание сдать город мятежникам. Тысяча казанских стрельцов и три тысячи крымских юлдашей, высланных навстречу алатским ворам, были разбиты вследствие измены их военачальника Ак-Мохаммеда и двух сыновей Кучака... Все стрельцы были убиты либо в бою, либо в плену, а юлдаши перешли на сторону “бетле татар“. Мы остались лишь с тысячью черемшанцев бека Мохаммеда, тысячью юлдашей улана Кучака и тремя тысячами кавэсцев. Растерянная Сююнбика пришла к воротам Сеидова Двора и пала перед ними ниц... Я, выйдя, поднял ее и дал ей свое ходатайство о даровании воли и земли казанских казанчиев и мурз игенчеям и об уравнивании прав тазикбашцев и мелких хозяев. Воспрянувшая бика тут же велела издать свой указ от имени сына, начинавшийся словами: “Это слово казанского улугбека хана Утямыш-Гарая к своим верным казанским игенчеям и мелким хозяевам. До нас дошли известия о притеснениях, которыми измучили вас уланы и мурзы. И сеид Бу-Юрган подал нам свое ходатайство об освобождении вас от притеснений согласно законам святого сеида Мохаммед-Гали. И я решил -- по ходатайству сеида и с разрешения менлы Кул-Ашрафа -- пожаловать вас, верных моих: мелких хозяев - уравнением в правах с большими хозяевами, игенчеев же - свободой и землями притеснителей ваших и внесением в разряды согласно вашему выбору. Придите к нам - и вы получите от нас письменные указы об этом...“ Как я и ассчитывал, верные нам мелкие мастера быстро свергли тазикбашцев старого
Магистрата и возглавили новый Тюмэн, а Галикай немедленно объявил себя нашим
союзником и пошел к Казани, обрастая по пути толпами восстающих игенчеев -
кара-чир-мышей и казанчиевских курмышей. Ему удалось занять крепость Биектау, и
“бетле татар“ы принуждены были отодвинуться от Казани. Опасаясь удара арских
казанчиев, освободившихся от присутствия значительной части повстанцев, алатцы
вызвали на помощь русские войска. Они появились зимой, таща за собой огромные
пушки. Их сделали для балынцев альманские мастера по образцу больших пушек
Биктимера и его сыновей. Эти орудия могли стрелять ядрами по колено и в пояс
взрослому человеку, и московский улубий Ибан по прозвищу Алаша надеялся с их помощью разбить
казанскую посадскую стену... 130 тысяч русских двигались к Казани по льду
Кара-Идели и Джунской дорогой, ободренные обещаниями алатских воров взять город
“у робкой бабы“ с первого же выстрела, как жалкую деревню... Мамыш-Бирде, верный
менле, заставил балынцев несколько поколебаться в своей уверенности. Его 4
тысячи арских чирмышей с дикими воплями атаковали главный русский обоз, везший
по льду самые большие пушки. 12 тысяч неверных были положены на месте в течение
двух часов боя. Остальные, видя свое бедственное положение, проломили лед и
утопили в реке свои пушки... Однако алатцы уверили смущенного улубия в отсутствии у казанцев больших сил, и русские все же подошли к Казани и начали сильный обстрел города. Во время него у Большого Тараса Булак-ской стены погибли мои дорогие друзья - сын Сафы Гази-Гарай и крымский посол Арслан Челеби... Мать Гази - Суфия - была дочерью сестры анчийского “Бата“..., перешедшего на службу Державе, и одного из потомков последнего урусского бека Башту Дани-ля... Ее выкупили из плена в Багча-Болгаре наши послы, среди которых оказался ее двоюродный брат... Сафа, бывший тогда в Крыму, помог этому... Гази не испытывал никакого интереса к государственным делам, зато охотно выучился у меня стихосложению, а у Искандера - рисованию и помогал мне в описании Казани. Под влиянием моих рассказов, он захотел поехать послом в Персию - но только лишь за тем, чтобы совершенствоваться в стихосложении... Сафа подозревал умного сына в намерении захватить пост улугбека и, стремясь напугать его, казнил любимого им воспитателя Байбека... Во мне с каждым днем все сильнее звучат слова юного Гази, которые он посвятил памяти доброго старика, философа и любителя стихосложения Байбека:
Разве можно любить этот мир, зная, 291 После обстрела, который, казалось, мог разбудить и мертвых, русские - с присущей им одержимостью - полезли на стены. Пленные балынцы потом рассказывали, что альманские юлдаши Алаши закрывали глаза, чтобы не видеть жуткой картины кровавого балынского приступа. Нашим 5 тысячам воинов пришлось очень трудно, а когда крымские юлдаши вдруг дрогнули и оставили неприятелю часть Арской стены, началась страшная паника. Сююнбика вбежала ко мне с ужасным криком о помощи, презрев все обычаи. Тогда я вышел к ней в воинских доспехах и словами о том, что мы защищаем в городе не себя, а свою исламскую веру, власть мен-лы и ее сына, привел в чувство. Потом я заставил ее одеть алпар-ские (рыцарские) доспехи, взять в руки саблю и казанский стяг и повел с собой к месту вражеского прорыва. На стене уже были русские, но кавэсцы и ополченцы, увидев нас, ободрились и сбили неверных с нее. Мы стали на ней, и были недвижимы даже тогда, когда урусы вновь полезли на стену и едва уже не хватали нас руками. Теперь, однако, в народе не было уже смятения. Многие жены и дочери мелких хозяев и кавэсцев облачились, по примеру бики, в доспехи, и вместе с отцами, братьями и мужьями бросились в схватку. В этот момент подошли черемшанцы Атны с примкнувшими к ним повстанцами и ударом из Арского леса заставили противника прекратить приступ. У нас пало полторы тысячи стрельцов и ополченцев, 300 черемшанцев, 500 крымцев и 2 тысячи простого люда. У неверных - 30 тысяч воинов. У Арской башни трупы балынцев лежали почти вровень со стеной на всем пространстве от стены до кабака купца Шахидуллы, бывшего перед мостом за рвом... Но неприятнее всего для Алаши было то, что 5 тысяч мо-джарских булгар из отряда Шах-Гали присоединились к Атне, удвоив его силы, и те, потеряв еще 15 тысяч пехотинцев, стали поспешно отходить. При этом их бегстве Атна не отставал от них ни на шаг и вынудил бросить или утопить все орудия. Обозы также достались неутомимым ярчаллынцам, вследствие чего 23 тысячи русских, ослабевших от голода, ран и болезней, были брошены своими по пути и замерзли... А победа эта была в науруз, или каргатуй, как называют его в простом народе, и дети и взрослые,
видя уход русских, в восторге взбегали на стену и кричали и размахивали руками в
подражание грачам... В этот праздник на майданах разжигали костры и на них в котлах варили ячменную кашу и мясо. Вечером молодые заключали сговоры, и парень - в знак своего согласия - съедал мясо, а девушка - кашу. Утром девушка, если она не передумала, также съедала мясо... Готовили также и пиво, и мед, и молодые при встрече с родными и знакомыми и при обходе их домов исполняли песни с пожеланиями счастья в новом году. Хозяева при этом должны были давать подарки детям и молодежи, ибо жадничавших в этот день ждали в будущем всевозможные бедствия... А то же происходило и в праздник нардуган, который завершался тем, что люди толпой выходили на место Старого Города и строили здесь из снега и льда стену. На майдан, окруженный этой стеной и называемый “Городом“, ставили выборного “царя“ с куклой “царя“ и его “джур“ и штурмом брали “крепость“. При этом задорно бились - но только кулаками и без злобы, так что бывали лишь ушибы... Завоеватели “Города“ добирались сквозь ряды “джур“ до “царя“, выхватывали из его рук куклу и торжественно вешали ее на высоком дереве или столбе с криками: “Твой срок окончился!“ [...] Затем все избирали нового “царя“ и говорили ему: “Наше царство вольное, и царя мы избираем сами по своей воле, и вольны служить ему или нет, а в неволе жить мы не привыкли. А царство твое богато и прибыльно, и доход твой большой - так не обижай сирот и вдов, не отнимай последнее у бедняков, будь добрым, справедливым и честным правителем - иначе разорвем тебя, как твой тронный ковер!“ С этими словами присутствующие разрывали ковер на мелкие кусочки и уносили с собой на счастье... Говорят, раньше нечто подобное устраивали и в джиен, но наставники добились от правоверных переноса этого игрища во вторую часть нардугана, не связанную со всеобщим молением... Так на науруз закончилась эта война, которую люди поэтому стали называть “Наурузской“... После ухода русских “бетле татар“ы вновь бежали в Алат, и наши, ослабленные потерями войска, не смогли тогда преследовать их. Только Галикай устремился во след, побил с 5 тысяч казанчиев, юлдашей и мурз и победоносно переправился через Кара-Идель на Горную сторону. Взбодренные этим сербийские курмыши и арские кара-чирмыши, не говоря уже о наших язычниках, присоединились к нему, и война охватила всю Горную Булгарию от Саратау до, Тау-Кермана... В 1551 году, доведенный до отчаяния Исмаил написал менле, что если его войска не подавят
восстание, то он принужден будет искать защиты в Алате. Положение Ядкара было
затруднительным. С одной стороны, он симпатизировал Галикаю, желал игенчеям
победы над своими мучителями и установления в трех западных илях Булгара добрых
черемшанских порядков. С другой стороны, он не желал отталкивать от себя и
казанчиев, ибо без их поддержки Казань стала бы добычей русских. Это показали
весенние события, когда симбирцы присоединились к алатцам и позволили неверным
сжечь часть внешних баликов Казани и построить на Кара-Идели, на месте нашего
балика Чуртан, свою крепость. Эта “Щука“ с 20-тысячным войском кяфиров стала
угрожать нам, “пескарям“, сдавливаемым, помимо этого, осадой алатских воров и
возобновившейся войной с новыми ногайцами Исмаила. Русским удалось отколоть
сербийских повстанцев от Галикая, пообещав им свободу. В подтверждение этого
Алаша написал соответствующую грамоту, в которой назвал
сербийцевсубашским народом - “чувашским“ по-русски, а
воеводы крепости дали им некоторую сумму балынских денег. Обрадованные сербийцы всем народом отошли от
Галикая, и тому, оказавшемуся между Чуртаном, чувашами и казанчиями Сим-бира,
пришлось уйти на левый берег Кара-Идели и снова окопаться в Новой Арче. Ко всем бедам, обрушившимся на нашу голову, прибавилась гибель флота. Вечно колеблющийся Ак-Балык поддался лести алатских воров из страха оказаться жертвой ашрафидской междоусобицы и согласился не мешать русским при условии их ненападения на его салчиев. Однако русский флот, подойдя к Тазикскому острову и Биш-Балте, первым делом вероломно захватил и потопил неготовые к бою булгарские корабли. Сам Ак-Балык при этом уцелел, но был захвачен несколькими спасшимися салчиями и утоплен ими... Благодаря этому вероломному разгрому русский флот стал господствовать на реках Державы и подавлять все попытки наших создать сколько-нибудь значительную флотилию... Медлить больше было нельзя и не имело смысла, поэтому Ядкар приказал Сююнбике вместе с сыном
покинуть Казань и ввел в Казанском иле прямое канское правление.
Наместником своим менла назначил преданного ему Кучака... Сююнбика отказалась
подчиниться приказу кана и была взята Кучаком под стражу. В Казань направился
с 8-тысячным черемшанским войском Ядкара Япанча, но на пути был внезапно
атакован и разбит Галикаем и примкнувшим к нему - с тысячным отрядом -
Бибарысом. В этой стычке упал с коня и был напрасно растоптан
престарелый башкортский улугбек - сын Саид-Ахмеда Бегиш. Ногайский улубий
Исмаил тут же захватил провинцию Башкорт, изгнав из этого иля сына Бегиша
Альзям-Бирде. Попытка Ядкара укрепить свое положение в Казани, таким
образом, была сорвана, и ободрившиеся алатцы опять двинулись к городу. Их усилие
было подкреплено балынским отрядом из 300 русских и 700 чувашей. Мятежники
стали тремя станами на Козьем лугу, но Кучак ночью вытащил из Шахри Газана
несколько легких пушек и на рассвете ударил из них по ним. Враг в ужасе бросился
бежать, но ускользнуть удалось лишь конным алатцам. Русские и чувашские
пехотинцы бежали медленнее и все были растоптаны Мохаммедом... После этого из
Биектау к Казани устремились Галикай с Бибарысом, вздумавшие освободить Сююнбику
с сыном. Беднота, любившая свою заступи и цу-бику и называвшая ее Сююмбикой,
открыла ворота внутренних посадов и вместе с вошедшими в город повстанцами
бросилась в Шахри Газан. Будиш не решился ударить по ним из орудий, и повстанцы
прорвались к месту заключения Сююнбики - Ханскому Двору. Я, удалившийся в знак
недовольства арестом бики в тюрбэ отца, слышал уже торжествующие крики игенчеев
совсем рядом. Но не знавший чувства страха Кучак хладнокровно велел Байгаре
стрелять из пушек, поставленных в воротах двора, и их ядра заставили повстанцев
очистить город. Встревоженные этим нашествием Кучак и Мохам-мед донесли Ядкару о
бедственном положении Казани, и менла велел Кучаку вывезти из города семью хана,
меня и все ценности... Мамыш-Бирде устроил собственное притворное наступление на Казань, чтобы сдержать новое
наступление алатских воров, и благодаря этому прикрытию Мохаммед благополучно
выехал с обозом ценных вещей в Корым-Чаллы. Кучак двинулся следом, когда уже
алатцы, раскусив хитрость Мамыш-Бирде, прорвались сквозь ряды его чирмышей к
Козьему лугу... Я сказал улану, что вывозить ханскую семью из города в такой
обстановке рискованно и что если он попытается сделать это, то я призову на
помощь казанский люд. Беднота уже собиралась толпами и -засыпала упреками,
оскорблениями и угрозами уходящие канские отряды. Кучаку вовсе не хотелось
напрасно создавать себе препятствие, и он, махнув на нас рукой, стремительно
выехал за Мохаммедом... |
||
ИШ-МОХАММЕД |
||
295 Глава 1. Как алатцы едва не сдали Казань неверным А на этом рукопись шейха Бу-Юргана, бывшая в моих руках, обрывается, и о дальнейшем я нашел следующую запись в “Шейх-Гали китабы“: Едва черемшанцы покинули Казань, в нее вступил Бибарыс, а затем - и алатцы во главе с Маметом. Эмир хотел соединиться с русскими, но Мамыш-Бирде разбил балынцев под Чуртаном и не дал им возможности подойти к столице. Тогда встревоженный Ма-мет склонил на свою сторону Бибарыса, выдав за него свою дочь... Став хозяевами Казани, алатские воры вознамерились казнить Сююмбику. Ей хотели отрезать вначале нос и уши, а затем уже и голову. К этому их подталкивал Алаша, жестоко казнивший Куча-ка... Улан попал в его руки случайно. Сеид Кул-Ашраф направил Кучака в Башкорт, отбивать эту провинцию у бия Исмаила. Но тот на пути был внезапно атакован русскими, шедшими на Чаллы с целью захвата сеида. Кучак бился отчаянно и был захвачен в плен уже раненым и обессилившим... Кан Кул-Ашраф не смог помочь своему юлдашу, но оказался в состоянии не допустить казни своей любимицы. Встретив привычный отказ казаков выступить на выручку Казани, сеид предложил Мохаммеду защищать его лишь в пути и лично поскакал к столице. Бахадиру не оставалось ничего другого, как поехать за ним с 2 тысячами отчаянных ярчаллынцев и башкор-тов. Никто не решился загородить им дорогу, а у Казани их радушно встретил Мамыш-Бирде. Сказав Мамету, что он не собирается силой отнимать у него город, Кул-Ашраф занял Сеидов Двор. Эмиру пришлось уступить и перебраться в Ханский Двор. Ислам Нарык и сын Утяша Чапкын разъединили в городе силы обоих Ашрафидов, что позволило избежать столкновений... Ядкар, едва устроившись, тут же объявил об условиях всеобщего примирения:
Сююмбика с сыном выдается Алаше и в Хан-Кермане
становится младшей женой Шах-Гали; Шах-Гали ставится улугбеком Казанского
иля, а Мамет провозглашается сеидом Казани и Арча-Калы;
русским разрешается держать в Чирмышском Дворе отряд из 500 человек для
наблюдения за поведением Шах-Гали. Эти условия были выгодны Ядкару, ибо
позволяли менле спасти Сююмбику, обратить гнев за ее позор на Алашу и Мамета и
обрести в Казани опору в лице тайно служившего ему Шах-Гали. Эмир, почувствовав
это, воспротивился, но сеид тайно сообщил свои условия Шах-Гали и с его помощью
склонил русских к принятию их. Мамет не решился перечить балынцам и принужден
был согласиться. При всем при этом на переговорах с урусами Кул-Ашраф потребовал
от них очищения захваченной ими части Горной стороны, а Мамет не поддержал его и
предстал перед всеми в неприглядном облике законченного изменника и друга
неверных... Когда “бетле татар“ы выводили Сююмбику из Казани для выдачи русским, Бу-Юрган в отчаянии
собрал простых горожан и бросился с ними отбивать ее. В возникшей потасовке
несколько мурз было убито, но казанчиям все же удалось разогнать народ и
схватить Мохаммедьяра. Мулла некоторое время провел в зиндане Ханского Двора...
Едва Сююмбику вывезли из города, то менла Кул-Ашраф, выполняя уговор с беками,
также вышел из Шахри Газана и стал в балике Касим. Здесь он пробыл до того
момента, пока Шах-Гали не вступил в. Казань, а затем вернулся в Чаллы. Следуя
его указаниям, казанский улугбек одних вождей алатцев выслал в Москву под видом
послов, а других собрал к себе на пир и перерезал их при помощи Мамыш-Бирде,
русских и своих мишарских булгар. Затем он - также по приказу кана Кул-Ашрафа -
казнил и Мамета, явившегося к нему с целью арестовать его, а на его место
поставил Бу-Юргана. Вспыхнула ожесточенная война с алатскими ворами, в которой
улугбек стал явно одерживать верх. Испуганные “бетле татарвы в 1552 году
обратились к Алаше с предложением свергнуть Шах-Гали с места улугбека в обмен на
помощь в деле овладения Державой. Обрадованный этим балынский улубий немедленно
повелел Шах-Гали сдать Казань русскому войску и вернуться на службу в
Хан-Керман, пригрозив в случае его отказа вывести из Казани русский отряд.
Улугбека до глубины души оскорбили наглые требования Алаши, и он передал кану
Булгара Кул-Ашрафу, что если к Казани прибудет черемшанский отряд, то немедленно
впустит его в город и открыто перейдет к нему на службу. Однако сеид-эмир
Кул-Ашраф ничем не смог помочь доброму Шах-Гали: все силы его были брошены на
войну с новыми ногайцами Исмаила, Янчура стерег Черемшан с севера, со стороны
Колына, а Мамыш-Бирде бился с алатскими татарами, сербийцами и чуртанцами. Тогда
улугбек поневоле согласился вернуться на урусскую службу, но, в отместку Алаше,
бежал из Казани внезапно и до подхода войска неверных... Хозяином всей Казани стал “Тюмэн“, власть которого обеспечивала тысяча кавэсцев. Во внешних баликах столицы разместились отряды беков Ислама Нарыка и Чапкына. И тазикбашцы, и беки предполагали тогда, что сеид-эмир не сможет помочь им по причине занятия Ногайской войной. Поэтому все они поневоле подчинились главарю алатских воров беку Худайкулу, -принявшему дела Мамета на себя и стремившемуся присоединить Державу к Московскому бейлику в обмен на право жить по своим законам и под началом собственных уланов. С разрешения Худайкула русское войско двинулось в Казань, но сам бек не решился быть в этом деле и поручил сдачу столицы Чапкыну. К счастью, после страшной попойки в Чуртане в честь вступления в Казань, воинство неверных двигалось очень медленно и вначале до города доехало всего 200 русских, 2 тысячи мишарских булгар и 800 татар Шах-Гали. Беки пропустили их в город, а тазикбашцы разместили в балике Кара-Муслим... Когда к столице подошло основное войско русских, шейху Бу-Юргану доставили известие о приближении к Казани отряда бека Янчуры с приказом капа Кул-Ашрафа о защите города от неверных. Почувствовав угрозу Казани, бек Янчура вернулся на службу сеид-эмиру и по его повелению овладел Эчке-Казаном и двинулся к столице. Бу-Юрган немедленно объявил об этом народу и призвал его к сопротивлению. Большинство кавэсцев и черни перешло на его сторону. По приказу Мохаммедьяра люди закрыли все ворота Казани и предложили запертым противникам перейти на их сторону. 50 русских казаков изъявили желание принять ислам и присоединиться к войску Державы, а остальные сложили оружие и получили разрешение уйти из города. Все мишарские булгары с радостью примкнули к казанцам, татары же отказались и были безжалостно перебиты народом. Только мурза Камай с 200 своих уцелел, ибо ради спасения жизни притворно согласился служить сеид-эмиру. Для уверения булгар в своей преданности Державе этот мурза даже самолично зарубил семерых своих татар... Трупы убитых кыпчаков на телегах вывезли из города... Враз протрезвевшие русские воеводы хотели было штурмовать Казань, но подоспевший
Янчура своим воинственным криком “Ур, Ур!“ смутил их сердца и заставил без боя
отступить в Чуртан... Его нукратцы смогли скрытно сделать несколько кораблей, и
с наступлением лета наши смогли очистить от неверных некоторые переправы...
Мохаммед-Бахадир с 3 тысячами черемшанцев провел в Казань хана Ядкар-Мохаммеда,
назначенного сеид-эмиром Ядкаром Кул-Ашрафом новым улугбеком Казанского иля, и
остался в столице для ее охраны. Глава 2. Как войско Алаши разгромило Казань ...Назревало новое столкновение с Москвой, потребовавшей отдать ей три западных иля вместе с Казанью. Кул-Ашраф, понимая что очередное нашествие неверных Держава может отбить только при помощи всех своих сил, обратился к Исмаилу с предложением заключить мир в обмен на удвоение казанской дани ногайцам. Зловредный улубий отказался, и сеид-эмир, страшно прокляв его, обратился за помощью к Крыму. Кан Кул-Ашраф предложил крымскому хану напасть на Исмаила и тем самым заставить его выйти из войны с Державой, но тот отказался и вместо этого предпринял никому не нужный набег на русскую окраину. В итоге сеид-эмиру так и не удалось высвободить силы восточных провинций Булгара для помощи Казани, и Ядкару пришлось лишь произнести горькие слова: “Поистине, действиями ногайского улубия Всевышний показывает, до каких пределов глупости и подлости могут дойти люди“. Конечно, можно было попытаться затянуть время переговорами в ожидании счастливой случайности, но неверные сами сделали их невозможными. Один из их отрядов, возглавляемых Сэбэркаем, напал на корабль Бу-Юргана во время его плавания из Казани в Болгар. Мохаммедь-яр, возглавлявший братство “Эль-Хум“, желал навестить ихван и вознести молитву Всевышнему за спасение Державы, но внезапно был захвачен разбойниками и безжалостно изрублен по приказу Сэбэркая. Вскоре Сэбэркая и его людей поймали и насадили их головы на копья, прикрепленные на вершине казанской Булакской стены, но это не могло утешить пришедшего в оцепенение Кул-Ашрафа... Летом 1552 года Алаша двинулся к Казани со 100 тысячами пехотинцев, 20 тысячами матросов и 80 тысячами всадников. Из всадников 50 тысяч были татарами, а 10 тысяч - мишарскими булгарами Шах-Гали. Алаша, не доверяя хан-керманским булгарам и улугбеку, держал их позади своих войск и использовал лишь для предотвращения отступления своих русских воинов. В Казани находились 3 тысячи черемшанцев, тысяча кавэсцев и 10 тысяч ополченцев-горожан под командованием МоХаммед-Бахадира. Весть о небывалой угрозе вернула Кул-Ашрафа к жизни... Для операций против неверных вне города и возможного вывода казанского алая из города
сеид-эмир смог выделить 6 тысяч ярчаллынцев, чаллынцев, арских и лаишевских
казанчиев и казаков и 2 тысячи мамыш-бирдеевских чирмышей во главе с беком
Япанчей. Кроме этого, 2 тысячи чирмышей во главе с самим Мамыш-Бирде действовали
на Кара-Идели между Сундырем и Чуртаном. Остальные бились против учкуйцев и
новых ногайцев Исмаила... Всем было ясно, что Казань обречена. Но кан Кул-Ашраф, желая “подороже продать“ город неверным ради спасения восточной части Державы, сам прибыл в столицу и укрепил личным примером мужество ее защитников... Первый отряд русских после переправы у Чуртана был встречен чирмышами Мамыш-Бирде, но
смог после упорного боя захватить переправу. Второй отряд неверных штурмом взял
Биш-Балту и безжалостно сжег этот красивый внешний балик Казани. Третий отряд
русских взял Ташаяк и балик Кураиш. Четвертый отряд неверных протащил лодки к
Кабан-кюлю и на них атаковал балик Касим. Наши и здесь дрались отчаянно, но
после вероломного перехода Камая-мурзы на сторону русских положение стало
безнадежным и булгары оставили этот последний внешний балик. Только после этих
боев, продолжавшихся три дня и три ночи и стоивших неверным 15 тысяч убитыми,
Алаша рискнул переправиться через Кара-Идель с основным своим войском и осадить
Казань... А бек Мохам-мед-Бахадир писал в своем письме-отчете сеиду Хусаину, что
у ба-лынского улубия было 300 пушек, из которых 120 были отлиты аль-манскими
мастерами и предназначались для разбития крепостных стен. Сто пушек были
поставлены урусами против Арской стены, а 20 - против Исбельских ворот и били по
ним непрерывно 45 дней. Наши пытались помешать этому вылазками и
нападениями из Арского леса. Тогда русские сделали две огромные деревянные
башни и стали с них стрелять по булгарам возле Арской и Исбёль-ской Нижней
башен. Кроме этого, 80 тысяч неверных, из которых 30 тысяч были татарами,
двинулись в Арский лес против Япанчи. Япанча стал отступать, выматывая
противника боями у засек и крепостей. Так, через Змеиный овраг в Арском лесу, за
который пали 300 борцов за веру, враг прошел по телам 3 тысяч своих воинов. За
Улуг-катау и крепость Биектау, в которых пали 500 муджахидов, неверные заплатили
жизнями 3 тысяч русских и 2 тысяч татар. Трехдневная осада и разгром
Эчке-Казана, где мученически пали... 2 тысячи ополченцев и 1200 казаков Япанчи,
стоили русским воеводам 4 тысяч балынцев и б тысяч татар... А Галикай помогал
врагам, ибо поверил ложному обещанию Алаши предоставить всем игенче-ям права
субашей. Правда, когда неверные попытались взять Шай-мардан, он с ними не
пошел, и Янчура, потеряв 900 своих казаков, смог отбиться и истребить 2 тысячи
русских и 4 тысячи татар... Отдохнув у Галикая в Арче, урусы пошли к Джури и
взяли эту крепость. В ней пали 400 ополченцев и 100 воинов Япанчи, а противник
потерял 2 тысячи русских и 2 тысячи татар. Отсюда бояры, думая, что путь на
Чаллы свободен, двинулись к балику Шали, но при взятии его потеряли тысячу
русских и 4 тысячи татар и предпочли повернуть назад
через Лаиш... Кашанские ополченцы, обозленные на татар за то, что те перерезали
всех жителей Шали, подстерегли их на отдыхе и угнали всех их коней, а когда
мурзы бросились к русскому лагерю, перебили их из засад в лесных зарослях.
Испуганные гибелью служилых кыпчаков, неверные впопыхах стали переправляться
через реку Миша, и Япанча с ополченцами смог перебить здесь 15 тысяч неверных,
потеряв 1900 своих... Боярам удалось взять Лаиш, но после этого у них осталось
всего 20 тысяч воинов и главный их воевода сказал: “Теперь можно смело
возвращаться, ибо мы остались без войска, и никто не упрекнет нас за
отступление“. Япанча, у которого осталось 3 тысячи казаков, последовал за
неверными и вновь стал за Арским лесом в ожидании возможного выхода алая из
столицы... Между тем казанцы сделали вылазку и разгромили обе башни, причем с одной сняли все пушки и
повернули их в сторону неверных. Все же русским удалось выстрелами из альманских
пушек проломить часть стены в указанных местах, хотя и ценой потери 20 тысяч
своих. У Алаши осталось еще 100 тысяч воинов. Сойбк тысяч из них он бросил в
пролом у Арской башни, а 10 тысяч - в тфолом у Исбельской Нижней башни. Еще 10
тысяч полезли на стену в других местах для отвлечения защитников от проломов и
все были легко перебиты. У одних Мир-Галиевских ворот наши при помощи больших
пушек... уложили - вровень со стеной - 3 тысячи неверных во главе с их бояром
Иджим-Тюряем... С потерей 10 тысяч воинов у Айдар-мунчи, где наши сделали нечто
вроде маленькой крепости и отчаянно ее защищали, русским удалось подойти к
Шах-ри Газану и начать штурм Богылтау. Наши в Бухар Йорты бились до последней
возможности и только после того, как были израсходованы все боеприпасы,
отступили по подземным ходам за Саинов ров. Тогда кан Ядкар Кул-Ашраф, невзирая
на протесты сардара Мохаммед-Бахадира, вышел к мечети “Мохаммед-Алам“, которую
люди чаще называли его именем, и призвал всех стать здесь неотступно... Русские
прорвались тогда со стороны Верхней Исбельской башни и стремились соединиться со
своими, наступающими из Бухар Йорты. Но сеид-эмир проявил стойкость и отбил
противника от мечети, после чего наши прогнали врага и от Верхней Исбельской
башни и заставили кяфиров в ужасе выбежать из города. Увидев происходящее, Алаша
сел на коня и собрался бежать от Казани. Не растерялся только брат его. Он велел
лучшему отряду балынцев, охранявшему урусского улубия, немедленно войти в город
через арский пролом и разбить войско сеид-эмира Кул-Ашрафа. Этот отряд вновь
пробился к мечети “Мохаммед-Алам“, что приободрило бежавших и заставило их вновь
устремиться на штурм города... Глава ногайской охраны улугбока Ядкара Зейнеш дрогнул и внезапно отступил с тремя сотнями своих кыпчаков за мечеть. Мохаммед (Ахмед)-Бахадир был занят тогда отражением натиска неверных на Верхнюю Исбельскую башню, а все воины, шакирды и мударрисы, окружавшие кана Кул-Ашрафа, были уже убиты. Воспользовавшись этим, урусы прорвались к сеид-эмиру, и один из них ударил его тяжелым копьем... Наши закричали от ужаса. Мохаммед-Бахадир смог тигриным броском выхватить умирающего правителя Державы из толпы неверных и отнести его в Ханскую мечеть. Придя в себя, сеид-эмир справился о положении дел. Узнав о прорыве Урусов за Тазикский ров, он велел сардару вывести алай из города и в составе войска Япанчи уйти в Корым-Чаллы. Сам он, несмотря на мольбы Ахмед-Бахадира, остался умирать в мечети вместе с собравшимися там уцелевшими жителями, а власть передал сыну Хусаину... Мохаммед-Бахадир велел тысяче солдат, 1500 ополченцев и ногайцам улугбека Ядкара выходить из города на пространстве от Ханских ворот до Верхних Исбельских и поднял над самыми высокими башнями зеленые знамена. Потеряв 500 бойцов, сардар вывел лю-Дей на Козий луг. Япанча по его сигналу немедленно прибыл туда еще до него и успел растоптать правобережный стан кинязя Курба-та и 4 тысячи чувашей, вздумавших помешать соединению. Включив отряд Ахмед-Бахадира в свое войско, Япанча пошел к Чаллам... После штурма у Алаши осталось 64 тысячи воинов. Разъяренный потерями улубий велел своим не щадить никого. Все мечети города были забрызганы кровью стариков, женщин и детей, искавших там защиты. Из мечети “Мохаммед-Алам“ балынцы и служилые татары вытащили тысячу связок книг и сожгли их. Моджарские булгары, вошедшие в Казань с Шах-Гали уже после взятия столицы, при виде этого остолбенели. Опомнившись, они бросились прямо в костры и, обжигаясь, выхватили из них несколько священных книг... Из всех жителей, численность которых превышала 65 тысяч, в живых осталось 500 кара-муслимов и мусульман - и то лишь потому, что за них попросил Шах-Гали. Этих несчастных развели по монастырям, где нескольких силой принудили принять христианство, а остальных, оставшихся верными истинной вере - в основном женщин и детей - безжалостно прикончили голодом или утопили. Глава 3. Охотничья война Сеид Хусаин был разгневан бесчинствами неверных в Казани, но ничего не смог тогда сделать, ибо Галикай с алатскими ворами помогали русским. Алаша, пользуясь этой поддержкой, смог вернуться в Москву с 50 тысячами воинов, а остальных оставил в Казани и Чуртане. Своего обещания он не выполнил, и его чиновники стали обдирать игенчеев не хуже, чем уланы и мурзы. Тогда Галикай признал власть Державы, перебил балынских сборщиков налогов и соединился с Янчурой для войны с Москвой. Мамыш-Бир-де тут же осадил Чуртан. Сеид немедленно послал Сары-Бахадира, сына Аталыка, на помощь Янчуре, а АхмедгБахадира - на соединение с Мамыш-Бирде. Бояры вышли против наших как из Казани, так и из Чуртана, похваляясь, что едут как на веселую охоту. Поэтому эту войну прозвали Охотничьей. Янчура притворно отступил к Биектау, где покончил с преследовавшими его 800 русских и 1200 “бетле татар“. Мамыш-Бирде с Мохаммед-Бахадиром также отступили от Чуртана к Симбиру и легко покончили с бросившимися за ними 1500 балынцев, 2 тысячами алатских воров и 3 тысячами чувашей. Алаша, получив известие об этом, пришел в ужас и хотел вывести из Казани и Чуртана остатки своих войск, но один его советник удержал его от этого словами: “Ты обещал прежде христианским богам истребить всех булгар до единого и отдать их земли боярам и простым воинам, и теперь не можешь отступить, не навлекая на себя проклятия наших богов и гнева воинов“. Тогда Алаша послал в Булгар большую армию, и она воевала до 1554 года, уничтожая все на своем пути. В борьбе с неверными тогда пали и Галикай, и Янчура. Потом улубий оставил в захваченных казанских и арских городах свои гарнизоны, но они были перебиты после ухода армии игенчеями, которых возглавил помощник Гали-кая Таш-Мохаммед. А он был одним из шакирдов Ядкара и чудом уцелел в бою у медресе. Всюду он носил кусок камня от стены мечети “Мохаммед-Алам“ и когда молился перед боем, клал его рядом с собой... А за Урусов бился один наш изменник - Шамай, беглый казак Япанчи. Он был проводником неверных,
когда те ходили против Ян-чуры и Галикая. Таш-Мохаммед выследил предателя и,
схватив его своими богатырскими руками, разодрал, как козленка. У него было 10
тысяч отчаянных храбрецов, но вторая армия Алаши из 20 тысяч русских и 40 тысяч
татар все же выбила его из Эчке-Казана. Урусы, панически боясь Таш-Мохаммеда,
отказались оставаться в захваченных городах, и тогда бояры разместили в баликах
алатских воров и служилых татар. Те, неверные, полагали, что получат за это от
русских булгарские земли, но вот снова пришли муджахиды Таш-Мохаммеда и враз
покончили с ними. Две тысячи уцелевших алат-цев даже обрадовались этому, ибо
рассчитывали присвоить земли убитых мурз. Когда третья армия неверных вновь
выбила Таш-Мохаммеда из Эчке-Казана, эти “бетле татар“ы разместились во
взятых арских городах и стали наполнять округу своими бесчинствами. Муджахид'ы перебили тысячу
из них, а другую перерезали сами игенчеи. Таков был жалкий конец алатских
воров... А молодцы Таш-Мохаммеда говорили, что не будут больше игенчеями до тех
пор, пока не убьют сто тысяч врагов. Когда их спрашивали, почему так, они
отвечали: “Зимой 1553 года неверные загнали сто тысяч мусульман - в большинстве
стариков, женщин и детей - в дикий лес и там заморозили их. Мы видели тела
несчастных, и сердца наши не оттают до тех пор, пока враги не захлебнутся в
потоках собственной крови“. Четвертая армия Алаши вновь выбила Таш-Мохаммеда из Арского иля, и он отступил в Кашан. Сеид-эмир Хусанн объявил его муджахидов своими казаками, а прибывших к нему на службу 2300 ногайцев бия Юсуфа направил к Мамыш-Бирде с приказом объявить их бия новым казанским улугбеком. Бек дерзко подъехал к столице и в виду ее провозгласил бия улугбеком. Алаша пришел в полное неистовство, узнав об этом, и велел пятому своему войску из 15 тысяч русских и 35 тысяч татарских кыпчаков взять Чаллы. Таш-Мохаммед держался в Кашане до последней возможности и уступил свой балик лишь после того, как у него осталась всего тысяча воинов. С ними он отошел к Чаллам, и сеид-эмир Хусаин велел всем уходить через Яр Чаллы. в Уфу. Таш-Мохаммед остался защищать столицу и после недели боев ночью скрытно оставил ее с 200 своих. Татары бросились за ним в погоню, но у Яр Чаллов были атакованы ярчаллынцами и подоспевшими агидельцами и вырублены до единого человека. Когда подошли урусы, многие ярчаллынцы не ушли в Уфу, а остались защищать свой балик. Бояры перехитрили защитников, велев своему ногайскому бию войти в город. Когда урусы притворно отошли, тот появился у частокола и выдал себя за наемника сеид-эмира - а действительно, он был родным братом казанского улугбека. Наши поверили и открыли ворота, что позволило ногайцам взять их и впустить через них русских. Ярчаллынцы бросились через стену в поле, но утонули в снегу и быстро были переловлены. Довольный таким исходом дела бояр отослал пленных на строительство русской крепости на месте разгромленного балика Лаиш. Шестая армия Алаши после этого вторглась в область Мамыш-Бирде. Кыпчаки Маджита сражались
вяло, и субаши и чирмыши, раздраженные чрезвычайными поборами на содержание
наемников, взяли и изгнали их вон... Урусы шаг за шагом теснили бека и не
оставляли его в покое до тех пор, пока, наконец, он не перешел Кара-Идель и не
ушел к Симбиру. Алтыш Нарык, надеясь, что угодливостью перед русскими сохранит
иль под своей властью, вероломно схватил
Мамыш-Бирде и выдал его неверным. Бояры обещали ему помощь против войска
сеид-эмира Булгара, но обманули. Когда Мохаммед-Бахадир подступил к Симбиру,
бывший возле него бояр нарочно отступил в поле и позволил черемшанцам взять и
разгромить город. Мохаммед после разгрома Симбира легкомысленно двинулся дальше,
не разведав местности, и угодил в засаду бояра. Правда, большей части
черемшанцев удалось уйти, но их сардар попал в плен... Алаша тогда уже замыслил войну с артанскими альманцами ради получения добычи, которой он не получил в Казани. Советник улу-бия уговаривал его повременить и добить Державу, но тот, распаленный рассказами послов и перебежчиков о слабости и богатстве Артана, обо всем забыл. По приказу Алаши посол Шах-Гали проехал в Уфу и предложил сеид-эмиру мир с Москвой в обмен на благословение тем участия булгарских беков в войне с Артаном на стороне русских и уплату дани зерном, скотом и мехами. Хусаин согласился. Охотничья война закончилась, и 10 тысяч булгар во главе с освобожденным Мамыш-Бирде и Ахмед-Бахадиром двинулись на Артан в составе войска Шах-Гали. Глава 4. Как началось и закончилось правление Шейх-Гали После первых успехов в войне с альманцами Балынец велел казанским воеводам прикончить остальных булгарских беков. Те пригласили к себе в Казань беков и казаков, желавших получить земли в русской части Державы или имевших претензии к Москве. Когда беки и казаки въехали в Казань, их разместили в Кураишевом балике и под утро всех перерезали спящими. Среди убитых был агидельский улугбек, сын Альмата Еней-бек... В Артане наши сражались так доблестно, что удостоились многих наград от московского улубия. А
Ахмед-Бахадир, пленивший альманского бека, был с 5 тысячами своих в 1569 году
отозван в Москву для охраны самого Алаши от взбунтовавшихся против него бояров.
Сеид-эмир Хусаин был этим сильно возмущен и велел сардару вернуться в Державу,
но улубий уговорил его остаться в обмен на огромное жалованье. В 1570 году
корпус Мохаммед-Баха-дира участвовал в походе на Галидж и разгромил этот город в
отместку за участие галиджийцев во взятии Казани. На обратном пути сардар узнал
о намерении улубия перебить его войско и бежал в Державу через Хан-Керман.
Тамошние бояры не решились помешать его проходу. От моджарских булгар он узнал,
что Сююмбику, ставшую младшей женой Шах-Гали из-за нежелания принимать крещение,
отравили по приказу Алаши ее слуги-татары. Еще раньше был отравлен
сам Шах-Гали. И хан, и его жена были отравлены потому, что Алаша опасался их
перехода на службу сеид-эмиру Булгара вместе с моджарскими булгарами и союзными
с ними ногайцами. Тем не менее... война с Державой все же разразилась... В 1569 году из-за беспечности сеида, распустившего войско на праздник, русские из Чулмана внезапно заняли Уфу. Хусаин едва успел бежать из столицы и получил за свое легкомыслие прозвище “Байрам-Гази“. И саму эту войну стали называть “Байрам сугышы“. Япанча тогда был послан в область Сэбэр-Иштяк Иштякского иля за помощью и остался там с 500 своих казаков. Ему дали титул тюрэ этой области, где проживало 12 тысяч наших субашей. Он позднее отличился в войне с неверными, вторгнувшимися в его Сэ-бэр, и умер во время одного боя с ними... В том же году Хусаин умер, и власть перешла к его сыну Шейх-Гали. Он три года храбро бился с неверными, но затем вынужден был отступить к булгарским ногайцам... Однако уже в 1579 году урусы, утвердившиеся в Уфе при помощи перешедшей на их сторону части башкортских биев, довели своих союзников до полного обнищания и заставили их в отчаянии перейти на сторону сына Хусаина сеид-эмира Шейх-Гали. Правитель некоторое время жил в Каргалы, почему получил прозвище “Каргалый“. Его войско, в котором, кроме наших, были и булгарские ногайцы, и сэбэрцы, и кыргызы, выбило неверных из Уфы. Большинство русских было перебито, но один из их отрядов смог отступить в Чулман в полном порядке и ожесточенно защищаясь. Когда наши спросили у пленных, чем объясняется такая стойкость, те ответили, что им была вверена охрана особо дорогого для Алаши изображения одного из русских богов... Наши вновь прорвались к Кану, Джукетуну, Мир-Галиджу, Куш-Урме и Чулману, но засуха 1583 года вызвала страшный голод и разброд среди народа. На Державу вновь двинулось войско Алаши, уничтожая все на своем пути. Мохаммед-Бахадир к тому времени уже умер, иштякский улуг-бек Ермак, отличившийся в войне с чулманскими казаками, пал во время набега на Джукетун, и из знатных беков с Шейх-Гали оставался лишь сын Еней-бека Беркет. Тогда сам сеид-эмир прибыл к чаллынцам со своей казной и призвал их стать под его знамена, но те, измученные голодом и опасаясь русской резни, ответили ему: “У нас есть дело поважнее войны - уборка хлеба“. Расстроенный сеид стад отступать в Уфу. Башкортские булгары также покинули его, и с ним оставалось всего 50 казаков. У устья Ика один казак сказал сеиду: “О, кан! Лошади выбились из сил и нам придется оставить здесь либо золото, либо твои любимые книги. Прикажешь бросить книги?“ Шейх-Гали ответил: “Казна нужна государству, а если государство перестало существовать - так к чему нам золото? Теперь людям важнее будут книги, откуда они смогут почерпнуть силы для сохранения своих обычаев и восстановления Державы. И один дастан Гали в такое время стоит дороже любой казны. Поэтому бросайте золото и везите книги“. Казаки закопали в устье Ика все сокровища булгарской казны, так что неверным, занявшим Уфу, ничего не досталось. Шейх-Гали покинул столицу поздней осенью, заявив оставшимся с ним 12 бекам: “На нас идет неприятель, который грозит истреблением всему нашему народу в случае сопротивления, а сам народ совершенно выбился из сил и не в состоянии выставить сколько-нибудь значительное число воинов. Большинство же беков ради сохранения своих владений постыдно подчинилось урусам. В таком случае наше сопротивление будет бессмысленным и обречет людей на гибель. Аллах, как видно, оставляет мне одно: добровольное отстранение от тысячелетней власти моего рода над Булгарской Державой. И я, как и должно всем рабам Всевышнего, спокойно и безропотно подчиняюсь повелению Великого Тангры и удаляюсь в Кыргыз“. После этих слов сеид совершил молитву и со своими казаками покинул Уфу. Его тетрадь завершается стихами, посвященными предавшим его и Державу бекам:
Дус, дус дигэнем -
И, балалар, балалар,
Вас я звал “друзья мои“ -
Дети, дети - после нас 307 А горечь этих слов - до сих пор на наших губах... Рассказывают, что после отъезда сеид-эмира его 12 верных беков стали подвижничать в деле распространения веры и заслужили звание шейхов. Каждый из них основал медресе, шакирды которых занимались переписыванием редких и ветхих книг. Все необходимое для существования этих медресе приобреталось на средства из закопанной казны. Когда было нужно, наиболее способные к бою шакирды объединялись в отряды и пробивались сквозь войска неверных к устью Ика. Взяв необходимое количество золота, они стремительно возвращались в свои аулы, где действовали медресе. Благодаря этому были спасены от гибели сотни книг, а народ наш смог выдержать все удары судьбы и вновь подняться на священную войну за восстановление своей Булгарской Державы... [Приписка: Маджит Мамыш-Бирде и его жена - дочь сеида Кул-Ашрафа - предки наших славных сеидов Джан-Гали и Джагфара Булгари...] |
||
Ф.Нурутдинов |
||
309 “...А в “Хон китабы“ сеида Гали содержится такое известие Шамса Тебира о происхождении народа булгар: “Тридцать три тысячи лет назад предки хонов - имэнцы проживали в Большом и Малом Руме, а народ синдийцев - на берегах Идели, тогда называемой Ура... После некоторого времени дружественной общности синдийцы раскололись на синдийцев-ура и синдийцев-мурдасов, которые стали враждовать друг с другом. Вначале одолели ура и стали господствовать... Через некоторое время на ура (урцев) напали тюрки и потерпели поражение. Одна часть тюрков бежала в Хин и даже за Чулманское море, другая ушла в Большой Рум, третья же попала в плен. Но в этой войне урцы ослабли, и мурдасы выступили против них. Бии порабощенных тюрков помогли мурдасам, и те захватили верховенство. Но тюрки не получили ожидаемой свободы, и тогда они перебили своих биев и примкнули к урскому роду сабан... Некоторое время спустя арабы разбили имэнцев области реки Кубрат и Большого Рума, и большинство их ушло на восток через Малый Рум. Тюрки Большого Рума ушли с ними и нанялись на службу имэнцам Малого Рума, где получили прозвище “тормэн“ (“бычьи люди“). Позднее это название переделали в “тюркмен“... Когда ушедшие на восток имэнцы приблизились к рекам Ака-Идель и Шир, то мурдасы попытались воспрепятствовать их продвижению и вступили с ними в бой. Однако урцы перешли на сторону имэнцев, и мурдасы были разбиты. После этого имэнцы ушли дальше на восток, ища подобие своей родины, и нашли ее в Хине. Но часть имэнского рода Дуло осталась в Ура и предложила урцам попытать счастья на покинутой ими родине. Урцы охотно согласились и ушли на юг, где разделились на карасакланов, аксакланов или масгутов, кашанцев, сабан, персов, азербайджанцев и синдийцев. Было это переселение 11 тысяч лет назад... Потом от синдийцев отделились самарцы, которые прошли дальше всех и заняли область реки Кубрат. Здесь они основали государство Самар... Первым правителем самарцев был Май или Map, почему его потомки назывались
Мардуан или Мардукан... Он прожил 300 лет и был настоящим праведником, за что,
после его земной смерти, Тангра перенес его на восьмое небо. Его погребли в
семиэтажной башне-усыпальнице. Усыпальницы-башни других правителей и знатных
жителей самарцы называли в память о Маре “Май-юлы“ (“Путь [праведного] Мара [на
небо]“), так как хотели, чтобы Всевышний даровал им такие же посмертные милости.
А бедные, не могущие построить усыпальниц, погребали в горных пещерах. Потом,
когда булгары ушли в степи, погребальные пещеры стали выкапывать в земле... Кроме этого; самарцы делали Молитвенные башни или “Джок Йорты“. У этих зданий было три или семь этажей... Самарцы верили, что расстановкой звезд или другими небесными явлениями Всевышний показывает им их будущее, поэтому особо почитали гадателей по звездам и вели постоянное наблюдение за небом... Кроме этого самарцы поклонялись и горам с гладкосторонними вершинами и уступчатыми подножиями, так как верили, что на них происходят явления Всевышнего. Эти священные горы назывались Самар, и это имя самарцы дали своему государству. А державу Са-мар составляли владения, представлявшие собой города с окружавшими их полями и пастбищами, и в ней царствовали по очереди правители этих городов... Свободные самарцы называли себя словом “бал“ или “бул“, означавшим “господин“. Людей сословия воинов, набиравшихся из скотоводов, называли “булгар“, то есть “господин-воин“, так как “гар“ означало “воин“ и “богатырь“. У арабов же слово “бал“ стало значить “Бог“. А булгары служили не отдельным правителям - вали, а только царям - улуг-вали или батам Самара... Сословия зависимых людей называли “берджул“. Кроме этого у самарцев было еще сословие служителей веры, бояров, называвшееся “эсегел“. А “эсегел“ означало “Божий город“, так как “ас“'“или “эс“ по-самарски означало “Всевышний“, а “гел“ - город. Это название носили те части самарских городов, где были главные храмы, поэтому и служивших здесь бояров называли “эсегел“... Уже при Маре булгары разбили и подчинили арабов и покорили Большой Рум. Тогда же южной части Большого Рума дали название “Бал-и стан“ (“Господская земля“). Покоренные арабские вожди должны были вырезать на своих печатях знак , означавший “покорность“. Братство “Эль-Хум“ придало этому знаку значение “покорность Всевышнему“, и поэтому он ставится на намогильных камнях праведников и в мечетях. А север Большого Рума получил имя Кимера или Камыр-Батыра, главнокомандующего булгар. После ухода со службы он поселился здесь со своими людьми, и их стали называть кимерцами... А здесь был большой город Атряч, в котором проживали основавшие его имэнцы, кимерцы и арабы. Из этого города в самарский город Ат-Алан пришел проповедник Авар-Хум или Бар, которого арабы называли Ибрагимом. Ибрагим стал проповедовать истинную веру, и арабы Самара его поддержали. А надо сказать, что уже в то время подвластные арабы в самом Самаре составляли большинство населения, и поэтому вали Ат-Алана поспешил изгнать опасного для власти проповедника. Тогда Ибрагим ушел вниз по течению Кубрата и основал там новый город. Вали, желая выжить последователей Ибрагима оттуда, осквернил воду реки нечистотами. За это Всевышний наказал Ат-Алан Потопом. Но перед этим Творец гласом предупредил о грозящем наказании невинных, и внявшие гласу, включая последователей Ибрагима, удалились в безопасные места. После этого по воле Творца произошел Потоп, и область Ат-Алана была поглощена водами моря... После Потопа численность самарцев стала еще меньшей, и поэтому в Самаре верх одержал арабский язык. На нем стали говорить даже правители владений из рода Мара. И только булгары сохраняли свой самарский язык. А всех тех самарцев, которые стали говорить на арабском языке, булгары стали называть берджулами, а арабский язык - берджулским. Но при этом булгары не перестали служить своим царям, пусть и ставшим берджулами. Впрочем, сардарами булгар были также потомки Мара и его жены из рода Дуло Сэбэрчи... Самым могущественным самарским царем, предком сардаров булгар, был Нимруз, а
самым могущественным берджулским царем - Азаркан... Когда в Самаре случился Потоп, то среди хинских имэнцев всрыхнула борьба за власть. Расстроенный междоусобицей царь их... со своей дружиной ушел на запад и покорил тюрков. Здесь мужчины-имэнцы... взяли в жены тюрчанок и поэтому дети их стали говорить на тюркском языке... Так возник народ хонов, который, несмотря на принятие тюркского наречия, сохранил в чистоте имэн-ские традиции - даже такую, как обычай мужчин заплетать волосы в косы. Нечего и говорить поэтому, что хоны, конечно же, сохранили главное и неукротимое имэнское стремление к созданию великих держав и к господству над всем миром. Некоторые склонны осуждать их за это, но сами они говорили, что ими движет воля самого Всевышнего и что они не в силах противит&ся ей... Тюрков, опрометчиво оказавших им сопротивление, хоны поработили... и посылали в бой впереди себя... А вот моджарам, добровольно признавшим их власть и охотно уложившим волосы в косы, хоны дали права свободных и 4 тысячи лет назад послали в набег на запад. Так как хоны обещали дать им большую часть покоренной ими земли, то моджары проявили рвение и заняли область Сэбэра. Жившие здесь ары в ужасе бежали еще дальше на запад, в область Ура. Моджары последовали за ними. Появление огромных толп обезумевших от страха аров и уверенных в себе моджар, которых все принимали за имэнцев или хонов, произвело панику в среде мурдасов. Без особого сопротивления мурдасы стали группами отступать на запад. Карасакланы не пропустили их через свои степи, и мурдасам пришлось пробираться дремучими лесами. От первой группы мурдасов, ушедших на запад, произошли улагцы, от второй - альманцы, от третьей - артанцы, от четвертой - ульчийцы, от пятой - тирцы... Тирцы увлекли за собой часть карасакланов, обособившихся во главе с бием Аспарчуком в области “Ака Джир“ на реке Ака и поэтому прозвавшихся акаджирами. С помощью этих сакланов-акаджиров тирцы завоевали Малый Рум и остров Крэш и безжалостно истребили тамошних имэнцев. После этого тирцы прозвались “румцами“. Слово “Рум“ или “Рям“ по-имэнски значило “Холм, покрытый кустарником“, и так как земля имэнцев изобиловала как раз такими холмами, то они и прозвали ее “Рум“. А название острова “Крэш“, бывшего длиной в три перехода, означало “Борцовский“ - ведь раз в году здесь собирались имэнские богатыри и боролись друг с другом. Победитель мог жениться на любой из принцесс царского дома или освободить свой род от зависимости... Только небольшой части имэнцев и помогавшим им тормэнцам удалось отступить в Атряч. Тирцы и акаджиры последовали за ними и разгромили Атряч - правда, после долгой осады. Когда враг уже ворвался в город, тормэнцы ушли из Атряча в Хорасан, а кимерцы отправились в Кара-Саклан. Имэнцы же, поверившие обещаниям неприятеля сохранить жизнь и права горожан, остались и были перебиты... За помощь тирцы... помогли акаджирам овладеть властью над всем Кара-Сакланом. Однако, когда появились кимерцы, то сакланы свергли власть акаджирской династии и поставили во главе себя вождя кимерцев Таргиза или Тарвиля. Но потом румцы опять помогли акаджирам прийти к власти, и те изгнали кимерцев из их области Тамья или Тэмэн. Бежавшие кимерцы поступили на службу берджулскому царю Азаркану и прозвались азарканцами. Потом это название переделали в усерган... Потомок Таргиза Ат вернулся было в Кара-Саклан и опять сверг власть акаджирской династии, но румский царь Аламир-Султап вновь восстановил ее... Ат отступил на восток, в Ура, и в честь него и страна, и река Ура получили название Атиль... Помимо военной помощи румцы, боявшиеся потерять союз с акаджирами, задабривали их деньгами, дорогими вещами и вином и совершенно споили их... Берджулские цари Самара также были, в конце концов, свергнуты царями Персии, и булгары стали служить уже им. Одну часть булгар во главе с Мосхой персы поселили в двух местах Кафской области, которые потом отошли к Гурдже, другую - в Азербайджане, а третью, азаркаицев - в Хорасане. Это успокоило живших там тюркмен, не доверявших персам. А в Малом Руме тормэнцы жили у горы Балкантау; когда же они оказались в Хорасане, то и местные горы назвали Балкантау - в память о своей родине. А название гор переводилось с самарского, как “Горы Божественной Власти“... Потом пришел Аламир-Султан, которого персы звали Искандером Зулкарнайном, и убил царя персов. После этого защищать стало некого, и булгары Кафской области перешли под власть Аламир-Султана... Сардар булгар - потомок Мара Аудан - женился на дочери Аламир-Султана Боз-би... После смерти Аламир-Султана во время похода в страну Ура или Атиль кафские булгары стали служить азербайджанским царям. Служба эта, однако, не была очень долгой. Поход Аламир-Султана в Атиль заставил часть противостоявших ему масгутов уйти в Кара-Саклан И подчинить эту землю. Вначале они, не разобравшись, оставили низшую власть над покоренными карасакланами акаджирской династии. Но после того, как акаджиры попытались при помощи румцев вернуть власть над Кара-Сакланом, царь масгутов Азак объявил акаджиров вне закона и пригласил к себе на службу булгар. Сардар булгар Юрган, бывший потомком Аудана и Боз-би, принял приглашение и ушел в Саклан с частью своих булгар в количестве пяти тысяч “тирмэ“. Азак дал булгарам землю между Тэмэном и Булгарским морем, за что Юрган помог масгутам разбить акаджиров. Бии акаджиров были истреблены поголовно, а народ был пощажен и стал родом булгар. После этого Юрган женился на принцессе из таргизского рода Ат, благодаря чему таргизцы также стали булгарским родом, а он сам был назначен Азаком улугбеком Кара-Саклана... Когда власть в Кара-Саклане перешла к роду младшего сына Азака, Алана, положение булгар изменилось. Алан отстранил других братьев от власти и стал всячески стеснять булгар, поддержавших старшего сына Азака, Аспаруха. Поэтому, когда на Агидель пришел первый хонский вождь Кама-Батыр И образовал государство Буляр. большая часть булгар немедленно признала его капом и стала служить ему. Так как вождем булгар был тогда Бесер-би, то хоны стали называть булгар бесерменами. Затем также стали называть булгар тюрки и урусы... Другая же часть булгар, получившая название бурджан, осталась в Джураше, третья - в Тэмэне, четвертая - на Шире и пятая - в Кара-Саклане... Когда новый хонский царь Булюмар установил в Буляре власть своей династии и
повелел называть Буляр Атилем, булярские булгары стали звать себя еще и “буляр“
- в память о своей давней службе хонским канам. К приходу Булюмара в состав
булгар вошло такое количество хонских родов, что булгары восприняли хонский
язык... Династия Алана опрометчиво отказалась признать власть Атиля в надежде на садумскую помощь, и раздосадованный Булюмар с большей частью хонов, включая булгар и моджар, двинулся на Шир и Кара-Саклан... Немало хонских булгар стали в годы неурядиц наниматься на доходную службу персам, и те, по их просьбам, расселяли их в бул-гарских районах Кафтау. Очень скоро хонских булгар стало так много, что эти районы стали называть “Хонджаками“ (“хонскими округами“)... Сам шейх Гали излагает эти события несколько иначе...“ “...Низовья реки Ака наши часто называли “Саин-Идель“... В Саин-Идель впадала с левой стороны река Кул-Асма или Гюль-Аема...“ “...Словом “угыр“ наши раньше называли беков или наместников правителей, словом “туджуи“- посла или чиновника по .особым поручениям... Слово “туджун“ образовалось от слова “тат“ или “тудж“. означавшего “чужак“, “иностранец“... От этого же слова образовалось название “татар“, которым хоны именовали своих врагов... Было еще одно хонское слово “тарун“, означавшее чиновника - счетчика или писца... А все эти слова были имэнскими...“ “... Первым из булгар, кто начал лечить без применения лекарств, был -Мидан по прозвищу Барыс. Вначале он жил в Самаре, а затем перебрался в Азербайджан. Он мог принимать различные образы п. благодаря этому, добиваться нужного состояния и усиливать свое воздействие на больного с целью его исцеления. Так, он превращался то в гигантского алыпа, то в барса, откуда и его прозвище... Подобное лечение он дополнял физическими и духовными упражнениями и особым питанием... Его учеников называли “миданчы“... А мулла Бакир относился к этому искусству враждебно и убедил Алмыша запретить его и перейти к привычным для мусульман Гарабстана способам лечения. Но миданчии, называемые народом также “аварчы“, продолжали тайно практиковать...“ “...Наши аптекари и знахари использовали для приготовления целебных напитков особый сосуд, который имел крышку... и ставился на подставку. Этот сосуд наши называли по-бурджански “сам-абар“, что означало “сосуд для приготовления снадобий...“ “...Так как на домбрах играли тогда, когда подавали мед и сладкие блюда, то многострунная домбра получила бурджанское название “гэсэле“ (“гюселле“), а простая - сабанское “баллы“, то есть “сладкая“ и “медовая“... Менла Абдаллах пишет, что эти типы булгарских домбр пришлись по вкусу ульчийцам и они восприняли их вместе с их названиями...“ “...Некоторые утверждают, что Булгарская Держава - Ак Булгар Йорты - была образована отцом Курбата Албури в 605 году, другие - Бу-Юрганом или Курбатом в 618 году, третьи - Курбатом в 619 году. Я же читал в “Истории Шамса“, что Улуг Булгар Йорты был образован Албури в 603 году и считаю это сведение наиболее верным...“ “...Рассказывают, что все эти сорок девушек были влюблены в одного славного булгарского бахадира по имени Алып-Гуза. Жил он в Мардане - - в городе, который до сих пор носит его имя. Девушки, чтобы видеть своего любимого, часто взбирались на высокую гору, пока, наконец, не построили на ней город. Его стали называть “Кыз-лар Тауы“... Когда девушки решили уже поехать к батыру с тем, чтобы он выбрал себе в жены одну из них, на страну напали тюркмены хана Таз-Буги. Алып-Гуза вышел навстречу неприятелям и стал с ними сражаться. Вначале он схватился с братом Таз-Буги по прозвищу Дюя и так ударил его оземь, что тот испустил дух. На этом месте потом построили город Дюя Суба. Когда наступил черед Таз-Буги, то он предложил бахадиру перестрелку через Идель. Коварный хан увидел, что гора Джегулы в одном месте треснула, и встал напротив нее. Ничего не подозревающий Алып-Гуза встал на эту гору и тут же обрушился вместе с ее частью в реку... Довольный гибелью Алып-Гузы Таз-Буга отъехал к месту напротив Дюя Субы и решил здесь перейти Идель. Но девушки, увидевшие гибель любимого, стали стрелять в него прямо со своего города и перебили всех врагов. На месте гибели самого Таз-Буги потом также построили город Таз-Буга...“ “...А город Болгар бурджане вначале называли Мардуан или Мардукан, так как верили, что его основал впервые сам Map перед уходом в страну Самар...“ “...Некоторые считают, что Кап был передан Талибом Барысу в 964 году. Однако
это неправда. Ее невольно написал шейх Хаджи-Омар в своей “Истории Абу Исхака“
со слов любимого им капа Ибрагима, желавшего обелить себя. В действительности,
как об этом свидетельствуют документы царского диванханэ, Талиб передал Барысу
только часть Джира и Кортджака, а на захват Кана неверными временно закрыл
глаза. Но едва Барыса постигло то, что ему было предписано свыше, как Талиб тут
же вернул Каи Дер жаве... Ибрагим, когда он начал мятеж против Тимара, пообещал
передать Кан Булымеру в обмен на его поддержку, однако, как известно, в конце
концов пошел на сговор с Тимаром... После захвата Ибрагимом трона в “1006 году,
Кан-Керман захватил Масгут и пребывал здесь несколько лет. Только в 1010 году
Ибрагиму удалось склонить Булымера к захвату Масгута в обмен на передачу Кана
урусам. Булымер захватил Масгута вместе с Капом, но от радости забыл закрепить
этот успех договором. Поэтому другие цари нашей Державы, правившие после
Ибрагима, не признавали законным включение Кана в состав урусского
государства...“ “...Работники Арслана занимались также тем, что изготовляли идолов для куманов, сэбэрцев и аров. Для куманов идолы делались из камня, а для сэбэрцев и аров - из-за трудностей перевозок - из дерева...“ “...Пленные урусы должны были служить хозяевам, выкупившим их, шесть лет, после чего становились свободными и чаще всего оставались служить своим хозяевам и не помышляли о возвращении. В сяучае принятия ими ислама они освобождались немедленно... Курмыши имели право в любой день освободиться от своей дани служилым бахадирам или казанчиям, но в этом случае теряли свою землю...“ “...В 1242 году Гази-Барадж принял предложение великого хана татар занять место его наместника в Кыпчак Йорты. Он оставил трон эмира Булгара своему сыну Хисаму и вступил в новую должность под именем Саина. Первым делом он построил город Сарай, названный им в честь Джучи. Так как Бату по должности подчинялся ему, то Гази-Бараджа иногда называли ханом Саином. Однако он ладил с Бату и никогда не унижал его, почему Бату после смерти Гази-Бараджа взял в память о нем его прозвище Саин...“ “...В 1262 году татары отняли у Державы Балын и Галидж, и тогда же они, по приказу Беркая, попытались штурмом овладеть Ибер-Болгаром и были отбиты... А этот город стоял на пути от реки Байгул к Мэнхазу, у истоков реки Ибер, и считался неприступным... Алай этой крепости убивал всякого чужого, кто приближался к ней, так как здесь собирались особо ценные меха для отправки в столицу... Иберцы или, как их еще называли, урцы, населяли север провинций Бийсу, Ура. и Байгул... Они были преданны Державе и поэтому называли себя “ибер“, что на их языке значило “булгар“... Татары взяли Ибер-Болгар только потому, что подожгли лес, примыкавший к крепости... Страшная засуха помогла огню быстро распространиться. Защитники, сожалея о своей оплошности, покинули город... Они поселились в балике Эчке-Назым, который с той поры стали называть также и Ибер-Назымом. Он был самой восточной крепостью Державы до 1406 года. В тот год хан Тахтамыш бежал сюда из Тюмэна, но по пути был настигнут татарами Идегея и злодейски убит. Взбодренные этим кыпчаки пошли дальше и со страшной резней взяли Ибер-Назым. После этого Идегей велел передать обглоданные собаками кости Тахтамыша эмиру Би-Омару со словами: “Это - последняя дань Ибер-Назыма Булгару...“ “Сведения о городах, мензелях и дорогах Булгарскои Державы, полезные для тех, кто ездит по ним... Мусы ибн Халиля... В 1171 году отец сеида Гали, мулла Мирхуджа, обратился к царю Габдулле с просьбой о постройке города на месте его ставки. Кан, любивший подобные просьбы, не замедлил с ответом, и в следующем году этот город был построен. Так как строителями крепости были корым-чаллынские чирмыши, то город получил название Яр Чаллы... Вначале город представлял собой несколько домов, окруженных рвом, валом и частоколом, и старый аул Шуд, в котором имелась мечеть “Аю Капка“. Называлась она так потому, что однажды к ней из ближайшего Шудского леса вышел медведь и оцарапал ее ворота. Накануне мулла отложил освящение мечети вследствие своего недомогания. Однако, узнав о случившемся, он превозмог хворь и освятил мечеть... Согласно переписи 1465 года в городе проживало 1730 человек, из которых около 500 составляли алай крепости... Возле города находился великолепный луг, где проводились знаменитые ярчаллынские сабантуи и где эмир Лачын одержал не одну свою победу... А в сорока верстах западнее крепости находилось поле, которое называли “Мануковым“, так как здесь был добит этот кыргызский хан... Уфа была построена в 1185 году тарханом Масгутом... в память о победоносном походе его брата Татры на урусскую крепость Уфу... Тут же приступили к строительству дорог к ней от Джаика, Буляра и Яр Чаллов и мензелей и крепостей на них. Уже в 1186 году построили станцию Мензель на реке Мин, балик Алабуга возле башни Алабуга... Аул Сенной был подарен сеидом беку Кураишу... и получил его имя. Сын Кураиша Ахмед передал этот аул сеиду Габдель-Мумину... Кроме торговых и посольских дорог в Державе были еще военные дороги. В крепостях, расположенных на них, имелись запасы всего необходимого для проходивших войск... К ним нельзя было приближаться, так как их воины беспощадно убивали всех, не имевших царского разрешения на проезд...“ “...Не имея возможности именовать себя царями посредством слова “кап“, Ашрафиды стали применять вместо него слово “анар“, также означавшее “царь“...“ “...Та часть Казанского иля, в которой казанский улугбек мог сам
распоряжаться раздачей наделов, называлась “Ханской землей“ или “частью“, а
служилые люди, получившие в Ханской части эти наделы на время службы - “ханскими
людьми“...“ “...Джан-Гали нанялся на службу Мамет-сеиду по своей неопытности и наивности... Мамет-сеид обидел казанчиев тем, что решил не взимать дань с Москвы в ответ на ее помощь ему - ведь значительная часть дани попадала в руки уланов. Тогда взбешенные казанчии заставили его подчиниться сеиду Ядкару, обещавшему им не трогать их уделов и продолжить взимание джирской дани. Кул-Ашраф простил Мамет-сеида и даже оставил его в Эчке-Казане, а вот Джан-Гали велел повесить за то, что тот отказался порвать с Мамет-сеидом и подчиниться ему. Как видим, чрезмерная преданность и честность иногда могут принести несчастье...“ “...Когда Сююнбика сделала Бу-Юргану запрос об условиях своего проезда через Персию для совершения хаджа, то Мохаммедьяр воспользовался этим и в ответном послании попросил ее добиться разрешения на его возвращение в Булгар. Просьбу свою Бу-Юрган изложил стихами, которые начал писать в Персии, и при этом не забыл воспеть красоту и ум бики. Сююнбике так понравились стихи, что она уговорила мужа походатайствовать за Мохам-медьяра перед сеидом... Кап Кул-Ашраф, хотя и удивился такой просьбе Сафы, не отказал своему любимцу и дал испрашиваемое разрешение... Когда Бу-Юрган вернулся, то не имел ничего, кроме огромного количества купленных им в Персии книг, и Сююнбика, дабы помочь ему, устроила его кятибом ханского архива. Благодаря этому Мохаммедьяр получил аул Бу-Юрган в Ханской части Казанского иля, возле любимого им Болгара, куда должен был нередко ездить в качестве сардара братства “Эль-Хум“... Любовь к Сююнбике доставляла Бу-Юргану и радость, и огорчения: ведь он перед высылкой в Персию в гневе дал обет безбрачия, дабы не иметь детей, обреченных на унижение...“ “...Москва отказалась платить дань Булгарской Державе и двинула свое войско к нашим границам. На это Кул-Ашраф сказал: “Раз так - то мы будем брать свою законную дань силой“, - и велел Сафа-Гараю отбросить армию урусов и брать в потерянных Булгаром зэмлях добычу в размере “джирской дани“...“ “...Сююнбика, желая еще больше улучшить дела Мохаммедьяра, купила у него его персидскую библиотеку и затем подарила ее ему же под видом дара за посвящение им одной из своих поэм Сафе. Бу-Юрган, однако, также подарил свое собрание, которое уже стали называть “библиотекой Сююмбики“, медресе “Кул-Ашрафия“... Она вся сгорела, подожженная неверными во время захвата ими Казани. Вместе с ней враги сожгли и другие книжные собрания медресе, в частности, книги, привезенные Мир-Гали из Хорезма... Мишарские булгары Шах-Гали, вошедшие в город уже после его разгрома Алашей, остолбенели и зарыдали при виде ужасной картины гибели тысяч драгоценных книг. Наиболее отчаянные из них приблизились к огню и-голыми руками, обжигаясь и крича от горя и боли, выхватили из пламени несколько священных рукописей... Одну из спасенных рукописей я видел сам. В ней были заключены жизнеописания великих хорезмийских ученых, приезжавших в Булгар: ...Аль-Хорезми, Абу Гали Сипы, Аль-Бируни... Алаша, желая поднять настроение Шах-Гали, разрешил ему вывезти из Югары Кермана надгробия, за исключением надгробий Мохаммед-Амина и Сафы, и захоронить за городом наиболее знатных из павших мусульман... Мишарские булгары не позволили вывезти тело сеида Кул-Ашрафа при помощи лошадей, впряженных в арбу. Они взяли арбу с телом Ядкара на руки и так донесли его до места захоронения...“ “...Какие-то зловредные люди якобы от имени благородного рум-ского султана предложили Сафе объявить свой иль “Казанским государством“ под покровительством Румской империи, а себя - слугой румского султана, за что обещали ему крымский трон. Сафа, поверив им, поднял мятеж против сеида, по не получил обещанного... Когда люди Ядкара отравили Сафу, сеи/i так сказал о его гибели: “Он сам подписал себе смертный приговор“... Бибарыс, бывший помощником Сафы во всех его делах, страстно мечтал о должности улугбека Казанского иля и шел на все ради достижения своей цели... Вначале он - угрозой оставить Казань на произвол судьбы в случае нового нападения урусов - добился от Кул-Ашрафа вывода Кучака и разрешения на назначение улугбеком своего человека - улана Худайкула, а затем сдал Казань Мамет-сеиду, едва тот пообещал ему пост улугбека... После гибели Бибарыса алатцев возглавил Худайкул, но его попытка сдать город урусам после ухода Шах-Гали не удалась... Командующий ополчением ханских людей в войске алатцев Камай-мурза предпочел переметнуться на сторону сей да, едва его войско появилось у города...“ “...Шах-Гали считался одним из лучших булгарских полководцев. Те, кто
приписывает его уходы из Казани к разряду поражений хана, глубоко заблуждаются.
Улугбек уходил только потому, что но желал напрасно проливать кровь мусульман и
раздувать бессмысленную междоусобицу... Сам Кул-Ашраф как-то заметил, что у него
и его отца не было более преданного слуги, чем Шах-Гали... Урусы не доверяли
ему, так как опасались, что он со всем своим войском перейдет на сторону
булгар...“ “...Когда силы Державы истощились, сеид Хусаип принял предложение казанского бояра Джуй-башы о заключении мира... Япанча явился в Казань и от имени сеида заключил этот мир, но которому обе стороны обменялись простыми пленными, а участь остальных облегчили. Так как Алаша отказался отпустить Мамыш-Бирде и Мохаммед-Бахадира, то и захваченные нашими урусские бояры остались в плену... Джуй-башы был так доволен заключением мира с Державой, которого от него требовал Алаша, что подарил Япанче свои доспехи. Бек же подарил бояру свою саблю и шлем...“ “...Румский султан, озабоченный более взятием ничтожных моджарских баликов, чем настоящей борьбой с натиском кяфиров, оставил Казань на произвол судьбы. Когда крымцы решили отвлечь внимание Алаши от Казани и напали на один из его городов, то султан, к сожалению, отказался дать им своих отличных пехотинцев. Этим он обрек крымскую конницу па жалкую гибель - ведь она не умела брать города... Нугайскис бии навредили Державе еще больше, но, как оказалось, погубили этим и себя. Вначале, в 1551 году, 60 тысяч нугаов вторглось в булгарский иль Башкорт и связало этим главные силы Державы до 1552 года. Только после ухода Шах-Гали из Казани войска сеида разгромили нугаев под Уфой, и кап Кул-Ашраф смог перебросить часть ярчаллынских и корым-чаллынских казаков и Ка зань на защиту города... Нугайские бии, продавшись урусам за пес колько ящиков гвоздей и безделушек, потеряли лучшую половину своих воинов и хлеб, которым кормила их Булгарская Держава... Когда уже после разгрома Казани Алашой в земле нугаев, по воле Всевышнего, разразились голод и мор, их бии попросили “хлеба у Урусов и получили отказ. Сытые булгарским хлебом урусские отряды рыскали но степям и повсюду со злобной радостью добивали ослабевших, полумертвых от голода нугаев... Был такой урусский военачальник Йозон, под командой которого состояла сотня казаков. Так вот, он в Казани похвалялся, что десять раз выезжал со своей сотней в нугайские степи и что каждый из его воинов убил не меньше 100 нугайских воинов, не считая стариков, женщин и детей. При этом ни один из урусских казаков не был даже ранен. Только однажды какой-то нугайский бии укусил ногу казака, наступившего на него... Тогда немало и нугаев промышляло убийствами своих соплеменников, ибо урусы давали за головы нугаев немного хлеба и корма...“ “...Во время Артанской войны Шах-Гали проявил геройство и занял половину Артана. После этого начались переговоры, и его булгарское войско отвели в Москву. Оттуда он отправился на отдых в свой Хан-Кермаи... Сююмбика попросила его тогда проверить состояние мечети “Гюлли“, в которой находилась могила Сафа-Гарая, и в случае необходимости подправить усыпальницу. Хан направил в Казань мастера Мир-Гали Культари, сына Мир-Ахмеда, внука Мос-хи... А мулла Мосха Бит Балтинский - его потомок... Когда Мир-Гали прибыл в Казань, то его не пропустили в крепость. Однако тогда же в городе был сын Кул-Ашрафа сеид Хусаин, ведущий переговоры с боярами о возвращении ему части Казани под названием Нового Сеидова Двора. Это обещал ему Алаша за то, что тот разрешил казанским казакам и уланам участвовать в войне с неверными в Артане. Воеводы разрешили ему поправить некоторые сооружения загородного Сеидова Двора... Узнав о приезде Мир-Гали, сеид немедля назначил его руководителем работ... В 1531 году Кул-Ашраф разрешил разобрать минареты мечети Габдель-Мумина - “Ашла Тюмэн“ и “Улуг Манара“... Минарет “Тюмэн“ был выстроен при Ашла-Арбатс и получил поэтому и его имя “Ашла“... Когда урусы в 1530 году ворвались в Казань, то несколько бахадиров осталось на этом минарете прикрывать отход Мохаммед-Бахадира и в знак своей решимости приковали себя к башне цепями... Неверные смогли подойти к Пашне только после того, как последний бахадир был ранен и не смог больше стрелять. Но когда он услышал шаги врагов, поднимавшихся на минарет, то взорвал себя вместе с его вершиной... Второй- “Улуг Манара“-- выстроил еще Шамгун-Саин 13 год основания Казани. Низ этого -минарета с большими и красивыми дверями был каменным, а верх -- деревянным. Так как он превосходил высотой -все другие башни, то его звали также и “Шах p и Кала“... Однако в 1565 году, когда сеид-эмир Хусаин тяжело заболел, воеводы запретили строительство в Новом Сеидовом Дворе и захотели взорвать в Югары Кермане одну высокую башню. Для этого они продолбили 13 ее стене отверстие. Но мастер предупредил, что она для прочности скреплена железными обручами и в случае ее подрыва она упадет во всю длину и раздавит стоящую рядом церковь. Это напугало бояров и они оставили башню в покое, только сделали над ней купол для того, чтобы придать ей вид церковной колокольни... Мир-Гали же схватили и подвергли истязаниям, но потом все же отпустили... Говорят, мастера спасло вмешательство в дело Шах-Гали... После смерти этого доброго хана многие его джуры оказались в Бисте, так как Алаша боялся их влияния в Хан-Кермане... Ходили слухи, что но приказу Алаши была отравлена не только Сююмбика, но и сам Шах-Гали...“ “...Рассказывают, что когда Утяш ездил в Артан, то по пути через Башту его
охранял анчийский отряд Бакдан-Бата. Узнав от бека о том, что в Симбире, между
горами Джегулытау и Джилантау, благополучно пребывают на службе Ашрафидам 10
тысяч анчийских и саз-идельских казаков, Бакдан-Бат отправил туда с Утяшем
своего сына Адама с 50 казаками. Сеид дал Адаму разрешение поселиться на
Джилантау. А здешние наши казаки служили охранниками границ, караванов и
балынских рыбаков и, кроме этого, занимались строительством судов, рыболовством,
солеварением и привозом соли из Астарханской орды и торговлей этими товарами. У
некоторых из них было немало солеварен, кабаков и судов... Еще... Ябык-Мохаммед
подтвердил их старинное право выкупать любых взятых на войне пленных христиан... В 1521 году Адам по приказу сеида вывел из Казани улугбека Шах-Гали... Сыном Адама, получившего прозвище Пан, был Микаиль... В 1552 году он провел к Агидели Ядкар-Мохаммеда, назначенного сеидом Ядкаром улугбеком Казанского иля, а дальше хана повели ярчаллынцы... А в 1547 году к Адаму прибился саз-идельский казак Такмак с сыном Ермаком. В 1552 году Такмак был убит вместе с сеидом Бу-Юрганом, а Микаиль захватил их убийц... На войне с ногайцами погибли братья Микаиля. Чтобы досадить неприятелям, он помог урусам взять Астархан. Но когда Алаша после этого вновь потребовал от него службы, Микаиль отказался. В ответ урусы напали на его аулы и перебили 5 тысяч булгарских казаков, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. В этой войне погибли семьи Микаиля и Ермака, а сами они укрылись у друга Микаиля на реке Кубар. Отсюда Ермак через пять лет ушел на урусскую службу, прельстившись вознаграждением, а Микаиль с другом Бакданом вернулся на Идель. Они оказали немало услуг сеиду Шейх-Гали, за что Алаша присудил их обоих к смертной казни... В 1582 году Ермак был послан на Тамлугскую переправу... для захвата сеида Шейх-Гали. Говорят, что по пути он узнал от пленных, что сеид переправляется чуть выше под защитой казаков Микаиля и замедлил движение. Урусский воевода велел схватить за это Ермака, но тот бежал к Микаилю, а потом, вместе с ним и его казаками - к Ас-Торгану в Каргадан... Когда они подошли к городу Тахчи, то Микаиль отказался вступать в бой с булгарами бека Япанчи, чем обидел Ермака. По его предложению большинство казаков лишило Микаиля атаманства, но потом он устыдился своего поступка и уговорил казаков вернуть его Пану...“ “...После захвата Сэбэрского государства урусами царь Москвы выселил из
Хан-Кермана в Казань значительную часть мишарских булгар и поселил вместо них
сэбэрцев... А сэбэрцы всячески выражали свои дружеские чувства к нам и говорили,
что они сами были булгарами, но потом попали под власть кыпчакских ханов... При
этом они не переставали помогать Булгарской Державе и заставляли всех своих
кыичакских ханов вступать в союз с Булгаром. Когда в 1574 году урусы выбили Шейх-Гали из Уфы и захватили Тахчи-Калу, то сэбэрцы быстро вернули этот город Шейх-Гали и помогли ему вновь взять Уфу... Шейх-Гали передал Тахчи-Калу Япанче. Этот бек отчаянно бился с Ермаком и долго не пропускал его в Сэбэр... Он умер уже после того, как вынужден был отступить из города. Говорят, что когда у его булгарских бахадиров кончился порох, то он велел им бросить свои пушки прямо на головы Урусов... Потом некоторые хан-керманские сэбэрцы также оказались в Казани. У многих из них я видел книги по истории Булгара, где, однако, не все было описано правильно. Это объяснялось ими тем, что они находились слишком далеко от Булгара... Так, город Болгар сэбэрцы называли Бату-Керман, так как простодушно верили гнусным россказням о жительстве в священном Улуг-Болгаре этого неверного хана... А Казань сэбэрцы именовали “Ала-Тура“... Сэбэрцы - самые доверчивые и добродушные из булгар. По причине сурового климата Сэбэра они многого лишены, но бедность не сделала их злыми...“ “...Земли, которые находились в личном владении Ашрафидов и братства, Алаша передал церквям...“ “...Часть книг, которые сеид Шейх-Гали взял с собой в Кыргыз, была отправлена потом в Азак...“ “...Потом воевал Акай, которого называли также и султаном Гузой и Худжей...
Он был потомком Мохаммед-Бахадира и... в 1708 году едва не взял Казань...
Поймать его урусам не удалось...“ |
||
Next => | ||
Djagfar Tarihi Contents · Djagfar Tarihi Preface · Volume 1 · Volume 1 Appendix · Volume 2 · Volume 3 |