Предисловие постинга |
|||||||||||
Введение постинга см. на странице оглавления. Номера страниц оригинала указаны в начале страницы голубым. Разрыв текста на странице в непрерывном тексте обозначены //. Замечания и объяснения постинга, добавленные к тексту автора, и не отмеченные специально, приведены (синим курсивом в скобках), в синих рамках, и жирным голубым шрифтом. Ущербность техта цитат вызвана плохим качеством печати оригинала, но к счастью в большинстве случаев типографические ошибки не мешают передаче смысла и деталей. |
|||||||||||
3. НАСЕЛЕНИЕ “СТРАНЫ ГУННОВ” |
|||||||||||
3.1. КАСПИЙСКИЕ НАРОДЫ |
|||||||||||
89 Современные теоретические разработки по вопросам происхождения народов и процессов их развития в древнем и современном обществе показывают, что становление и развитие любого этноса отличается сложностью и многогранностью взаимодействия компонентов, способствующих процессам развития и воспроизводства этноса, как то: наличие определенной территории и стабильного языка, а также компонентов, доставляющих этно-характерные особенности культуры, “наличие самосознания, выраженного в самоназвании (этнониме). Немаловажное значение имеет также психика этноса. Все специфические свойства этноса должны обладать устойчивостью и традиционностью (Бромлей Ю. В. 1983. С. 55, 57, 63; Бромлей- Ю. В., Козлов В. И. 1987. С. 6). Культура этноса состоит из таких специфических элементов духовной и
материальной культуры, “которые отличается традиционностью и устойчивостью
(обычаи, обряды, религия, народное искусство, нормы поведения, привычки,
пища, одежда, медицина, жилища и т. д.) (Бромлей Ю. В. 1983, С-55). Этнос (в
узком значении этого термина) определяется как “исторически сложившаяся на
определенной территории устойчивая совокупность людей, обладающих общими,
относительно стабильными особенностями языка //90// и культуры, а также “сознанием
своего единства и отличия от других подобных образований (самосознанием),
фиксированном в самоназвании (этнониме)”, (Бромлей Ю. В. 1983. С. 57 — 58). Латинский историк конца 4-го в. Аммиан Марцеллин довольно четко выделил внешние признаки этноса, по которым народы сопредельных территорий выделяют иноэтнические образования среди других: “Аланы... раздроблены на множество племен, перечислять которые не считаю нужным. Хотя они кочуют как номады, на громадном пространстве в далеком друг от друга расстоянии, но с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся Аланами по однообразию обычаев, дикому образу жизни и одинаковости вооружения” (Аммиан Марцеллин. I. С. 241). Такой подход для выделения иных народов был для древних авторов типичным. Мы попытаемся дать сводку этнических наименований племен, обитавших в Прикаспии в эпоху Великого переселения народов (2 — 8 вв.), привести их самоназвание, охарактеризовать язык и внешний облик, составленный современниками.
|
|||||||||||
3.1. НАСЕЛЕНИЕ “СТРАНЫ ГУННОВ” 2 — 9 вв.
|
|||||||||||
Как говорилось выше, начиная с середины 2-го в. (defined as 160 AD) на западном
побережье Каспийского моря, севернее Албан и Каспиев обитали “Унны” (Гунны) или “Хунны” (Дионисий, Клавдий Птолемей). Некоторые
авторы 5-го — начала 6-го вв., пересказывая сведения //91// Дионисия о Гуннах, обозначают
их собирательным названием, установившимся в литературе для всех кочевников.
РаннеВизантийский историк Зосим называет их так же, как и Дионисий, “Унны”
(Зосим. С. 713) (Римский географ Юлий Гонорий — “Скифы-Хунны” (Юлий Гонорий.
С. 1077) (“Cosmography”, early 5th Century AD), а Латинский писатель Присциан, по традиции именует их скифами (Присциан.
С. 1104). Для 4 в. кочевые племена Прикаспия обозначаются авторами Гуннами. Так, Фавстос Бузанд (470-е гг.) сообщает, что Гунны вместе с Маскутами, Аланами и “другими разношерстными кочевыми племенами” в 330-х гг. совершали набег на Армению (Фавстос Бузанд. С. 19 — 16). В 360-е гг., по сообщению того же автора, Гунны вместе с Аланами воевали уже на стороне Армян против Персии (Фавстос Бузанд. С. 113). Моисей Хоренский (5 в.) для еще более раннего времени — первое десятилетие 4-го в. называет Гуннов среди участников военно-политических событий, имевших место в Закавказье (Моисей Хоренский. С. 131). Моисей Хоренский обозначает места расселения Гуннов “землей Гуннов”, однако население этой страны называет этнонимом “Басилы” (Моисей Хоренский. С. 131, 201) (Basils/Barsils are Khazar partner tribe; with time, references to Barsils fade, supplanted by references to Khazars; in the matrimonial partnership the paternal tribe is usually better known to the outsiders; the change in references may reflect the dynamics of matrimonial hierarchy in the union. Barsils-Khazars apparently maintained their allegiance to the Hunnic confederations, resisted Jujan pretentions, and forcefully revolted against Ashina Türkic takeover noted by S.Klyashtorny). Современники Гуннских походов в Закавказье и Переднюю Азию знают их как Гуннов (Еасевий Иероним, Клавдий Клавдиан). 5 в. Начиная с середины
5-го в. источники начинают отмечать в степях Восточного Предкавказья конгломерат
племен Гуннского круга. Так, Армянский историк Егише Вардапет обитателей страны “Гуннов” или
//92// “Хайландурков” именует
“Гуннами-Хайландурками” (Егише. с. 31, 127) (The
Kayi
tribe, aka Hailandur, Kay, Kaiyg, Kian, Kiyan, Kiat, Ch. Hi 霫 and Si/Xi 奚, Qiang 羌族,
Huyan 呼衍、呼延, Хуянь 呼衍, Jiang 姜, a perennial Hunnic and Türkic dynastic tribe, the earliest known marital partner of the Zhou, and the former marital partner of the 3rd c.
BC Eastern Huns that carried their dynastic pedigree into the Ottoman times. Kayi go as No 2 Kaiyg
on Mahmud Kashgari list, they were subjugated by Maodun in 200 BC, they played leading role in history of Kimeks, Western Kumans,
China, Azerbaijan, Turkey, Persia, and Russia. Kashgari list depicts two more nearly
identical tamgas, No 18 Tügers (also spelled Düver and
Düğer, Töker or Tüker, these are the Tochars of Strabon and the Digor component of
Ossetes)
, and No 19 Becheneks (also spelled Bechenek, Pechenek,
Pecheneg)
. These three tamgas have an element of Kipchak tamga
I and V element that also includes No 1 Kınıks “Today they are
kagans”, these are Kangar dynastic tribe
, No 16 Tutırkas (Dondurgas)
and No 7 Begtilis (Begdilis or Beydilis)
[M. Kashgari, Divanu Lügat-it-Türk, 1939 Reprint, Ankara,
pp. 56-59]). Приск Панийский знает на Северном Кавказе другие Гуннские племена — Угоров, Сарагур, Оногур (Приск Панийский. С. 843). События политической истории Гуннских племен Северо-Восточного Кавказа
изобилуют фактами тесных контактов Гуннов с племенами Ираноязычного круга —
Маскутами, Аланами (The author, not a linguist, follows or restates the false
doctrine concocted in Russia at the end of the 19th - first part of the 20th c. that contradicts direct
testimony of Biruni, ethno-linguistical analysis (e.g.
Mamay H.
Alans in Pyrenees, for one), ethnological and historical
studies, and, as should be expected from a false, politically motivated and state-driven
scientific paradigm, is totally unproductive (e.g.
Agusti Alemany, 2000, “Sources on Alans”). Of the two premises used to fabricate the
Alanian Iranism, one is a hoax, and the other is disputed. Biruni defined Alan language
as a mix of Türkic and Horesmian, with no mention of 10th c. Middle Persian whatsoever.
To call the ethnologically Türkic
nomadic pastoralists of Türkic and Horesmian creole to be
“of Iranian circle”, without
quotation marks and ignoring their belonging to the “Türkic circle”, is a sheer misrepresentation,
as is demonstrated by the author below. This type of misrepresentation is endemic to the
Slavic-centric and European-centric pseudoscience). Сведения источников о контактах
Гуннов с Маскутами имеются в трудах Армянских авторов 5-го в. (Агафангел, Фавстос Бузанд, Егише),
хотя о Mаскутах, живших в соседстве с Гуннами, упоминают также авторы 7-го в. (Мовсес
Каланкатуаци, Армянская география 7-го в.), 8-го в. (Гевонд). Данные источников
дают возможность считать наличие этих контактов (военных, политических,
этнокультурных) объективной реальностью, однако хронология событий, связанных
с этими контактами, а также их содержание, вызвали в исторической литературе
дискуссию (Гадло А. В., Джафаров. Ю. Р.). Широкий разброс мнений исследователей
основан на отождествлении в письменной традиции древних авторов двух различных
этносов: Ираноязычных Масгутов и Тюркоязычных Гуннов (Агафангел, Фавстос Бузанд). Агафангел в своем сочинении называет страну “Масаха-Гуннов”, описывает ее местоположение
в пределах северо-восточной части Кавказской Албании,
определяет ее статус в политической системе государства Албан (Цит. по: Гадло
А. В. 1979. С. 32 — 33). Фавстос Бузанд, описывая совместный военный //93//
поход Маскутов, Алан, Гуннов и других племен Северо-Восточного Кавказа, направленный
против Армении, называет Санесана, возглавившего поход, “царем Маскутов и повелителем войск Гуннов”.
Ю. Р. Джафаров считает, что Фавстос Бузанд повествует не о современных ему
Гуннах 5-го в., а о немногочисленной группе Гуннов, проникших в северозападные
районы Прикаспия задолго до 4-в. и попавших в политическую зависимость к Маскутам (Джафаров Ю. Р.
1985. С. 25). Точка зрения Ю. Р. Джафарова
основана на логическом умозаключении, что Гунны играли значительную роль в военно~политических событиях Северного Кавказа 5-го в., поэтому
авторы-современники описываемых событий должны были выделить Гуннов как главную
силу вступившую в борьбу с Арменией, а не Маскутов. А. В. Гадло, приведя
рад убедительных доводов, обосновывает иную точку зрения. Хронология военного похода царя Маскутов-Гуннов Санесана, по его мнению, относится к концу 4-го — началу 5-го в.
и является описанием “одного из крупных сезонных вторжений кочевников Прикаспия,
не нашедших отражения в других памятниках” (Гадло А. В. 1979. С. 37). Сообщение
Агафангела о земле Масаха-Гуннов, по мнению автора, может быть отнесено не 460 г., т. к. до 456 г., по данным Егише,
Маскуты обитали в северных от
Дербентских укреплений районах (Гадло А: В. 1979. С. 31). Мы считаем
совершенно справедливым мнение А. В. Гадло о том, что отождествление Маскутов и
Гуннов древними авторами “свидетельствует об определенной интеграции Ираноязычных потомков
//94// Массагетов и Тюркоязычных Гуннов” (Гадло А.
В. 1979. С. 36) (As it turns out, this is an integration of
Türkic-lingual Masguts with Türkic-lingual Huns, where both ethnic terms are fuzzy
phenomena: e.g. Kayis are Huns too, they are the Kayi Huns, and the land of Masaha-Huns may
in fact be the land of Masaha-Kayis. Masguts were heavily Sogdianized or Horezmianized
Türkic-speaking per Biruni “half-Horezmian half-Bajanak”, where Horezmian/Sogian is
peculiar non-Iranian “Sprachbund” or areal grouping of languages per A.Dybo and
W.B.Henning). 6 в. В 6-м в. в письменных источниках появляются данные, свидетельствующие о неоднородности Гуннских племен Прикаспия. Об этом много сведений приводит Прокопий Кесарийский (ca 536 AD). Он знает Гуннов Восточного Предкавказья (Прокопий Кесарийский. I а. С. 112; II. С. 381) и почти всегда говорит о них во множественном числе, подчеркивая их неоднородность. Среди Гуннских племен Прокопий называет только Сабир (Савир), постоянно подчеркивая их родство с Гуннами (Прокопий Кесарийский. 1а. С. 180 — 181; 16. С. 221; II. С. 381, 407, 416). В ряде случаев Прокопий Кесарийский употребляет двойной этноним — “Унны-Савиры” или “Гунны-Савиры” (Прокопий Кесарийский. 1а. С. 180 — 181; II. С. 432). Прокопий первый из современных ему авторов выделяет среди племен Гуннского круга Савир. Сведения Прокопия о Савирах датируются временем правления Персидского царя Кавада (488 — 496; 499 — 531). Агафий особо подчеркивал принадлежность Савир к кругу Гуннских племен. Описывая осаду г. Археополя в Лазике (Колхида), он сообщал, что в Римском войске находился отряд наемных Гуннов, “которых называют Савирами” (Агафий. С. 88). Во (второй половине 6-го — начале 7-го в. Гуннское пламя Савиров было уже
хорошо известно Византийским историкам. Савиры называются ими среди других племен Гуннского
круга без всяких пояснений об их происхождении (Менандр //95// Византиец. С. 411, 415 —
416; Феофан Византиец. С. 494; Феофилакт Симокатта. С. 160). Иешу Стилит, описывая события 4-го — 5-го вв, употребляет то отношению, к Гуннам Прикаспия этноним “Гунны”. :Его данные свидетельствуют о том, что территория, контролировавшаяся Гуннскими племенами, в это время имела оформившиеся границы (Иешу Стилит. С 131). Псевдо-Захария в “пределах Гуннов”, локализуемых им за Каспийскими воротами, к северу от них, знает 13 народов: “Авгар, Сабир, Бургар, Алан, Куртаргар, Авар, Хасар, Дирмар, Сирургур, Баграсик, Кулас, Абдел, Ефталит” (Псевдо-Захария. С. 165). Причем сами Гунны, как народ, принявший Христианство в середине 6-го в., причисляются автором к пяти верующим народам Кавказа, в то время как 13 других, в том числе и Сабиры, являлись, по определению Псевдо-Захарии, народами языческими и варварскими (Псевдо-Захария. С. 165) (see table note for page 58). Арабские авторы, как отмечалось выше, Гуннов на Кавказе не знают, даже для
событий начала Сасанидской экспансии на Кавказе (конец 5-го в.). Так, у ат-Табари среди племен Северного Кавказа, совершавших в это время
постоянные набеги на
Армению названы народы Абхаз, Банджар, Баланджар и Алан (ат-Табари. II. С.
69). Эти же народы, но уже как союзники Хакана Тюрок Синжибу, упомянуты автором
позже, при описании событий начала Персидско-Тюркского противостояния на Кавказе
в годы правления Хосрова (Khosrau, Khosrow) Ануширвана. К этому же времени //96// относится раннее упоминание у
ат-Табари и Хазар (ат-Табари. II. С. 69-70). Ал-Белазури обозначает население “земли Хазар”, к которой относит Прикаспий, различными терминами. Для времени Персидского владычества на Кавказе это были “Хазары” или “Tурки” (ал-Белазури. С. 5-7). 7 в. Армянский историк 7-го в. Себеос называет “народ, живший у Каспийских ворот” Гуннами (Себеос. С. 8(Г- 31, 54, 164). В “ Армянской географии” называется несколько племен Гуннского круга - Гунны, Басилы, Савиры. В сочинении Мовсеса
Каланкатуаци население “страны Гуннов” однозначно обозначено этнонимом “Гунны”.
В главах 9-45 второй Книги, события которой относятся к 7
в., этноним “Гунны” употребляется автором 32 раза (Мовсес
Каланкатуаци.
II. С. 99, 102 - 103, 119 - 121, 123 к- 125. 127 -
134). Ряд исследователей считают, что этноним “Гунны” для описания событий 630-
670 гг. является анахронизмом, господствующее
положение в Прикаспии заняли в это время уже Хазары (Новосельцев А. П. 1990. С.
74 - 75, 84). Однако в книге второй “Истории страны Алван” этноним “Хазиры”
употребляется только в 4 случаях, касающихся событий 7-го в. (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 77-78, 100,
127). Судя по данным источника, автор различал “Гуннов” и “Хазир” по этническим признакам, а также по территориям обитания, обозначенным им областями “Хазиров и Гуннов” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 148). Различал он и верховную власть каждого из //97// политических образований. Так, верховный правитель “страны Гуннов” назывался им “князь Гуннов”, а Хазарского Каганата — “Хакан Хазар” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 127). Их. взаимодействие проявлялось только в военных операциях (о чем смотри ниже), во всех остальных сферах жизни Гуннского союза, как свидетельствует источник, “великий князь Гуннов” проявлял самостоятельность. В книге первой Мовсес Каланкатуаци упоминает и другие племена, обитавшие в разное время в Прикаспии — Маскуты (Мовсес Каланкатуаци”. II. С. 128, 37, 38, 45, 48), Хайландуры, Баслы (Мовсес Каланкатуаци. II.. С. 28, -33). Здесь же он еще в восьми случаях говорит о Гуннах Прикаспия (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 28, 33, 38, 45, 62, 64). 8 в. Как отмечалось выше, данные о Прикаспийском Дагестане 8-го в.
сохранились у Армянских и Арабских авторов. Армянский историк Вардапет
Гевонд знает н Прикаспии в это время “страну Гуннов”, “Гуннские” города. Население именуется автором “Гуннами” (Гевонд. С. 27 — 28, 72, 80 — 8.1). Гунны не смешиваются автором с Хазарами и в некоторых военных операциях
Хазары выступают союзниками Гуннов (Гевонд., С. 28), другие осуществляются ими
самостоятельно ((Гевонд. С. 72), О Гуннах 8-го в. говорят также более поздние
Армянские авторы (Вардан Великий. С. 95; Степнос Таронский С. 96). Арабский историк ал-Куфи (9 — нач. 10-го вв.) население Прикаспийских областей периода военных операций Арабов в первой половине 8-го в. не называет специальным термином, //98// он сообщает, как правило, о войсках “Хазар” (ал-Куфи. С. 10, 14 — 15, 17 — 22, 24, 29 — 31, 35), с которыми Арабы сталкивались в регионе. Лишь однажды ал-Куфи упоминает о “других племенах безбожников”, воины которых состояли в войске Хазар (ал-Куфи. С. 21). Ат-Табари, современник ал-Куфи, для обозначения главной противодействующей Арабам силы на Кавказе применяет два термина - “Хазары” и “Тюрки”, причем большей частью “Тюрки” (ат-Табари. II. С. “74, 76 — 80). Следует отметить, что для времени первого этапа Арабо-Хазарских войн (640 — 650-е гг.) ат-Табари делает различие между Тюрками и жителями Баланджара (ат-Табари. II. С. 76). А для периода господства в Закавказье Персии среди народов, совершавший военные походы в Армению, подвластную Персии, автор называет “Абхаз, Банджар, Алан” (ат-Табари. II. С. 69). Для времени Тюрко-Персидского противостояния — Тюрки и.Хазары (ат-Табари. II. С. 70). У Ибн ал-Асира (13-й в.), пользовавшегося трудами ат-Табари, жители Баладжара
противопоставляются Тюркам и Хазарам. Жители Баланджара, по сведениям автора,
были подчинены Тюркам и выступали в военных операциях как их союзники (Ибн ал-Асир.
С. 9, 13). Народ “Баланджар” вместе с некоторыми другими племенами Северного
Кавказа (“Абхазцы”, “Банджар”) обитали в регионе до появления Тюрок. Они вели
активные военные операции против Персии, которая выплачивала им ежегодное
вознаграждение за //99//
отказ совершать набеги на земли, подвластные Персии (Ибн ал-Асир. С. 9). Население Прикаспия времени военных кампаний Арабов первой половины 8-го в. именуется Ибн ал-Асиром по-разному: Тюрки (Ибн ал-Асир. С. 13, 15, 21-23 25-26 и др.), Хазары (Ибн ал-Асир. С. 9, 24-26, 28, 30, 34) и жители “Баланджара” (Ибн ал-Асир. С. 9). Упоминаются в источнике также другие Тюркские племена как союзники Хазар (Ибн ал-Асир. С. 23) и другие враги Арабов наряду с Хазарами (Ибн ал-Асир. С. 23), а также народы, “живущие за Баланджаром” (Ибн ал-Асир. С. 29). В большинстве случаев этноним “Хазары” и “Тюрки” употребляется автором как обобщенное обозначение основных военных сил противника Арабов в военных операциях на Кавказе. Чаще автор называет “Тюрок”, в некоторых военных операциях “Тюрки” и “Хазары” выступают против Арабов как союзники (Ибн ал-Асир, С. 19, 26, 34). Конкретных данных о других народах Прикаспия у Ибн ал-Асира нет. У ал-Белазури (Конец 9-го в.) главной силой, противодействующей Арабам в Прикаспии в 7-м — 8-м вв. были Хазары (ал-Белазури. С. 5 — 7, 16 — 19). У ал-Йакуби жители, которые оказывали Арабам упорное сопротивление в обозначенной им “стране Турок” названы этнонимами “Tурки” и “Хазары”, а в одном случае — “Хазарский народ” (ал-Йакуби. С. 7-9). Возможно, что под “Tурками” у ал-Йакуби для событий 726 — 731 гг. следует понимать //100// племена, обитавшие в Прикаспии и находившиеся в зависимости от Хазар. |
|||||||||||
3.2. САМОНАЗВАНИЕ ЖИТЕЛЕЙ “СТРАНЫ ГУННОВ” |
|||||||||||
100 Как отмечалось выше, важное значение при характеристике этнических процессов
имеет выявление самоназвания (этнонима) народа. К сожалению, четких данных по
этому вопросу источники не содержат. Однако, если проанализировать те части
текста “Истории страны Алван”, где автор приводит переложение речей великого князя Гуннов Алп-Илитвера, а также копии
грамот, адресованные им высшим
духовным и светским правителям Армении и Албании, то обращает на себя внимание
тот факт, что Алп-Илитвер называет свою страну Гуннской (Мовсес Каланкатуаци II. С. 132). Отдельные выражения Алп-Илитвера, переданные автором “Истории
странны Алван”, могут служить доказательством того, что Гунны отличали себя
от соседних народов Албании и Армении не только как особый этнический
массив, но и как общество, находящееся в культурном отношении на другом, более
низком уровне развития (Мовсес
Каланкатуаци. II. С. 133). Интересно освещение вопроса о происхождении Тюркских народов, родственных Хазарам, переданное Хазарским царем Иосифом. В письме царя Иосифа (10-го в.) отражено понимание самих Хазар о происхождении этого народа и других Тюркских племен. Оно основано на устной традиции, но, возможно, и на //101// каких-то письменных источниках. Автор письма в подтверждение истинности приводимых сведений о родословной Хазар и родственных им племен ссылается на; “родословные книги” предков Хазар (Июсиф. I. С. 75). Записи в этих книгах были исторического характера, т. к”. рассказывая о возвышении Хазар, царь Иосиф ссылается на источник своих сведений - “У меня записано”. (Иосиф. II. С. 92). В письме царя Иосифа помещен перечень десяти Тюркских племен, имевших общие корни происхождения. В пространной редакции “письма царя Иосифа названы: Авийор, Турис, Аваз, Угуз, Биз-л, Тр-.на, Хазар, Янур, Б-лг-р, Савир (Иосиф. II. С. 91-92), в краткой редакции письма в передаче некоторых этнонимов имеются разночтения (Иосиф I. С. 75).
Для нас важно, что в этом перечне Тюркских “племен Хазары и Савиры названы как
родственные народы, но все же разные. Царь Иосиф особо подчеркивает, что Хазары времени Иосифа ведут
свое происхождение от “сыновей Хазара” (Иосиф. I. С.
74; II. С. 92), т.е. являются потомками тех Хазар, которые выделились из
общей массы Тюркских племен этнически и политически. Однако возможно, что
царь Иосиф говорит здесь не о Хазарах в целом, а о своем роде - в краткой и
пространной редакции “Письма Иосифа” употреблены разные местоимения. Если это
так, то сведения царя Иосифа приобретают иное содержание. Хазарское происхождение
имел только правящий царский род, другие роды, о которых упоминает царь Хазар в
своем письме неоднократно, могли //102// этнически
отличаться от царя Хазар и его родственников и представлять одно из десяти перечисленных
племен (The ruling hierarchy of Khazar Kaganate is fairly well
known: initial presiding Ashina Türk clan and Bulgar-Suvar-Khazar parliament of nobility,
by the 10th c. replaced, as can be deduced from the letter, by ethnically Khazar
presiding Kagan). Следует отметить, “что древняя” история Хазар у царя Иосифа затуманена и написана как-бы смазанными красками. Четких сведений о периоде становления Хазар как самостоятельного этноса нет. Даже ко времени составления письма сведения о древней истории Хазар носят почти легендарный характер. Царь Иосиф отмечает: “....предки мои были малочисленны..”. (Иосиф. I. С. 76). Хазары, видимо, мало чем выделялись среди других Тюркских племен, проникших в Прикаспийские районы в эпоху Великого переселении народов. Войны, которые вели Хазары со многими народами, возвысили и укрепили их.
|
|||||||||||
3.3. ЯЗЫК НАСЕЛЕНИЯ “СТРАНЫ ГУННОВ” |
|||||||||||
Специалисты по этническим процессам указывают на тесную связь с этносом языка, который “является не только условием формирования этноса, но и итогом этногенеза”. Язык выступает как важнейшее объективное свойство этноса и как символ этнической принадлежности (Бромлей Ю. В., Козлов В. И. 1987. С. 6). Псевдо-Захарии (aka Zacharias
Rhetor - Translator's Note) принадлежит сообщение о том, что еще а первой трети 6-го в. — в 544. г.
(Пигулевская Н. 1941. С. 86) или 520 г. (Джафаров Ю. Р. 1985. С. 87) во время пребываний
у Гуннов Христианской миссии из Кавказской Албании во главе с епископом Кардостом было
выпущено “писание”, //103// т. е. священное писание
на Гуннском языке, как пишет автор “на их” языке (Псевдо-Захария.. С. 166). Этот факт свидетельствует о там, что у населения “страны Гуннов” уже в это время сложился единый, общепринятый язык общения. Издание такого важного по идеологическом воздействию на Гуннское население труда, каким являлось “писание”, не могло быть осуществлено на языке какого-либо одного, даже могущественного племени. Содержание труда должна была понимать по крайней мере значительная часть населения. В “Истории страны Алван” приведены копии двух грамот, написанных от имени
великого князя Гуннов Алш-Илитвера. Одна из них адресована Албанскому
католикосу Елизару и князю Албании Вараз-Трдату, другая — Армянскому католикосу Сахаку и князю Армении Григору. В грамотах обосновывалась просьба об
учреждении в столице “страны Гуннов” г. Варачане отдельного церковного
престола (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 133). Однако автор не указывает на
своеобразие языка, каким были написаны эти документы. Это дает основание
предположить, что грамоты были написаны соответственно на Албанском и Армянском
языках, ибо все внимание автора сосредоточено на содержании текста документов,
а сам язык изложения не являлся чем-то необычным для Албанского писателя.
Вероятно, в стране Алп-Илитвера имелись переводчики, знавшие языки стран, с
которыми Гунны поддерживали взаимоотношения (Албания, Армения, Грузия, Персия,
Византия).
Ал-Истахри (10 в.) отмечал, //104// что “язык Хазар не сходен с языком Турок и Персов, и вообще он не похож на язык ни одного из народов нам известных” (Ал-Истахри. С. 45). Возможно, автор характеризовал язык местного населения Прикаспия, принимавшегося им за Хазарское. Последователь ал-Истахри Ибн Хаукаль (Ibn Hawqal) (10-й в.), видимо, побывавший на Кавказе, отметил в регионе существование 360 языков Кавказских народов, Азербайджанский и Персидский, как языки широко распространенные: “Хребет этот (Кабк) огромный; говорят. что в нем 360 языков; я раньше отрицал это, пока не видел сам много городов, и в каждом городе есть свой язык помимо Азербайджанского и Персидского” (Ибн Хаукаль. с. 97).
Арабский путешественник ал-Гарнати (11 в.) также отмечает в Дагестане множество языков, в том числе Хайдакский, Тюркский, Аланский, Асскии, Арабский, Персидский, Табасаранский, которые были распространены среди ближайших соседей Дербента (ал-Гарнати. I, С. 26). Анализ имен собственных племенных вождей и военачальников Гуннов Прикаспия указывает
на Тюркское и Персидское их происхождение (Зильфельд-Симумяги А. Р. 1988. С. 84; Гадло
А. В. 1979. С. 148 — 149; Кляшторный С. Г. 1984. С. 21; Джафаров Ю. Р. 1985. С. 79).
Анализ имен богов в пантеоне Гуннов также свидетельствует о Тюркской и Персидской их
принадлежности (Гадло А. В. 1979. С. 146—147; Кляшторный С. Г. 1984. С. 21; Новосельцев
А. П. 1990. С. 80). Эти факты являются дополнительным подтверждением существования //105// глубокой этнической интеграции в Гуннском обществе, о чем говорились выше.
Н. В. Пигулевская идентифицировала Гуннское и Тюркское письмо (Пигулевская И. 1941. С. 86), Н. А. Баскаков относит Гуннский язык к Западно-Гуннской ветви Тюркского языка (Баскаков Н. А. 1960. С. 106 — 107). А. Н. Бернштам же считает, что Тюркский язык был языком общения только верхушки Гуннского общества (Бернштам А. Н. 1951. С. 167), однако выше мы приводили некоторые доводы, дающие возможность предполагать, что Гуннский язык был языком общения всего Гуннского общества (Позиция А. Н. Бернштама несколько запятнана, он участвовал в Сталинских репрессиях которые погубили несчетное количество Тюркологов, Ориенталистов, и их работы).
|
|||||||||||
4. ВНЕШНИЙ ОБЛИК ГУННОВ
ПРИКАСПИЯ |
|||||||||||
Данных о внешности Гуннов Прикаспия в источниках практически нет. Но обратимся сначала к
классичесшому описанию внешнего облика Европейских Гуннов, сохранившемуся в трудах Латинских авторов. Живший примерно в 430
— 480
гг. епископ Клермона Аполлинарий Сидоний одном из своих стихотворений так описывает облик Гунна: Над круглой массой тела поднимается узкая полова; под
челом в двух щелях есть зрения, но нет глаз; проникающий в вместилище мозга
свет едва доходит до впалых глазных яблок, однако не закрытых;... для того,
чтобы над щеками не выдавались две трубки носа, обвязанная кругам тесьма
сдавливает нежные ноздри, чтобы они могли входить под шлемы... растянутая
площадь щек становится шире, если посередине не возвышается нос. Остальные части тел а у мужчин отличаются красотою;
//106//
широкая грудь, могучие плечи, подтянутый под кишками живот. Росту пешего
средний..”. (Аполлинарий Сидонмй. С. 1090). Аммиан Марцеллин дополняет внешность Гуннов такими характерными чертами: “.„они стареются безбородыми и лишенными всякой красоты..., все они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками..”. (Аммиан Марцеллин. I. С. 1021). Клавдий Клавдиан солидарен в своих впечатлениях о внешности Гуннов с другими авторами. Он писал: “У них безобразная внешность и постыдные на вид тела..”. (Клавдии Клавдиан. II. С. 1055). Но все эти описания являлись обобщенной передачей внешности Гуннов. А вот как выглядел конкретный представитель Гуннского племени — царь Европейских Гуннов Аттила в передаче Иордана: “По внешнему виду Аттила был низкорослый, с широкой грудью, с крупяной головой и маленькими глазками, с редкой бородой, тронутою сединой, приплюснутым носом, с отвратительным цветом (кожи), он являл все ризнаки своего происхождения”. (Цит. по: Засецкая И. П. 1994. С. 154). Побывавший в ставке у Аттилы в 448 г. Приск Панийский, запечатлевший свои
впечатления в подробном рассказе, однако, никаких негативных эмоций по поводу
внешности самого Аттилы, его окружения и Гуннских женщин не передает. Напротив,
все, с кем приходилось встречаться членам Византийского посольства в
ставке Гуннского царя, отличались изяществом манер, доброжелательностью, строгим соблюдeнием традиций (Приск Панийский. С. 681 - 682, 684-691, 693). Обратимся теперь к немногим описаниям населения. Прикаспийского Дагестана, как правило, воинов, принимавших участие в военных операциях в Закавказье в Гуннский период. Мовсес Каланкатуаци поместил в своем сочинении рассказ о поединке, состоявшемся накануне сражения между предводителем войск Гуннов и Персидским воином в период правления шаха Шапура II (309 — 379). Вот как описан Гуннский вождь:. “В то самое время выступил Гунн из Гуннов по имени Хонагур... Сам Гунн был высок, исполинского роста и одет в кольчугу, на огромной голове носил клепаный шлем. Медная пластина защищала лоб в три пяди. Древко огромного копья было из крепкого кедрового дерева. Меч его сверкал пламенем и одним только видом своим наводил ужас” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 66). Конечно, чтобы показать могущество врага и тем самым усилить важность победы над ним, автор мог несколько гипертрофировать образ Гунна. Несомненно одно: Гуннский вождь производил необычное впечатление (Хонагур, конечно, имя племени Хуннов, с Армянским акцентом, а не Персональное имя. Вождь, конечно, вождем не был, был выставлен лучший воин, который этнически мог чем угодно: Хунном, Масгутом, Аланом, Албаном, Сабиром, Булгаром, Хазаром, и т.д., включая местные Кавказские племена). Сохранилось карикатурное описание внешности царя Гуннов Джебу-хакана
(i.e. Tun-Yabgu Kagan, the Kagan of the Western Türkic
Kaganate, 618–628, i.e. this is the image of the member of the ruling Ashina tribe, who
was a Türkic Ashina king of his Hunnic subjects; Ashina was a member tribe of Se/Sek
塞 ~ Saka tribes, so we have a caricature description of a Saka tribesman,
supposedly Iranian-lingial),
возглавлявшего вместе с Византийским императором Ираклием осаду цитадели
Тбилиси в 627 г. А. П. Новосельцев считает, что Джебу-хакан был правителем Хазар (Новосельцев А. П. 1990. С. 87, 113)
(Tun-Yabgu Kagan was also a Türkic Ashina king of his
Khazar subjects, Novoseltsev chanced to be right, but Khazars certainly also had their
own leader). Осажденные изготовили изображение Джебу-хакана из огромной тыквы. Вот
как оно выглядело: “... принесли они огромную тыкву кангун (~
meter) в ширину и кангун в длину и изрисовали на
ней лицо царя Гуннов: вместо ресниц провели линии, которые //108//
нельзя было заметить, место, где должна быть борода, оставили отвратительно
голым, ноздри сделали шириной в пядь, усы — редкие, так что нетрудно было его
узнать” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 80). Хотя типичные черты внешности намеренно преувеличены, однако авторами портрета подмечено главное — крупная голова круглой, не вытянутой формы; череп голый, вероятно высмеивался обычай сбривать волосы на голове; широкие ноздри; слабая волосатость лица (Extrapolation of individual characteristics to the status of typical features is a risky, questionable, and racistic affair, especially so when the ethnic attribution of the individuals is undefined. In Chinese eyes, Huns had prominent noses and deep-set eyes. Circular cranial deformation makes the skull positively not round). Общими характерными чертами Гуннов, по данным авторов, являлись прежде всего крупная голова, узкой формы глаза, широкое лицо, приплюснутый нос и слабая волосатость лица. И. П. Засецкая полагает, что Европейские Гунны, исходя из описаний их
внешности, относились к племенам Монголоидной расы (Засецкая И. П. 1994. С.
154 — 155). А. П. Новосельцев также считает Монголоидом Джебу-хакана, судя по
его карикатурному изображению (Новосельцев А. П. 1990. С. 113). К такому жe выводу приходил, ранее А. Р. Зильфельдт-Симумяги (Зильфельдт-Симумяги А. Р.
1988. С. 83). Известно, что войска Гуннов, Тюрок, Хазар, совершавшие военные походы в Закавказье, состояли из различных то этническому составу племен. Поэтому описание внешности предводителей или отдельных ярких представителей их не может быть принятым как их типичный облик. Так, к примеру, под властью Джебу-хакана находились “все племена и роды, проживающие в горах или долинах, //109// на суше или на островах, оседлые или кочующие, бреющие головы или носящие косы..”. (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 78). Представители всех этих народов были призваны им для войны с Персией, именно они осаждали цитадель Тбилиси в 627 г., а чуть раньше штурмовали Дербент. Вот как выглядело эта войско в глазах очевидцев разгрома Дербента: “... когда (сторожившие город воины) увидели страшное множество людей безобразных и широкоскулых, без ресниц, которые с длинными распущенными, как у женщин волосами, мчались верхом на конях..”. (Мовсес Каланкатуаци. II. с. 78). Как видим, опять обрисован типичный портрет Монголоидов. М. И. Артамонов считал, что здесь приводится описание Тюркютов
(“Türküt” is synonymous with Türk, it is
either an archaic Türkic plural form, or Mongolian form, Artamonov must be using the
Russian-concocted term for Ashina Türks of the Türkic Kaganate, first suggested
by L.Gumilev to designate the multi-ethnic population of the First Türkic Kaganate, i.e.
as a politonym) (Артамонов М. И. 1962. С. 155), замечая при этом, что
Тюркютов, штурмовавших Дербент в 627 г., было немного и что основные силы состояли из представителей подвластных им племен, Но на современников это
войско произвело
впечатление именно как множество людей “с распущенными волосами”, что
возможно только при подавляющем большинстве этих воинов. Известно, что
подвластные Тюркам Авары носили косы, Булгары и Хазары брили головы (Артамонов
М. И. 1962. С. 155 — 156), а Савиры (aka Suvars, Sibirs), по-видимому, носили волосы распущенными,
как женщины. Агафий, описавший события с 552 по 558 гг., замечает, что у
правителей франков “волосы сзади красиво падают на плечи, и спереди посредине
разделены пробором, а не так, как у Турок и Аваров, — не причесаны, запущены
или некрасиво //110// заплетены” (Агафий. С. 14). Весьма вероятно, Агафий под Tурками подразумевал все же
Гуннов-Савир, обитавших на Северном Кавказе и хорошо известных Византийским
писателям этого времени. У некоторых Арабских географов сохранилось описание Хазар. Ал-Истахри, к примеру, отмечает, что “Хазары не похожи на Турок; они черноволосы (which means that the Türks commonly were not dark-haired) и их два класса: они называются “Кара-Хазары”; они смуглые, даже почти черные, подобно Индийцам; другой класс — белый, видный по красоте и “наруржным качествам. Все, что попадается к нам из рабов Хазар, принадлежит к язычникам, разрешающим продажу своих детей и порабощение друг друга, а находящиеся среди них Иудеи и Христиане, подобно Мусульманам, не допуокают по своим религиозным воззрениям рабства друг друга” (ал-Истахри. с. 49). Это же описание повторяет Ибн Хаукаль (Ибн Хаукаль. С. 115). (This seems to imply that the Türks are not brunettes, thei hair is light, which in turn conflicts with pronounced Mongoloidness) В литературе высказано много суждений, интерпретирующих сведения о
внешности Хазар ал-Истахри (Артамонов М. И. 1962, Плетнева С. А. 1986, Новосельцев А. П.
1990 и др.). Нам представляется, что очень важной у ал-Истахри является его
реплика — “все, что попадается к нам из рабов Хазар”. Видимо, свои суждения о Хазарах ал-Истахри составил именно по тем личностям, попадавшим на
восточные рынки рабов из страны Хазар. А. Р. Зильфельдт-Симумяги отмечал, что “различные путешественники или писатели считали “Хазарами” всякую народность,
находившуюся в подданстве Хазарского государства или ранее входившую в
состав большой //111// федерации, возглавлявшейся собственно Хазарами” (Зильфельдт-Симумяги А. Р. 1988. С. 84). Возможно, что ал-Истахри смешивал Хазар и подвластное им население “страны Гуннов” Прикаспия, отсюда и два класса Хазар. Видимо, второй тип, в котором не отмечено основных признаков Монголоидности — “белый, видный по красоте и наружным качествам”, может (быть отнесен к местному населению Прикаспия. Именно такой тип молодых людей и девушек вывозился из покоренных Арабами областей Дагестана на невольничий рынок Дербента (ал-Куфи, С. 19, 49, 51, 53, 55-56). Внешний облик Гуннов Прикаспия дополняется описанием костюма. Ал-Истахри, а вслед за ним Ибн Хаукаль, отмечали, что основную одежду
Хазар и соседних с ними
народов составляют “куртки и мужские туники” (Ал-Истахри. С. 51; Ибн Хаукаль. С. 115).
Примерно также описывают костюм Европейских Гуннов античные писатели. “Одежда их самая
простая...”, — замечает Клавдий Клавдиан (Клавдий Клавдиан.
С. 196). Аммиан Марцеллин дает более подробное описание одежды Гуннов: “Они
одеваются в одежды холщовые или сшитые из шкурок лесных мышей; раз надетая
туника устарелого цвета снимается или меняется не прежде, чем от долговременного ношения расползается в лохмотьях. Головы они прикрывают кривыми
шапками... ноги защищают козьими шкурами; обувь не пригнанная ни на какую колодку, мешает выступать свободным шагом” (Аммиан Марцеллин. I. С. 338). Из
описания” видно, //112// что мужской костюм Гунна состоял из льняной туники, дополненной, вероятно, меховой одеждой для холодного времени года. Как выглядел женский костюм у Гуннов точно не известно. Приск Панийский отмечает только, что одежда Гуннских женщин была типично “варварской”, однако поверх нее накидывались ткани, вышитые разноцветными узорами (Приск Панийский. С. 687). Возможно, речь идет о шали или платке. Ал-Куфи в мельчайших подробностях описывает свадебный кортеж дочери Хазарского царя Та'атура (?), но внешний облик невесты передан им одной фразой: “...она в это время была разукрашена и увешана драгоценностями” (Ал-Куфи. С. 63). При ней, правда, были меч и кинжал, но трудно сказать, были ли они необходимым атрибутом костюма знатной женщины или являлись объектами свадебного ритуала. Облик Гуннов Прикаспия могли бы дополнить сведения о психологическом складе,
однако в письменных источниках имеются в основном данные о поведении Гуннских воинов в боевой обстановке (об этом мы скажем ниже), а привычки их быта
почти не известны. Ал-Мукаддаси (середина 10-го в.) оставил очень лаконичную и
противоречивую характеристику жителей Семендера: “Большая часть жителей его Христиане,
люди кроткие кроткие и любящие
чужестранцев, но занимающиеся разбоем” (ал-Мукаддаси. С. 5). Анализ данных письменных источников показывает, что в период с 4-го по 7-й вв. н.э. на территории Северо-Восточною Предкавказья происходило сложение новой этнической общности, отличавшей себя от сопредельных этнических образований самоназванием “Гунны”. В процессе этногенетической миксации, характеризующейся культурным взаимодействием кочевых и полукочевых племен Ираноязычного (Sic!) и Тюркоязычного круга, а также части земледельческого населения (Гадло А. В. 1979. С. 158; Докафаров Ю. Р. 1981. С. 12 — 14; Гмыря Л. Б. 1987. С. 87; 1993. С. 292), к концу 7-го в. служились общие специфические черты материальной и духовной культуры населения Северо-Восточного П;редкавказья, известного из источников под именем “Гунны”. Собственно Гунны, а также народы, входившие в состав Гуннской конфедерации, сыграли определенную роль в этногенезе некоторых современных народов Дагестана (Гаджиева. С. Ш. 1961. С. 16-27). Исследователи, вскрывая древние пласты современных Дагестанских языков, находят в них следы Гунно-Булгарского влияния (Джидаляев Н. С. 1990. С. 11 — 54). Тюркское влияние прослеживается также в ономастике Дагестана (Генко А. Н. 1941. С. 104 — 105; Абдуллаев И. X. 1976. С. 25; Микаилов К. Ш. 1976, С. 192), во многих языках современных народов Дагестана исследователи выявили значительное количество Тюркизмов (Джидалаев Н. С. 1990. С. 55 — 232; Тюрско-Дагестанские языковые контакты. 1982).
|
|||||||||||
4. ЭКОНОМИКА СТРАНЫ ГУННОВ |
|||||||||||
4.1. СКОТОВОДСТВО, ПРОМЫСЛЫ, ЗЕМЛЕДЕЛИЕ |
|||||||||||
114 Сведения письменных источников об
экономической развитии Гуннского общества весьма неполны. Гунны в первоначальный период
пребывания в Прикаспийском Дагестане (конец 4—нач. 5 в.) известны древним авторам как народ, не знающий земледелии, основными занятиями их
были кочевое скотоводство, охота (Аммиан Марцеллин I. С. 1021-1022; II. С. 237, 239;
Кдавдай Клавдиан.С. 1055) (Huns are given an incredible initial
period lasting 250 years, from ca 160 to ca 430, longer than the whole history of the
United States). Однако, по-видимому, уже в это время Гунны употребляли
продукты земледелия, полученные в результате торгового обмена или приобретенные в грабительских
походах в оседлоземледельческих странах. Если Клавдий Клавдиан пишет, что Гунны не занимаются земледелием и даже
“...избегают даров Цереры...”, то другой античный автор
Аполлинарий Сидоний отмечает, что “...у них часто недоставало Цереры (т. е. хлеба) и постоянно Лиея (вина) (Lieya
i.e. Liber i.e. Liber Pater, alt. fem. Libera, Roman deity of wine and a companion
in the pair Ceres and Liber, i.e. bread and wine)...”. (Клавдий Клавдиан. С. 1055; Аполлинарий Сидоний. С. 1092). Приск
Панийский, однако, отмечал, что у Европейских Гуннов употребляется вместе пшеницы
просо, а вместо вина ячменный напиток “камос” — “так называемый по-туземному //115//
мед” (Приск Панийский. С. 684). Речь, по-видимому, шла о бузе. На приеме у царя Гуннов
Аттилы, как свидетельствует Приск Панийский, подавались гостям роскошные кушанья, сам
же Аттила ел мясо и хлеб (Приск Панийский. С. 690).
Скотоводство, видимо, в это время составляло основу экономики Гуннского общества. Состав стада у Гуннов 4 в. — в основном лошади, но, возможно, и в незначительном объеме — козы. У Аммиана Марцеллина имеются данные о том, что обувь Гуннов шилась из козьих шкур (Аммиан Марцеллин. II. С. 1021). Лошади были особой породы, тот же Аммиан Марцеллин отмечал, что лошади у Европейских Гуннов “были выносливые, но безобразные на вид” (Аммиан Марцеллин. II. С. 1022).
Мало что изменилось в хозяйстве Гуннов в последующие столетия. (5-6 вв.). Сами Гунны
так определяют свое экономическое положение начала 6 в: “Мы живем оружием, луком и мечом
и подкрепляемся всякой мясной пищей” (Псевдо-Захария. С. 150). Псевдо-Захария (сер. 6
в.), перечисляя тринадцать варварских народов, обитавших на Северном Кавказе, в том числе
и Сабир, отмечает, что они “существуют мясом скота и рыб, дикими зверьми и
оружием” (Псевдо-Захария. С. 165). И в этот период скотоводство продолжает оставаться
основной отраслью хозяйства Гуннов, где охота и рыболовство, видимо, являются подсобными отраслями. Псевдо-Захария, описывая события нач. 6-го в., связанные с успешной миссией к Гуннам Христианского проповедника //116// Кардоста, проведшего Христианизацию какой-то части Гуннских племен, отмечает, что среди даров Византийского императора, посланных Гуннам по этому случаю, были пшеница, вино, масло, лен, плоды (Псевдо-Захария. С. 166) — продукты сельского хозяйства, видимо, особо ценимые Гуннами. Гуннам были подарены также 30 мулов — породы тяглового скота, не имевшего применения в хозяйстве Гуннов. К этому же периоду (529 г.) относится сообщение о там, что другой проповедник, епископ Макар, в земле Гуннов “насадил растения, посеял различные семена” (Псевдо-Захария. С 167). Здесь, видимо, идет речь о плодовых деревьях и каких-то сельскохозяйственных культурах, неизвестных среди Гуннов. Сведения Прокопия Кесарийского, относящиеся к 1-ой пол. 600-х гг. также свидетельствуют о том, что Гунны Северо-Восточного Кавказа занимались коневодством (Прокопий Кесарийский. 1. С. 112). В первой трети 700-х гг. наблюдаются некоторые изменения в хозяйстве племен
Гуннского круга Северо-Западного Прикаспия. У Мовсеса Каланкатуаци в “Истории страны Алван”
имеется описание трапезы в лагере войска Тюркютов (First
Türkic Kaganate), вторгшихся в 628 г. в Албанию; в
этом походе принимали участие и войска Гуннов. Среди продуктов, употребляемых Гуннами,
автор называет мясо “нечистых” животных (верблюдов, лошадей), молоко верблюдов и лошадей,
вино, а также “тонкие хлеба, жаренные на сковороде” (Мовсес Каланкатуаци. II. С.
88-89) (It is funny, the lavash, which Movses Kalankatuatsi
found odd and did not know a name of, now is a prized national Armenian dish). Мы видим, что в рацион питания Гуннов и Тюрков в это время включаются не
только продукты //117// животноводства, но и
земледелия (рожь, пшеница), а также.виноградарства (“Wine” could be kumiss and buza beer, but all grown produce and products, including wine, most
likely were provisioned by local subjects, obligated in advance by the Logistics
department. The only exception are plants that once planted do not require maintenance:
apples, grapes, melons, etc).
Однако прямых данных о развитии земледелия у Гуннов в этот период в источник нет. Мовсес Каланкатуаци — основной автор истории Гуннского общества конца 7-го в., подробно описывая некоторые стороны жизни Гуннов (идеология, социальное развитие), ничего не говорит об уровне развития хозяйства у Гуннов. Он отмечает только, что “страна Гуннов” отличается изобилием. Анализ мировоззренческих представлений, господствовавших в Гуннском обществе конца 7-го в., описанные Мовсесом Каланкатуаци, свидетельствует о том, что наряду с коневодством земледелие также играет в это время ведущую роль в экономике Гуннов, это выявляется также в определении Гуннами мест своего обитания как “земнородной отчизны” (Мовсес Каланкатуаци, I. С. 199) (Reading of coffee suds would provide as many arguments. In a country so little suitable for agriculture, where historical harvest is about 7:1, with chronic draughts and crop failures, the idee fixe notion that tilling is blessing and animal husbandry is primitive is beyond comprehension). Сведений о развитии хозяйства Гуннов в 8-го в. в источниках нет, т.к. главное место в сообщениях авторов о Северо-Восточном Кавказе в это время занимают события Арабо-Хазарских войн. Арабские авторы 9-10-го вв. как наиболее важную отрасль в хозяйстве населения Прикаспаийского
Дагестана называют виноградарство и садоводство. В источниках сообщается о виноградных
плантациях в окрестностях Семендера, поражавших очевидцев своими размерами. Ал-Балхи и
ал-Истахри называют четыре тысячи виноградных лоз, Ибн Хаукаль - сорок тысяч.
Ал-Мукаддаси пишет, что в Семендере “много садов, виноградных лоз и деревьев..”. (ал-Балхи.
С. 62;
118; ал-Истахри. С. 47; Ибн Хаукаль. С. 114; ал-Мукаддаси. С. 5). //118// Кому принадлежали эти обширные плантации, кто обрабатывал их, сведений об этом источник не содержат
(But if that was an ordinary observation, typical for other people in the Caucasus, the authors would not
emphasize it, which allows to infer that that was a distinctive trait of the Hun economy). Анализ данных письменных источников показывает, что если в 4-м -6-м вв. основной отраслью хозяйства Гуннского общества Северо-Восточного Кавказа было кочевое скотоводство (разведение лошадей, коз) и связанная с ним переработка молочных продуктов, а также охота и отчасти рыболовство, то в 7-м в. помимо скотоводства (разведение лошадей, верблюдов) получают также развитое виноградарство и связанное с ним виноделие, садоводство, а также, видимо, и выращивание зерновых.
|
|||||||||||
4.2. РЕМЕСЛО И ТОРГОВЛЯ |
|||||||||||
118 Первые сведения о развитии ремесла у племен Гуннского круга принадлежат античным авторам. Аммиан Марцеллин упоминал о том, что женщина у Гуннов занимались ткачеством (Аммиан Марцеллин, I. С 1022). Аммиан Марцеллин отмечал, что Гунны носят одежды льняные или сшитые из шкурок лесных мышей (Аммиан Марцеллин. II. С. 236). Автор, возможно, называет разные виды сезонной одежды. Одежда у Гуннов очень ценилась и изнашивалась до предела, видимо, лен Гунны получали в результате торгового обмена или грабежа. О льняном полотне, имевшемся у Гуннов, упоминает также Мовсес Каланкатуаци //119// (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 63) (As the Türkic word “kenevir” > kenebir > cannabis for hemp demonstrates, hemp was known as a traditional raw material in the pre-Herodotus Scythian time, and likely much earlier in the Sredny Stog time, before the first wave of the horse husbandry Kurgans set out on circum-Mediterranian anabasis that took them, with elements of their culture and language, to Iberia and Brittania, and on a shortcut route to Balkans and Apennines. The Hunnic hemp textile must be as much old).119 Аполлинарий Сидоний говорит также о тесьме, которая применялась у Гуннов в процессе искусственной деформации черепа у детей (Аполлинарий Сидоний. С. 1090). Тесьму или ткали, или сплетали. Гунны умели изготовлять также веревки для арканов (lassos), видимо, шерстяные (Аммиан Марцеллин.11. С. 238; Моисей Хоренский. С. 131; Степанос Таронский. С. 41). Развита была у Гуннов также обработка
кож, шерсти и выделывание изделий из них. Выше говорилось о пошиве меховой одежды
у Гуннов, Аммиан Марцеллин описывает вид кожаной обуви у Гуннов: “обувь, не пригнанная ни на какую колодку, мешает выступать
свободным шагом” (Аммиан Марцеллин. II. С. 238). Речь, вероятно, идет о выполненной
из сыромятной кожи обуви остроносой формы,
что и затрудняло ходьбу (Depictions of Scythian, Hunnic, and
Türkic boots are abound, and well explored). Из кожи изготовлялись также бурдюки для хранения жидкостей. Известен факт, когда войска Тюрков и
Гуннов использовали наполненные песком и
камнями бурдюки для сооружения плотины,
перегородившей реку (Kura) и вызвавшей наводнение в осажденном Тбилиси (627 г.) (Мовсес
Каланкатуаци. I. С. 107). Мастерство обработки кож у Гуннов было достаточно
высоким, они умели выделывать непробиваемые стрелами кожи (Прокопий Кесарийский. 11. С. 408). Из шерсти, помимо
упоминаемой выше веревки, выделывали также войлок. К первым десятилетиям 4-го в. относится сообщение источников о
том, что некоторые племена.Гуннского круга Северо-Восточного Кавказа употребляли войлок
при выделке защитного вооружения //120// (панцири) (Моисей Хоренский. С. 149; Степанос Тароnский. С. 45; Вардан Великий.
С.57)..
Развито было у Гуннов косторезное ремесло, в основном (popularized by) — выделка наконечников стрел. Аммиан Марцеллин, отмечая -высокий уровень мастерства резчиков по кости у Гуннов, писал, что Гунны ведут дальний бой “...стрелами, снабженными искусно сработанными остриями из кости..”. (Аммиан Марцеллин. II, С. 238) (Confusing Savirs and Huns is improper, and ethnological understanding of the Savirs is insufficient, but the Huns at large are credited with invention and use of whistling arrowheads, an antique precursor of the tracer bullets; of arrowheads with hook notches, an antique precursor of the fragmentation bullet that stays in the target, and poisoned arrowheads. Savirs are credited with invention and use of armor-piercing arrowheads. The carved-bone artifacts of the nomadic culture are at the museums across Eurasia). На высоком уровне находилось у Гуннов и деревообрабатывающее ремесло. Из дерева выделывались некоторые виды вооружения — палицы, луки, древки стрел, копий, шесты с
железными крючьями на концах для разборки разломов крепостных стен (Аммиан Марцеллин. II. С. 238; Фавстос Бузанд. С: 15;
Иешу Стилит. С 157; Зосим. С. 800;
Прокопий Кесарийский. II. С. 408; Мовсес Каланкатуаци. I. С. 82). Из дерева изготовлялись
некоторые виды посуды (ковши, блюда). Гунны овладели мастерством
художественной резьбы по дереву. Мовсес Каланкатуаци подробно описывает сделанный
“искусными плотниками” Варачана деревянный “кругловатый” крест в период Христианизации Гуннов миссией Исраиля (682
г.):
“...украсил его (крест — Л. Г.) различными рисунками и приклеил к нему изображения животных, снятых с тщательной
верностью, и выкрасил его сверку донизу краской. Также с правой стороны прикрепил он
твердыми гвоздями прекрасные светлые кресты. Внизу сквозное отверстие, вырезанное с
четырех сторон наподобие лилий, в нем. находился серебряный крест с частичкою от креста
господня” //122// (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 203). Из приведенного описания видно, что для изготовления креста необходимы были достаточна высокие навыки резчиков. Крест был украшен различными рисунками, выполненными, вероятно, одним из участников посольства Исраиля, имя которого называется в “Истории страны Алван” — “искусный художник” Моисей (Мовсес Каланкатуаци I. С. 206). Перечисленные выше виды ремесла, получившие развитие у Гуннов, были традиционными, носившими характер домашних ремесел, изделия которых выделывались в каждой семье (рис. 2, 3, 5). Источники содержат данные о высоком уровне выполненного из металла наступательного
и
защитного вооружения Гуннского воина: мечи, копья, дротики, кольчуги, шлемы, забрала. Металлообрабатывающие ремесла у Гуннов получили высокое развитие (рис. 4, 5, 6), однако
в железоделательном производстве, а также в обработке цветных металлов (медь, серебро,
золото) использовался труд ремесленников из Албании, Грузии, Армении, плененных во
время набегов или поставляемых в качестве налогового обложения подвластными Гуннам
территориями закавказских стран (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 131). Среди ювелирных
изделий, имевших распространение у Гуннов, были выполненные из золота или серебра “изображения дракона” - украшения, связанные с языческой символикой (Мовсес
Каланкатуаци. I. С. 198).
Аммиану Марцеллину принадлежит свидетельство о том, что в Гуннском обществе 4-го в. были развиты торговые отношения. Он писал, //125// что Гунны “...занимаются куплей и продажей..”. (Аммиан Марцеллин. II. С. 238). Видимо, в этот период развития Гуннского общества торговля в основном носила характер внутреннего товарного обмена между различными племенами Гуннского круга (I.e. one horse-selling nomad sells to another horse-selling nomad horse hoofs and hides, a superbly delighted idea). Но уже в середине 5-го в. Европейские Гунны, к примеру, требуют от Римлян: “Ярмарки должны быть равноправны и безопасны для Римлян и для Гуннов” (Приск Панийский. II. С. 676). Видимо, речь идет о торговле в пограничных районах (Repressive trade policies of the sedentary dictatorships caused more military conflicts with the nomads than any other cause. Having 120,000 heads of surplus product annually, in our Savir example, created a powerful impetus to advocate free trade, best described for the Huns, but also recorded for the Alans in the pre-Hunnic period, For Northern and Southern Huns in and around China, Türks, Uigurs, etc. Only the Türkic empires patronized and supported unlimited free trade regime). Выше мы отмечали, что некоторые виды сельскохозяйственной продукции (зерновые, вино, лен) Гунны Прикаспия выменивали у соседних оседлоземледельческих народов. Но к началу 7-го в. торговля, видимо, занимала в экономике Гуннского общества заметное место. Среди условий, предъявленных Албании в 628 г. Джебукаганом (Tun-Yabgu Kagan), было не только согласие на подданство Албании Тюркам, передача городов и крепостей, но и уступить “...торговлю войскам моим..”. (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 121). М. И. Артамонов сделал (dumb) пояснение к этому пункту условий Тюрок, он считал, что речь шла о “доходах от торговли” (Артамонов М., И. 1962. С. 150). Однако это содержание текста может быть интерпретировано и как требование предоставить Гуннским воинам преимущественное право на торговлю в пределах Албании (Another galimatia, they did not need favoritism, they needed to sell their horses, and do it again and again, which is possible only with fair trade without forced advantages or preferential treatment). В конце 10-го в. (982/983 г.) Гуннский город Семендер описывается анонимным Персидским автором “Худуд ал-Алем” как крупный торговый центр, где имеется много базаров и купцов. (Худуд. С. 32). |
|||||||||||
4.3. ВОЙНА КАК СРЕДСТВО ОБОГАЩЕНИЯ |
|||||||||||
126
Немаловажной статьей дохода Гуннского общества были набеги на страны Закавказья,
совершаемые Гуннскими войсками ежегодно. Гуннское общество находилось на уровне
развитая, когда, по характеристике Ф. Энгельса: “Война... ведется теперь только ради
грабежа, становится постоянным промыслом” (Энгельс Ф. 1982. С. 189—190). Практически все
взрослые мужчины у Гуннов были воинами. Клавдий Клавдиан отмечал, что у Гуннов
“считается прекрасным клясться убитыми родителями” (Клавдий Клавдиан. С. 1055), т.е.
отцы, погибшие в сражениях, являлись гордостью детей. В период 4-го—6-го вв. грабительские
походы являются основным занятием мужского населения племен Гуннского круга, обитавших в
Прикаспийском Дагестане, главным источником дохода. Фавстос Бузанд, описывая события
330-х гг., связанные с неудачной попыткой Христианизации племен Маскутов и Гуннов,
подчеркивая варварский образ жизни этих народов, отмечал, что они не представляют других
занятий, кроме грабежа, присвоения чужого имущества. “Как же можем мы прокормиться с
таким множеством войска? Чем нам жить, если по исконному нашему обычаю не садиться на
коней?” (Фавстос Бузанд. С. 14) — так возражали варварские племена в ответ на проповеди
католикосом Албании Григорисом Христианских добродетелей. Любое другое занятие, кроме
войны, считалось у Гуннов недостойным делом (Apparently, after
their horse husbandry occupation, without which are no horses, cavalrymen, and the war). Аммиан Марцеллин отмечал, что у Гуннов домашними работами //127// занято женское население и дети — “все, что по возрасту и полу не годится для войны...” (Аммиан Марцеллин. II. С. 241) Военные походы как основное занятие Гуннов первой трети 6-го в. называет Псевдо-Захария (Псевдо-Захария. С. 150). Он же в Прибавлении к Птоломею, относящемуся к 555 г., среди занятии Савир в последнюю очередь после скотоводства, рыболовства и охоты называет грабительские набеги: “...тринадцать народов живут в палатках, существуют мясом скота и рыб, дикими зверьми и оружием” (Псевдо-Захария. С. 165). Возможно, что уже в этот период начинается процесс перехода какой-то часта населения “страны Гуннов” к полуоседлому образу жизни, что нашло отражение в источниках. Военные походы с целью грабежа, как отмечалось выше, были практически ежегодными; их продолжительность могла быть кратковременной, Гунны могли также оставаться на захваченный территориях в течение года (Фавстос Бузанд. С. 15). Гунны уводили в рабство население захваченных городов и селений. Точных данных о
количестве пленных нет, древние авторы сообщают в основном обобщенные сведения
(Егише. С. 116; Иешу Стилит. С. 131; Псевдо-Захария. с. 166; Мовсес Каланкатуаци. I. С.
186). Мовсес Каланкатуаци называет цифры одного из грабительских походов (664 г.) —
1200 пленных (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 153-154). В грабительский походах захватывались стада овец, а также табуны лошадей. Мовсес Каланкатуаци сообщает о 120 тыс. голов //128// скота и 7 тыс. коней, захваченных Гуннами в 664 г. в Албании. Особо ценились военные трофеи, а также предметы роскоши и оружие — “украшений коней, копья, золотом обложенные мечи, щиты, превосходные одежды, деланные искусством греков...”, “серебряные кубки и сосуды для питья с резьбой, целиком (отделанные) золотом..”. (Мовсес Каланкатуаци. I. С 125-126, 133). Все награбленное богатство Гуннские воины делили между собой, однако принципы дележа нам не известны, хотя некоторые данные свидетельствуют о том, что уже в сер. 7-го в. лучшая часть добычи становилась собственностью высших военачальников и вождей союзов племен (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 120, 133). Начиная с 6-го в. в источниках появляются сведения о том, что Персия и Византия, ведшие
изнурительные войны за преобладание в Закавказье, заключают с Гуннскими вождями договоры
об охране подвластных территорий от вторжений противника (Прокопий Кесарийский. 1б. С.
230-231; II. С. 407; Менандр Византиец. С. 415). Гунны, будучи союзниками одной из
сторон, грабили только территории, подвластные другой (Прокопий Кесарийский. 1б. С
231). Союзнические отношения оплачивались Персией и Византией очень щедро. Одной из
причин похода Гуннов в земли, подвластные Персам, в 513 г. была та, что Византия
пообещала Гуннам большие дары, если последние разорвут союз с Персией. Гунны
потребовали у Персов повышения размеров оплаты: “Или дайте нам, сколько (дают) Рамеи, и
мы утвердим с вами союз, или, //129// если вы нам не дадите, принимайте войну” (Псевдо-Захария. С. 150). Размеры вознаграждения указаны у Прокопия Кесарийского. Он сообщает, что Аланы и Савиры, заключив союз с Византией, “обязались за три кентария (300 lb of gold) не только предохранить земли Лазов от всякого разорения, но и Иверию так опустошить, чтобы Персам не было впредь возможности вступать в нее” (Прокопий Кесарийский. 1б. С. 231). Сообщение относится к событиям Персо-Византийской войны из-за Лазики (550-555 гг.). Персия и Византия использовали также платное военное содействие Гуннов в военных
операциях в период “битвы” за Кавказ. Византийские, Армянские и Сирийские авторы 5-го - 6-го вв. неоднократно указывают на Гуннских воинов, “продающих свое наемное содействие то
тем, то другим” (Агафий. С. 88, 116; Прокопий Кесарийский. II. С. 407; Феофан
Византиец. С. 130-131; Псевдо-Захария. С 163). Военное содействие Гуннов оговаривалось
условиями соглашения, предусматривающими продолжительность его действия, количество наемных войск Гуннов, а также размеры оплаты. Время действия соглашения о военном
содействии обуславливалось продолжительностью военных операций, при окончании которых
войско Гуннов возвращалось на территорию своего обитания (Агафий. С. 117). Отряды наемных
войск Гуннов были достаточно крупными. Так, в 521 г. царь Гуннов Зилигд
(Zilgbi) (In 521 the “Hun King” was Bulyak-Bolgar Djilki,
“Bolokh”(aka “Bolah”, “Valakh”) r. 520-522, and “Zilgbi” is a
slight distortion of Djilki/Jilki, pointing to the earlier origin of this nickname, given
after the month of his birth, Djilki = “Horse”.Attila also was Attila Djilki. The part -bi of the compound stands for “Master, Lord” in dialectal forms Bi, Bai, and Bek, fem. Bika. The name Bulyak-Bolgar points to his
mom, who was from the Bilyar Bulgarian tribe from the Oka-Kama confluence; naming sons
after the tribe of mothers was an established royal naming convention, first detectable
in Chinese records about the Shanuys of the Eastern Huns, with Yui part standing for
Uigur mother from the maternal dynastic tribe Yui/Hui/Sui/Suibu. The distorted Russian
transcription “Ziligd” make the name barely recognizable) послал на
помощь Персам 20 тыс. отряд, такое же количество Гуннов во главе с вождями Стираксом и
Глонисом пытались в 527 г. прорваться через земли союзницы //130// Византии — правительницы Гуннов Боарикс (Феофан Исповедник. С. 130-136). В 531 г. 3-тысячный отряд Гуннов сражается в Византийской Армении как союзник Персии (Прокопий Кесарийский. 1а. С. 180) В 551 г. 12 тысяч Гуннов прибыли в войско Персов, готовящих осаду г. Археополя, однако, как сообщает источник, оставлено было только 4 тысячи (Прокопий Кесарийский. II. С. 416). В повторной осаде Археополя в 555 г. среди Персидских войск находился лишь небольшой отряд Гуннов (500 чел.), в то же время на стороне Византии сражался 2-тысячный отряд (Агафий С. 88, 117) (Near Archaeopolis, Persian established a base Onoguris, apparently manned by the Onogurs [Agathias 2.22.3]. The Byzantines send Sabir Hun mercenaries to Archaeopolis to delay the approaching Persians [3.17.5]. Agathias calls Savirs the Savir Huns, but that does not make them, and likewise the Onogurs, the Huns any more than Innuits are French Canadians). Размеры оплаты военного содействия определялись, видимо, заранее. Агафий указывает, что Гунны получили “условную плату” (Агафий. С. 117). Егише сообщает, что Персидский царь Пероз (459-484) послал Гуннам уплату за военное содействие (взятие Аланских ворот, военные действия в течение года в Албании) — “огромные сокровища” (Егише, С. 370)..Царь Гуннов Зилигд (Zilgbi) был подкуплен Византийцами богатыми подарками, чтобы заручаться поддержкой Гуннских войск (Феофан Исповедник, С. 130). Восемь тысяч Гуннских воинов, отпущенных Персами во время осады Археополя (551 г.), были “богато одарены деньгами” (Прокопий Кесарийский. II. С. 417). Военное содействие значительно обогащало определенную часть населении “страны Гуннов”
— крупных военачальников, часть воинов Гуннской армии (There is
no reason nor justification for this unjust and derogatory jibe. Unlike the Russin
draftees serving under a threat of death, or Persian solders chained in groups to their
posts, the nomadic population was a population of free people, they were volunteering for
dangerous mercenary service to benefit of their families, and were as much dangerous to
their unfair commanders as they were for the enemies. Division of the pays and spoils was
a communal affair, the first principles of which was fairness and conformance to
tradition. To some, though lesser degrees, these principles also
covered dependent foot soldiers). Основной статьей дохода Гуннского общества в 7-м в. становится не военная //131// добыча, а налоги и пошлины, взимавшиеся с населения захваченных территорий. Грабительские походы, являвшиеся “постоянным промыслом” Гуннов, переросли в войны за политическое преобладание (They must have lost their touch, the Huns unlearned centuries of their experience with sedentary people in China, and Savirs unlearned their Bactrian experience, just to fit into the Russian perversion of the classical Marxism). М. И. Артамонов определял поход 664 г. князя Гуннов Алп-Илитвера на Албанию не как очередной набег, а как войну “с целью поставить Албанию в какую-то форму связи, скорее всего зависимости от Гуннов” (Артамонов М. И. 1962. 182-183). Источники не содержат точных данных об условиях мирных соглашений между Албанией и “царством Гуннов”. Мовсес Каланкатуаци называет лишь одно условие — “брак. Джуаншара, князя Албании, с дочерью Алп-Илитвера”. Однако, описывая события новых переговоров с Гуннами, предпринятыми после убийства Джуаншара (669 г.), Мовсес Каланкатуаци отмечает, что новый правитель Албании Вараз Трдат через своего посланника католикоса Елизара выразил Гуннам “верную покорность и любовь” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 186), т.е., видимо, полностью подтвердил условия договора 664 г. Новое соглашение о мире ставило Албанию в политическую зависимость от Гуннов, которые признавались “помощниками и защитниками власти” албанский правителей. Население подвластных Гуннам территорий облагалось различными видами поборов и
налогов. Мовсес Каланкатуаци отмечает, что в захваченной Тюрками Албании (629 г.) все
население облагалось подушной податью в размере дидрахмы (8.8 г серебра) “по обыкновенной переписи
царства Персидского” //132// (Мовсес Каланкатуаци.
I. С. 131), дополнительные пошлины платили рыбаки, мастера по выделке изделий из драгоценных металлов
и железа.
Особенно тяжелым бременем для населения подвластных территорий был насильственный
увод в плен ремесленников, что приводило к ослаблению экономического развития Албании. |
|||||||||||
5. ГОРОДА В СТРАНЕ ГУННОВ |
|||||||||||
5.1. ГОРОДА |
|||||||||||
133 Наиболее ранние сведения о наличии городов на территории обитании племен Гуннского круга относятся к началу 6-го в. Псевдо-Захария в своем Прибавлении к географии Птолемея пишет: “Базгун земля со своим языком, которая примыкает и простирается до Каспийских ворот и моря, находящихся в пределах Гуннских. За воротами живут Бургары со своим языком, народ языческий и варварский; у них есть города; и Аланы, у них пять городов” (Псевдо-Захария. С. 165) Каковы были города в “стране Гуннов” Прикаспия в 6-го в. трудно представать. Аммиан Марцеллин (4 в.) назвал городом стойбище Гуннов: “Дойдя до богатой травою
местности, они ставят свои кибитки в круг и кормятся, как звери, а когда пастбища
выедены, нагружают свой город на кибитки и двигаются дальше” (Аммиан Марцеллин. II.
С. 241). Приск Панийский (сер. 5-го в.) приводит описание столицы державы Гуннов Аттилы
совсем не похожее на “города” Гуннов Аммиана Марцеллина. Он пишет: “Оттуда мы вскоре
достигли деревни, в которой пребывал царь Аттила; деревни, говорю я, //134// похожей
на весьма обширный город..”. (Приск Панийский. С. 693). Далее автор описывает великолепные архитектурные сооружения ставки Аттилы, поразившие своим изяществом высокопоставленного Византийского чиновника. Приск Панийский отмечал, что свое селение-город Аттила предпочитал взятым Европейским городам (Приск Панийский. С. 693). Видимо, город Аттилы отличался чем-то от Европейских городов, возможно, традиционной структурой и архитектурой домов, что делало его более привычным для Гуннов. Возможно, в 6 в. и города в “стране Гуннов” Прикаспия выглядели как большие селения (A typical Tatar village, with spaced far apart wooden houses decorated throughout with brightly painted carved friezes, closely matches Ammianus description. In Russia, this style decoration is called with Tatar word “terem”;that style also closely matches descriptions and archeological remains of the royal courts of the Türkic and Hunnic rulers in the east). Начиная с 7-го в. авторы не только указывают на наличие городов у Гуннов Прикаспия, но и приводят их названия. Варачан В краткой редакции “Армянской географии” 7-го в. впервые указывается, что у Гуннов,
живущих севернее Дербента, есть “город Варачан и другие города” (Армянская география. I.
С. 38). В пространной же редакции называется не только “город Гуннов Вараджан”, но и два
других — Чунгарс и Мсндр (Армянская география. II. С. 30) (Chungars
is phonetically allophonic to Hungar/Hongar and Hunoguria/Honoguria ~ Phanagoria, and Msndr
appear to be Semender with transposed sm-. Phanagoria at that time was a prominent city,
and may very well be known to Armenian traders and historians. It appears that the
Armenian geographer names three Hunnic capitals he is aware of, the capital of Kayis Varachan
and the capital of Savirs Semender on the Caspian littoral, and the capital of Onogurs on
the Black Sea littoral). Варачан выделяется в источнике особо, как столица страны — “город Гуннов”.
У Мовсеса Каланкатуаци имеются сведения, относящиеся к 682 г., только
об одном городе в “стране Гуннов” — Варачане, который автор обозначает эпитетом
“великолепный” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 192). Почему Мовсес Каланкатуаци называет так Варачан, трудно
судить, т.к. в тексте нет описания города, каких-либо интересных сооружений, бытовых //135//
построек. Видимо, Варачан в это время был известным в сопредельных с Гуннами странах городом. Эпитет “великолепный” может быть заменен другим по значению - “известный, знаменитый” (Новосельцев А. П. 1990. с. 123) (Novoseltsev - another deep thought to cite). Он более точно отражает статус города как столицы “'страны Гуннов” (Novoseltsev - another deep thought to cite). Великий князь Гуннов Алп-Илитвер называет Варачан “городом нашим” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 132), это также может служить доказательством того, что Варачан был общепризнанный у Гуннов столичный город. В Варачан после долгого, опасного путешествия прибыла миссия албанского епископа Исраиля (682 г.). Здесь находилась резиденция Алп-Илитвера, в окрестностях города размещались священные у Гуннов места отправления языческих культов (In the Russian lingo of Soviet times, all religions were cults, while the cult of Stalin was not a cult at all. Heresies and paganism are Christian terms, adopted into the Soviet lexicon: Catholicism is a Christian cult, and Tengriism is a Pagan cult). В Варачане и его окрестностях происходит важные для Гуннского общества события, связанные с религиозной реформой 682 г. Армянский историк 8-го в. Гевонд в своем сочинении не называет г. Варачан, хотя знает
“Гуннский” город Таргу. Описывая совместный поход 737 г. Арабского полководца Мервана
и Армянского князя Ашота, Гевонд, не указывая названия города, пишет: “Разбив городские
войска, он овладел городом. По взятии города, когда жители увидели, что неприятель
одолел их, то многие из них стали бросать имущества свои в море, а другие и сами бросались в море
и погибали в безднах его” (Гевонд. С 80). Почему Гевонд упускает
название города, о котором идет речь? Может быть, он подразумевает здесь //136// “Гуннский город Таргу”, о
котором он говорил выше, и поэтому посчитал излишним
называть его опять. Вполне вероятно, что он говорит здесь о Гуннском городе — столице,
известном всем и уточнять его название было излишним. Так же поступил Русский летописец в рассказе о походе Святослава Игоревича на
Хазар (965 г.). Он писал, что Святослав взял город, т.е. столицу Хазар Итиль: “...одоле Святослав
Козаром и город их и
Белу Вежу (Belo Veja
is a Slavic calque of Türkic Sarkel ~ White Fort, located not on Itil, as the Khazar
capitl, but on Don river) взя” (ПВЛ. С. 47). Не идет ли у Гевонда речь о том же “великолепном городе Варачане”, которым так восхищался Мовсес Калакатуаци всего лишь 55 годами раньше
описываемых Гевондом событий? Видимо, не случайно Армянский писатель 13-го в. Вардан
Великий, несомненно знакомый с трудами своих предшественников, описывая тот же поход Мервана, называет город, который захватили
Арабы, Варачаном: “Мерван пошел походом на
Варачан — город Гуннов, и возвратился оттуда победителем” (Вардан Великий. С. 95). А.
П. Новосельцев полагает, что у Гевонда речь идет не о Варачане, а о Семендере
(Новосельцев А. П. 1990. С. 122). (Novoseltsev - sic!) Местоположение Варачана определено только в пространной редакции “Армянской географии”, где указано, что он расположен западнее Дербента у подножия Кавказских гор, т.е. в предгорье (Армянская география. II. С. 30) (At the foot and in the foothills is not the same, at the foot may be in a lowland on the coast). Мовсес Каланкатуаци тщательно описывает маршрут Албанского посольства в столицу Гуннов Варачан (682 г.), подробно останавливается на трудностях и лишениях, которые испытали путешественники, называет многие //137// населенные пункты, через которые проходит маршрут. Но все подробности обрываются на г. Чога (Chor ~ Prince's ?), далее Мовсес Каланкатуаци скороговоркой сообщает: “Наконец, накануне сорокадневного поста они прибыли в великолепный город Варачан” (Мовсес Каланкатуаци. II. С 124). По данным Мовсеса Каланкатуаци, путешествие из столицы Кавказской Албании г. Партава в Варачан занимало 51 день (Еремян С. Т. 1939. С. 133-134). Дорога пролегала по Кавказским горам через Главный Кавказский хребет (Darial Pass 42.75°N. 44.6°E), затем по Прикаспийской равнине до г. Чога (?), а оттуда в Варачан. Выше мы анализировали маршрут из г.Партава в г. Варачан, и пришли к выводу, что описанный Мовсесом Каланкатуаци путь в г. Варачан был известным в 7-м в. и традиционно использовался дипломатическими посольствами как Албании, так и “страны Гуннов”. Просуществовал Варачан как столица “страны Гуннов” предположительно до 737 г. (i.e. ca 650-737). После разгрома Варачана столичным городом в “стране Гуннов” становится г. Семендер.
Семендер. Считается, что г. Семендер впервые упомянут в пространной редакции “Армянской географии” 7-го в. под именем Мсндр (Армянская география. II. С. 30). Однако никаких сведений о нем в этом источнике нет. Семендер не только упоминают, но и дают описание города, его окрестностей, сообщают
топографические особенности, а также его географическое положение большинство Арабских
авторов. Ат-Табари впервые упоминает об этом городе при довольно странных обстоятельствах. Сообщая о походе Масламы на Беленджер 732/733 г., ат-Табари описывает путь к городу через Баб-эль-абваб (Derbent), Гузнаин (Varachan). И чуть ниже замечает, что “'Между тем Маслама подвигался к Дербенту и потом к Семендеру..”. (ат-Табари. I. С. 82). Что это? Описка автора или же Беленджер и Семендер — один город, может быть, разделенный рекой на две части, каждая ив которых имела свое имя, как поздняя столица Хазар Итиль. Описывая поход Арабов 737 г. во главе с Мерваном на Семендер, ат-Табари сообщает, что 150-тысячная армия Арабов разделилась на две части: 120-тысячная армия под руководством Мервана прошла, видимо, через горы, достигнув “долины Баб-Аллан”, а оттуда Мерван “отправился к Семендеру, Хазарскому городу” (ат-Табари. I. С. 86). Сюда же, но уже, по всей вероятности, приморским путем пришел 30-тысячный отряд во главе с владетелем Дербента Озиидом бен Салламом (ат-Табари. I. С. 87). Оставив Семендер в тылу, т.к. Хазары покинули город, Мерван последовал дальше и разгромил Хазар. Судьбу Семендера ат-Табари более не затрагивает. Ал-Куфи говорит о Семендере в связи с походами Арабских полководцев Джарраха
(721/722г.), Масламы (727/728 г.) и Мервана (737/738 г.), об этом подробно говорилось
выше. По ал-Куфи, Арабские войска попадали к Семендеру, достигнув прежде г. Баланджара,
а иногда и через земли Алан (ал-Куфи.С. 19-20, 41, 49).
Арабский географ Ибн Хордадбех, сведения которого относятся ко второй половине 9-го в., в своем географическом трактате пишет, что “город Самандар расположен за Бабом. Все, что за этим /городом/, в руках Хазар” (Ибн Хордадбех. С. 109). Отсюда можно сделать вывод, что г, Семендер являлся как бы пограничной крепостью Хазар на Юге. В этом же географическом трактате Ибн Хордадбех перечисляет названия крупных Хазарских городов — Хамлидж, Беленджер, Бейда, затем указывает, какие царства находятся к северу от Дербента, и среди них вдруг называет город Семендер (Ибн Хордадбех. С. 109). Почему Семендер не назван среди других Хазарских городов, а особо выделен автором? Эти же сведения относительно Семендера повторяет Ибн ал-Факих, писавший в начале 10-го в. (Ибн ал-Факих. С. 41). Ал-Балхи (10 в.) указывает, что Семендер располагался между Дербентом м Итилем и на расстоянии 2 фарсахов (13 km) от границы царства Серир (ал-Балхи. С. 62). Ал-Истахри добавляет, что путь из Дербента в Семендер занимал 4 дня и далее до Итиля
еще 7 дней по пустыне (ал-Истахри. С. 39). Данные ал-Истахри повторяет Ибн
Хаукаль, увеличив расстояние между Итилем и Семендером до 8 дней пути (Ибн Хаукаль. С.
118), Ал-Масуди же помещает Семендер где-то на середине пути между Дербентом и Итилем, дорога же из Дербента в Семендер занимает у него 8 дней (ал-Масуди. II. С. 191).. Данные ал-Истахри и Ибн Хаукаля, на первый взгляд, противоречат более ранним //140// сведениям ал-Масуди о местоположении Семендера. Если ал-Масуди говoрит о 8 днях пути из Дербента в Семендер, то упомянуггые выше авторы указывают на 4 дня. Это кажущееся противоречие породило предположение о двух Семендерах, существовавших в разное время в разных местах (Магомедов М. Г. 1983. С. 58-60). Но обратимся к источникам. Ал-Истахри, писавший в конце жизни ал-Масуди (950 г.), приводит такую информацию о пути из Дербента в Итиль: “...когда пройдешь Мукан, то до Баб-уль-Абваба (Дербент) два дня пути по стране Шарваншаха; далее пройдешь эту страну до Семендера в 4 дня, а от Семендера до Итиля семидневный путь по пустыне” (ал-Истахри. С. 39). Из текста ал-Истахри не совсем понятно, что за страна находилась между Дербентом и Семендером.
Ибн Хаукаль изъясняется более определенно. Вот как передаются им эта данные: “...когда пройдешь Мукан до пределов Баб-уль-Абваба (Дербент) в два дня пути от земель Шарваншаха и его области, то будешь идти до области Семендера 4 дня, а это также населенная местность, а от Семендера до Итиля 7 дней по степи” (Ибн Хаукаль. С. 107). У Ибн Хаукаля и ал-Истахри речь идет об областн Семендера, а не о городе Семендере, как у Масуди. И четыре дня пути от Дербента, о
которых они говорят, приходятся до южных границ “области Семендера”, а сам Семендер находился, видимо, в
глубине этой области. У обоих авторов остаются неясными протяженность владений Семендера и //141// местонахождение города. Исходя из данных Масуди о 8-ми днях пути до города Семендера и данных Ибн Хаукаля и ал-Истахри о 4-х днях до “области Семендера”, можно заключить, что сам город находился в 4-х днях пути от южных границ своих владений. Так противоречие между сведениями Масуди с двумя другими Арабскими- авторами снимается. Общее расстояние от Дербента до Итиля остается одинаковым у всех троих — 15 дней пути. Ал-Муккадаси и анонимный Персидский автор (оба автора писали в 980-х гг.) сообщают, что Семендер — приморский город (ал-Муккадаси. С. 4; Хадуд. С. 32). Царь Иосиф сообщал, что граница “страны Хазар” от г. Семендера поворачивает к Баб ал-Абвабу (Дербент) (Иосиф. II. С. 100), что указывает на нахождение г. Семендера в северной части Приморской равнины. В литературе установилось мнение, что г. Семендер являлся в одно время столицей “'Страны
Хазар”. Источником этого положения является сообщение Арабского географа 10-го в. Ал-Масуди, писавшего: “Жители Баб-аль-Абваба (Дербент) терпят неприятности
от соседнего царства,
называемого Джидан, подвластного Хазарам, столицей которого служит город по имени Семендер, лежащий на расстоянии восьми дней пути от Баба (Дербент).
Теперь он еще населен Хазарским племенем, однако с той поры, как он был завоеван в первые
времена ислама Сулейман-ибн-Рабия (Salman ibn Rabiah al-Bahili
(Arabic سلمان بن ربيعة
الباهلي, died 650) аль багалийцем, престол царства был перенесен в Итиль на семь дней
пути далее. В Итиле живут в настоящее время цари Хазарские” (ал-Масуди. I. С. 43). Считается, что //142// ал-Масуди говорит в этой части своего сочинении о Семендере как о столичном городе Хайдака (Джидана), являвшемся таковым во времена ал-Масуди, и о Семендере, как бывшей столице “страны 'Хазар”, перенесенной в Итиль. Однако, на наш взгляд, возможно и иное понимание содержания рассказа ал-Масуди о Хайдаке (Джидане) и его столице. Автор указывает, что Семендер является в его время (943 г.) столицей Хайдака (Джидана), а Итиль — столицей “страны Хазар” (Considering that Gelon/Djidan first figure in the middle of the 5th c. BC in Herodotus, and then in the 2nd c. BC pops out as the “old” dynastic maternal clan Huyan 呼衍、呼延 of the Eastern Huns in Shiji, ans then separates from the Eastern Huns to play a prominent independent and still dynastic role in the history of China and surrounding nations, and then pops out in 943 AD at al-Masoudi, the longevity of the cohesive Kayi tribe is one of the longest in the recorded history). В прежние времена, а именно, когда г. Семендер был разгромлен Арабами, столица Хазар была перенесена на Волгу, в Итиль. Где находилась столица Хазар прежде и как она называлась, автор в этом сочинении не говорит. В другой своей книге, написанной в год смерти — “Книга предупреждений и пересмотра”, ал-Масуди указывает четко, что первой столицей Хазарского царства был г. Беленджер. Он пишет “Река Хазар, проходящая через город Итиль, нынешнюю столицу Хазарского царства. До этого времени был столицей их город Беленджер” (ал-Масуди. III. С. 33). На наш взгляд, автор в первой своей книге, цитируемой выше, сослался на Семендер, рассказывая об Итиле и далее о стране Хазар по двум причинам. Во-первых, ал-Масуди необходимо было указать точную дату перенесения престола Хазарских царей, связанную с таким событием, как разгром Семендера *. * Б. Н. Заходер полагал, что перенос столицы Хазар на Волгу был осуществлён после
722/723 гг. (Заходер Б. Н. 1962. С. 177) В.Ф. Минорский также определял эту дату как
723 г. (Минорский В. Ф. 1963.
С. 143). Л. Н. Гумилев называл 721 г. (Гумилев Л. Н. 1992, С. 60). Сам ал-Масуди называл
разные сроки: в одной из книг он писал, что это случилось при Арабском Халифе Османе
(644-656), в другой — в 735 г. (Минорский В. Ф. 1963. Примечание 95. С. 143). А. В. Гадло
солидарен с первой датой ал-Масуди (i.e. 644-656?) (Гадло А. В. 1979. С. 152).). Во-вторых, ал-Масуди необходимо было указать на точное расположение между новой столицы Хазар и хорошо известным во времена ал-Масуди г. Семендер. Беленджар, откуда, по-видимому, вели свою родословную Хазарские цари, уже не существовал в 10-м в., и нужно было связать сообщение о нем с известным в Прикаспии городом, в частности Семендером, который подвергнется разгрому лишь.в 969 г. (ал-Масуди умер в 956 г) В издании 1963 г. книги ал-Масуди “Россыпи золота” (перевод В.Ф. Минорского) рассказ
о Хайдаке (Джидане) и его столице имеет несколько иное содержание. Приведем
отрывок полностью. “Народ ал-Баба (Дербент) терпит много ущерба от царства Хайдак (Джидан), народ
которого входит в состав земель Хазарских царей. Столицей /последних/ был Самандар,
город, лежащий на расстоянии восьми дней пути от ал-Баба (Дербент). Он и сейчас населен
народом из
Хазар; но так как в ранние дни ислама он был завоеван Сулейманом б. Раби'а ал-Бахили
(Salman ibn Rabiah al-Bahili), то
управление было перенесено оттуда в город Атил на расстояние семи дней от /Самандара/”
(ал-Масуди. II. С. 192). В. Ф. Минорский, как видим, устранил противоречия второй части,
цитаты, //144// введя в текст слово “последних”, поясняющего, что Семендер был прежде столицей
Хазарских царей. Однако при этом не устраняется еще одно противоречие, имеющееся у Масуди. Получается
(после поправки), что ал-Масуди в первой своей книге называет ранней столицей
Хазарских царей Семендер, а в книге, написаниой через 13 лет, — Беледжер. Ал-Масуди приводит сведения о Семендере и княжестве Хайдак (Джидан) в главе 17, где дается описание Дербента и “соседних с этими местами царей и племен”. Рассказав о Кавказе, царстве Табарсаран, и едва начав повествование о Хайдаке (Джидане), прерывает его пространным отступлением, насыщенным сведениями о современной столице Хазар Итиле и Хазарском государстве (ал-Масуди. II. С. 192-201). Закончив рассказ о современных Хазарах, Масуди продолжает описание земель, лежащих вблизи Дербента, фразой: “Возвратимся теперь к описанию Баб-уль-Абваба (Дербент), племен, живущих по соседству со стеной, и к описанию Кабха” (Кавказа) (ал-Масуди. II. С. 202). И далее следуют новые сведения о Хайдаке (Джидане) и его ближайших соседях (ал-Масуди, II. С. 202-205). Как нам представляется, конец цитаты, содержащей сведения об Итиле, был отступлением от принятого плана изложении и к Семендеру прямого отношения не имел. А. В. Гадло в своей книге неоднократно подчеркивает, и мы с ним солидарны, что Семендер
никогда не был Хазарским городом, а тем более его столицей. Это был один из крупных
городов “страны Гуннов”, а после разгрома ее столицы Варачана, стал //145// столичным
городом “страны Гуннов”. Хазарами Семендер использовался во время военных кампаний Арабо-Хазарскнх войн
как база для организации походов против
Арабов (Гадло А. В. 1979.
С. 152 и др.). История г. Семендера прерывается во второй половине 10-го в. В 969 г. Семендер был
разгромлен Русами (Викингами), об этом повествует Ибн Хаукаль. Он почти полностью повторяет
рассказ о Семендере ал-Истахри, вплоть до фразы: “Я не знаю в области Хазар ни одного
густонаселенного пункта, кроме Семендера” (ал-Истахри, С. 49) - сравни у Ибн Хаукаля: “Я
не знаю, чтобы было в области Хазар другое сборное место кроме Семендера” (Ибн Хаукаль, С.
115). Однако эта фраза была лишь данью традиции Арабских писателей,
помещавших сведения о знаменитом Семендере, Ибн Хаукаль уже ничего нового о Семендере
сообщить не мог. Когда писалась книга Ибн Хаукаля (примерно 977 г), Семендер уже 8 лет
лежал в развалинах после разгрома, учиненного Русами (Викингами) в 969 г. Вот как об этом
трагическом событии пишет сам автор: “У Хазар есть также город по имени Семендер,
находится он между Хазарами и Баб-уль-Абвабом (Дербент). В
нем много садов, и говорят, что они
содержат около 40,000 лоз. Все это погибло вместе со страной, а она весьма изобиловала
лозами и виноградом. Ее населяли Мусульмане и другие, и в городе у них были мечети,
у Христиан храмы, а у Иудеев синагоги. Затем пришли Русы (Викинги), разрушили все это и
разгромили все, что принадлежало людям Хазарским, Булгарским и Буртасским на реке Итиль” (Ибн Хаукаль. С. 114). Возможно, что в 1064 г. Сёмендер был вновь восстановлен и заселен. На наш взгляд, считать так позволяют данные двух источников. Под 1064 г. автор Дербентской хроники сообщает, что “остатки Хазар численностью 3 тыс. семей прибыли в г. Кахтан Хазарской страны (или: в Кахтан на (прежней) Хазарской территории). Они отстроили его и поселились в нем” (Тарих ал-Баб. С. 75). Сведения о г. Кахтане получили в литературе различную интерпретацию..В. Ф. Минорский полагал, что Хазары возвратились в Баршалию (Башлы), отождествляемую им с ранней столицей “страны Гуннов” г. Варачаном (Минорский В. Ф. 1963. С. 128-129), А. П. Новосельцев считает, что идентифицировать г. Кахтан с известными городами не представляется возможным (Новосельцев А. П. 1990- С. 231). Мы полагаем, что Кахтан - это, возможно, иначе переданное автором хроники название г. Семендера. Кахтан упоминается как название Арабского племени, у ал-Масуди. Он писал, что царь
княжества Хайдак (Джидан)...“заявляет, будто он Араб из /племени/ Кахтан. В настоящее
время, а именно в 332/943 году он известен как Салифан (т.е. Сылифа), и в его государстве
нет других Мусульман, кроме него, его сына и семьи. Я думаю, что этим прозвищем зовутся
все цари этой страны” (ал-Масуди. II. С. 202).
Возможно, что в Дербентской хронике Кахтаном назван столичный город страны царя Салифана, который вел свое происхождение от Арабского рода Каштан. Если это //147// так, то речь здесь может идти о столице Хайдака г. Семендере, разрушенном, по сведениям, Ибн Хаукаля, в 969 г., т.е. через 25 лет после сообщений о нем Масуди. Через 95 лет остатки Хазар (имеются в виду, на наш взгляд, потомки жителей Семендера) возвратились в Семендер, отстроив его заново. Возможно, что у автора Дербентской хроники под 1064 г. помещена последняя в письменных источниках информация о городе Семендере — поздней столице “страны Гуннов” и одном из важнейших городов в подвластных Хазарам землях. Местоположение и принадлежность Кахтана определяется в Дербентской хронике как
территория, как-то связанная с Хазарами — “Кахтан Хазарской страны” или возможен другой
вариант перевода как “Кахтан на (прежней) Хазарской территории” (Тарих ал-Бaб. С. 75).
Точнее, на наш взгляд, второй вариант, т. к. “владение Семендер” находилось в
зависимости от Хазарского каганата, но имело самостоятельное управление, значит не
являлось номинально частью “Хазарской страны”. Видимо, после разгрома Семендера Русами
(Викингами) город, как и его владения, до 1064 г. находились в запустении, и возвращение в Кахтан-Семендер 3 тыс. семей его жителей стало заметным событием, стоящим того, чтобы
быть отмеченным в хронике среди самых важных событий истории Ширвана и Дербента.
Остается неясным одно обстоятельство — откуда прибыли “остатки Хазар”, где они жили до
1064 г. Возможно, они пережидали походы Русов (Викингов) где-то в горных районах — в
Серире, например, чьим //148// союзником они часто выступали в первые десятилетия 9-го в. А. П. Новосельцев предлагает иной перевод отрывка Дербентской хроники, содержащего данные о Хазарах 1064 г.: “В том же году остатки Хазар численностью в 3,000 семей (домов) прибыли в город Кахтан из страны Хазар, отстроили его и поселились в нем” (Новосельцев А. П. 1990. С. 231). По мнению автора, его перевод является более точным, чем перевод В. Ф. Минорского, хотя грамматически он выполнен В. Ф. Минорским правильно (Новосельцев А. П. 1990. Примечание 680). Основываясь на допущении, что переписчик “Истории Ширвана и ал-Баба (Дербент)” Турецкий автор Мюнаджим-баши мог сделать перестановку фразы оригинала, А. П. Новосельцев предлагает свое понимание содержания фразы. По А. П. Новосельцеву получается, что в 1064 г. Хазары прибыли в г. Кахтан из Хазарской страны, многие области которой были захвачены Аланами (Новосельцев А. П. 1990. С. 193-194). Нам представляется, что источник не дает возможности таким образом.интерпретировать его содержаниеs (Novoseltsev - sic! It appears that Novoseltsev has an agenda - to minimize the Türkic content of the events, and advance the false stereotype of IE content, following the Stalinist-time tracks, and holding the Alans as Scytho-Sarmato-Alano-Iranians somehow akin to the Slavic Russians. That allowed Stalinist scientists to portray indigenous peoples as invading aliens destined for authorized genocide and wholesale deportations). Таргу. Этот город обозначается как Гуннский Гевондом (Гевонд. С. 28). Автор
рассказывает, что Таргу был осажден Арабскими войсками во время похода Арабского
полководца Масламы (713/714 гг.) в “страну Гуннов”. “Город Гуннов” Таргу Гевонд
локализует где-то севернее Дербента. Описывая поход Арабских войск, Гевонд указывает,
что путь в Таргу проходил через проход Чора и какую-то часть “страны Гуннов” (Гевонд. С.
28). Видимо, город находился в предгорье, //149//
т.к. Арабский полководец, осаждавший Таргу, спасаясь бегствам, бросил обоз, гарем и
“направил путь к горе Коказу, вырубил лес и таким образом, пробив себе дорогу, едва
избегнул неприятеля..”. (Гевонд. С. 28) (Modern Makhachkala territory
covers two Hunnic cities, Semender and Targu, with Targu located against the mountain
Tarki-tau, and Semender located on the Dagestan Corridor, a narrow strip of land between
the Caspian Sea and the spurs of the Great Caucasus Range. The etymology of both names is
quite transparent, Semender preserved the semantics of its name in the Dargwa
language, Mahiyachkala = Adobe Fortress, which in Türkic is Saman Kala, with the
base of its original name. Targu, accordingly, is the Türk city located at the Türkic
mountain, in the local Dargwa dialect form). Беленджер (Баланджар). Этот город называют только Арабские авторы — ал-Куфи, ат-Табари, ал-Белазури, ал-Иакуби, Ибн-Хордадбех, Ибн ал-Факих, ал-Масуди, Ибн ал-Асир, а также Персидский Аноним. Ат-Табари так описывает путь Масламы к Беленджеру: “Маслама отправился далее в Баб-Эль-Абваб (разорив города Ширвана — Л. Г.)...В эта время в городе (Дербенте) находилась тысяча воинов, оставленных там Хаканом. Масламах их не тронул и отправился далее к Гузнаину, состоящему из двух городов (“Guznain” consisting of two cities indicates that Guznain is not a city, but a derogative designation for the tribes, a la “Tribal Land, Tribal Area”,like the modern Waziristan in Afganistan/Pakistan. The twin city is Semender/Targu. Maslama route was Shirvan-Khazar's Derbent - Semender/Targu - Belenjer). Там он не нашел никого, отправился далее и пришел в Беленджер, где также никого не было” (ат-Табари. I. С. 82). Рассказ ал-Куфи о местоположении Беленджера чуть более детализирован подробностями: “После этого (ca 648) он (Салман - Л. Г.) двинулся по направлению к городу Ал-Бабу (Дербент). В то время там находялся Хакан, владыка Хазар, во главе более чем 300-тыс. войска безбожников. Когда Хакан услышал о приходе Арабов к городу, он ушел из него.... Салман ибн Раби'а
подошел к городу, и Муслимы вступили в Ал-Баб... Салман оставался в городе три дня.
Потом он вышел из города с целью преследования Хакана и его войск. Он достиг одного из
Хазарских городов, который назывался Йаргу (Бар'уза) (i.e.
Targu/Semender),... а затем направился, намереваясь достичь Баланджара, который тоже был
одним из Хазарских городов... И приблизился Салман ибн Раби'а в тех краях к густому лесу на берегу быстрой реки, в котором находилась группа Хазар из числа воинов Хакана” (ал-Куфи. С. 10). И третий Арабский автор Ибн ал-Асир, использовавший данные ат-Табари, описывает
последовательно
путь Джарраха от Дербента до Беленджера: “...он (Джаррах — Л. Г.) выступил и шел так
быстро, пока не дошел до города ал-Баб-в-ал-абу аба (Derbent?
The author does not comment), не.встретив Хазар. И вступил он в
город и разослал свои конные отряды, против соседних племен грабить и нападать... И
выступили против него (Джарраха — Л. Г.) Хазары во главе с сынам их царя и, встретив
Мусульман у реки ар-Рана, завязали с ним сражение... Мусульмане одолели Хазар, обратили
их в бегство и преследовали их, убивая и захватывая в плен... Мусульмане захватили все,
что было с ними, а затем двинулись дальше, пока не расположились у замка, известного под
названием Хусайн, население которого сдалось по аману. После этого он отправился к городу
по имени Яргуа (i.e. Targu/Semender) и осаждал его в течение шести дней... занял их замок выселил
их из него. Далее он двинулся к Баланджару, одному из их (Хазар) известных “замков” и
осадил его” (Ибн ал-Асир. С. 24). Из вышеприведенных трех Арабских авторов только ал-Куфи дает топонимические ориентиры для Беленджера. Из сведений, сообщаемых им, получается, что Беленджер был расположен к северу от Дербента, через ряд населенных пунктов после него, на берегу большой реки. О реке Баланджар говорят и другие Арабские авторы, сообщая о //151// священной для Арабов могиле Арабского полководца, погибшего у Баланджара (ал-Белазури. С. 14; ал-Йакуби. С. 5; Ибн ал-Факих. С 13, 29). Однако их сведения носят уже легендарный характер в сравнении с данными ал-Куфи. Ал-Белазури сообщает о поле сражения или ущелье, находившихся вблизи Беленджера (ал-Белазури, С. 14). По данным Ибн ал-Асира, в окрестностях Беленджера имелся лес, из которого вышли “Хазары”, видимо, на открытое поле, где и завязалось сражение (Ибн ал-Асир. С. 15). Только Ибн ал-Асир приводит данные о расстоянии между Беленджером и столичным городом Хазар ал-Байда (Itil), которое составляло 200 фарсахов (20 дневных переходов) (1150 km) (Ибн ал-Асир, С. 14). Для сравнения, расстояние от границ Сарира до Итиля на Волге занимало 12 дневных переходов (12/20 X 1150 ≈ 700 km) (Ибн-Русте. С. 45). Арабские географы 9-10-го вв. сообщают о Беленджере только книжные данные, называя его в перечне известных Хазарских городов (Ибн Хордадбех. С. 109; ал-Мукаддаси. С. 3; Ибн ал-Факих С. 19). Таковыми являются данные и Персидского Анонима (Хадуд. С. 32). Беленджер в первой трети 8-го в. был столицей “страны Баланджар”, которая
располагалась, как показано выше, в предгорье на пути.к горным перевалам.
Ат-Табари, например, указывает на местоположение некоторых политических центров “за
горами Баланджара” (ат-Табари. II. С. 79). Сам город Беленджер, судя по данным
источников, находился на равнине, на левом берегу большой одноименной реки (битва 653
г. между //152// Арабами и жителями Баланджара состоялась “за рекой”, т.е. на противоположном берегу
реки от движения войска Арабов, поросшей густыми- лесами. Б. Н. Заходер считает, что Баланджар был известен Арабским писателям и географам лишь для времени Арабских завоеваний на Кавказе. После его захвата в 722/723 гг. и последовавшего переноса столицы Хазар на Волгу сведения о нем обрываются (Заходер Б. Н. 1962. С. 177). По мнению А. В. Гадло, жители “страны Баланджар” после разгрома их страны Арабами переселились к северу от устья Волги (Гадло А. В. 1979. С 121).
Почти ни у одного из авторов, сообщающих о Гуннских и Хазарских городах, нет прямых
свидетельств об их укреплениях, внутреннем устройстве и т.д. Только Персидский Аноним,
называя ряд Хазарских городов, в том числе и Беленджер, указывает, что все они “с
крепкими стенами богатые” (Худуд. С. 32). Из сообщений Византийских и Арабских авторов
можно извлечь лишь косвенные данные о фортификационных сооружениях в городах.
Современник описываемых событий Агафий сообщает об умении Савирских воинов хорошо
укреплять даже временный военный лагерь (Агафий. С. 90, 117). Арабские авторы ряд
городов Хазарии называют “крепостями”, не вдаваясь в подробности описания достоинств их
фортификации (ал-Куфи. С. 19;.Ибн ал-Асир. С. 24-25). Ибн ал-Асир, описывая осаду Арабами Хазарского города Баланджара в 721/722 гг., говорит то о “башне Баланджара”, то о повозках, //153// которые использовались для обороны города: “Население замка собрало 300 повозок, связало их вместе и поставило вокруг своего “замка” с целью обороняться ими и не допускать Мусульман к замку. Повозки эти являлись самой сильной помехой в борьбе Мусульман с врагом. Они (Арабы) ухватились за некоторые из них (повозки), отрезали веревку, которой они были связаны, и потянули их, и они упали вниз и повлекли за собой остальных, так как все они были связаны между собой. После этого к Мусульманам спустились все Хазары и между ними завязался сильный бой..”. (Ибн ал-Асир. С. 21, 24). Из приведенного отрывка видно, что Баланджар в начале 8-го в. не был укрепленным городам, так что его защитникам пришлось использовать старый и хорошо испытанный.кочевниками способ круговой обороны с применением повозок. Видимо, город был расположен на возвышенном месте (Ибн ал-Асир пишет, что повозки “упали вниз”, Хазары “спустились” к Арабскому войску), но не на обрывистом берегу реки и склоне гор (повозки расположили вокруг замка), а занимал, наверное, один из господствующих над местностью естественных холмов. Авторы 10-го в. едины во мнении, что Семендер - богатый, густонаселенный город с
базарами, мечетями и виноградниками, однако ни один из них даже не упоминает укреплений
Семендера (ал-Балхи. С. 62; ал-Истахри. С. 47; Ибн Хаукаль. С. 114; ал-Мукаддаси. С.
5; Худуд. С. 32). Таким образом, основываясь на данных письменных источников, можно сделать //154// вывод, что население Прикаспийского Дагестана до середины 8-го в. для усиления обороноспособности самих городов использовало естественный рельеф местности — холмы, овраги, обрывистые берега рек и т.д. Военный лагерь обносится вокруг деревянным частоколом. Неукрепленными были и города Европейских Гуннов, Приск Панийский отмечал, что в столице царя Гуннов Аттилы деревянной оградой были окружены царский двор и дома его приближенных (Приск Панийский. С. 685, 686, 693). Причем,.как подчеркивает Приск Панийский, деревянные стены опоясывали строения “не в видах безопасности, а для.красоты” (Приск Панийский. С. 685).Ограда царского двора была украшена башнями и тщательно выполнена. Имели ли города в “стране Гуннов” Прикаспия какую-либо планировку в застройке
жилищами, или она была хаотичной — трудно сказать. Мовсес Каланкатуаци, описывая
расправу великого князя Гуннов Алп-Илитвера над противниками Христианизации
Гуннов,
сообщает, что “он приказал некоторых из них бросить в огонь на дорогах или при входах
и выходах улиц” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 205). Что понимает автор под улицами?
Вероятно, он имеет в виду центральные и запасные ворота города, которыми пользовались
не только жители Варачана, но и выходцы из других городов и селений “страны Гуннов”. Далее
Мовсес Каланкатуаци сообщает, что суд над чародеями вершили при стечении жителей
на площади города (Мовсес.Каланкатуаци. II. С. 131). У Персидского Анонима имеются сведения о том, что на территории Семендера располагались базары (Худуд. С. 32). |
|||||||||||
5.2. ДОМА ЖИТЕЛЕЙ |
|||||||||||
155 В сообщениях древних авторов, относящихся к 6-му в. имеются очень скудные данные о жилищах кочевых племен, обитавших в этот период в Прикаспийских степях. По свидетельству Псевдо-Захарии, это были палатки (Псевдо-Захария. С. 165). Описывая военный лагерь Савир, Агафий отмечал, что их хижины были построены из “кольев и шкур” (Агафий. С. 89). Судя по описанию, авторы говорят о жилищах жердевой конструкции. Не исключено, что Агафий дал описание переносного жилища, использовавшегося в военных походах и при перекочевке (Нечаева Л. Г. 1975. С. 16-17). Каковы были жилища жителей городов и поселений “страны Гуннов”? Достаточно много данных о
домах Семендера. Арабские географы 10-го в. единодушны в своих описаниях жилищ Семендера.
По форме жилища Семендера напоминали шатры, т.к. крыши их были остроконечные, выпуклые
(ал-Балхи, С. 62; ал-Истахри. С. 47; Ибн Хаукаль. С. 114; ал-Мукаддаси. С. 5). Жилище
состояло из деревянных конструкций, переплетённых камышом (ал-Йстахри. С 47; Ибн
Хаукаль. С. 114; ал-Мукаддаси. С. 5.). Только ал-Балхи указывает, что строения Семендерцев состояли из сплоченных досок (ал-Балхи. С. 62). Судя по данным письменных источников, жилища Дагестанский Гуннов были жердевой конструкции, каркас жилища составлялся из деревянных кольев, укрепленных одним концом в полу жилища по его периметру, верхние концы кольев скреплялись над серединой жилища. Если жилище было временным, то каркас его покрывался шкурами животных (или войлоком, как обычно юрты), а у Дагестанских жилищ каркас из кольев оплетался камышом и, видимо, обмазывался глиной. Такой тип жилища источники называют палаткой, шатром или Тюркским домом, так обозначил дома г. Олубандара (Ulug Bender - Vabandar) Арабский историк 13-го в. Ибн ал-Асир (Ибн ал-Асир. С.25). Интересно отметить, что постройки жердевой конструкции с конусовидной крышей сохранились у некоторых народов Дагестана до этнографической действительности, хотя пользовались они как хранилища сена (Гаджиева С. Ш. 1960. С. 56; 1961. С. 204-205). Однако С. Ш. Гаджиева приводит убедительные.данные, свидетельствующие о былом бытовом назначении построек такого типа (Гаджиева С. Ш. 1960. С. 56; 1961. С. 205). Как выглядели дома знатных людей в городах “страны Гуннов” неизвестно. Мовсес Каланкатуаци
упоминает о “царском дворце” в Варачане (Мовсес Каланкатуаци, II. С. 130), но не дает его
описания. Дворец Аттилы, к примеру, был деревянный, но отличался высотой от других
строений, и находился на возвышенном месте (Приск Панийский. С. 685). Приск Панийский
отмечает, что никому не позволялось располагать свое жилище выше дворца царя Гуннов,
даже //157// временный шатер посланников Византийского
императора. Автор отмечает среди строений царского двора “просторные пиршественные
залы и очень красиво расположенные портики” (Приск Панийский. С. 693). Некоторые
постройки были украшены резьбой (Приск Панийский. С. 687). Арабский географ ал-Истахри (Previously this Jewish merchant was described as Persian), описывая жилые постройки столицы хазар Итиля, отмечал, что жилищами в городе служат войлочные палатки, а глинобитные дома являются исключением (ал-Истахри. С. 41). Как на особое здание в городе ал-Истахри указывает на дворец царя Хазар, построенный из обожженного кирпича, при этом замечая, что царь “не позволяет никому строиться из кирпича” (ал-Истахри. С. 41). Как видим, жилище городов Прикаспийского Дагестана отличалось от аналогичных построек Европейских Гуннов и жителей столицы Хазар.
Как выглядело жилище изнутри, данных об этом также нет. К примеру, в доме, где жила одна
из жен Аттилы, пол был покрыт войлочными коврами, имелось мягкое ложе (Приск Панийский. С. 687). А вот как описывает Приск Панийский внутренний вид помещения, где
принимал гостей Аттила: “Посреди сидел на ложе Аттила, а сзади стояло другое ложе, за
которым несколько ступеней вело к его постели, закрытой простынями и пестрыми занавесями
для украшения..”. (Приск Панийский. С. 689—690). В городах Гуннов Прикаспия находились также храмы. Так, Мовсес Каланкатуаци отмечал, что крест для молебна в Варачане был //158// установлен восточнее дворца Алп-Илитвера (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 130), сам великий князь Гуннов воздвигал церкви, но где они находились, автор не говорит (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 128). В Семендере в 10-го в. было несколько мечетей (ал-Балхи. С. 62; ал-Истахри. С. 47; ибн Хаукалъ. С. 114;.ал-Мукаддаси, С. 5). Ибн Хаукаль утверждает, что в Семендере помимо мечетей были также Христианские храмы и синагоги (Ибн.Хаукаль. С. 114). Где же находились города “страны Гуннов”? Вопрос о локализации “Гуннских” и “Хазарских” городов уже более века дискутируется в исторической литературе, оставаясь и по сей день проблематичным. Несмотря на самые различные трактовки этого вопроса, споры в основном сводятся к одному: существовало ли в Восточном Предкавказье несколько “Гуннских” и “Хазарских” городов или же наименование одного или двух реальных городов передается источниками по-разному? Большинство современных исследователей считают исторической реальностью упоминаемые в
источниках города Семендер, Беленджер, Варачан, Чунгарс, Таргу, Олугбендер (М. И.
Артамонов, Б. А. Рыбаков, С. А. Плетнева, А. В. Гадло, В. Г. Котович, М. Г. Магомедов, Л.
Н. Гумилев, Я. А. Федоров, Г. С. Федоров). Однако в вопросах локализации конкретно
каждого города единства мнений среди них не выработалось. Варачан, по мнению М. И. Артамонова, находился в районе современного г. Буйнакска (Артамонов М. И. 1962. С 186) (modern Shura, Russian Buinaksk, aka Temir-Khan Shura, 42.8°N 47.1°E, 125 km N. of Derbent), //159// большинство исследователей сопоставляют его с городищем Урцеки, расположенным к северо-западу от современного г. Избербаша (42.6°N 47.9°E, 65 km N. of Derbent) (Котович В. Г. 1974 а. С. 182-196; Федоров Я. А., Федоров Г. С. 1978. С. 191; Магомедов М. Г. 1983. С. 57). А. П. Новосельцеве отождествляет названия двух городов — Варачана и Беленджера, локализуя последний в “нижнем течении :р. Уллучай (42.3°N 47.5°E), (70 km) к северу от Дербента (42.1°N. 48.3°E) (Новосельцев А. П. 1990. С. 123-124). Гаджиев М. С. полагает, что столица “страны Гуннов” располагалась на месте городища Шахсенгер, к востоку от с Башлыкент (42.2°N 47.8° E, 43 km N. of Derbent) (Гаджиев М. С. 1990. С. 78) (42.2°N 47.8° E, 43 km N. of Derbent) (Gadjiyev M. S. 1990, p. 78) (Both fortresses are located within 20km area, i.e. practically location is determined +/- 20 km. It is notable that in a relatively small area lay the ruins of three fortresses of the same period, indicating that the life was more vivid than the alien literary sources reported). Как видим, данные письменных источников о Варачане позволяют современным исследователям интерпретировать их самым различным образом и локализовать столицу “страны Гуннов” по всему Прикаспийскому: Дагестану. Это в общем и понятно, т.к. источники не содержат каких-либо конкретных данных о местонахождении города. А указания “Армянской географии” о расположении Варачана — к западу от Дербента, у Кавказских тор, может быть интерпретировано довольно широко.
М. Г. Магомедов полагает, что у Хазар в Прикаспийском Дагестане было четыре столичных
города: Беленджер, Семендер-I, Семендер-II и Варачан, причем Варачан, по его мнению, был
летней резиденцией Хазарских царей (Магомедов М. Г. 1983. С 50-59). Выше мы приводили
доводы в пользу того, что Варачан был столицей “страны Гуннов” вплоть до разгрома его
Арабами (in 739/40 Marwan's raid). Сведения царя Иосифа о т.н. летней резиденции //160//
Хазарских царей относятся ко второй половине 10-го в., когда Варачан уже более 200 лет не существовал. М. С. Гаджиев высказал новую точку зрения, связав Варачан с городищем Шахсенгер
(Руины раннесредневекового
города в 3 км к западу от деревни Дружба Kаякентскоgo районa, площадь 12 га, с цитаделью
30 х 40 м,. 42,25° с.ш. 48° в.д., 30 км к северу от Дербента). Исходной посылкой в рассуждениях исследователя является положение, что, по данным
письменных источников, Варачан — это ставка великого князя Гуннов, где располагался “царский лагерь или двор”. Поэтому архитектура города должна нести в себе кочевничеоыие традиции устройства царской ставки — крепости, подобно скифской,
описанной античными авторами. Но население “страны Гуннов” Прикаспия конца 7-го в. это
не Гунны времени начала Великого переселения народов. Социально-экономическое развитие
народов Юго-Восточной Европы, в том числе и кочевников, протекало в раннее
средневековье быстрыми темпами. Известно сообщение Аммиана Марцеллина, относящееся к
началу движения Гуннов (370-м г.), что домами Гуннам служат их кибитки, что они вообще
опасаются находиться в каких-либо строениях. А в середине 5-го в., примерно через 80 лет, у Гуннов уже имелись города в Европе; а
ставка царя Гуннов Аттилы представляла собой
неукрепленное поселение с деревянными строениями (Приск Панийский). М. С.Гаджиев в своих
построениях, на наш взгляд, не учитывает, по крайней мере, двух факторов —
поступательного движения вперед в развитии экономики “страны Гуннов” и степени влияния
местных оседло-земледельческих традиций на культуру пришельцев-кочевников. Кстати,
деревянная архитектура //162// ставки Аттилы может быть объяснена тем фактом, что
в месте ее нахождения не было камня, и для сооружения даже бань приходилось ввозить его из Паннонии, как и дерево тоже (Приск
Панийский. С. 685).
Предки Гуннов, Хунны, умели возводить прекрасные укрепленные города еще во 2 - 1-м вв. до н. э. (Иволгинское городище), а столица поздних Скифов в Крыму, Неаполь Скифский, к примеру, была защищена мощными каменными стенами с башнями (Высотская Т. Н. 1979. С. 36-55). К сожалению, состояние письменных источников и уровень археологического исследования поселений Прикаспия пока не дают возможности говорить о более или менее точном нахождении города Варачана. Семендер локализуют на месте с. Тарки (42.95°N 47.5° E) вблизи Махачкалы (Артамонов М. И. 1936. С. 96;
Котович В. Г. 1974б. С. 237-255; Гадло А. В. 1979. С. 152; Магомедов М. Г. 1983. С.
54-56), на древнем берегу Каспийского моря, недалеко от Махачкалы (Рыбаков Б. А. 1952.
С. 85); идентифицируют его с Щелковским городищем на р. Терек (Гумилев Л. Н. 1966. С.
169); помещают в долине рек Актант и Терек (Федоров Я. А., Федоров Г. С. 1978. С. 124,
160-161). М. Г. Магомедов помещает на Щелковском городище Семендер-II (вторую по времени
столицу Хазар (Магомедов М. Г. 1983. С. 59). Новосельцев А.. П. отождествляет Семендер и ал-Байда, предполагая их нахождение на берегу Каспийского моря в районе Нижний Терек
- современная Махачкала или севернее — в бассейне Акташа или Терека (Новосельцев А.
П. 1990, С. 128). .Мы солидарны с локализацией Семендера на месте с. Тарки (42.95°N 47.5°E). Беленджер связывают с Верхнечирюртовским городищем на р. Сулак (43.13°N 46.15°) (Магомедов М. Г. 1983. С. 50; Федоров Я. А. Федоров Г. С 1978. С. 123-124; Плетнева С. А. 1986. С. 25); помещают его в долине р. Терек (Рыбаков Б. А. 1952. С. 85). В. Г. Котович располагает Беленджер к югу от Дербента (Белиджинское городище Торпах-Кала) (Котович В. Г. 1974а. С. 210-213). Город Таргу В. Г. Котович помещает на месте городища Таргу в долине реки Гамри-озень (42.4°N 48°E) (Котович В. Г. 1974а. С. 220-228). Ряд исследователей идентифицируют этот город с с. Тарки (42.95°N 47.5°E) (Еремян С. Т. 1939. С. 145; Лавров Л. И. 1958. С. 13-15; Новосельцев А. П. 1990 С. 133). Город Чунгарс С. Т. Еремян связывал с Андрейаульским городищем (43.2°N 46.65°E) (Еремян С. Т. 1939. С. 220-228), с этим же памятником сопоставляет М. Г. Магомедов г. Олубендер (Ulug Bender) (Атаев Д. М., Магомедов М. Г. 1974. С. 138). |
|||||||||||