В 1948 году, под прикрышкой члена-корреспондента Академии наук СССР академика М. Н. Тихомирова, С. П. Толстов опубликовал предварительный доклад по результатам 4-летней Хорезмийской Археологической Экспедиции, с исторической панорамой и своим анализом исторического контекста. Тираж книги был скудным 3000 экземпляров, несколько экземпляров были немедленно разобраны узким кругом участников экспедиции, их друзей и близких, а остальные рассеялись, сделав публикацию мгновенным антиквариатом. Она продолжила звездную карьеру, которая вознесла С. П. Толстова в академической среде, принесла ему самые высшие награды того времени, и дала ему вонаграждение и память, ускользнувшие от его не менее заслуживающих коллег. В 1930-х годах, эйфория революции 1917 года еще не угасла, замена "старой" школы новобранцами шла полным ходом, и воодушевление вчерашних пролетариев, призванных на великие подвиги, еще было на подъеме. В 1940 году пыль реальности осела, марксистские ортодоксальные рельсы, которые раннее вели в будущее превратились в направляющие рельсы любого движения, новоспеченная в 1930-х годах Академия превратилась его из Дома Науки в Научный Отдел режима, и атмосфера неизбежной ожесточенной конкуренция в науке пропитала когда-то идеалистический академический эфир. Как бы работа ни блистала, она должна была поддержать правящие догматы, и в процессе невольно привлекала аспекты, которые в противном случае не были бы изучены. Расставаясь с предыдущим историческим вниманием к правящей элите за счет остального населения, которое создавало версии истории типа комиксов, марксистской ортодоксии было необходимо повернуть вгляд от частностей королевского эпоса и сражений к населению земель и его производящей системе. Это привело к необходимости изучения распространения оросительной системы и роли пастушеских кочевников в истории народов. Синтезированная из мелких деталей археологических открытий, и лишенная глубины биологических исследований, которые связывают живых людей с историей, работа тем не менее восстанавливает историю как историю человечества, народов с их повседневной жизнью, своими традициями, и со своей культурой. И неважно, что некоторые ортодоксальные перелеты сделали кочевые общества без рабов рабовладельческими структурами, что истолкования фактов вписаны в предопределеную формулу; факты стоят независимо, открытые для обозрения для всех. С обязательными цитатами великих археологов К. Маркса и Ф. Энгельса, а также с упоминанием Ирана и Иранцев где должно и не должно, публикация преступила границы установленные указом ВКП (б) ЦК от 9 августа 1944 года против "удревления" и "прославления" Тюркской истории. Десятилетиями, книга была доступна только через специальные привилегии или припрятанных экземпляров. Но она не только выжила, но и стала популярной среди узкого круга специалистов, а в следующем столетии, с помощью Интернета, она получила широкое признание.

Идеи археологов 1930-х годов были подтверждены и развиты последующими исследованиями, отметившими, что в начале 2-го тыс. до н.э. аридизация отогнала местное Уралоидное население рыболовных охотников-собирателей далеко на север, и после тысячелетия депопуляции, область была вновь заселена пастушскими Срубниками -  мигрантами Курганцами сз северо-востока и с северо-запада, и оседлыми земледельцами с юга. В 1-ом тыс. до н.э. разнобойное население симбиотизиривало в динамическое равновесие, масштабы которого в районе Большого Хорасана на юге все еще остаются археологически неисследованными, но известны из потока событий указывающих на такое-же же составное и симбиотические общество что и дальше к северу в области Хорезма, изученой Хорезмийской Археологической Экспедицией в 1930-х годах. Первые исторические записи Греческих источников описывают стабильные общества с укоренившейся слаженностью.

Разъяснения, комментарии и дополнительные подзаголовки постинга даны (синим курсивом) и в синих рамках. Номера страниц указаны в конце страницы синим. Квадратные скобки [] указывают на фактическое расположение разрыва страницы в тексте. Постинг добавил или продублировал Китайские транскрипции, современные названия, географические координаты, терминологические уточнения и вспомогательные иллюстрации для просмотра готовых ссылок.

7

ОТ АВТОРА

Работая в 1931—1937 гг. над вопросами ранней истории Средней Азии и других стран Ближнего и Среднего Востока, автор настоящей работы вынужден был убедиться, что существовавшая в литературе трактовка социально-экономического строя домусульманского периода, как сложившегося феодального строя — не верна и в сущности ни на чем не основана. Напротив, письменные источники с несомненностью сигнализировали наличие многих черт, свойственных рабовладельческому строю. Автор в ряде своих работ попытался обосновать это положение (для арабов — в 1932 году, для кочевых народов Средней и Центральной Азии — в 1934 г., в общетеоретическом, сравнительно-этнографическом плане — в 1935 г., наконец, для оседлых народов Средней Азии — в 1935 — 1938 гг.)¹.

В этой работе огромную методологическую помощь автору оказали труды академика В. В. Струве, показавшего на обширном материале классического Востока несостоятельность феодальной концепции древневосточной истории.

Однако, отстаивая в целом ряде дискуссий² свою точку зрения, автор не мог не видеть слабых мест своей аргументации, являющихся неизбежным следствием скудости источников, их фрагментарности, допускающей большое разнообразие толкований. Для него стало ясно, что только поход за новыми, скрытыми в земле, историческими фактами, только широко поставленные и целеустремленные археологические работы могут поставить разработку дискуссионных проблем древней истории Средней Азии на прочную, не допускающую кривотолков, базу. До этого автор мог использовать лишь крайне фрагментарный, хотя и весьма интересный материал, большей частью происходящий из случайных сборов дореволюционных (1917) коллекционеров, из крайне несовершенных с методической стороны раскопок единственного домусульманского памятника (не считая Анау), изучавшегося до революции, — Афрасиаба³ да еще очень немногих данных первых советских экспедиций, из которых особенно нужно отметить работы экспедиции Музея восточных культур под руководством Б. П. Денике в Термезе⁴, работы М. В. Воеводского, М. П. Грязнова⁵ и А. И. Тереножкина⁶ по усуньским могильникам Семиречья, работы Термезской экспедиции М. Е. Массона, связанные с находкой в 1933 г. фрагмента скульптурного карниза начала н. э. в Айртаме близ Термеза⁷ и раскопки экспедиции А. А. Фреймана на горе Муг на верхнем [] Зеравшане, обогатившие науку блестящим комплексом согдийских документов начала VIII в.⁸ Лишь в процессе работ автор смог ознакомиться с прекрасными результатами работ Термезской экспедиции М. Е. Массона 1936 — 1938 гг.
8

Объектом своих полевых исследований автор избрал Хорезм. Выбор этот был не случайным. Автор связан по работе с Хорезмом еще с 1929 г., когда он впервые приехал сюда в качестве участника историко-этнографической экспедиции РАНИОН в Куня-Ургенчский и Ходжейлинский районы. Эта экспедиция определила все направление последующей работы автора, в центре внимания которого, куда бы его ни отвлекали разнообразные привходящие задания, оставались история, этнография и археология этой своеобразной области Средней Азии, «Среднеазиатского Египта», одной из древнейших культурных областей нашей страны (Ныне Казахстан, Узбекистан, и Туркменистан). Полевые исследования, начатые в 1929 г., были продолжены им как руководителем Среднеазиатской историко-этнографической экспедиции Музея народов СССР, выполняя план которой, в 1932 и 1934 гг. автор посетил Хивинский, Турткульский и Чимбайский районы. Все эти работы, приводя автора к заключению об исключительной роли Хорезма в системе историко-культурных связей Средней Азии и евразиатского Севера, также диктовали необходимость археологического углубления этих исследований. Так как на Хорезмской территории скрестились обе линии исследовательских интересов автора, это предопределило выбор именно Хорезма в качестве базы для развертывания широко поставленных археологических работ.

Настоящая работа представляет собой результат четырехлетних полевых исследований возглавляемой автором Хорезмской археологической экспедиции Московского отделения ИИМК Академии Наук СССР, целевые установки которой определились сформулированными выше положениями.

Эта книга отнюдь не является попыткой систематической публикации обильных и разнообразных материалов, добытых экспедицией за четыре года работы. Разработка этих материалов продолжается автором и его сотрудниками, и пройдет немало лет, пока они целиком смогут быть введены в научный оборот (Вторая Мировая Война кардинально разрушила научные планы, и отодвинула некоторые публикации на декады, а некоторые все еще необработаны).

Однако сейчас уже пора подвести некоторые итоги проделанной работы, суммировать наиболее существенные из тех исторических и историко-культурных выводов, которые уже сейчас позволяет сделать материал. Это необходимо и для того, чтобы наиболее важные итоги наших работ стали достоянием широких кругов советских историков и сделали свое дело в разрешении упомянутых выше дискуссионных вопросов, и для того, чтобы мы сами могли более планомерно и целеустремленно продолжать разработку добытых материалов. Опытом такой итоговой работы, суммирующей выводы, на которые дает право наш материал по важнейшим линиям исследования (история ирригации, типов жилищ и поселений, фортификации, вооружения, нумизматики, нумизматической эпиграфики, изобразительного искусства), и является настоящая книга.

Надо отметить, что автор и возглавляемый им коллектив работников Хорезмской экспедиции были не одиноки в своей работе по выявлению новых документов по истории домусульманской Средней Азии. Почти одновременно широко развертывается работа в целом ряде других районов. Отметим большую Термезскую комплексную экспедицию М. Е. Массона (1936 — 1938 гг.)⁹, продолжившую работы Термезской экспедиции Музея восточных культур 1926 — 1927 гг., многолетние труды Г. В. Григорьева по изучению приташкентских городищ, начатые еще в 1934 г.¹⁰, и блестящие результаты исследования тем же автором античного городища Тали-Барзу близ Самарканда¹¹, экспедицию М. Е. Массона по трассе Большого Ферганского канала (1939 г.), давшую исключительно ценные материалы по культуре древней Давани¹², большую экспедицию А. Н. [] Бернштама в Киргизию и Юго-Вост. Казахстан (1933 — 1946 гг.)¹³, работы В. А. Шишкина на западной окраине Бухарского оазиса в 1937 г.¹⁴, наконец, работы А. И. Тереножкина в Ак-тепе под Ташкентом¹⁵ и на Ташкентском канале им. Молотова¹⁶ (Ныне канал не имени Молотова).
9

Эти работы дали нам возможность опереться на многообразный сравнительный материал и во многом подкрепить и уточнить наши выводы и заключения. Социально-экономические выводы, к которым приводит многих из этих авторов анализ их материала, во многом перекликаются с нашими, сформулированными еще в работах 1938 — 1941 гг. и развиваемыми ниже. Так, М. Е. Массон в заключении своей работы в Трудах ТАКЭ (Термезская археологическая комплексная экспедиция, 1936-1938) пишет: «В свое время, когда археологические исследования Средней Азии находились в самом зачаточном состоянии, В. В. Бартольд, оперируя в силу этого по преимуществу письменными источниками, весьма ограниченными для времени до арабского завоевания, констатировал, что по ним он не видел существенной разницы в жизни Туркестана между IV веком до н. э. и VII веком н. э. А так как к моменту арабского завоевания в области Мавераннахра можно видеть ряд признаков феодальных отношений, то невольно создалась тенденция относить их в Средней Азии в глубь тысячелетий. С такого рода положением известные теперь археологические данные, почерпнутые из изучения памятников материальной культуры, отражающих в себе современные их созданию производственные отношения, находились бы, пожалуй, в вопиющем конфликте». ¹⁷

И ниже автор, анализируя констатированный им по археологическим данным культурный кризис V — VI вв., задает вопрос: «Не приходится ли он на грани становления новой формации, когда процесс разложения базиса предшествующей формации, при соответствующем толчке извне, стал проходить с большой интенсивностью?»¹⁸

К еще более решительной формулировке приходит А. Н. Бернштам, определяя способ производства археологически исследованных им согдийских колоний Семиречья, как рабовладельческий. ¹⁹

То обстоятельство, что предлагаемая вниманию читателя книга эта базируется на новом, лишь частично и предварительно опубликованном материале, делает особенно трудным разрешение задачи ее построения. Стремясь дать последовательное изложение истории культуры Хорезма, как она предстает перед нами в свете наших памятников, автор одновременно должен был обосновывать свои хронологические определения, базирующиеся на комплексе признаков, относящихся к различным областям культуры, и только в целом делающие эти определения достаточно убедительными. Взаимное перекрещивание нумизматических, керамических, историко-архитектурных и других штудий крайне затрудняло последовательное тематическое и хронологическое расположение материала. Поэтому автор вынужден был, памятуя указание Маркса (Т.е., Карла Маркса) отказаться от подчинения метода изложения методу исследования. Распределив материал по тематически-хронологическому принципу, он для облегчения ориентации дал в начале краткую хронологическую классификацию памятников, вводящую читателя в принятую автором систематику и терминологию. Развернутое обоснование каждого из определений этой классификации читатель найдет в соответствующих разделах последующих глав.

Вместе с тем, ряд выводов, делаемых автором, не может быть обоснован на одном хорезмийском материале. Это относится, прежде всего, ко многим фактам социально-экономического строя и социальных движений древнего Хорезма, сигнализируемых археологическими данными, но осмысляемых только в свете всего среднеазиатского документального материала, которым мы располагаем. Поэтому, чтобы не загружать основной текст посторонним Хорезму материалом, мы сочли наиболее целесообразным включить в состав нашей книги в качестве особых экскурсов очерк, посвященный анализу политических событий в Средней Азии во II — I вв. до н. э., позволяющий выяснить роль Кангхи — Хорезма в эту эпоху, и нашу работу 1938 г. «Тиранния Абруя» (в несколько переработанном виде), которая пополняет наш археологический материал данными всех известных нам письменных источников по смежным районам Средней Азии, прежде всего по Согду, и обосновывает таким образом с новой стороны наши заключительные выводы, и, наконец, небольшое исследование проблемы пережитков традиций первобытной общины в Средней Азии античной и средневековых эпох, базирующееся на привлечении к освещению археологических данных и древних текстов широкого сравнительно-этнографического материала.

При написании основного текста книги автор также использовал в ряде мест текст своих ранее опубликованных статей в ВДИ (Вестник Древней Истории) 1938 г. № 4, ВДИ 1939 г. № 2 и 3, ВДИ 1941 г. № 1, подвергнув его, однако, коренной переработке и дополнению. Заново написаны I и II главы, первый и четвертый разделы III главы, второй и третий разделы IV и вся V глава, экскурсы I и III.

В заключение автор считает своим приятным долгом выразить глубокую благодарность прежде всего дружному коллективу своих сотрудников по экспедиции, без самоотверженной работы которых было бы невозможно создание этой книги, прежде всего археологам Я. Г. Гулямову и А. И. Тереножкину и художнику Н. П. Толстову, лаборанту ИИМК В. В. Штылько, оказавшей нам исключительно большую помощь в организации камеральной работы над коллекциями, а также всем тем, кто в процессе восьмилетней работы над материалом оказал ему помощь указаниями, советами и критикой — академику В. В. Струве, академику И. А. Орбели, членам-корреспондентам Академии Наук СССР А. А. Фрейману, С. Е. Малову, К. В. Тревер, А. Ю. Якубовскому, профессорам М. Е. Массону, В. Д. Блаватскому, покойным А. Н. Зографу и Б. П. Денике и многим другим.
12