The A.M. Shcherbak's article Names of domesticated and wild animals in Türkic languages in the compendium Historical development of lexicon in Türkic languages, 1961, is a major reference source continuously cited and recited. The reasons for its creation and stand-out prominence was the systematic disappearance of the lexicon, prompted by the tumultuous events in the Soviet Union, when the borders and native schools within those borders were deviously and systematically mangled, traditional economies decimated, and internal displacement unprecedented in permanency and catastrophic in scale. The new world order not only did not need the intricacies of the native cultures, it was mightily wary of them. Millenniums-long accumulated skills and their language were not needed in the new industrialized and sterile society.

The process of preparing the linguistic compendium allowed its participants to discover linguistic mega-trends. Systematization of the animal lexicon exposed economy-driven terminology that was uniform and ubiquitous across the Türkic linguistic family, and the terminology that was accidental to the producing economy, that being not uniform, and spatial. For example, horses, cows, and sheep were endowed with rich and frequently non-derivational terminology specific for gender, age, and traits, while the cats and mice lexicon was generic, blurred, and derivational. Such distinctions allowed a fact-driven etymologies. Another crucial observation is that undoubtedly, the Türkic-Mongolic and Türkic-Tungus (and Chinese, for that matter) parallels are a result of tight and continuous cultural contact between speakers of different (Mongolic, Tungus, Fennic, etc.) languages. That observation contravenes the postulations of the Altaic theories in all their many incarnations, leaving the Türkic linguistic family as its own independent entity, and supports the finding that such parallels emerged as a result of migrations and amalgamations of the Zhou and Zhou-type Scythians. That opens up a wide gate for tracing Mongolic-Türkic parallels that can't be attributed to the Far Eastern languages as the inheritance of the Zhou-type Scythians and the Huns, similarly to the Bulgar lexicon restored from the Hungarian. And another crucial observation is that the Türkic age-based naming of the young animals (one-year, two-year, etc) had chronological approach (one - ɣunan, two - dönän, three - tulan, four - charï, five - pänji, Cf. uno, dos, tres, quatro, pentagon), and a numeration shared by the extracts from the 3rd mill. BC Eastern European refuge the Old Europe expatriates – Romance, Slavic, Germanic, and Indo-Aryan peoples and languages. Remarkably, no progeny of the expatriate farmers have retained the chronological pattern of naming their animals using the “IE” numeration. Neither the pattern, nor the naming appear to be borrowed into the Mongol, Tungus, or Chinese either. Some direct lexical borrowings into Mongol, Tungus, and Chinese, and indirect into Korean and Japanese can be expected.

Shcherbak suggested that that phenomenon needs to be further investigated. It appears that such investigation was not ever undertaken, albeit Shcherbak's work stands as a fundamental encyclopedia on this subject for all Turkologists. The article has not been ever translated, and really, it is a torture to translate it because of its wild transliteration system; thus the work has been used only selectively. Considering that apparently no other linguistic family came up with a system of names for the cattle based on their age, and that the alien numerals are borrowed only in concrete context (Cf. Russian универмаг, дуалист, квадрат, пентагон, etc.) which is not applicable in case of the uniquely Türkic names and pattern, that phenomenon suggests a non-theretofore explored approach to the origin of the “IE” number system. A geographical distribution of the pattern within the Türkic languages at the turn of the eras may provide some suggestions, but unfortunately Shcherbak's data source is geographically incomplete, covering only 33 Türkic languages within his reach, out of about 50+/-10 languages. The potential impact of the missing languages remains unclear, but the body of what was examined and the conclusions drawn would probably retain their value.

The old Soviet linguistic system was politically oriented, from the inception it invented labels and linguistic classifications according to the wind of political machinations. Superimposed on the motley linguistic map, it created a puzzle readily recited by but understood spottily by foreign scholars. Essentially, the terms like Kazakh, Uzbek, Altai, etc. are recent Sprachbunds. Names like Western Siberia Tatars, Kumandy, or Mishar dialect do not convey the ethnic/linguistic substance, in the historically recent past the “dialects” linguistically were separate languages in their own right. No bookkeeping and few written materials had survived colonization, and any survivals were meticulously traced and destroyed, leaving to the linguistic enthusiasts to record their surveys conducted mostly in the 19th and early 20th centuries. These traits of educated ignorance were not specifically Russian, they emerged as far back as the early Middle Ages, with the nascence of organized religions fighting for their survival and domination. Specifically Russian was the ingrained arrogance that used Russian monikers as ethic names, thus creating fictitious names like Altaians, Tatars, Ossetians, Yakuts, Tajiks, Kumyks, etc. The Soviet passportization reinforced these monikers, creating a linguistic pseudo-reality. On that background, two ethnic groups have retained their ethnic names for informal internal circulation in their native languages, those of Saga and Saha; in case of Saha the name is consistent with the folk legends on their origin as a tribe of Saka; it is menacing that the Scytho-Iranian hoax theory emerged within the polity that held two segments of Saka descendents in its imperial fold. Only during a brief period of federalization in the 1990s, the Saha people were able to dispense with the alien label and regain their native name.

This posting has only the Conclusion part and the entry names translated, the translated names, followed by their English forms if applicable, are shown in (blue italics) following the quasi-Cyrillic transcription. Where the original name, later supplanted by borrowings, has been omitted (see item 30), the original term is added in blue italics without brackets. For sections translated to English every effort was made to accurately transcribe to the Roman script the animal names' spelling augmented with either conventionally Romanized letters (ä, ö, ü, č, ð, ɣ, ŋ, š) or their English ligatures (ch, sh). The rest of the  text in Russian can be computer-translated, and that includes some Türkic terms spelled completely in Cyrillic code, and all Mongol and Tungus terms. The balance of the Türkic terms transcribed with a mixed Cyrillic-Roman-Türkic code must be looked up in the sections translated to English, or in the PDF image file and then transliterated manually; the OCR renditions are more misleading than helpful. Spelling in Arab script as a rule is replaced with ~ ~ ~. Posting's notes and explanations, added to the original text and not noted specially, are shown in (blue italics) in parentheses and in blue boxes, yellow highlight attracts attention to special cases.

155

The choice of the theme "The names of domestic and wild animals" is due to the necessity of illuminating layers of vocabulary that in some of its parts are becoming increasingly inaccessible. Some of the words related to the theme are disappearing or replaced by new words, and some, namely the names of different age categories, lose strict \156\ correlation with one or another group, are mixed up in  use.
156

Thus an explanatory description of said part of vocabulary was the the main purpose of this work.

In addition, the work was to explain semantic structure of some names considering correspondence of the words denoting animal species, male and female, and different age groups. This predicated the choice of the thematic principle of presentation , and although in some cases the thematic principle has been breached to meet the need of an etymological dictionary, the said task has not lost its intent.

Before summarizing results of the chosen category, it should be noted that the nature of the relationship of various names included in the thematic groups - the species category, names of castrated male, sire male, females and young - is not the consistent. These names may have different or the same roots, and in the latter case, the distinction is formed using morphology or by description. The designations for the male, female and the young with the words of different roots, is typical only for the domesticated animals, for example: aiɣip 'stallion' baital 'mare', tai 'foal'; buka 'sire', sïɣïr 'cow' buzaɣï 'calf'; buɣrä 'camel sire', iŋän 'female camel', bota 'camel foal ', and so on. A limited group of domestic and wild animals expresses grammatical gender, borrowed as part of the relevant names from the Mongolian language, Cf. dönön 'three - four years old horse (stallion) ', dönönyin 'three - four years old mare'; kuran 'saiga, male wild steppe goat', kypalai 'saiga, female wild steppe goat'. For small animals, and an absolute majority of wild animals, a way of expressing gender and names for the young - is descriptive. Examples: ata böri or erkak (er) böri 'male wolf', ana böri or tishi böri  'female wolf', böri balasï 'puppy wolf'; ata mächä or erkaks mächä 'cat', ana mächä or tishi mächä 'female cat', mächä balasï 'kitten'. In the latter cases, the semantic content of the thematic group consists of species ​​ name and determinant ​​'male', 'female', 'baby'.

Separate lexical designations for castrated males have only the most economically important domesticated animals: ahta. alasha,  ïɣdïsh 'gelding, castrated horse', oguz. char, tazïn 'castrated bull'; atan 'camel gelding; yïrt, ipik, hazman, burïk, burma, siläkä, isäk 'castrated ram', ärkäch, särkä 'castrated goat'. The same can be said about the limits of independent lexical designations for different age groups.

It is obvious that the vocabulary diversity, richness or poverty within each specific animal species /157/ is defined by its economic value, or the role it plays in people's religious beliefs. To see this, suffices to compare the composition of the thematic groups, such as horses and cats:
157

horse
At 'horse' (species name)	Tai 'one year old colt (or male foal)'
Ahta. alasha,  ïɣdïsh 'gelding, castrated horse'	Jabaɣa 'colt to two years old’
Aiɣir 'stallion'	ϓunan 'horse (stallion) two - three years'
Baital, biyä, kïsrak, madän 'mare’	Dönön 'three - four years old horse (stallion)
Tai, кулун  'colt' (species name)	Tulan 'horse five-years old'
Kulun 'foal from birth to one year'
cat
Mächä, mïshïk 'cat' (species name)	Ana mächä (mïshïk) 'female cat'
Ata mächä (mïshïk) or ärkäk mächä (mïshïk) 'cat'	Mächä (mïshïk) balas 'kitten' (species name)

The most significant and important aspect of vocabulary within thematic groups is a trend towards a loss of a large lexical detail of age notation by replacing them with descriptive expressions, Cf. ïkkï yashar 'two-year old' uch yashar  'three-year old', and so on, or, most importantly, through acquisition of certain functions by grammatical forms, Cf. Russian. бык — бычок, слон — слоненок, верблюд — верблюжонок, волк — волчонок;; Uzbek (dial.) ukiz — ukizchä, ukichchä (generic bull - bullock or bullock two to three years old); Gag. yänavar — yänavarik  (wolf - wolf puppy); Kazakh, ingän —  ingänshä (female camel - young camel four - five years old); Kirg. maimïl — maimïlchä (monkey - baby monkey); Tat. (dial.) aiɣir - aiɣirchak (stallion - colt); Kazakh. atan - atansha (gelding camel -- young gelding camel).

Invasion of morphology into the system of intra-species animal names (male - female - young) is a fact of exceptional importance, it indicates an increase within Türkic languages ​​of specialization of the semantically generic words. That is expressed by the fact that one and the same root, with different morphological types, gets a bigger load, becoming a part of the names for adult animals and the young animals, Cf. oguz 'Bull'- oguzcha 'bullock'.

The lexical development in terms of interaction of different thematic groups tends to unification of the names for certain animals, most often within the same age group, Cf. tai 'one - two years old colt', taiunmsha 'one - two years old calf', \158\ tailak 'one - two years old camel', taihar 'one - two years old donkey foal'.
158

Among the objectives of this paper also was a feasible etymological explanation of the animal names. Our work can be used as a material for a near future etymological dictionary of Türkic languages. It is not appropriate to present here in detail the results of etymological research, because these results are mainly of cognitive value and are already noted in the relevant sections of the work.

We shall only generally touch on the principles which first highlight and then semantically isolate and systematize the age-related names.

The cited above materials show the naming of the young animals may be purely chronological, expressed with the use of corresponding numerals, Cf., for example, ɣunan, dönän, tulan, charï (koi), pänji, (koi), and so on. Notably, most of these words are not of Türkic origin.

Among the Türks a more important role in selection of words and their specialization as the names for age played the outward traits of the animals, typical for a certain period of time and usually viewed from economic standpoint, such as Bashk. bashmak  “shoe” - a calf before one year of age (BSL, I, 229: "bashmak  - a yearling calf with have grown hoofs"), kïrkmïsh (tai) 'foal from the spring after the birth to two years-old' (Cf. Tat. kïrïkmïsh tai 'fleeceling' kïrïk- 'fleece, shear'); Gag. tashï tïkmïsh 'one year-old bullock' (tashï < tashagï, tashak - ovum masculinum), kaimaklï 'two-year old bullock' (Cf. kaimak - cream, sour cream), bir yäni 'yearling colt' (first change of teeth), yäläk tai 'two-year old colt' (foal with mane trimmed for the first time); Nog. tamɣa basar, tamɣa salɣan, tamɣa baskan 'horse up to two years-old' (horse which has been branded); Tat. yabaɣa 'foal in the second spring after the birth' (Cf. Tat. yabaɣa 'wool the animals shed in the spring'); Tuv. bäjik 'adult horse' ( < bäj- 'ripen'; Cf. Kazakh besti at 'five-year old horse') Tur. buzaɣï 'calf from birth to one year ' (< *buraɣï, Cf. Yakut boruor- 'darken, grayed'); Chuv. hürä karna miha, hürä kasna miha 'two-year old colt ' (lit. 'foal with clipped tail'), kartluk, kartla hürä 'fleeceling, two-year old foal, two-year old colt' (kartla 'incised, notched'); Yakut tumui, tungui 'young cow foaling for the first time' (Cf. Uzbek tunɣïch 'first born', 'first'), and so on.

As for the animal names in general, in their formation should be noted some influence of various kinds of religious \159\ views.¹¹⁷ The role of animals in everyday life, hunting the animals, fight with them was etiologically reflected in different ways at different times. However, the most significant was a time when, due to a false understanding of the relationship between the man's and the animal world, was believed a man's dependence from the latter, or a presence between them of the third, supernatural powers. In particular, with that period is connected the emergence of the so-called forbidden names (for example, the Yakut ähäkän 'bear' lit. 'grandfather'), many of which subsequently lost their etymological transparency, becoming religiously neutral, ordinary words.
159

Finally, we also would like to identify such moments in the etymological history of certain types of naming animals that together with other data may be very helpful in locating geographic boundaries of the ancient Türkic people.üö ïŋäk sï

For example, the names at 'horse', sïɣïr, ïŋäk 'cow', koyu(un) 'sheep', ächki, kächi 'goat', sïɣïn 'deer ', and other names included in the relevant thematic groups, as shows the etymological analysis, are predominantly innate Türkic. This attestation is an indirect indication that the above animals were known to the Türkic tribes since the ancient times.

The homeland of the domesticated horse ¹¹⁸ is the Central Asia, where at the end of the last (19th) century has been found its most probable ancestor, the Przewalski's horse (Equus Przewalski), and which is home to the other tentative ancestor of the domestic horse, the wild steppe ass (Equus hemionus).

The most ancient areas parts of the spread of the horned cattle and its alleged ancestors - tur (Bos primigenius) and Sunda bull (Bos sondaicus) include India, Central and Middle Asia, and the Caucasus.

The domesticated sheep, starting around the second millennium BC., is found among the remains of domestic animals in China and Turkestan. The same areas were inhabited by the wild ancestor of the domesticated Asiatic sheep argali (Ovis arkal), and the wild prairie sheep (Ovis poll).

In ancient time, much wider has been spread the domesticated goat, the tentative ancestors of which are bezoar goat (Capra aegagra), marcourt goat (Capra Falconeri), and tar goat (Capra jemalica), all of the Asian origin.

117 A large number of allegorical names associated with superstitions is listaed at N.P. Dyrenkova (see: "Shor folklore", M. - L., 1940, pp. 394, 400).
118 A summary of different views on the origin of horses and other domesticated animals, see in the popular work of R. Klett and L. Goltgof "Our domesticated animals" (Transl. from German by P. Schmidt, SPb., 1911).
160

As for such names as tävä 'camel', äshgäk 'donkey', pil 'elephant', maimun 'monkey', mächä 'cat', pä1äŋ 'leopard' - they have undoubtedly Türkic origin only partially (for example, the generic species name for the camel). There is evidence that in the homeland of the ancient Türks these animals were absent, or at least their number was insignificant.

The words arslan 'lion' and kaplan 'tiger' (?) are etymologized using materials of Türkic languages, but the nature of the constituent components of these words is such that the assumption of their late appearance in the Türkic languages is reasonable. Curiously, in other Altaic languages ​​such as Manchu, the number of names for tiger is up to eight (yarha, tasha, bedu, tarfu, muhan musha, shusha and so on), and in addition takes place distinction between age categories by the lexical means (Cf. Manchu targan 'yearling cub', shurgan 'three-year old tiger').

Very poorly are represented the pig names, notably some of them are clearly of non-Türkic origin (cf.. Manch. sukari, dorgori, hamgyari, kitari, dokita 'wild boar', alda 'one-year old pig', blu 'large hog', taman 'laying hog', mehen 'female pig', mehechjen 'pig that already had piglets', mihan 'suckling pig', changin 'three-years old boar', aydahan 'four-years old  boar', nuhen 'yearling boar', and so on.

Türkic languages have only one name for a bear (aðïɣ ~ ayïɣ), which could be ascribed as a true Türkic name, or at least can be asserted as belonging to the number of very old borrowings (Cf. Manch. dochjihyan, nachjihyan, mochjihyan, chjayra, sati, nasin, and so on. - the male and female names for different species of bear), and finally, we have not noted within the Türkic languages any Türkic word for lynx. The words siläüsün ~ shiläüsün and vashak are borrowed, the first from the Mongol, the second from the Iranian languages. Moreover, is unclear the nature of many (major) names for the sable, ermine, marten, and squirrel.

From the above observations not related directly to the subject of this work, can be drawn that the ancestral home of the Türks was the territory, 119 the home of horse, cattle, sheep, goat and numerous wild animals, except for the monkey, lion, tiger, lynx, bear (?), leopard and elephant. Otherwise, \ 161 \ speaking, the location of the Türkic tribes, starting with the relatively distant period of time, were steppe and steppe inhabitants were Türks.

119 On this issue, see M. Râsânen, Die uralaltaiscbe Urheimat im Lichte der Wortforschung und der Archâologie. "Uralaltaiscbe Jahrbücher", Bd. XXV, Heft 1 - 2, pp. 19 - 27. In his time the above issues were also examined by A.R. Zifeldt-Simumyagi (see: "Proceedings of the Society for survey and study of Azerbaijan", no 12. Baku, 1927, pp. 59 - 80). However, the work of A.R. Zifeldt-Simumyagi has nothing to do with the present scientific research.
161

In conclusion, we touch once again on the question of the links that exist within the above lexical groups of the Türkic, Mongolian and Manchu-Tungus languages.

These links are widely traced mostly among the names of the domesticated animals, Cf.:

Türk. koy(un) 'sheep', Mong. honi(n), Manch. honin, Tung. konin;
Türk. tävä 'camel', Mong. teme(n), Manch. temen, Ttung. temen, temegen, teven;
Türk. üi, sïɣïr, ïŋäk 'cow', Mong. üne(n), Manch. ihan, Tung. ihan, inak, heken.

Many names for both domestic and wild animals in the Türkic, Mongolian and Manchu-Tungus languages ​​do not have anything in common, Cf.:

Türk. at 'horse', Mong. mori(n), Manch. morin, Tung. morin;
Türk. kotas 'yak', Mong. sarlag, Manch. imerhen;
Türk. kächi, ächki 'domestic goat', Mong. yakächi , Manch. gucha, Tung. ima(n), namun;
Türk. it 'dog', Mong. nohoy, Manch. indahun, Tung. inda ngin, nena;
Türk. doŋuz 'pig', Mong. gahai, Manch. ulgyan, Tung. olgian;
Türk.  pïshïk, päsi 'cat', Mong. miguy, Manch. ninuri, uyuri, and so on;
Türk. ayï(ɣ) 'bear', Mong. bavgay, Manch. lefu, and so on;
Türk. börü, kurt 'wolf', Mong. chono, Manch. niohe, Tung. engur, irgichi;
Türk. mülki 'fox', Mong. uneg, Manch. dobi, Tung. solaki, soli, hulichan, keremri;
Türk. borsuk 'badger', Mong. dorgo(n), Manch. dorgon, Tung. doron, oyon;
Türk. kunduz 'beaver', Mong. minj, Tung. targa, hatala, chelben;
Türk. sïchɣan 'mouse', Mong. hulgana, Manch. singeri;
Türk. bulan, poshï 'moose', Mong. handagay, Manch. toho, anami, and so on;
Türk. as 'weasel', Mong. keremün, üen(g), Tung. diliki;
Türk. kish 'sable', Mong. bulga(n), Manch. seke, sahalcha, Tung. hegep, neke, dengke, segev.

Türkic-Mongol and Türkic-Mongol-Tungus parallels within the animal names should be examined specifically. However, even now no doubts are raised that the cause of these parallels is a close and prolonged contact of the speakers of different languages.
162

82

(1). I. Am (at) 'лошадь’, ср. монг. мори(н); маньч. морин; тунг. морин, мурин, муран, мурон, хэлгэ ¹⁰.
83

Во всех современных тюркских языках am (am) имеет видовое значение — 'лошадь’, в ряде языков обозначает, кроме того, мерина, холощеного коня (ср. к.-калп., кирг., хак., тув.), а в якутском языке — осла (см. П, 182) и холощеного самца вообще (ср. am орус 'холощеный бык’, 'вол’), причем значение мерин’, как можно предположить, предшествует видовому значению.

В сочетании с другими словами am обозначает зебру, например туркм. чо1amï (букв. 'степная лошадь’), уйг. ала-була am (букв. Пестрая лошадь’); ср. тур. дав.

Вероятно, родственным am (am) является агпан, основное значение которого — 'холощеный верблюд’ (см. МК, I, 75). Возможная, на первый взгляд, связь этого слова с персидским ахтан 'изымать’, 'извлекать’, при ближайшем рассмотрении обстоятельств функционирования того и другого (ахта — причастная форма, из которой выводят тюркское ахта 'мерин’) в тюркских языках, исключается. Заимствование персидских слов в инфинитивной форме — явление необычное. Необычным следует считать также исчезновение в слове атан уже в XI в. заднеязычного х (перед согласным), сохраняющегося в ахта 'мерин (конь)’, при наличии разного рода преобразований, до настоящего времени.

Различия в фонетическом оформлении am (am) между разными языками наблюдаются только в пределах гласного звука, ср. азерб., алт., балк., башк., гаг., казах., кар., к.-калп., кирг., кумык., ног., тат., тур., туркм., уйг., хак., якут. а/n¹¹; тув аът; узб. am; чув. ут.

Как показывает исследование древнейших письменных текстов, гласный а в слове am всегда был чистым кратким (см. МК, I: am 'лошадь’, 53, но am 'имя’, 78). Что касается фарингализации а в тувинском языке, то это — позднее явление, возникшее, очевидно, под влиянием нетюркского субстрата.

Кроме ат(ат) значение 'лошадь’ имеют слова 6§iıip (бэггр), лаша, /глкг (< *д1лкг) и jonm (уо«д). Первое слово употребляется в турецком и гагаузском языках, второе — в чувашском, третье следует считать общераспространенным. ]онт (уонд) известно главным образом в древних языках.

Поскольку 6§iıip и лаша заменяют слово anı только в трех языках, можно говорить о существовании каких-то необычных. причин их использования в этом значении. Для слова лаша этот вопрос решается просто: в чувашском языке оно обозначало первоначально только мерина и, так как в чувашском языке указанное значение передается \84\ также сочетанием кастарна йjâp 'холощеный жеребец’, то лаша постепенно утратило свою строгую соотнесенность с понятием „мерин".
84

Обстоятельства, при которых в турецком языке появилось слово бэшр, пока неизвестны. Ясно только, что оно не может быть собственно тюркским словом и что, как указывают почти все существующие словари, включая словарь В. В. Радлова (РСл, IV, 1569), наиболее вероятным источником его заимствования является персидский язык, ср. перс. баргТр 'вьючное животное’ (jL бар 'груз’, 'вьюк’, 2 ip — аффикс).

Jïлкï (также ïлкï, см. CD, 151) как в древних, так и в современных языках имеет особый семантический оттенок, уловить который, особенно в древних текстах, очень трудно.

В диване Махмуда Кашгарского указывается на употребление jïлкï в значении '(табунные) животные’ вообще (см. МК, I, 21, 91, 241, 257; III, 34). В этом значении jïлкï встречается во многих памятниках. Вместе с тем в них можно обнаружить такие случаи, когда jïлкï выступает параллельно с названиями других животных, например: xoi, jïAxi шдсар 'если будет разводить баранов и крупный скот (?)’ Pel. КР, 236); /Хлкгларг коб, уд, бузагларг коб 'много скота (?), волов и много телят (ЛО, 50); гтгэвсйар jïлкï ка1а-каралар1 'верблюды, кони (?) и крупный рогатый скот’ (Рбг., 118).

Значение jïлкï в современных тюркских языках — 'табун’, 'табунная лошадь" (азерб. İaxİ, тув., хак. чУлгг, якут. c'İaf'İ) 'лошадь, не употреблявшаяся еще для езды’ (алт. jïлкï), просто 'лошадь’ (казах, рлкг, тат. jïлкï) или 'кобылица’ (алт. jïлкï).

Из того, что jïлкï в древних текстах противопоставляется названиям всех других домашних животных, кроме лошади, можно сделать вывод о преимущественной связи его с понятием „лошадь“. Из того же, что jïлкï имело вместе с тем значение 'табун’, о чем с полной достоверностью свидетельствуют, в частности, материалы современных языков (ср. хак. чïлɣï 'табун’), следует, что в отличие от слова ат⁴, бывшего общим наименованием лошади, оно обозначало первоначально 'табун’, и в этом значении ассоциировалось с табунными животными, наиболее важное место среди которых занимала лошадь. Отсюда соответствующее семантическое развитие: 'табун’ (лошадей, по преимуществу) 'табунная’ (лошадь) 'лошадь’ (по исключению).

Принимая во внимание это последнее положение, нельзя не признать любопытной этимологию jïлкï (от j'İa- 'собирать’, 'объединять’), предложенную Г. Вамбери⁰. С глаголом fi л- (~*ал-), очевидно, связано и \85\ древнее обобщенно-определительное местоимение ал/су, алкурун. Для семантической стороны этимологии Г. Вамбери показательна история халха-монгольского аду (<^adayıı ~ aduyıı) 'табун коней’, 'лошадь’, 'конь’, монг. письм. aduyusun 'животное’¹²’.
85

Первоначальное значение jonm — 'лошадь’, см. тэг1ук кулун эркак joHAa (<^joHmAa?) эмп milaji.jp 'страдающий жеребенок обращается за исцелением к жеребцу’ (ThS, 36), где в сочетании эркак jonm (букв. 'самец-лошадь’) слово jonm, несомненно, имеет видовое значение, ср. также jynaA 'лошадь’ (Kitâb al-Idrâk, 2.45). В современных языках jonm приобретает более специализированные значения, см., например, тур. ]он.д 'кобыла, живущая в табуне’ (РСл, III, 419), jynam 'дикая недрессированная кобыла’ (РСл, III, 545); уонда 'кобыла’ (БСл, I, 387), однако все они представляют частный случай развития семантики этого слова в тюркских языках. Более общим явлением, уже начиная с X, XI вв., стало употребление jonm в качестве наименования года в двенадцатилетнем животном цикле⁷ (см. USp, 3, 19, 30, 39; ТТ, VII, 18).

Г. Рамстедт сопоставляет jonm с якут. соногос 'молодой конь нан. иона 'табун’ (в переводе Г. Рамстедта — 'лошадь’), монг. у’оидг/'вьючная лошадь’, кор. janduri 'упряжная лошадь’ (JSP’Ou, LV, 66). Сравнивая эти слова, А. Иоки высказывает предположение о том, что этимологическая форма jonm была двусложной (MSFOu, CIII, 138).

Наличие в некоторых языках (например, в алтайском) нескольких видовых наименований лошади (и других животных) объясняется существованием так называемого женского языка, в котором общепринятые наименования заменяются соответствующими им по значению словами других диалектов и языков или просто случайными словами⁰.

В тюркских языках существует также большое количество слов, обозначающих лошадь в зависимости от ее породы или по каким-либо другим признакам⁹, например: азерб. (диал.) бадо, бадо1, туркм. бэдэв

Ü У''

'хороший, выносливый конь’ (от араб. ^^/бедуинский’, 'кочевнический' или перс. j3, бадав рафтан 'быстро скакать’, 'скакать галопом’); гаг. 4İl 'лошадь белая с серыми пятнами’, 134, с пометой „язык огузов“); кирг. кацрХл 'кляча’ [ср. карал 'неоседланная лошадь’, как 'обогнанная на бегах лошадь’ (1ЬМ, 36), карал 'медленный’, 'медленно’ (СС, 22) < перс. J.s»K]; ^ног- арргмак 'скакун’, 'породистая лошадь’ (ср. аррумак 'маленькая лошадь из западных областей’, Chin.-Uig. WB, 16); тат. (диал.) jdlıap 'рысак’ (ср. jsl- 'быстро идти’, 'мчаться’, CD, 131); тур. 9lukİh 'иноходь’, 'иноходец’ (ср. 31UKİH4İ 'быстро продвигающаяся \86\ лошадиная почта’, МК, I, 109, атлгг эшд1 'конник умчался’, МК, I, 166); уйг. jo(p)ra 'иноходец’, ‘иноходь’ (ср. монг. жорб, маньч. чжоран, ср. также jopïra 'иноходец’, МК, III, 174) и т. д. Некоторое количество подобных слов, отсутствующих в современных языках, содержат письменные памятники, ср. iıiıu 'норовистый конь’ (МК, I, 122), Ткглач ¹³ 'быстроходная лошадь’ (МК, I, 139), бурта 'белая лошадь’ (Chin.-Uig. WB, 16) (У Ю. Клапрота, по-видимому, неточный перевод: бор 'светло-серый’, ср. маньч. бурту кара 'темно-вороная лошадь’), тубХчак¹⁴ 'крупная лошадь из западных областей’ (ср. топчак am 'арабская лошадь’, Сл. Замахшари, II, 350), гпосун 'норовистая молодая лошадь’ (МК, III, 429), (см. гпосун 'упрямый’, 'норовистый’, МК, II, 30).
86

Перечень слов, обозначающих лошадь по различным внешним признакам, а также наименований пород, можно было бы в значительной мере расширить. В этом, однако, нет никакой необходимости, так как исследование упомянутой лексической группы не является предметом нашей работы и приведенные выше примеры используются только в качестве иллюстративного материала к наиболее распространенным приемам образования дополнительных наименований.

II. Ахта, алаша 'мерин’, 'холощеный конь’, ср. монг. агт(а) мори(н); маньч. акта. морин; тунг. хактаохан морин, акта мурин, атамат му ран.

Ахта. Ср. азерб., узб., уйг. ахта (am, am); казах., кирг., к.-калп. акта (am); туркм. arma.

Ахта, по мнению П. М. Мелиоранского, „персидское слово, перешедшее в эпоху монгольских завоеваний в XIII в. в турецкий и монгольский языки; особенно в пользу этого говорит связь его с персидским глаголом 'извлекать’, 'вынимать’, между тем как в турецком и монгольском языках оно не этимологизируется*¹¹². При этом П. М. Ме-лиоранский справедливо замечает, что первоначальное значение ахта — 'выложенный’, 'кастрированный’, 'оскопленный’ и что только впоследствии оно стало заключать в себе и представление о лошади вообще ¹⁵. В тюркских языках ахта, как и почти все другие заимствования, было воспринято в качестве имени и поэтому глагольные образования от него получили специальное глагольное оформление — аффикс-ля или глаголы кХл~, эт-, например: к.-калп. акта эт-, тув.- акгпала-, туркм. агтала-, \87\ узб. ахта кгл- 'холостить’, 'кастрировать’, ср. др.-монг. axtala- (Сл. Замахшари, II, 108).
87

Вместе с тем не исключены отдельные случаи глагольного восприятия ахта, ср. у В. В. Радлова: кирг. актаган am 'мерин’ (РСл, I, 116).

Со словом ахта можно связать /д/ш, /гд/ч, /гд/ш — обозначения о 0 0 0 о о мерина в турецком языке (см. БСл, I, 61). При

чины значительных фонетических различий указанных слов неясны.

Л лаша. Ср. башк., кумык., тат. алаша; ног. аласа; чув. лаша.

Слово алаша (аласа, лаша) известно также в финно-угорских язы ках и в несколько измененной форме в русском языке. Оно считается обычно тюркским¹⁴, хотя соотношение фонетических особенностей этого слова в русском языке и в тюркских языках несколько противоречит такому выводу. В древних тюркских языках звук л в начале слова отсутствовал. Если алаша действительно тюркское слово, то оно могло заимствоваться другими языками только в этой форме, тем более что к периоду появления указанного слова, например, в русском языке уже было, по-видимому, некоторое число заимствований с начальным а.

Параллельное употребление в одном языке двух-трех слов, передающих понятие „мерин", привело к их семантической дифференциации, причем носителем специального значения, появившегося сравнительно недавно, всегда является слово алаша, см. азерб. алаша 'кляча^: (ср. маньч. алашан 'кляча’), туркм. алаша 'жеребец’.

Якутское аттйбгт (аттамтт), соответствующее в грамматическом отношении широко распространенной в разных тюркских языках причастной форме на -лит, -mîiu, включает в себя слово am 'мерин’ и аффикс глагольного словообразования -тй(н) (см. amma- 'холостить’ 'облегчать’, Г1, 195), тогда как amip, с учетом особенностей якутской фонетики, вполне соответствует общетюркскому airïp 'жеребец’. Сочетание аттйбХт amip имеет значение 'холощеный жеребец’.

Монг. агт(а) 'мерин’< тюрк.

III. Aiɣïp жеребец’, ср. монг. азрага (монг. письм. ajirya); маньч. ач-жирган; тунг. хусэ морин, адирга, мурон корбэн.

Азерб., алт., башк., казах., кирг., к.-калп., кумык., ног., тат., туркм., узб., уйг. aiɣïp; балк. аз'гр; гаг. хaiɣïp; тув. ackïp; хак. acxip (axcïp); чув. âjâp; якут. amip.

Фонетические различия, обнаруживаемые в пределах этого слова в современных тюркских языках, являются результатом многообразного отражения общетюркского *(5 (ср. *adrip).

Долгота гласного в якутском языке связана с утратой заднеязычного г. Наличие анлаутного х в гагаузском языке вызвано весьма \88\ распространенным в некоторых тюркских языках явлением инкурсии > выражающимся в развитии перед начальными гласными разного рода дополнительных звуковых качеств, которые в конечном итоге оформляются в виде полноценных согласных звуков. [[Have anlautnogo's in Gagauz caused quite \ 88 \ common in some Turkic languages phenomenon inkursii> manifested in the development before the initial vowel sound all sorts of other qualities, which eventually issued in the form of full consonants.]]
88

Основное значение aiɣïp — жеребец’. В якутском языке это слово (в форме arnîp ) является наименованием самца-производителя любого животного, например: arnîp сглгг. ат?р am жеребец’, amip огус 'бык⁷, amip im кобель’, amip kyocka 'кот’ и т. д. (П, 201, 202). Очевидно, с последними случаями связано употребление amip в значении 'сильный', могущественный’.

Следы обобщенно-неопределенной семантики слова aiɣïp (самец-производитель) сохраняются не только в якутском языке. Их можно обнаружить и в других современных тюркских языках, например в каракалпакском (ср. aiɣïp эшэк 'осел-самец) и хакасском (ср. acxïp ац соболь-самец’), в древних текстах (ср. АО, 26; Сирадж ал-кулуб, 31а — aiɣip am), а также в монгольских языках (ср. бур.-монг. азарга гахай кабан’, азарга доргон 'барсук-самец’, азарга шоно 'волк-самец’, азарга хэрмэн. 'самец белки’). Это обстоятельство и тот факт, что aiɣip в наименованиях самца-производителя конкретного вида выступает в качестве определения, позволяют по-новому объяснить этимологический состав данного слова. Мы могли бы, согласившись с предположением Е. И. Убрятовой, рассматривать aiɣip как одно из древних причастий ¹⁶, ср. пй'нгур успокаивающий’, отгур 'проходящий’ (Мабани' л-лугат, 31); кэЬар пришлый’ (Сирадж ал-кулуб, 476), ср. также совр. узб. улгур, цупгур (застывшие, изолированные формы, имеющие оттенок упрека, поругания), в котором по исключении формальной приметы причастия должна остаться глагольная основа ai- <^*ад~. Сам по себе глагол *aö- не встречается, тем не менее и в древних, и в современных языках известен ряд форм, имеющих значение Делать’, 'созидать’ и содержащих в основе комплекс ai, ср. ст.-узб. шла-. Следует также напомнить о существовании в тюркских языках глаголообразующего аффикса -ad -aı (ср. kymaö- становиться счастливым’, кут 'счастье’), восходящего к самостоятельной глагольной форме.

Монг. письм. ajirya 'жеребец’< др.-тюрк. *abrïpak (*aörip-ak ).

Тур. cyaiɣipi 'гиппопотам’ (букв. 'водяной жеребец’).

Кроме aiɣip, в значении 'жеребец’ в уйгурском языке употребляется слово a(p)ri. A(p)ri имеет общий корень со словами а(р)гун, a(p)rïn из того же языка (ср. кирг. арг'г'н), которые обозначают помесь яка с коровой или вообще метиса крупного рогатого скота, см. также а(р)гунлаштЦр)- \89\ 'метизировать⁷ (ср. аркун 'гибрид дикого жеребца и домашней лошади’, МК, I, 107, 421). Исходя из того, что основа арг, арк выражает понятие смешения, метизации, данную основу в порядке этимологического объяснения можно было бы возвести к слову ар(а) 'середина', 'промежность’ и рассматривать как глагольную форму от ар (apïк- > арк-).
89

С перечисленными выше словами, возможно, связано этимологически и такое наименование породы лошади, как аргамак. Аргамак сближается вместе с тем со словом аргал'Х (аркаль) 'газель⁷.

Случаи обозначения жеребца посредством сочетания слова, передающего общее понятие, со словом, имеющим значение самец⁷, производитель", очень редки и наблюдаются только в древних источниках, см. эркак joH(rn) 'жеребец’ (ThS, 36); ср. эркак бозагу 'бычок⁷ (ThS, 60).

IV. EaimaA, 6ijd 'кобыла⁷, ср. монг. гу; маньч. гэо, гэо морин; тунг. эктэ морин, гек, муран нялшчйнни, бе.

Алт., кирг. ба£тал, 63; башк. ба1тал, 6§ja; гаг., кумык., туркм. 6ai~ тал; казах. 6ij§; к.-калп., ног., узб., уйг. ба1тал, 6ijd; тув. бэ; хак. я/;, якут. 6i§.

Банпал и 6ijii часто выступают в одном и том же языке и различаются по значению: ба1гпал 'молодая нежеребившаяся кобыла’ (например, казах. ба1тал 'кобылица-трехлетка⁷), 6ijii 'жеребившаяся кобыла⁷ ср. тат. (диал.) бакцар и cîjipmk.

Этимология ба1тал не ясна (< 6ai-ma-A?, где 6ai — именная основа,

та --глаголообразующий аффикс, -л — именной аффикс). Мы можем, тем не менее, указать на существование в якутском языке большого количества слов, имеющих общую основу ба1та(л), но передающих разные значения, например: öaimahiH, öâimahiH 'прогулявшая лето корова или кобыла¹⁷, 'не рожавшая еще женщина или самка животного’, 'яловая’; öaimahïp-, 6airnahïj- 'объяловеть⁷; багталлн- 'раздобреть’, 'потолстеть⁷ (П, 339 — 340), ср. монг. байтсан 'яловая корова, кобылица’, бур.-монг. балтака(н) яловая в течение нескольких лет корова, кобыла⁷.

Относительно 6ijii можно указать на весьма вероятное наличие в нем комплекса 6i, ср. ak 6ici 'белая кобылица⁷ (ThS, 7), ср. также 6i 'кобылица⁷ (МК, III, 88, 206, 310). Вместе с тем не исключена возможность связи 6ijd со словом 6İKÜ ~ бг'гй 'госпожа’ (ср. тат. Öİkö), имевшим распространение, так же как и слово 6ija, преимущественно в кыпчакских языках. Здесь необходимо указать на два обстоятельства, располагающие в пользу этого предположения: 1) слово 6ija появилось в тюркских языках сравнительно недавно, 2) своеобразие культовых представлений у тюрок способствовало появлению в тюркских языках таких наименований для животных, как, например, 'батюшка’, 'матушка⁷, 'господин, 'госпожа’, старик’, 'старуха⁷ и т. д., ср. якут. эбэн, эмэн 'пожилая женщина’, 'старая кобыла (матка)⁷ (П, 216); эбиэ, обугэ 'прадед', 'прабабушка’, 'медведь’ (П, 219), эсэ дел’, 'дедушка⁷, 'медведь (П, 307).
90

В языках огузского типа и некоторых других словам 6aimaл и 6ija соответствуют kïcpak и мадан.

Kïcpak в диалектах азербайджанского языка (Ficpar ), в гагаузском (, kıcïpak), турецком (kıcpak) и чувашском (кёсрэ) языках — 'кобылица’ вообще, без различия возраста, в других языках — преимущественно 'молодая или яловая кобылица, только что пущенная в косяк и еще не жеребившаяся’; казах, kıcïpak, как и в киргизском языке; туркм. kïcpak 'годовалая кобылица’; хак. хТзграх 'двухлетняя кобылица’.

Последнее обстоятельство служит указанием на возможность широкого употребления kïcpak в древних тюркских языках со специальным значением, хотя уже у Махмуда Кашгарского (МК, I, 203) оно, по-видимому, имело общее значение 'кобыла’, ср. также Сл. Замахшари, II, 171; Telegdi, 317.

Структурно kïcpak распадается на две части: kicip и ak. Значение первой приблизительно такое же, как и значение всего слова в целом. Однако оно имеет ту существенную особенность, что может относиться не только к лошади, но и к другим животным, например: азерб., туркм. rïcïp; башк., казах., тат., узб. kicip; хак. х'Узгр; чув. хёсёр 'яловый’, 'бесплодный (о скоте)’; гаг. kicip 'бесплодный’ (о человеке и скоте); ног. kicip 'корова, не телившаяся до четырех лет’; уйг. kicip 'корова, у которой пал теленок’; ср. kicip 'женщина, не рожающая детей’, 'яловая самка животного’ (МК, I, 364, см. также МК, III, 88); kïcïp калган mimi тпэва 'верблюдица, оставшаяся яловой’ (Сл. Замахшари, II, 298, 312).

Kicip восходит к монг. письм. keüser 'бесплодная’ (ср. маньч. кисари) из *kewüser [kezuü(n) 'дитя’, ср. монг. письм. keüken; -ser — аффикс отрицания-лишения, ср. тюрк. -Cİ3, -с/з]^1G.

Слово мадан (диал. Mai дан) выступает в качестве общего наименования кобылицы в азербайджанском языке и является заимствованием из персидского языка (перс. лгад/уан 'кобыла’).

V. Кулун. mai 'жеребенок’, ср. монг. унага(н); маньч. унахан; тунг. морикан, чйрдер, мурон хутэн, муран энкэчэнни.

Слова кулун, mai (и производные от них) наряду со многими другими служат наименованиями разных возрастных групп. И так как в современных тюркских языках намечается тенденция к выделению общего понятия „жеребенок", абстрагированного от возрастных различий, каждое из упомянутых слов приобретает дополнительно общее значение, ср. азерб. да/, даАш, гулун; башк., гаг., к.-калп., кумык., тур., туркм. mai; maİ4ik, колУн; узб. килунтш, mai, уйг. mai, гпаг'чак; чув. mixa; хулун.

а) Кулун (кулунак, кулунчак, кулунагаш). Кулун — 'жеребенок от рождения до одного года’, ср. азерб. гулун; алт., к.-калп., тув., узб., уйг., якут. кулун; башк. колон; гаг. кум; ног. кумн; хак. хулун.

16 См.: ДАН-В. Л., 1925, стр. 20.
91

Своеобразие семантики кулун (жеребенок в собственном смысле) по сравнению с другими словами, обозначающими жеребенка, глубоко выражено в том, что, например, глагольные формы со значением 'жеребиться’ могут образовываться только от кулун, ср. кулунла-, кулунна-, кулунда-, кулна- (МК, III, 91, 92). Кулун </ *кул (?)¹⁷.

Тат. (диал.) канаш, конака, сусун 'жеребенок в возрасте до одного года’ < русск.

б) Та i (rnaiua, main ak, m a in а н ak, mai лак, maiзak)¹⁸ Tai чаще всего — 'жеребенок (или жеребенок-самец) в возрасте одного года, по второму году’, реже — 'жеребенок в возрасте двух лет’ и еще реже трех, например.: азерб. (диал.) да/ 'жеребенок (чаще самец) от одного до двух лет’, да/ча 'новорожденный жеребенок’, 'жеребенок от шести — восьми месяцев до одного года’ (ср. да/лалг), 'годовалый жеребенок (самец)’; алт., казах., тат. mai 'годовалый жеребенок’; башк. mai, узб. mai, якут. mij 'жеребенок по второму году’, узб. (диал.) maiuik. mâinâk 'жеребенок до одного года’; хак. mai 'жеребенок от двух до трех лет’.

В отдельных диалектах татарского языка mai в сочетании со словом İMHâıâc 'грудной’ (İMHÜıacmai) передает значение слова кулун.

Древнейшая, засвидетельствованная в письменных памятниках форма рассматриваемого слова не отличается от современной: ^U mai, МК, III, 158 (АФТ, 084; 1ЬМ, 70). Что касается чув. mixa ¹⁹, то его следует связать с монг. таха.

При наличии в древних тюркских языках двух наименований для молодняка лошади, mai и кулун, значение mai, естественно, выходило за пределы тех возрастных групп, которые оно обозначает в настоящее время. При этом граница значения mai, с одной стороны, как и в современных языках, примыкала к границам функционирования слова кулун (жеребенок в любом возрасте до года), с другой же стороны — простиралась вплоть до тех случаев, когда оказывалось возможным вместо mai употреблять слово am. Такой период наступал к трем годам и, следовательно, в границы семантического содержания mai укладывался весь возрастной период от одного до трех лет. Об этом свидетельствуют факты употребления mai древними тюрками для \92\ названия верховой лошади: кэ6 у1мундуц аргун jana там mai 'ты взбирался на кебюл (кобылиц?)²¹, жеребцов и молодых арабских лошадей’ (КВ, II, 484). Понятно, что использование жеребенка в возрасте одного года или по второму году для верховой езды исключается при любых обстоятельствах.
92

В диалектах тувинского языка, в котором слово mai почти не употребляется, к данной возрастной группе относятся слова сарбй (алт. capöara; сарбй, capöi, РСл, IV, 341, 342) и богба 'годовалый жеребенок’, происходящие, вероятнее всего, из монгольских языков.

в) Jа б а г а. Это слово невозможно отнести к определенной возрастной группе вследствие большого разнообразия передаваемых им значений, ср. алт. jaöara 'жеребенок до двух лет’; башк. jaöarï, ja-бак жеребенок, родившийся осенью, до весны следующего года’, ja-багг mai 'жеребенок, родившийся осенью, с весны следующего года до двухлетнего возраста’; казах. ]абагг 'жеребенок ст шести месяцев до года’; кирг. jaöarï 'жеребенок пяти-шести месяцев?’; к.-калп. ja-багг 'годовалый жеребенок’; ног. janaıa 'новорожденный жеребенок’; тат. ja6ara 'жеребенок во вторую после рождения весну’; тув. (диал.) чаей 'годовалый жеребенок’, 'жеребенок в возрасте двух лет’, туркм. janarï 'новорожденный жеребенок’; хак. чабага 'двухлетний жеребенок’; якут. убака (ср. убаса, угаса, П, 2968) 'жеребенок в первую зиму’, 'жеребенок по второму году’.

Этимология jaöara, как и многих других слов, обозначающих возрастные группы, неясна. Существует предположение (Ф. Г. Исхаков) о связи наименования жеребенка словом Jабага с весенней линькой шерсти, см. тат. ja6ara 'шерсть-линька (вылезающая у животных весной)’. Исходя из этого предположения, легко раскрыть причины многозначности рассматриваемого слова.

Все перечисленные выше формы закономерно восходят к общетюркскому *дабага, с которым связаны и соответствующие монгольские слова, ср. бур.-монг. дйган 'двухлетний жеребенок’, дйхи 'шерсть, вылезающая весной’.

г) Fу нан. Слово гунан относится к третьей возрастной группе, в которую входит молодняк лошади в возрасте двух-трех лет. Как и два предыдущих слова, г у нан может выражать в пределах указанной возрастной группы принадлежность к определенному естественному полу, ср. башк. конан, казах, кунан, ног. кунан 'жеребец двух-трех лет’; кирг. кунан, тув. (хунан)ат, туркм., уйг. гунан, узб. гунан (узб. диал. гунан, хунан) 'лошадь двух-трех лет’.

В некоторых тюркских языках это слово коитаминировалось со словом кулан, ср. азерб. (диал.) гулан. гуланча 'кобылица двух (трех) лет’; туркм. рула]ïn 'телка двух лет’.
93

В диалектах тувинского языка в значении данной возрастной группы известно также слово шуду1эц (ср. бур.-монг. шудэлэнг 'трехлетняя лошадь’); в гагаузском языке — кэрэн]1 (?), в диалектах азербайджанского языка — ypijü (ср. монг. письм. ürije 'лошадь по третьему году’, бур.-монг. урез азарга 'четырехлетний жеребец’).

Гунан выступает также в сочетании .со словами, обозначающими молодняк других животных и прежде всего коровы, ср. алт. кунан бозу 'теленок двух-трех лет’; башк. конан угэз 'бычок двух-трех лет’; казах, кунан бузау 'теленок от двух до трех лет’; кирг. кунан огуз или кунан бука 'бычок от двух до трех лет’, кунан kyHajïH 'телка от двух до трех лет’ (кунарн 'телка’); ног. кунан огуз 'бычок трех лет’; тув. хунан б'Узй 'теленок двух-трех лет’, хунан бура 'бычок того же возраста’, хунан казгра 'телка’.

От слова руна(н) образуется форма руна]гн, употребляемая по отношению к кобылице или телке, например: башк. konajın 'кобылица двух-трех лет’; казах. куна]гн 'матка по третьему году (корова, верблюдица, лошадь)’; ног. куна]гн 'кобылица, телка до трех лет’; узб. pynajİH, уйг. pyHİJİH 'телка по третьему году’.

Как видно из приведенных выше примеров, образование производных слов от гунан происходит по линии выражения половых различий животных и приобретения форм категории субъективной оценки. В первом случае к наименованию животного-самца (основа без конечного н) присоединяется аффикс -]Тн, например ног. кунан и куна fin 'жеребец’ и 'кобылица (телка) до трех лет’, во втором случае — аффикс -ша, ср. казах, кунанша 'жеребец по третьему году (ласкательно)’; ног. кунанша 'бычок до трех лет’.

Впервые на следы грамматического рода в алтайских языках обратил внимание Б. Я. Владимирцов. В статье, посвященной этому вопросу, он приводит следующее замечание Рашид ад-дина, относящееся к монголам: „Существует такой обычай, что всякий индивидуум, происходящий из этого племени (Тутуколъют), если он будет мужского пола, называется Тутукултай, а если женского пола, называется Ту-тукулчин. . ." ²¹

Аффикс -j'İH имеется в монгольском письменном языке (монг. -ж, например гунж. донж). То, что в тюркском материале он прослеживается только в словах, ' заимствованных из монгольского языка, позволяет говорить о его монгольском происхождении.

Есть все основания утверждать, что и сам способ морфологического выражения различий пола, хотя бы в пределах рассматриваемой \94\ группы слов, нетипичен для тюркских языков. Указанные различия, при отсутствии специальных слов для особи того и другого пола, обычно выражаются описательно, посредством присоединения к названиям животных слов, имеющих значение 'самец (производитель)' и 'самка’. Для возрастных групп лошади такими словами могут быть ackïp и бэ, эр и кгс в тувинском языке, например.: хунан ackïp жеребец двух-трех лет’, хунан бэ 'кобылица двух-трех лет’, эр богба 'годовалый жеребенок-самец’, kïс богба годовалый жеребенок-самка’ (эр 'мужчина’, 'самец’, k’ic 'девочка’); ка1а в диалектах азербайджанского языка, например: ка1а даг 'жеребец от двух до трех лет’ (ка1а 'бык-производитель’) и т. д. Этот способ (для лошади) применяется преимущественно в тувинском языке. До заимствования монгольских слов он, по-видимому, применялся и в других тюркских языках, ср. эркак бозар.у 'бычок’ (ThS, 61).
94

д) Донон. Ср. алт. тойон 'лошадь трех-четырёх лет’; башк. дунан, казах., к.-калп. донэн 'жеребец трех-четырех лет’; ног. до-нон 'жеребец, бык до четырех лет’; тув. донэн, тонэн(ат) 'лошадь четырех лет’: тур. донэн, дунан 'трехлетнее животное (конь, верблюд и проч.)’; уйг. донан 'лошадь четырех лет’; узб. дунан 'лошадь или баран по четвертому году’.

Слово донон при оформлении его аффиксом -р'н обозначает самку соответствующей возрастной группы, например: алт. mÖHÖjİH кобыла или корова по четвертому году’; башк. дуна]эн, к.-калп. aöhöjİh 'кобылица трех-четырех лет’; ног. aöhöjîh 'кобылица, корова в возрасте до четырех лет’, ср. тув. донэн бэ 'кобылица четырех лет’.

Использование гунан и донон в разных тюркских языках в качестве наименований молодняка не только лошади, но и других животных позволяет положительно отнестись к предположению о наличии в составе этих слов (заимствованных из монгольского языка) корней числительных „три“ и „четыре", т. е. гу- и до-²³, в связи с чем первоначальные значения указанных слов следовало бы определять такт гунан 'трехлетнее (животное)’, донон 'четырехлетнее (животное)’.

В якутском языке словам гунан и донон соответствуют micara (гтсаца, mikaca, mizaca) 'лошади и рогатый скот по третьему году осенью’ и оцуруомар 'лошади и рогатый скот по четвертому году’. Первое из них Э. Пекарский (П, 2686) возводит к mlc 'зуб’ (ср. mıcî 'выпадение молочных зубов’, Г1, 2687) и, таким образом, само наименование связывает с выпадением молочных зубов, происходящим как раз с осени третьего года. Этимология второго слова неясна.

В диалектах тувинского языка слову донон синонимичны слова kïjâAaH, (кгшалан) и cojüAaH, (соц-fу со]алан), заимствованные из монгольского языка, ср. бур.-монг. хизаланг 'кобыла четырех лет’, монг. \95\ хязйлан 'четырехлетний’ (о животных); в якутском языке — kim'Lup (kimim 'молодая кобылица’-t-Xip?, см. П, 1452). Ср. также тув. чэдпикэн аът (чэдУшкэн 'зрелый’).
95

е) Тулан . Тулан 'животное в возрасте пяти лет’ является заимствованием из монгольского языка. Корень этого слова (ту ) связан с числительным „пять“ (*tazuun; ойрат. тулн 'пятилетний’ *tawtayar _у *tazulan )'²*.

Тулан встречается главным образом в старых текстах: тулан 'пятилетнее животное’ (Сл. Замахшари, II, 407). В якутском языке тулан (туолан, туоллан) имеет значение 'огромный’, 'большой’ и употребляется по отношению к животным, достигшим полной зрелости, ср. туоллацнй^т 'достигший зрелого возраста’, 'возмужавший’ (П, 2821). В современных тюркских языках слову тулан соответствуют по значению бэший (от бэш 'пять’ или бэш- 'созревать’), например казах. бэстт am, бэстт 6ij§; бэшп (от бэш- 'созревать’), например тув. 6§]îk и отчасти кэксэ (кэксэ старый’), например казах, кэксэ.

(2). Кулан (Kulan) (Kulan) ʻдикая лошадь’, 'дикий осел’, ср. монг. хула(н).

Казах, кулан; кирг., ног., к.-калп., уйг. кулан; тур. колон; туркм. гулан; узб. кулан; ср. кулан (МК, I, 214).

Этимологически кулан принято связывать с прилагательным кула 'желто-серый’, 'буланый’, 'гнедой’ (см. РСл, II, 967, 968).

В древних тюркских языках к слову кулан примыкают но значению бус и mcİHİ (см. Chin-Uig. WB., 16), в современном киргизском языке — тарпаŋ, 'кулан-жеребец’, ср. казах, тарпац 'норовистый’ (тарп -'бить передними копытами’).

(3). Kaтip (Katip) (mule) ʻмул’, ср. монг. лус, монг. письм. lusa.

Азерб., туркм. ramip; гаг., тур. kamip; казах., к.-калп. kaıuipı кирг., тат. качгр; узб. хач1р; ср. kamip (МК, I, 364).

Наличие разных согласных внутри рассматриваемого слова объясняется неустойчивостью в некоторых тюркских языках звука т, переходящего в положении перед узким передним гласным в ч (> ш). Таким образом, разновидность со звуком т (t) является исходной в этимологическом отношении. Исходя из этого, можно допустить связь kamip с кат- 'смешивать’, на которую впервые указал Г. Вамбери²⁴.

В староузбекском языке слову kamip соответствует барак, см. барак am 'мул’ (Сирадж ал-кулуб, 38а); CylaİMaHHÎH, баракг 'верховое животное Сулеймана’ (Мухаббат-наме, 160 б). В современных тюркских языках барак — одна из пород собаки, в персидском языке — 'длинношерстная исфаганская кошка’.

(4). Ty(p)mi (Tu(r)mi) (pony) ʻпони’.
96

Узб. (диал.) mamrni, momi; уйг. my(p)rni.

Ty{p)mi в. тюркских языках является до некоторой степени загадочным словом. Существенные колебания в нем гласных и согласных звуков затрудняют восстановление первоначальной формы. Именно поэтому остается неясным вопрос о взаимоотношении my(p)mi с таджикским тоту, выступающим в том же значении. Все же следует отметить, что наличие в уйгурском языке особой фонетической формы, которую невозможно свести к таджикскому тоту, делает более предпочтительным отнесение этого слова к числу собственно тюркских.

Употребляющееся в узбекском языке (главным образом в диалектах) наряду с my(p)mi слово uükkİ (орф. гсакки, ср. пак i 'маленький нож', БСл, I, 318) имеет общий корень с словом пакана 'низкорослый’, 'карликовый’, ср. тадж. пакана.

(5). I, IV. VI, ciɣip, iŋак, кälä (sïɣïr, iŋak, kälä) (cow) ʻкорова’, ср. монг. унэ(н ); маньч. ихан; тунг. ихан, мачйлэ, инак, хэкэн, хукэн.

У/. Алт., кирг. yi (İH9K yi) др.-тюрк. уд, ср. ij) уд 'корова’ „у чигилей“ (МК, I, 45; см. также МК, II, 358; III, 43; Suv, 4, 299, 477 и т. д.).

Кирг. (диал.) ]унду yi 'як’ (]унду 'шерстистый’).

C'İFİp. Башк. hijip; гаг. cfp; казах., кар., к.-калп., кумык., ног., тат. cij’ip; узб., туркм. ciFip; уйг. cijip.

Форма с твердорядным вокализмом — древнейшая из засвидетельствованных в письменных источниках (см. МК, II, 79, 189). Изменения этой формы в тюркских языках происходили, во-первых, по линии смягчения вокализма, во-вторых, по пути преобразования начального согласного, например с^>/?, в башкирском языке, и согласного внутри слова, например f(i)^>j^>o, преимущественно в языках южной и западной групп, ср. гаг. cfp (ср. также cip, СС, 67).

Так же, как и yi, ciɣip в древних языках имело значение 'корова (ciɣip бока муŋрашур 'мычат коровы и быки’, МК, II, 79; уд муŋрад1 ^хкорова мычала’, МК, III, 43) и видовое значение, т. е. факультативно обозначало быка. Поэтому оба слова могли включаться в систему летоисчисления по двенадцатилетнему животному циклу²⁰, ср. ciɣip jïXi (АФТ, 095, 100; IbM, 61), уд jïXi (МК, I, 45; Suv, 33), уд kîjhİ (ТТ, VII, 43), и именно поэтому оба слова в современных тюркских языках сохранили соотнесенность с разными категориями животных, входящих в данный вид. Так, например, ciFip в турецком языке — 'бык’, вол’, ‘корова’, yi в алтайском и киргизском языках — 'корова’, в уйгурском — 'вол\ 'бык’. В караимском языке c'İFİp 'вол’, cijip 'корова’²⁶.
97

Если yi и ciɣip сравнить по употребляемости, то окажется, что с течением времени круг языков, в которых выступает первое из них, суживается, в то время как количество языков, для которых употребление слова ciɣip стало литературной нормой, постепенно растет. Не предугадывая характера будущего развития лексики, обозначающей данный вид животных, можно все-таки отметить возможность вытеснения слова yi и в тех языках, в которых оно является его единственным обозначением.

Тур. canXi ciɣip 'бизон’ (букв. 'волосатая, шерстистая корова’). Туркм. дэрэ cirïpi 'олень’ (ср. монг. дайр <^*dayir 'олень-самец).

Этимология ciɣip, предложенная Г. Вамбери (причастие настоящебудущего времени от саг- доить’)²', может быть принята, несмотря на некоторые несоответствия семасиологического характера (саг- имеет действительное значение, тогда как ciɣip обозначает объект действия, т. е. страдающее начало). Различие корневого гласного в саг- и ciɣip для тюркских языков вполне объяснимо. Кстати сказать, указанное наименование крупного рогатого скота встречается и с широким гласным, ср. кирг. (диал.) cajip 'крупный рогатый скот’.

Iŋак. Азерб., узб. (диал.), уйг. İhük; алт., гаг., кирг., тув., тур., туркм., хак. iнэк; чув. ёнэ; якут. гнах.

Отличие современных форм от древней (İh, ük, cм. ThS, 60; Pel. КР, 260) заключается главным образом в утрате заднеязычного элемента ŋ.

Слово İh, ük (ср. монг. письм. ünigen) ²⁵ не обладает видовым значением и относится только к самке. Оно имеет одинаковое происхождение с такими словами, как İh, §h 'верблюдица’ (см. МК, I, 120, 289; ThS, 8), İH43K 'самка собаки’ (см. тат. анчэк), знак 'самка’ (см. тат. диал. знак kyi 'овца-самка’), для которых основой могло послужить слово /на, эна 'матушка’.

В языке огузов, согласно указанию Махмуда Кашгарского (МК, I, 111), İh, ük также 'самка черепахи’.

В уйгурском языке İhük вытесняется словом кälä (орф. кала), чаг. кälä, перс. 1) 'табун’, 2) 'дойная корова’. — РСл, II, 1112 со ссылкой на Calc. WB., в котором слово кälä переведено так: ~~~.

Азерб. кälä 'бык от трех до четырех лет’, 'самец крупного рогатого скота’, азерб. (диал.) кälä даi 'жеребец трех лет’.

В текстах староузбекского языка кälä встречается в сочетаниях типа synonym-composita с общим значением 'скот’, 'табун (скота)’: maki jizipmİ бэш jïran jэp кälä kapa möprn ajakXir ]анварлар турар эрдilар \98\ 'на земле в двадцать пять йигачей стоял табун четвероногих животных’ (Сирадж ал-кулуб, 32 б), ср. кälä кара 'скот’ (Рбг, 118), ср. также туркм. мал-гара (lit. “cattle-cattle” or  “property-cattle”) 'скот’. Это значение кälä имеет и само по себе в Мукаддимат ал-Адаб, см. кälä = монг. адусун (Сл. Замахшари, II, 95, 96, 109, 155 и т. д.). Будучи близким к этимологическому значению (ср. перс. ~~~), для тюркских языков оно является первоначальным и исходным. Значения же 'корова’ и 'бык’ частные и, несомненно, поздние.
98

Путь семантического развития названий животных от обобщеннособирательного наименования к наименованию отдельного вида или особи прослеживается довольно часто. В качестве примера можно привести слово тугар 'мелкий (и крупный) рогатый скот’, ср. ту вар 'представитель рогатого скота’ и прежде всего корова’ (HS, 73); к.-калп. тувар 'молодняк скота’; тат. (диал.) туар 'скот’; азерб., тур. давар, туркм. довар 'мелкий скот’; или слово бах1ум 'дичь’ (перс. J^j), ср. бах1ам 'антилопа’ (РСл, IV, 1583).

II. Огуз 'бык’, 'вол’, ср. монг. шар, ухэр; маньч. ухэр, таман ; тунг. хусэ ихан, огус, чар, хукур.

Азерб., туркм. окуз; башк. угэ$; гаг. jÖKi/з; казах., к.-калп., ног. özis; кар., кирг., кумык., тур. огуз; тат. угэз; узб. хукгз (узб. диал. укгз, хавкуз); уйг. хокуз; чув. вакар; якут. am огус.

Огуз (~ огуз) в фонетическом отношении наиболее древняя форма. Ротацирующая разновидность этого слова, выступающая в чувашском языке, отражает разделение древних тюркских языков на две большие диалектные группы, группу Р и группу 3. Монг. письм. iixer — результат взаимодействия общемонгольского языка с группой Р. Дополнительные согласные, появившиеся в слове огуз перед начальным гласным, развились на почве инкурсии.

Весьма вероятно, что оруз (~ огуз) относится к числу древнейших заимствований из индоевропейских языков²⁰.

Первоначальное значение слова огуз ('бык’ вообще, холощеный бык’ и 'бык-производитель’), которое в тюркских языках, начиная с X — XI вв., суживалось вследствие заимствования или обновления специального слова, обозначавшего понятие 'бык-производитель’ (бука), сохранили башкирский, ногайский, татарский и чувашский языки.

От слова огуз преимущественно в диалектах образуются формы уменьшительности, ласкательности, например: тат. (диал.) угэзак — угэз бозау; узб. (диал.) угузча, укузча; туркм. окузчэ ‘бычок’, ср. азерб. бурача 'бычок’; гаг. ]анавар]1к 'волченок’; кирг. aipïpak (адрг-рак 'горный козел’, МК, I, 144), кочкорок 'молодой нехолощеный баран'; тат. (диал.) aiɣipuak, aiɣip4ak, airïpmk 'молодой жеребец’; туркм. эшэ]1к 'ослик’ и т. д. Особенность семантического развития последних \99\ заключается в преобразовании значения уменьшительности в обобщенное значение молодняка без различения возрастных категорий.
99

Относительно поздними семантическими эквивалентами рассматриваемого слова в некоторых тюркских языках являются чар (алт. чар, в „женском языке“ ‘корова’; тув. шapï > монг. шар вол’, холощеный бык’ и тазгн (хак. тазгн, ср. гаг. тосун ‘трехлетний бык’, тур. тосун ‘бычок’, гпос удар рогами’, бодание’).

Для объяснения огласовки первого слога в слове тазгн по сравнению с тосун большое значение имеет характер соотношения гласных внутри одного и другого слова. Присутствие а в тазгн можно истолковать как результат утраты этимологическим а губного оттенка, сохранившегося в турецком языке и образовавшего в нем под воздействием последующего у полноценный лабиализованный гласный.

Этимологически к рассматриваемым словам, очевидно, относится и наименование телки, указанное Будаговым (БСл, I, 393) (~~~ , со ссылкой на Calc. WB.), а также наименование лошади в словаре Махмуда Кашгарского: тосун 'упрямая, норовистая лошадь’ (МК, II, 30, III, 429), ср. у Л. Будагова: с пометой „перс.“ (БСл, I, 394).

Другие наименования холощеного быка имеют особые семантические оттенки, например кирг. бпаз, опое, нбпаз, нббаз 'холощеный бычок’, ср. узб. наввас 'бычок от одного до трех лет’перс. навбас (нав-бастан) 'молодой бык, впервые впрягаемый в упряжь’. При этом значение 'холощеный’ явилось своеобразным восприятием этимологического значения: использование быка в качестве рабочей силы непременно связано с его холощением.

III. Бука 'бык-производитель’²⁶, ср. монг. бух(а ); маньч. мухашан ; тунг. хусэ ихан, огус.

Азерб., гаг., к.-калп. буга; алт., кирг., туркм., узб., уйг. бука; казах, бука; кумык, бурча; ног., тат. 6yrai; тат. (диал.), тур. бога; хак. пуга; ср. бузагу букаттг 'теленок стал быком’ (МК, II, 308); бука 'бык’ (МК, III, 226); бога 'бык’, 'бугай’ (Telegdi, 307).

Тат. и ног. 6yrai по внешней форме является заимствованием из русского языка, который это же слово в форме буга заимствовал несколько раньше из других тюркских языков или у монголов и придал ему, в соответствии со значением, конечный у.

Описательные выражения со словом бука обозначают разные возрастные группы, например: азерб. (диал.) 6yraja дуран 'двухлетний бычок’, jas буга 'бычок от двух до трех лет’; гаг. бг/а алтг 'трехлетний бык’.

Якут, морохоно 'бык’ (П, 1592, 1593), как предполагает Э. Пекарский, образовано от Mopoir 'бросаться в глаза своей крупной фигурой’.
100

V. Бузаf'İ 'теленок’, ср. монг. тугал; маньч. тукшан; тунг. иха-кан, авдучйн, хоннгачйн (корова хоннгачйнни), энкэчэн (корова энкэ-чэнни).

БузарХ имеет обобщенное значение 'теленок’ и вместе с тем является наименованием теленка первой возрастной группы, т. е. от рождения до года.

Азерб. бузов (до шести месяцев, ср. азерб. диал. 6i3ö 'двухлетний теленок’); алт. бгза ~ бозу; башк. 6ïşay; балк. бузоу; гаг. буза; казах. бузау; к.-калп. 61'зав. бузав; кирг. музо; кумык. бузав; ног. бузав, бг'зав; тат. бозау; тув. бгзй; тур. бузарг; узб. бузак (узб. диал. бу-зак); уйг. мозаг, хак. тзо; чув. пару; шор. тза; якут. борсску, бо-pöcko (после четырех-пяти месяцев), борон (годовалый); ср. бузару (Man., I, 8), бузару (МК, I, 59), бузар (АО, 30), бузау (Сл. Замах-шари, II, 124, 234).

Разновидность с конечным гласным и предшествующим ему заднеязычным ɣ — более древняя, чем все другие.

Б. Мункачи пытался вывести это слово из индоевропейских языков, ср. др.-инд. pdçu, авест. pasu, индоевр. *реки (Nyk, XXIV, 404, KSz, VI, 377). Как справедливо указал А. Иоки (MSFOu, CIII, 111), этимология Б. Мункачи неудовлетворительна в фонетическом отношении. Спорной является и этимология Г. Рамстедта, высказанная в форме предположения в его калмыкском словаре (стр. 69а), о связи бузаɣï (бузов) с шумерским bir 'скот’.

Сравнение всех известных разновидностей рассматриваемого слова позволяет реконструировать тюркскую праформу в виде *бузару ~ *бу-рару (буз ~ бур 'темный’, 'серый’, ср. др.-тюрк. буз, монг. письм. bora, boru). Монг. письм. birazlı 'теленок в возрасте двух лет’ < др.-чув. *бурагу (ср. чув. пару).

Таким образом, бузару должно рассматриваться как слово, обозначавшее молодняк коровы в том возрасте, когда происходит линька и потемнение шерсти, ср. якут. бсрусску 'теленок с потемневшей шерстью’, 'теленок после четырех-пяти месяцев’. Последнее Э. Пекарский сравнивает с боруор - 'темнеть’ (П, 506). Окончание -уоску в якут. боруоску, по мнению исследователей якутского языка, можно считать аффиксом уменьшительности, а окончание -Он в борон — непродуктивной формой отглагольного имени, ср. -йн ~ -ран.

а) Несмотря на то, что бузагХ имеет наряду с общим частное значение возрастной категории молодняка до года, в некоторых языках обнаруживается выделение дополнительных слов для молодняка в возрасте до шести месяцев, например: туркм. го1э (?) и о]эк, узб. (диал.) xyjak, yjak, уйг. о]ak 'маленький’, 'мелкий’ (РСл, I, 1153), якут. ûipai (также: 'младенец’, 'дитя’) < монг., ср. бур.-монг. нарай тугал 'только что родившийся теленок’, нарай унеэн 'первотельная корова’, монг. письм. nirai 'новорожденный’, 'свежий’, 'новый’.

б) Башмак. Слово башмак встречается во многих тюркских \101\ языках, однако не соотносится с определенной возрастной категорией, ср. башк. башмак 'теленок, родившийся весной, с осени того же года до одного года’; казах, баспак 'теленок более пяти месяцев’, арда баспак 'годовалый теленок’; к.-калп. баспак, басвак 'годовалый теленок’; ног. баспак, басвак 'телка до двух лет’; тат. башмакгпана 'телка от одного до двух лет’; чув. пушмак (пару) 'телка(. . .?)’ Этимологическое объяснение слова башмак дается в словаре Л. Будагова: башмак — годовалый теленок, у которого уже отросли копыта; от этого произошло и первое значение башмак (БСл, I, 229). Уч'итывая этимологию Л. Будагова и сравнивая известные в тюркских языках значения слова башмак, мы устанавливаем связь этого слова с молодняком в возрасте от шести месяцев до года, ср. азерб. (диал.) гХсХраман.
101

в) Тана, тор пак. И то и другое слово обозначают теленка в возрасте от одного до двух лет, первое — преимущественно телку, второе — бычка.

Тана. Азерб. дана 'теленок от шести месяцев до года’; башк. тана 'теленок от одного до двух лет’; гаг. дана, кирг., ног., тат., узб. тана 'телка по второму году’; к.-калп., туркм. тана 'теленок(. . . тур. дана 'теленок(. . . ?)’.

Прослеживаемое в некоторых языках противопоставление тана и торпак в плане выражения половой принадлежности дает основание думать о первоначальном наименовании словом тана только особей женского пола. Это значение тана сохранилось в большинстве тюркских языков. Только в южных и некоторых западных языках тана утратило семантическую определенность или вовсе изменило значение, уступив место словам дува ~ Aijja (см. азерб., гаг. ног., тур., туркм.) и качар — кашар (см. казах., узб. диал.); ср. также тат. (диал.) бгкач бозау=тана бозау. В некоторых говорах южнохорезмского диалекта слово тана стало общим наименованием молодняка коровы.

Для этимологического объяснения тана может быть полезным сопоставление его с др.-инд. dhena 'дающая молоко корова’²⁷.

Слово дува — mijea является собственно тюркским. Входящий в него комплекс mij в тюркских языках образует основу значительного количества слов, обозначающих молодых или яловых животных, ср. азерб. Aijja (азерб. диал. дуга), гаг., тур. дува 'буйволица’, 'молодая нете-лившаяся корова’, 'телка двух-грех лет’; ср. также тув'ур 'яловая лошадь’ (Kitâb al-Idrak, 242).

Второе слово (качар ~ кашар), имеющее параллель в монгольских языках, ср. бур.-монг. хашараг 'двухлетний теленок’, также хорошо этимологизируется на тюркской почве, ср. кирг. кач-, казах, кач- 'быть в охоте’ (о самке животного)²⁸. Ср. также казах, кашпаган.

Тор пак. Алт. торбок, кирг. торпок 'бычок по второму году’; казах, торпак 'годовалый теленок’; уйг. то(р)пак 'двухлетний бычок’; хак. торбах 'теленок по второму году’.

Толкование торпак в Мукаддимат ад-Адаб (торбак 'трехлетний теленок’, Сл. Замахшари, II, 126) несколько необычное. Слово буру, указанное для него в качестве монгольской параллели, в этом тексте больше не встречается и значение его установить трудно. Если буру то же, что и современное монгольское биру 'двухлетний теленок’, значение торпак в Мукаддимат ал-Адаб почти не отличается от значения этого слова в современных тюркских языках.

К слову торпак примыкает якутское торбос 'теленок по первому году’ (?). Э. Пекарский сближает эти слова посредством возведения торпак к торбос+ yjax, ср. якут. торбуjах ~ тор муjах — форма уменьшительности. Вероятнее, однако, что оба слова развивались самостоятельно из общего прототипа *торбогуз или *торбогоз, ср. бараб. торбогХш 'большой теленок’ (П, 2735). При этом первую часть последнего можно сопоставить со словом тпорум 'верблюженок двух лет’ (см. МК, I, 396, 498; см. также ст.-узб. тор 'теленок’, РСл, III, 1179, кирг. торлан 'жеребенок, когда он начинает подрастать’, РСл, III, 1186).- Вторая часть совпадает с названием быка (огуз), что, очевидно, и предопределило наименование им преимущественно особей мужского пола.

Формальное различие торпак и торбос могло определиться в результате разных путей преобразования конечной части предполагаемого этимологического типа: выпадения г в якутском языке и утраты конечного слога в других тюркских языках.

В значении тана и торпак употребляются: в казахском языке — majimua [ср. majynma (кашар), БСл, I, 732 «maıj\\ в киргизском — Mojyma (ср. MojyHna 'ярмо’); в тувинском — молдурга (ср. булдургХ 'прошлогодний⁵, БСл, I, 266) и kampa (ср. хак. xasipa 'телка от двух до трех лет’); в южнохорезмском диалекте узбекского языка — 6yjak, 6i]ak (?); в диалектах якутского языка — mïharac. ттНаŋас (см. П, 2961).

В башкирском языке дифференциация названий по возрасту переплетается с дифференциацией по временам года: 6ïşay 'теленок, родившийся в нормальное время, весной’, саŋгар (саŋгасар 'самка’) 'теленок, родившийся в ненормальное время, летом’, hapajak, köşzö 6ïşay 'теленок, родившийся в нормальное время, осенью’, башмак 'теленок, родившийся весной, с осени этого же года до одного года', саŋгар башмак (саŋгасар башмак 'самка’) 'теленок, родившийся летом, с зимы того же года до одного года’, hapajak башмак 'теленок, родившийся осенью, с весны следующего года до одного года’.

г, д) Для обозначения молодняка коровы в возрасте двух-трех и трех-четырех лет используются те же слова, что и для молодняка лошади, а именно гунан (кунан, хунан), донон 'самец’ или видовое \103\ определение: 'животное двух-трех лет, животное трех-четырех лет' и FjjHaj'İH (kynajiH, xynajin), aöhöjİh 'самка’ (указанных возрастных групп). Следует однако отметить возможность замены такого рода наименований другими словами и перифрастическими выражениями, например: азерб. (диал.) jömâ 'бык от двух до четырех лет’.
103

е) Для молодняка старше четырех лет, по пятому году, в казахском и киргизском языках употребляются слова acij, бэштл, см. кирг. acïj 'по пятому году’, эт acij 'по шестому году’, уч acij 'по седьмому году’; казах. бэат 'животное, которому идет пятый год’ (кирг. 6iuımï 'животное трех лет’).

В диалектах тувинского языка это же значение имеет слово со-jaAay.

Половые различия молодняка при отсутствии специальных слов для особей того и другого пола выражаются преимущественно в лексической форме словосочетаний, например: башк. тана ijzsiş 'бычок от одного до двух лет’, тана oppaci 'телка от одного до двух лет’ (ср. гаг. Aİuıi дана), тана hijip 'молодая корова до второго отела’, дунан угэз 'бык от трех до четырех лет’; тат. угэз бозау 'бычок до одного года’; тув. хунан бура 'бычок от двух до трех лет’, хунан kampa 'телка от двух до трех лет’ (ср. кирг. кунан бука и кунан куна-fin), донэн бура 'бык от трех до четырех лет’ и т. д.

Существуют также слова для обозначения молодой самки в зависимости от количества приплодов, например: башк. miyca 'самка лошади, коровы, овцы, козы, не давшая первого и последующих приплодов при нормальных условиях развития’; казах, туша, к.-калп. ту вша 'коза, которая приносила козлят только один раз’; казах, тумса 'первородящее (о животных)’; тат. (диал.) туча cijip 'корова после двух отелов’; якут. my.ııyi, rnyjjyi (inax) 'молодая корова, в первый раз отелившаяся', тун д'ахтар 'впервые рожающая женщина’ (П, 1813).

(6). Котас ʻяк’, ʻгорный бык’, ср. монг. сарлаг; маньч. имэрхэн.

Казах, кодас; узб. кутас; уйг. котаз ;. ср. когпуз (МК, I, 365, 495).

Слову котас в башкирском и киргизском языках соответствует топоз (кирг. топос, i нэк топос), ср. топас .'неуклюжий’, 'неопрятный’ (БСл, I, 385).

Тув. capXik 'як’< монг. сарлаг.

По полу и возрасту як имеет, те же названия, что и другие представители рогатого скота.

(7). I. Тӭвӭ ²⁹ (tävä) (camel)  ʻверблюд’, ср. монг. тэмэ(н); маньч. тэмэн. тэмун; тунг. тэмэн, тэмэгэн. тэвён.

Азерб. дава; алт., кирг. тб; башк., тат. доуа; гаг. дэва; казах. jnijjd; кар. тэва; к.-калп., ног. myjö; кумык, mijjâ; тув. тэвэ; \104\ тур. дэвэ; туркм. д//уэ; узб. myja; уйг. тога; чув. тёвэ; якут. тэ-6İ3H (таба 'олень'); ср. дэвэг „у огузов“ (МК, I, 31), тэвэг „у тюрок'* (МК, II, 195), дэвэ (МК, III, 225).
104

В фонетическом отношении или, уже, в отношении вокализма первого слога, приведенные выше слова разделяются на две группы: слова с нелабиализованным гласным типа глава, тэва и слова с лабиализованным гласным, например mijjd. Наличие двух групп можно объяснить региональным процессом лабиализации широкого гласного под влиянием последующего губного согласного звука. То, что в якутском языке рассматриваемое слово выступает с гласными твердого ряда, указывает на возможность существования и употребления в языке-основе наряду с мягкорядным вариантом твердорядного (*таба ~ *таба).

Тэвэ имеет только видовое значение и служит наименованием любого верблюда. В якутском языке при наличии монгольского заимствования (тэбг'эн), употребляемого в значении 'верблюд’, тэва (таба) стало наименованием оленя.

Кроме тэва в некоторых тюркских языках существуют специальные слова для одногорбого и двугорбого верблюдов (camelus dromedarius и camelus bactrianus), например: кирг. a i pi (mö ), узб. aipï myja 'двугорбый верблюд’; казах, нар, нарша, кирг., к.-калп. нар, узб. нарча. нар myja, уйг. на(р) 'одногорбый верблюд’, ср. также к.-калп. jyldK. кгзгл 'одногорбый верблюд’; туркм. хэшдэк 'двугорбый верблюд’.

Нар перс., 'самец’. В азербайджанском языке нар 'самец верблюда’, независимо от его породы.

Aipï <^ajïp- 'раздваивать’, 'разделять’ (отглагольное имя на -г, -/), ср. aöpiuı 'место разветвления дороги’ (МК, I. 96), aöpi 'вилы’, адрг 'разрозненный’, 'разветвленный’, 'всякий предмет, имеющий раздвоенный конец’ (МК, I, 126); азерб. aipïr 'расщелина’, 'раздвоенный’; к.-калп. aipïл 'раздвоенный’, 'вилкообразный’; туркм. ajïpm 'разветвление дорог’; узб. aipi myjâk парнокопытный’.

II. Атан 'верблюд-мерин’, ср. монг. ат(ан); маньч. иргэ тэмэн; тунг. хусэ тэмэн, акта тэмэгэн.

Казах., кирг., к.-калп., ног. атан; тув. адан.

Существует тенденция считать атан табуистическим, запретным наименованием (атан ата). Не имея достаточных оснований принять или отвергнуть подобное толкование атан, мы, тем не менее, могли бы указать на возможную связь его со словом am 'конь’, 'мерин’.

III. Бугра 'верблюд-производитель’, ср. монг. бур; маньч. тэмэн; тунг. хусэ тэмэн, бэе тэмэгэн.

Алт., казах, бура; к.-калп., ног., узб. (диал.) буера; кирг., тув. бура; узб. бугра; ср. бугра (МК, I, 187, 420; ThS, 8).

От бугра (в соответствующем фонетическом оформлении) образованы казах. öyipuiİH и кирг. бур]ун 'верблюл-самец, созревший для случки. По своему происхождению öyipıuïH и бур]ун — формы уменьшительности с семантикой, приближенной к передаче возрастных различий.
105

Азерб. (диал.), казах., кирг. lок , узб. (диал.) 1ук 'самец одногорбого верблюда’. Этимология lок не ясна. Согласно указанию А. Габэн³⁴, в китайском языке есть близкое по значению слово lок_o< *laк.

IV. Iŋан 'верблюдица’, ср. монг. ингэ(н\) тунг. эктэ тэмэн, асй тэмэгэн.

Казах., кирг., к.-калп. щгэн\ туркм. тэн (ду]э)-, тув. эŋи'н; ср. 1ŋа.н (МК, I, 120, 289; Сл. Замахшари, II, 197, 200, 221, 225, 279, 319, 391).

Выше говорилось о возможности происхождения слова it^an от общего наименования самки. В дополнение к уже приведенным по этому поводу соображениям можно указать на полное фонетическое соответствие слова, обозначающего верблюдицу, и слова, передающего общее понятие „самка“, в туркменском языке. Кстати сказать, и Maja (Maja, Maja — наименование верблюдицы в казахском, каракалпакском, туркменском языках и диа\ектах азербайджанского и узбекского языков) в персидском языке, из которого оно заимствовано (<ljLo), обозначает самку вообще.

Азерб. арвана, казах, аруана, к.-калп., туркм. арвана 'одногорбая верблюдица’. Это слово заимствовано также из персидского языка, в котором оно является общим наименованием дромадера (aJ^jl). К. Менгес пытается возвести его к пехлевийскому arvand или древнеиранскому arvd + ana³⁵.

У Махмуда Кашгарского в значении 'верблюдица’ встречается также слово mirnip (см. МК, I, 361; III, 291), не известное ни в одном из современных тюркских языков.

Подводя итог обзору наименований самки и самца верблюда, отметим следующее разделение их в зависимости от того, относятся ли они к двугорбому верблюду или к одногорбому. Тэвэ, бугра и 1ŋан соответственно — видовое наименование, самец и самка двугорбого верблюда, нар (нарча), 1ок и арвана или Maja — видовое наименование, самец и самка одногорбого верблюда. Вместе с тем нар может иметь то же значение, что и 1ок.

В среднеазиатских языках и особенно в казахском существует большое количество слов для обозначения метисов двугорбого и одно--горбого верблюдов, которые подробно описаны в статьях К. Менгеса^3и и Г. Себепова³'. Схематически (на материалах казахского языка) их можно представить так:

I Ajïp — cam. bactrianus (ср. чатал).

А) таза ajïp (ajïp * ajïp или ajip + kocnak);
106

б) kocnak (ajïp + нар) koc-nak³⁸;

в) лйрза kocnak (ajïp + нар, или: kocnak + нар).

II Нар — cam. dromedarius.

А) таза нар (нар + нар);

б) 6ip туган или бгртума (1ок, т. е. самец нар' а-»- 1ЦЭН, т. е. самка ajïp'a)< 6ip ту-ма 'перворожденный, гибрид первого поколения’;

в) kïAarai (бгртума + 1ок, или: аруана, т. е. самка Hap\ + jö-ŋба1, т. е. самец приплода от kocnak + kocnak или kocnak + бгртума, или: Maja, т. е. самка нар’а + астаубас, т. е. самец приплода от 61'ртума + б/ртума) kij-Aa-raî ³⁹.

В настоящее время многие названия исчезают или смешиваются, и мы не уверены в том, что настоящая схема, составленная главным образом на основе материалов Г. Себепова, является вполне верной.

Особого внимания в этой связи заслуживает слово бэсрак, ср. бэс-рак 'ублюдок верблюда’ (Сл. Замахшари, II, 403); маньч. бэсэрэй 'ублюдок от косматой собаки и простой’ (Сл. Захарова, 488); монг. письм. beserek гибрид’ (Сл. Ковалевского, 1112), этимология которого, несмотря на усилия, приложенные к раскрытию ее К. Менгесом ¹⁰, до сих пор остается неясной. Любопытные материалы, имеющие отношение к истории этого слова и развитию его значения, дает якутский язык: бэса1 'запоздавший в росте (человек, животное, дерево)’, 6§capİK 'малорослый (о дереве)’, 6dcipıai 'низкорослый’, 6§cipİK 'недоросль’ (П, 446 — 446).

V. а) Бота, кошак 'верблюжонок¹, ср. монг. ботго, ботог; тунг. тэмэгэн хутэн, верблюд хутэн.

Бота. Ср. алт. ботон: казах., ног. бота; кирг. бото; к.-калп. бота, ботал; тув. бодаган (модаган); тур. пудук; туркм. пота; узб. бута, буталак; уйг. бота, богпулак; ср. также боту (МК, II, 341), ботук МК, III, 218), бота (Рбг, 61, 133).

Наиболее древней является форма ботук (~ потук).

К öiucİk. Ср. азерб. кошак; азерб. (диал.) Köıuai; к.-калп., тур., туркм. кошэк; узб. (диал.) кушак, куша1ак.

Так же, как mai, бузагу и другие слова, обозначающие молодняк животных, бота и кошак наряду с общим значением 'верблюжонок’ имеют значение определенной возрастной группы — 'верблюжонок от рождения или от шести месяцев до одного года’.

б, в) Торум, mai лак.

Торум. Ср. тув. дорум, туркм. торум верблюжонок по второму году’; тур. торун верблюжонок по третьему году’; ср. также торум (МК, I, 396, 498).

Основное значение торум — 'верблюжонок от одного до двух лет, по второму году’. В турецком языке наблюдается некоторый сдвиг этого значения в сторону следующей возрастной группы, вызванный включением в состав возрастных наименований верблюда дополнительного слова для годовалого верблюжонка (jalsK, ср. гаг. jâlâK mai 'двухлетний жеребенок’, букв. 'подстриженный жеребенок’), ср. туркм. огшук.

TaİAak. Каз., кирг., к.-калп., тур., уйг. maİAak, узб. таглак 'верблюжонок по второму году’; тув. даУлах 'верблюжонок двух лет’.

В азербайджанском языке да/лаг выступает как одно из наименований жеребенка. Основой его является слово да/ (mai), имеющее почти во всех тюркских языках значение 'жеребенок в возрасте от одного до двух лет’. Возможно, и первоначальное значение слова mai-лак, служащего главным образом наименованием верблюжонка, не выходило за пределы данной возрастной категории.

Аффикс -лак, при помощи которого образовано слово maİAak, характерен для ограниченной группы слов, обозначающих потомство животных и человека, ср. боталак, кбшаЬак 'верблюжонок’, чакалак 'младенец’ ‘и т. д.

При наличии в тюркских языках двух слов для одной и той же возрастной группы — торум и таглак — неизбежны разного рода преобразования в системе названий молодняка, сдвиги в семантике того и другого слова и, наконец, вытеснение одного из них другим. Из двух упомянутых слов исчезает наиболее старое, торум.

г, д) Гунан тэвэ 'верблюжонок в возрасте от двух до трех лет’, донон тэвэ 'верблюжонок от трех до четырех лет’. Гунан и донон могут передавать указанные значения и самостоятельно, с добавлением морфологического элемента, например: казах, кунанша, к.-калп. кунанша 'верблюд двух-трех лет’ (ср. ног. кунанша 'бык до трех лет’); кирг. дононшо 'четырехлетний верблюд’.

В диалектах азербайджанского языка в значении гунан употребляется слово чоп (?).

Естественно, что у тех тюркоязычных народов, которые не имеют в числе своих домашних животных верблюда, нет и специальных слов, обозначающих отдельные категории этого животного. Вместо обычных бугра. атан. £ŋан и бота употребляется общее название верблюда с прибавлением к нему слов, имеющих значения 'мерин (кастрат)’, 'самец’, 'самка’, 'детеныш’. Так, например, название мерина складывается из слова тэвэ и слов, выражающих понятие 'кастрация’, ср. башк. бэсэlган AÖja, тат. пэчэЬан тава. Значения 'верблюд-производитель’ и верблюдица передаются сочетаниями слова тэвэ со специальными словами, указывающими на принадлежность к тому или иному полу, например: эркак, эр 'мужчина’, 'самец’ (азерб., узб. эркак; алт., казах., \110\ к.-калп., кумык., ног., туркм. эркэк; башк. г'ркак; тув. эр; уйг. аркак; хак. эргак; якут. ipiax); ата, аза ^:отец’, 'самец’ (тат. ата; чув. ара); amip 'самец’, производитель’ (якут.); нар 'самец’ (узб.) и miшi (mishi) 'самка’, 'женщина’ (азерб., тур. днш; алт. miшi; кумык, miшi; уйг. чiшi; хак. miшi; якут. mïhi); уррачг 'самка’, 'женщина’ (башк. opraci; каз1х. Yprauii; к.-калп., ног. ypFaui; кирг. уррачг; туркм. уркачг; узэ. yprzni); мада 'самка’ (узб.); ана, ina 'мать’, 'мама’ (башк. inci; тат. анл; хак. İh§; чув. ама); kıs 'девочка’ (тув.).
108

Описательные наименования употребляются обычно по отношению к тем животным, которые имеют незначительную производственную ценность или вообще отсутствуют в хозяйстве народа — носителя конкретного языка.

Для выражения понятия „детеныш^" в случаях, указанных выше, почти во всех тюркских языках употребляется слово бал2(сi) ¹¹. В туркменском языке ему соответствует чара(сг), в якутском — оро(то), в чувашском — çypi, в тувинском — орл(у).

Собственное значение первого слова, очевидно, не являющегося тюркским, — 'ребенок’, ср. санскр. balds 'мальчик’, 'ребенэх’. Вместе с тем оно уже в древних источниках обозначает потомство птиц и животных, ср. каркас балаларгн 'детенышей коршуна’ (Рбг, 5?), бала-ŋг/с 'цыпленок’ (СС, 70), japan баласг 'слоненок’ (Сл. Замахшари, II, 199), ксвэрчкан баласг 'голубенок’ (там же, 224). В словаре Абушка (стр. 132) бала переводится как 'детеныш птиц и животных’, в алтайском языке пала 'дочь’, в киргизском оно нередко заменяет слово ул 'сын’. При этом глагольная форма (балала - 'рожать детей), образованная от бала, употребляется преимуществзнно в отношении птиц. Однако значения 'птенец’, 'детеныш животного’ для бaла совершенно условны, так как они являются следствием сочетания этого слова с названиями птиц и животных и не могут быть свободными, фразеологически не обусловленными.

Слово чага выступает почти с таким же значением, как и бала. П. М. Мелиоранский указывает, что в Codex Cumanicus оно имеет значение 'девушка’ [по словарю шейха Сулеймана Бухарского чага (d.cL) — 'дитя’, 'ребенок’, 'цыпленок’, у Абу Хайяна — 'цыпленок’, 'птенец’; ср. также у Рабгузи: Кана 6ip кун 6ip кар Fani корд1 чараларгна ]эм 6§pip 'однажды Хана увидела ворону, которая давала своим детенышам пищу’, Рбг, 293] и что в урянхайском диалекте (современный тувинский язык) чара — 'медвежонок’, в хамийском (одно из наречий уйгурского языка) 'ребенок’¹². Из всего этого П. М. Мелиоранский почему-то заключает, что „в сочетании бала шара (в казахском языке. — А. Щ.) \109\ бала именно значит 'сын’, 'мальчик’, а шага 'дочь’, девочка’*'Таким образом, сочетание бала чага (бала шага) приравнивается к сочетаниям типа ата ана 'родители’, букв. 'отец-мать’ (composita copulativa), с чем трудно согласиться.
109

Из того, что первое слово в сочетании бала чага имеет значение 'ребенок вообще, независимо от пола’, следует, что и второе слово должно иметь общее значение и что сочетание бала-чага (ср. тат. диал. бала пар?а) построено не по принципу composita copulativa, а по принципу synonym composita, т. е. сочетания синонимичных слов. Достаточно обратиться к приведенным выше примерам, чтобы убедиться в правильности именно такого толкования чага. В самом деле, обзор известных случаев употребления этого слова показывает, что оно выступает параллельно бала как в своем основном значении, так и в различных оттенках. Основное значение того и другого 'младенец’, 'ребенок’. Первое из них может обозначать также какой-либо пол, это значение свойственно и второму слову. Далее, бала может обозначать не только детеныша человека, но и потомство животных и птиц. Такой же особенностью обладает и слово чага (см. тат. диал. чага-бала; каза чагасг, capîk чагасг и т. д.).

Якут, ого 'дитя’, 'ребенок’, 'малютка’; 'плод’, 'детеныш’; 'птенец (П, 1779). Ого ? Тув. огул 'ребенок’, 'мальчик’, 'детеныш животных’. Чув. çypi 'детеныш’, ср. (?) монг. письм. üre 'сын’, монг. ур 'ребенок’, ср. также ст.-узб. чур i 'сын’, 'дочь’ (БСл, I, 494).

Нельзя не признать примечательным тот факт, что почти вся терминология, относящаяся к верблюду, в тюркских и монгольских языках совпадает, ср.:

Тюркские	Монгольские (письм.)
тэвй 'верблюд (двугорбый)’	temegen
атан 'холощеный верблюд’	atуап
бугра 'верблюд-самец’	Ьиуига
ifjün 'верблюдица’	ınggen
бота ~ ботук 'верблюжонок по первомугоду’	botuyan
rraİAak 'верблюжонок по второму году’	tajilay
торум верблюжонок по третьему году’	torurn

Причины совпадения указанных наименований не совсем ясны. Все же можно предположить, что многие домашние животные, в частности верблюд, стали известны монголам через тюрок, следовательно, тюркскими могли быть и их наименования.

Местом обитания древних монголов была зона лесов. В специальном исследовании, посвященном общественному строю монголов, Б. Я. Владимирцов отмечает, что „монгольские кочевники-скотоводы \110\ сохраняли многое от охотничьего быта“⁴⁴ и что многие факты „позволяют видеть в монголе древней эпохи не просто номада, а кочевника-охотника“.⁴⁵ Занятия охотой более характерны для лесных племен, чем для степных, и поэтому в кочевнике-охотнике необходимо видеть в первую очередь потомка лесного жителя.
110

О тюркском происхождении монгольских наименований верблюда свидетельствуют и собственно языковые факты: структурно-фонетиче^-ские особенности отдельных слов, которые можно объяснить только как результат приспособительных изменений (озвончение или вокализация конечных глухих), морфологический состав (ср. mai-лак, чака-лак. бота-лак и т. д.) и этимологические данные (ср. тюрк. атан холощеный верблюд’ и am "конь’, 'мерин’).

(8). I, IV. Koj(yn), capik (koy(un), sapik) (sheep) ʻовца’, 'самка овцы’, ср. монг. хони(н); маньч. хонин ; тунг. конин, овча, бэру.

Koj(yH). Азерб., туркм. rojyn; алт., казах, кар., к.-калп., кирг., ног., уйг. koi; гаг., тур. kojyw, тув., хак. xoi; узб. kyi; ср. kojyn (МК, I, 73; Telegdi, 318; АФТ, 0108), koi (Pel. КР, 231; МК, I, 31), кон (МК, I, 31).

В фонетическом отношении наиболее ранней является форма конун (кон). Дополнительный слог (ун) — -морфологический элемент, некогда выражавший значение уменьшительности. В древних тюркских языках он был весьма употребительным, однако впоследствии утратил продуктивность и полностью слился с основой, ср. куртун 'червяк’, jarïpaH 'лопатка’, 6ojyn 'шея’ и т. д.³¹

Полная разновидность рассматриваемого наименования с некоторыми фонетическими изменениями сохранилась в языках южной (огузской) группы, краткая представлена во всех других тюркских языках.

Существенных преобразований в семантике слова koj(yn) на протяжении всего исторического периода обнаружить не удается. Можно отметить лишь некоторые сдвиги в значении этого слова, происшедшие в татарском языке, в котором появление нового слова (capik) со значением 'овца’ привело к семантическому обособлению слова koj(yH ): тат. koi 'курдючная (ордынская) овца’, ср. к.-калп. capik 'овца без курдюка’.

Koj(yH) входит в качестве одного из наименований в хронологическую систему двенадцатилетнего животного цикла (название седьмого года), , например, kojin jiA 'год овцы’ (USp, 12), ср. kojin кунда 'в день овцы’ (ТТ, VII, 43).

Capik. Башк. hapïk, тат. capïk, чув. сурах. (harïk, sarïk, surah)
111

Следует обратить внимание на значительное фонетическое сходство всех приведенных вариантов рассматриваемого слова с русским ярка. В этой связи показательно наименование словом capïk в казахском, каракалпакском и татарском языках овцы без курдюка, овцы русской породы.

Якут, баран 'овца’ «русск. баран).

Слова, обозначающие овцу, для большинства тюркских языков служат вместе с тем наименованиями самки, самостоятельно или в составе сочетаний, ср. казах, yprauıï, к.-калп. ypraıui koi, тур. Aİuıi kojyn, туркм. энэ rojyH, якут. mi hi баран (ср. amip баран 'баран-производитель’, букв. 'жеребец-баран’).

II. Почти во всех тюркских языках есть самостоятельные слова, , передающие значение 'холощеный баран’, однако трудно выделить из них слово, являющееся общетюркским, ср. азерб. (диал.) бурух, ног. 6ypïk (< бур-) тур. бур- 'выхолащивать, кастрировать животных’); гаг.. хазман, казах, азбан (кирг. асман 'бык, холощеный в зрелом возрасте’; азма 'холощеное животное’, МК, I, 130; абма jïлкï молодые животные, на которых ничего не возят’, МК, I, 129); гаг. jöpKdK (ср. также гаг. jspKÖK 'самец’, 'мужчина’); казах., к.-калп. гсэк (<^1скэ~; ср. Ускэ- 'дергать’, 1ЬМ, 34); кирг. ipİK, TyİB. ibpm (ср. монг. ирэг 'кастрированный баран’); туркм. б/чНэн (< 6İ4İ- 'быть обрезанным’); хак. сНэкэ (< ?
 cİIk-, ср. cîIk- 'выбивать’, 'выколачивать’, МК, III, 422, 423).

В других языках указанным наименованиям соответствуют сочетания слов типа башк. бэсэ1ган така, узб. ахта kyi.

III. Коч, кочкар; така 'баран-производитель’, ср. монг. эр хонъ хуŋ(а); тунг. хусэ конин.

Коч. кочкар. Азерб., туркм. гоч; алт. куча. кочкор; башк. кушкар; казах., к.-калп., ног., тув.. уйг. кошкар; кар. кочхар; кирг. кочкор; тат-(диал.) куŋкар, кучкар; тур. коч; узб. кучкар; хак. хуча.

В древних памятниках чаще встречается полная форма: коч(у)нгар (МК, I, 321; II, 101; III, 102, 381; Rach. Н., II, 195, 196), кочкар (USp, . 36). Полную разновидность (кочнгар ) автор дивана тюркских языков называет основной. Сокращенная же форма помечена им как огузская (коч, МК, I, 321; II, 184). Все это как будто дает основание считать краткую форму результатом относительно позднего изменения полной формы. Однако сравнение материалов, относящихся к разным тюркским языкам, показывает, что коч, по крайней мере, не новейшее образование. Его прототип, судя по примерам из текстов, изданных Г. Рахмати, и из словаря Махмуда Кашгарского, выступал в форме кочун. При этом отношение коч и кочун носило морфологический характер, т. е. было приблизительно таким же, как отношение koi (кон) к kojyn (конун).

В современных тюркских языках коч нередко выступает в качестве определения, ср. коч козу 'племенной ягненок’ (РСл, II, 615), и является основой ряда слов, имеющих значение 'храбрый’, смелый’, \112\ 'напористый’, например, чаг., осм. коч ak 'храбрый молодец’, 'герой' (РСл, И, 615).
112

Вторую часть наименования барана-производителя образует комплекс rap ~ кар (< ?).

Для семантического развития коч. кочкар характерны незначительные сдвиги, заключающиеся в возможности наименования этими словами козла (хак. хуча, öckİ хучазг) и самца дикого горного барана (алт. куча, кочкор).

Слово коч(кош) в соответствии с общей тенденцией в развитии новых словообразовательных типов тюркских языков присоединяет к себе аффиксы уменьшительности-ласкательности, собственное значение которых, как неоднократно указывалось выше, преобразуется по линии (обобщенного) выражения возрастных категорий молодняка, например: казах, кошакан 'ягненочек’ ('баранчик’); ног. koiu.aH.ai 'полуторагодовалый ягненок’; тат. (диал.) куŋŋак, куччак 'ягненок’ (букв. 'баранчик’).

Тuкu. Башк. така (hapïk така! э\ тат. така (capik такасэ ), чув. така; ср. тэка 'козел’ (МК, III, 102, 228).

Это слово, употребляемое, как и слово capik, только в поволжских языках, обозначает барана-производителя и козла. Первое значение появилось недавно и представляет результат переосмысления первоначального содержания (козел’).

IV. CayXik 'овца-самка’, 'овцематка’.

Казах. cayXik {cayın, ср. казах, диал. jaHAïk); кирг. солук; тат. cayXik; узб. carXik, caeXik; ср. capXik kojïn 'дойная овца’, caFAİF эчку 'дойная коза’ (USp, 36); сэ/с/з koi jiöapAİ 6ip кочкар jsmi carXik 'он послал восемь овец: одного барана и семь маток’ (Рбг, 25); carXik 'овцематка’ (МК, I, 471, 520); carXik 'дойная овца’ (1ЬМ, 58).

CayXik (capXik) образовано от глагола cap- доить’, см. МК, II, 15, 37 (ср. азерб. диал. сармал 'овцематка’ <] монг. сймал 'дойная корова’, сйх- 'доить’).

В киргизском языке эти слова имеют различное фонетическое оформление (сблук ‘овца-самка’, сйш- 'доить), что на первый взгляд препятствует установлению между ними этимологической связи. Нам кажется, что наличие разных гласных в словах солук и сйш- обусловлено чисто фонетическими причинами (с0<саг), а именно влиянием конечного в (<^р), ср. тб 'гора’ < тар, со здоровый’.^ саг. В слове сйш- р( в о) оказался в интервокальном положении и поэтому не повлиял на качество предшествующего ему гласного звука.

Дополнительным препятствием для сближения первой части слова cayXik с глаголом саг- является невозможность образования отвлеченных имен существительных на -Xik, -Ик от глагольных основ. Однако можно предположить, что первоначально основой слова cayXik являлось имя, которое выступало в форме сарур или caeı/F. В результате выпадения последнего слога именная основа совпала с глагольной и \113\ упомянутый аффикс стал как бы формой отглагольного словообразования, ср., например, arca- 'пожелать взобраться’ (< arïrca-), oiled ' 'пожелать узнать’ « бШгса-). С другой стороны, не исключено, что и сама по себе основа саг- могла иметь глагольно-именное значение, ср. коч- 'кочевать’ и коч кочевка’ (Сл. Замахшари, II, 262).
113

В турецком языке при наличии приемов выражения пола, указанных выше, самка овцы (и козы) может обозначаться словом мар/а (<'?) (см. РСл, IV, 2030). ~

V. Козг 'ягненок’, ср. монг. хурга(н), бугшй ; тунг. куркан.

Азерб. гузу; алт. кураган; гаг., тур. кузу; казах., к.-калп., ног. козг; кирг. козу, тат. (диал.) кузг; тув., хак. хураган; туркм. гузг; узб. кузг, ky3İ4ak\ уйг. коза; ср. козг (Man, I, 8;Telegdi, 318; USp, 36).

Древнейшей в фонетическом отношении является форма козг или кузг. Ротацирующая разновидность этого слова не выступает ни в одном из письменных источников и не известна в современных тюркских языках. Поэтому алт. кураган, тув. и хак. хураган необходимо рассматривать как заимствования из монгольского языка, ср. монг. письм. qnrayan. При этом монг. письм. qnrayan — явно тюркского происхождения.

В древности тюркские языки подразделялись на две большие диалектные группы, в одной из которых звуку з в середине и конце слова соответствовал р. Группу с р составляли языки чувашского типа, группу с з — все другие. Ясно, что процесс взаимодействия древних тюрок и монголов был длительным и что в этом процессе в разные периоды сближались разные тюркские и монгольские племена, так что сам характер заимствований не был однообразным. Из одной группы монголы могли заимствовать слова ротацирующего типа, из другой — слова, в которых звуку р соответствовал з. Таким образом, слово qurayan могло быть заимствовано из древнечувашского языка или из языков, подобных чувашскому.

Обращает на себя внимание то, что в чувашском языке имеется большое количество слов, общих главным образом для чувашского и монгольских языков и не встречающихся в других тюркских языках. В этом можно видеть дополнительное доказательство существования „какой-то древней культурной связи чуваш с монголами не только в период монгольского владычества, но и задолго до него"⁴⁷. Так, В. Г. Егоров приводит следующие примеры⁴⁸:

Чувашский	Монгольские (письм).
нар 'солнце’	паг(ап)
njyxa собака’	похаг
самса 'нос’, 'клюв’	samsa 'носовой хрящ’
кала- говорить	kele-
какаг 'мясо’	vaxai свинья
аран 'едва’	aral

114

 Правда, некоторые из приведенных слов имеют фонетический облик, свойственный современным монгольским языкам, например нар (монг. письм. naran), однако мы не знаем определенно, когда происходил процесс отпадения конечного слога в монгольских языках, в XI — XII вв. или раньше. Кроме того, наверняка были и такие монгольские диалекты, которые утратили конечный слог задолго до диалектов, послуживших основой для монгольского письменного языка. Характерно, что наряду со словами, имеющими усеченный конечный слог, в чувашском языке есть и слова, обнаруживающие его, ср. чув. nyjan 'богатый’ и монг. письм. bajan ⁴⁹.

Другие слова, обозначающие ягненка — батг, баран (барас), 6i~ кач (бакач), чага, пугпэк — употребляются в башкирском, татарском и чувашском языках. Любопытно отметить в связи с этим своеобразие всей системы наименований овцы в поволжских языках.

Из перечисленных выше слов баран и барас являются заимствованиями из русского языка, ср. русск. баран и барашка (бараш-ка)-, слово 6İKÜ4 (бакач) — тюркского происхождения, ср. б1кач 'девушка^ (Сл. Абушка, 140); происхождение слова батг (тат. диал. бэдг) остается для нас неясным.

а) Козi. Слово козг, являясь общим наименованием молодняка овцы, имеет вместе с тем значение первой возрастной категории, которая охватывает почти во всех тюркских языках ягнят от рождения до шести месяцев.

Только в некоторых языках имеется специальное слово для обозначения ягненка в возрасте от 10 — 20 дней или до одного-трех месяцев, ср. азерб. (диал.) амИк, aMlij 'ягненок до одного-двух месяцев’ (< ? амйИк; ам- 'сосать’), корпа 'десятидневный ягненок' (< ?); казах. сТрбаз упитанный, жирный ягненок трех-четырех месяцев’ (< ?)•

Особые замечания необходимо сделать относительно слова корпа. Отнесение корпа к возрастным наименованиям является условным, так как в других тюркских языках слова, очень близкие к нему фонетически, обозначают скорее время рождения ягненка (ранний или поздний окот), чем возраст, например: казах, копэг, кобэ, корпэш, казах. (диал.) кэбэ, корпэ1дэш (кэпэ ~ кэбэ — кобэ 'ягненок раннего приплода’, копэш 'ягненок позднего приплода’); кирг. курпэŋ.

Приведенные выше замечания находятся в полном соответствии с толкованием слова корпэ у Махмуда Кашгарского: J.c) корпэ \115\ орул — 'родившийся летом мальчик’; словом корпэ называют поздно (не в сезон окота) родившегося ягненка (МК, I, 415).

49 Это не исключает того, что сама основа (oaj-aH ) может иметь тюркское происхождение.
115

Аналогичную функцию выполняют и некоторые другие наименования, например, кирг. марка, казах. 6ip kïpkap, марка, барлан, уйг. паклан, хотя вместе с тем они могут передавать и иные значения, например к.-калп. баглан 'упитанный баран’; ср. баклан кузг 'молодой жирный барашек’ (МК, I, 444), баклан кузг 'ягненок’ (Рбг, 131).

б) Тоглг. Азерб. (диал.) тоглу, торлг, тохлу, гаг. токлу овца по второму году’; казах, mokmı 'ягненок, которому более шести месяцев’; к.-калп. токлу, токм, mokmï 'годовалый ягненок’, ср. кирг. токту (ср. также кирг. диал. гшэк токту); ног. токлг двухлетний баран’, токлу 'двухлетняя овца’; тур. токлу, туркм. токлг 'годовалый ягненок’; тув. торду 'годовалая овца’; узб. туклг (?); ср. токлг 'шестимесячный ягненок’ (МК, I, 106, 431), туглг ягненок (. . .)’ (Рахат ал-кулуб, 139 а), тохлг, токлг 'годовалый ягненок’ (1ЬМ, 73, 74; см. также КВ, II, 269).

Значение тоглг в разных тюркских языках колеблется в пределах второй и третьей возрастных групп (ягненок от шести месяцев до одного года и от одного года до двух лет). Наличие как в древних, так и в современных тюркских языках другого, более устойчивого наименования для третьей возрастной группы (ии'шак) дает основание считать главенствующим первое значение (ягненок от шести месяцев до одного года).

Тоглг (<^*тоггглл) образовано от moF- 'рожать’, ср. чаг. тор'гз дитя’, уйг. торурчук 'первые ростки’ (РСл, III, 1164); бар. тогуш 'детеныш косули’ (РСл, III, 1165); шор. торуигтур 'с детенышами’ (РСл, III, 1166); чаг. торма 'ребенок’ (РСл, III, 1168).

в) Щiтак ~ шiuıiк. Азерб. (диал.) ии'шак, шгшаг, так 'овца двух лет’; башк. игэшак hapïk 'овца от второго до третьего окота’, овца по второму году’ (ср. игэшак hï'jïp 'корова от первого до второго отела’); гаг. иишэк 'трехлетняя овца’ (?); кирг. шгшэк, гшэк 'холощеный баран по второму году’; тат. (диал.) шэшак, тур. шУшэк, узб. (диал.) mi шак 'овца от одного до двух лет’; ср. uıiutİK 'двухлетний баран’ (Сл. Замахшари, II, 407), mimaK 'двухлетняя овца’ (1ЬМ, 60; HS, 73), luiıuâl 'большой баран’ (РСл, IV, 1083).

Основной в фонетическом отношении является форма mimaK ~ mimiк, все другие формы образовались из нее в результате изменения конечного к или утраты начального ш, а также вследствие отпадения всего первого слога.

Преобладающее значение ин'гиак 'овца двух лет’. В словаре В. В. Радлова (IV, 1084) слово mimaK (uıiıuİK) определяется как наименование двухлетнего барана, начинающего жиреть.

Учитывая все известные значения mimaK и своеобразие возрастных названий овцы вообще, мы выводим uıimaK из шгш- 'опухать’, \116\  'толстеть (?)’, ср. осм. luiıuko 'опухший’, 'имеющий толстый живот’ (РСл, IV, 1085), шйиман 'толстый’, 'тучный’ (РСл, IV, 1086).
116

К числу других наименований данной возрастной группы относятся токэгэ (тат. mijlaza, хак. т'б1эгэ; ср. mold- 'дать отросток’, 'ягниться’, „по-огузски", МК, III, 271), jycak (кирг. jycak, ср. монг. письм. jusay 'двухлетний баран’ от jıısa- 'проводить лето’; ср. также алт. пзак 'двухлетний теленок косули’).

г, д) Для обозначения следующих возрастных групп используются слова кунан (гунан) и донэн, ср. казах, кунан koi, к.-калп. кунан koi 'трехлетняя овца’; кирг., к.-калп. донон koi 'четырехлетний баран’. Несколько иное значение приобретают эти слова в тувинском языке; в котором имеет место некоторое смещение возрастных наименований овцы, ср. хунан хураган, хунан xoi или хунан догду 'годовалый ягненок’; донэн хураган, донэн догду, шуд1эŋ xoi. шуру1эŋ xoi 'овца двух лет’; кХжйлаŋ xoi 'овца трех лет’; со]йлаŋ xoi или чэд1шкэн xoi 'овца четырех лет’.

К этим группам относятся также: азерб. (диал.) öjaj, öıa] 'овца двух-трех лет’, 'овца четырех лет’, 'баран до трех лет’ (< ?), гарадпи 'овца после первого окота’, 'самец и самка после трех лет’ (букв. черный зуб); гаг. 6ip кузу аламгш 'четырехлетняя овца’ (ср. 6ip буза алалйш 'четырехлетний бык’); казах, (диал.), туркм., шор. маŋ 'трехлетний баран, овца’ (из звукоподражательного слова, откуда также глагол мацра- 'блеять’, см. РСл, IV, 2006, 2008); туркм. маŋрамаз 'четырехлетний баран’, >0.

Дифференциация молодняка по сезонам окота может быть проиллюстрирована примерами из башкирского и отчасти татарского языков. Примеры: башк. барас 'общее название ягнят, родившихся в нормальный срок, весной’, атамбШ 'общее название ягнят, родившихся в ненормальный срок, осенью’, jaişaijâc (jailaijdc) (ср. в татарском языке) 'общее название ягнят, родившихся в ненормальный срок, летом’.

Совпадение тюркских и монгольских наименований овцы, ср.:

Тюркские	Монгольские (письм).
kojyn (конун) 'овца’	qonin ~ xonin
коч, кочкар (кочунгар) 'баран’	quca ~ хиса
козу 'ягненок’	хигayan

и т. д., обусловлено теми же обстоятельствами, что и совпадение терминологии, связанной с верблюдом.

Заимствование тюркских обозначений овцы монголами относится к предорхонскому периоду, так как в монгольских параллелях  \117\ представлен ротацизм и выступает н «общетюрк. */, изменившийся впоследствии в у и н).

50 См. Г. Мусабаев. „Ман^гыстау" сезанн, семантикасы. „Известия АН Каз. ССР“, вып. 4(29). Серия филол. Алма-Ата, 1946, стр. 37 — 38.
117

(9).    I, IV. Аркар (arkar) (mountain sheep, female mountain sheep (gazelle))   ʻгорный баран’, 'самка горного барана (серна)’, ср. монг. письм. argali (Ковалевский, 153); маньч. аргали.

Азерб., алт., казах., кирг., к.-калп. аркар; тув. аргар; узб. алкар; ср. аркар (МК, I, 117, 214, 421). Для большинства современных тюркских языков аркар — видовое наименование горного барана, не соотносительное ни с каким другим словом. В древних языках это слово обозначало только самку (см. МК, I, 117, 214, 421) и выступало в паре с другим словом, обозначавшим самца.

III. Кул]а 'горный баран-самец’, ср. монг. улгалз, маньч. ухулчжа 'дикий горный козел’; монг. письм. qaljaqcin 'горная коза’ (кал]а ~ кул]а; ~кчïн — аффикс, выражающий принадлежность особи к женскому полу)."'

Казах., кул]а, кирг. кул]а, уйг. гулджа. Поскольку это слово известно только в казахском, киргизском и уйгурском языках, принадлежность его к собственно тюркской лексике сомнительна. Можно предположить, что оно заимствовано из монгольских языков.

(10). I, IV. Ӭчкi, кӭчi (ächki, kächi) (goat (domesticated)) ʻдомашняя коза’, ср. монг. ямй(н); маньч. гуча; тунг. има(н), намун.

Названия вида и самки козы в тюркских языках совпадают (ср. азерб. эркак K34İ 'козел’).

Из двух широко распространенных в настоящее время наименований козы — ӭчкi  и кӭчi — первое известно в западной и восточной группах тюркских языков, второе — в южной.

Ӭчкi. Алт., кар., кирг., кумык., узб. ӭчкi ; казах, эшш; тат. (диал.) İ4K9; тув. ошку; уйг. ошка, очкэ, эчку; хак. öckî; ср. эчку (МК, I, 95, 128; МК, И, 14, 117, 266; USp, 36, 68), очку (Сл. Замахшари, II, 148, 153, 234).

Различный характер вокализации ӭчкi  объясняется в основном проявлением двух закономерностей развития тюркских гласных: 1) преобразованием общетюркского *ä > выразившимся в образовании разных ступеней закрытости этого звука (ä > ӛ > ӭ >i, ср. тат. кНдэ 'он пришел’, киптэ 'он ушел’, гдэ 'он был'; узб. кэ1д1, kSitiaİ, §aİ; 2) ассимилятивным изменением ä (ӭ >) > ö под влиянием конечного ӱ, носящим название вторичного (регрессивного) типа гармонии гласных, ср. осрук 'пьяный’ (КВ, II, 509), эсрук (МК, I, 63).

Различие в области согласных звуков укладывается в обычное для тюркских языков соответствие ч — ш — с.

kӭчi. Азерб., гаг., тур. kӭчi; туркм. гӭчi; узб. (диал.)  гӭччi ~ гӭjji; ср. kӭчi 'коза’ „по-огузски" (МК, III, 219);

Звуковой состав слов ӭчкi и kӭчi настолько близок, что трудно удержаться от соблазна возвести эти слова к общей основе и считать одно из них, вероятнее второе, результатом метатезы слогов и отдельных звуков первого слова. [Важным моментом, подтверждающим \118\ образование того и другого слова от общей основы, помимо их сходства, является ничем не мотивированная двойственность в обозначении козы (к заимствованиям ни одно из упомянутых слов отнести нельзя).
118

В поволжских языках название козы, очевидно, связано с соответствующим русским названием,⁵¹ см. башк. кäзä; тат. кäjä; чув. качака.

Слова ӭчкi  и kӭчi в сочетании со словами таг 'гора’ и Kip ’степь’ обозначают горную кавказскую козу (серну, ср. туркм. aipak), горную козу, обитающую в Средней Азии и других районах (например, азерб. даг kӭчiCİ; кирг. то эчк1; тат. may ка]асэ; тур. даг KÖJici) и дикую степную козу, косулю, антилопу (ср. башк. диал. kıp казаЬэ, тат. kïp ка]асэ, чув. xip качакг).

Якут, хокуол 'коза¹ русск. козел. Параллельно этому слову у якутов употребляется также наман, являющееся заимствованием из монгольского языка, ср. монг. письм. imayan — - nimayarı (< др.-тюрк. j'İMFa общетюрк.* дгмга; к общетюрк. *д(мга восходят алт. ]уŋма, тув. чуŋма 'самка дикого горного козла’).

II. Эркэч, сэрка 'холощеный козел’, ср. монг. сэрх, Кэрхэ; маньч. иргэ ниман.

Эркэч. Азерб., туркм. эркач; кирг. эркэс; тур. эргэч; ср. эркэч (МК, I, 95), оркэч (1ЬМ, 55). Слово эркэч образовано от глагольной основы *apİK- (*capİK -?) 'облегчиться’, 'ослабеть’.

Сэрка. Башк. hïpra; казах., к.-калп. сэркэ; тув. сэргэ; узб. сэрка; уйг. са(р)ка.

Различия между эркэч и сэрка в фонетическом отношении таковы, что хотелось бы высказать предположение об их образовании от одного корня. При этом следует указать на наличие в тюркских языках небольшой группы слов с фонетическим соответствием подобного типа, ср. др.-тюрк. эш- и сэш- 'снять’, 'развязать’ (якутский язык в данном случае не принимается во внимание).

III. Тэка 'козел-производитель’, ср. монг. у хна, бабана; маньч. ниман; тунг. има(н), имаган.

Азерб. така; алт., казах., кирг., к.-калп., тур., туркм. тэкэ; башк. така (каза такаНэ), кускар така; тат. така (ка]а такасэ); узб. така; уйг. така; чув. така (качака maKİ ); ср. тэка (МК, III, 102, 228; Сл. Замахшари, II, 148).

51 Ф. Е. Корш (см:. ЗИРГО, XXXIV. СПб., 1908, стр. 542, 543) относит русск. коза к числу возможных заимствований из тюркских языков. С этой точки зрения башк. каза, тат. ка]а и чув. качака следовало бы рассматривать, как обратные заимствования, т. е. тюркские слова, сначала преобразованные по нормам русской фонетики, а затем вновь приближенные к своему первоначальному состоянию.
Существует также мнение о принадлежности слова коза к лексическому фонду индоевропейских языков (ср. англосакс, höecin, hecin, сл.-слав. коза; алб. кед-) и о индоевропейском источнике тюркских наименований козы (см.: О. Schrader. Reallexikon der indogermanischen Alterturaskunde. Strassburg, 1901, стр. 987).
52 Ассимилятивное изменение j в н происходило на монгольской почве.
119

В некоторых тюркских языках тэка обозначает не только домашнего, но и дикого козла, ср. алт. тэкэ, тув. гпэ.

Общетюркскому тэка соответствуют по значению гаг. иап (также "корова с прямыми рогами¹ < рум. tap или русск.^{0, 5}) и тув. хуна (ст.-узб. хуна), ср. монг. ухна и огоно 'степной козел', откуда кирг. она — обозначение месяца в народном календаре.

Казах, may тэкэ, туркм. даг тэкэсг 'горный козел’; азерб. (диал.) хартака 'холощеный козел’.

V. Оглак 'козленок домашней (и дикой) козы’, ср. монг. шиш, инзаган; маньчж. марган (козленок дикой козы).

Азерб. оглаг; башк. глак; гаг. олак; казах, лак; к.-калп. ïлак, у лак; кирг., ног. у лак; тур., уйг. or лак; туркм. овлак; узб. у лак; хак. оглах; ср. оглак (МК, I, 65, 119; Сл. Замахшари, II, 172; СС, 13).

Тюркская праформа рассматриваемого слова — ’‘'оглак. Учитывая эту форму, существующие в современных тюркских языках фонетические различия можно объяснить выпадением начального гласного (казах.), преобразованием увулярного г (туркм.) или утратой его, обусловившей изменение начального гласного.

Для значения оглак характерен отрыв от той конкретности, которая ставила это слово в положение одного из рядовых компонентов системы возрастных наименований. В современных тюркских языках оглак выступает уже как надсистемное, обобщенное обозначение молодняка, вытесняя при этом все частные наименования, сохраняющиеся в диалектах.

При наличии в башкирском языке особых слов, указывающих на период появления приплода (jaişaijöc, атамбаг, köşiö барас), значение оглак развивается по пути строгого соотношения с семантикой этих наименований, ср. башк. ï лак 'козлята, родившиеся в нормальный срок, весной’.

Как по звуковому составу, так и по значению оглак связано с огул 'ребенок’ (огул-ак), ср. орла 'мальчик¹, 'юноша¹ у аргу (МК, I, 129), opXirn- 'размножать’ (МК, I, 265). Близость оглак и огул, отмеченная, в частности, Ф. Г. Исхаковым, несомненна. В тюркских языках существует большое количество примеров перекрещивания обобщенных наименований потомства животных и человека, ср.^ например, бала (азерб. кэч1 баласг, алт. эчт баласг, хак. öckİ палазг_у тат. диал. гчкэ баласг 'козленок’), чага, огул (тув. чан оглу 'слоненок¹), ого (якут. xohyoA огото 'козленок¹).

В тувинском языке наименование козленка — анаг (см. энгк, энук, jdHİK, jdHijK.), в турецком — jaepy, входящее в состав описательного обозначения (/сэji jaepycy); ср. башк. каза барасэ, тат. ка]а 6amij3, чув. качака путэккг.

См.: А. Б у д и л о в и ч. Первобытные славяне в их языке, быте и понятиях по данным лексикальным. Нежин, 1878, стр. 185.
120

а) Частное значение оглак, судя по материалам диалектов азербайджанского языка, — 'козленок до трех — шести месяцев’ (см. азерб. диал. оглаг, охлах, оглах) или по крайней мере до года (см. хак. оглах).

б) Словом, обозначающим вторую возрастную категорию козы, является чӭбiш, ср. азерб. чап!ш 'годовалый козленок’, азерб. (диал.) чапгш, 4§niıu 'козленок (чаще самка) от шести месяцев до года’; казах. lui&iuı 'годовалая коза’; кирг. чэб1ч 'козленок по второму году’; к.-калп. uıiöııu 'коза, имевшая один раз козлят’; тур. чэтч 'годовалый козленок’; туркм. чэбУш, чэбшэк 'козленок (.. .)’.

Как видно из приведенных примеров, современные тюркские языки не обнаруживают единства в плане прикрепления чӭбiш к строго определенной возрастной категории. Преобладающее значение этого слова — 'козленок в возрасте одного года’.

В тюркских языках чӭбiш не этимологизируется. Возможно, что оно является заимствованием из индоевропейских языков, ср. перс. чапеш, лат. caper, кельт, kapero-s.⁵⁴

в, г.. .) Названия молодняка следующих возрастных групп козы наиболее полно представлены в диалектах тувинского языка, ср. хунан anai, хунан ошку, шур1эŋ anai 'козленок от одного до двух лет’ (самец этой возрастной группы — сэгнэк — сЗнэк; самка — дузак ~ тузак, ср. казах, тусак; холощеный самец — хунажгн ); донэн öıUKİjy кгжйлаŋ ошку 'коза от двух до трех лет’; со]алаŋ ошку, чэдгшкэн ошку 'коза трех лет и старше’.

Сфера распространения других возрастных наименований козы, являющихся в большинстве случаев специальными для одного и другого пола, ограничивается, как правило, одним-двумя языками, например: азерб. (диал.) Aïöıp, дубХр, дувУр ‘козленок-самец от шести месяцев до года или по второму году’, cieip 'козел после трех лет’, C9Jİ3 'козел после четырех лет’; б1чма, ]уар 'коза-самка от года до двух лет или после двух лет’; башк. баран каза 'коза в период от прекращения сосания до второго окота’, шэшак каза 'коза от второго до третьего окота’.

Что касается причин совпадения тюркских и монгольских наименований (ср. тюрк. jÎMra ~ jİMara 'коза’, сэрка 'холощеный козел’, монг. письм. jirnayan — nimayan и serxe), то они могут быть объяснены с учетом путей возникновения соответствующей терминологии у тюрок и монголов вообще (см. выше, стр. 109).

(11). I, IV. Kijiк, ӭliк, куралаi (kijik, äliк, kuralai) (wild prairie goat, roe, antelope) ʻдикая степная коза’, 'косуля’, 'антилопа’, ср. монг. гурё}гэ(н), зур, бьр герое; маньч. г/о.

Kijiк. Казах., узб., уйг. kİjiк; тур. ıSjİK; чув. KajâK.
121

Древняя форма KİjİK — klÖİk (ср. кирг. диал. кэд1к 'ягненок, оставшийся без матери⁷).

Значения KİjİK довольно разнообразны. Так, для узбекского языка в словаре Наливкиных⁰⁰ указываются значения 'серна’, 'сайгак⁷, для алтайского⁵⁰ — 'дикий зверь’, судя же по описанию султана Бабура, KİjİK — обозначение группы живых существ (зверь-животное), параллельное монг. письм. göriigesün. В караимском и казахском языках это общее значение стало преобладающим и KİjİK употребляется уже не только как обозначение диких животных вообще, но и как обозначение объединяющего их частного признака, ср. кар. kijik am 'дикая лошадь’, KİjİK kaera "дикая борьба’ казах. к!к ордак дикая утка’ (РСл, II, 1340), kîk тоŋус 'дикая свинья’ (СС, 34). С прилагательным ak (алт) в алтайском и хакасском языках KİjİK обозначает оленя.

Ӭliк. Азерб. аШк; алт., казах., кирг., тув. эНк; башк. (диал.) ildK.

К у р а л a i. Башк. коралаг', казах. kypaAai, узб. (диал.) куралай.

KypaAai в словаре Л. Будагова приведено со следующим значением: „Ветряное и дождливое время года, начинающееся около 10 мая" (БСл, I, 74, „кирг."). „Согласно толкованию киргизов, — сообщает Л. Будагов, — kypaAai по-башкирски значит детеныш дикой козы, который, только что родившись в указанное время, обмывается дождем и учится бегать по ветру“. Указанное толкование не раскрывает истинной природы слова kypa.mi и является народной этимологией. Kypalai образовано от малоупотребительного в тюркских языках слова куран (алт. куран 'самец косули’) при помощи аффикса -лai‘⁵⁸, синонимичного аффиксам -кчïн и -чïн и являющегося морфологическим средством обозначения пола.

В якутском языке к перечисленным словам примыкают туртас и mypykmai (туртас = rnypmai 'белеть’ -ь с, П, 2845).

III. Kijlöyc 'самец дикой козы’, ср. монг. гур; маньч. гуран; тунг. гуран.

Алт. ку1мус, тув. xijl6i)c, хак. ку1бус; ср. эНк ку1мус 'козы и козлы’ (КВ, II, 14; см. также РСл, II, 1480).

V. Возрастная терминология для косули существует главным образом в тувинском языке, например: âsipİK 'теленок косули в возрасте до одного года’ « ?), caprnix 'годовалый теленок косули’ (алт. ji3ak 'двухлетний теленок косули’, РСл, III, 326); ср. кирг. багУлдгр 'дикий козленок-самец’ (< ?), чйршк 'теленок косули’ (< ?).
122

(12) I. Cy(в)cïгïp(ï), гавмiш (su(v)sïɣïr, gävmish) (buffalo) ʻбуйвол’, ср. монг. письм. maxi.

Cy(e)cirïp(i). К.-калп. eye cijip, ног. с у cijip, тур. eyeişipi; ср. су в ciɣipï (МК, I, 364). Природа этого сложного слова или сочетания настолько прозрачна, что нет необходимости специально останавливаться на нем (су 'вода’, ciгip 'корова’).

Географически распространение буйвола ограничено Кавказом и поэтому в тюркских языках Поволжья, Средней Азии и Сибири наименование его отсутствует. В случаях надобности используется заимствованное русское слово (башк., казах., кирг., тат., тув. бучвал < русск. буйвол, ср. греч. (ЗооЗаХо?, лат. bos bubalus или слово, обозначающее в тюркских языках корову-быка (узб. хукгз).

Гав Aiim. Ног. кавлиш, туркм. гавмиш. перс. If.

Второе обозначение буйвола в турецком языке — манда (< ?) (banda ?).

II, III. Käl 'буйвол-самец’.

IV. Jamuı, домба1 'буйволица’.

Käl встречается только в азербайджанском языке (ка1; в диалектах — буга) и восходит к кälä 'скот’, ср. уйг. кälä 'корова’, перс. Л5".

Кälчä — форма уменьшительности от кäl 'буйволенок-самец’, с различной возрастной квалификацией: в одних диалектах — от рождения до шести месяцев, в других — от рождения до года, в третьих — от одного года до трех лет, т. е. до того времени, когда его начинают называть кäl. Неустойчивость значения кälчä, в смысле соотнесенности с определенной возрастной категорией молодняка, является общей для всех преобразующихся в этом направлении форм уменьшительности. Эта неустойчивость определяется самим фактом использования для обозначения молодняка слов, служащих наименованием зрелого животного.

Сфера употребления jamuı несколько шире, чем у предыдущего слова. Оно встречается не только в азербайджанском (jamıu), но и в турецком языке (]амус), хотя значение его в последнем — 'буйвол вообще)’, в то время как для обозначения самки существует другое слово (домбаl).

Этимология jamux в тюркских языках затруднительна. Нисколько не предрешая путей и способов возможных сопоставлений его с другими словами, мы хотели бы отметить два любопытных в данном отношении турецких слова, имеющихся в словаре В. В. Радлова, тур. чамуш 'артачливая лошадь’ (< араб. ^j^-di), чалнч 'упряжный мул’ (РСл, III, 1940).

В сочетании со словом A'yjd в азербайджанском языке jamuı обозначает молодую, еще нетелившуюся буйволицу.

Азерб. арали’к 'буйволица, которая не дает потомства’, тел. арам 'яловый’, арам yi 'яловая корова’, арйлйк 'бесплодный’ (РСл, I, 760).

V. Дифференциация названий буйвола в зависимости от пола и возраста в полной мере представлена только в азербайджанском языке и его диалектах, например: балаг, балах 'буйволенок от рождения до \123\ шести месяцев’, ср. тур. малак 'молодой буйвол’; кодак, хотак 'буйволенок от шести месяцев до одного года¹ (гаг. кöтäк; ср. кöдӱк 'осленок’); пота, авара 'буйволенок от одного до двух лет’ (ср. бота 'верблюжонок’; авара < ?); дуга 'молодая буйволица’; iıuai 'буйвол-самец от двух до четырех лет’ «?); maxi. ка1 вуран, бïга каl 'трехлетний буйвол-самец’ (ср. шах 'ветвь’, 'рога’; шахХ рогатый’); ка1а дуран 'буйволица-трехлетка’; туmi 'четырехлетний буйвол-самец’ (ср. тӱмi 'округленный’, 'толстый’, 'образующий горб’ (РСл, III, 1601).
123

(13). I. Ӭшгäк (äshgäk) (ass, donkey) ʻосел’, ср. монг. илжиг; маньч. эйхэн; тунг. эйхэ.

Азерб., узб. (диал.) эшшак; алт. эштэк; башк., тат. İiucîk; гаг. ]эшэк; казах. ]эсэк; кар., уйг., узб. эшак; к.-калп., ног., кирг., тур., туркм. эшэк; чув. ашак; ср. эшгак, эшj'ük (МК, I, 114; USp, 55; Man, 1, 16; Rach. Н, I, 103 — 104), эшак (Telegdi, 304).

В значении эшкак трудно обнаружить какие-либо различия или сдвиги даже при учете показаний древнейших письменных источников.

Область распространения осла в условиях его хозяйственного использования не совпадает с границами расселения древних тюрок. В связи с этим не случайно наличие в тюркских языках заимствованных наименований самца и самки осла. И именно поэтому оправданы попытки сопоставления ӭшкäк ⁵⁹ с нетюркскими словами, например, у О. Шрадера, выводящего общую праформу для древнегреческого (ουoς) и латинского (*asinus ) языков в виде *asnas и допускающего возможность ее связи с арм. eš, и далее тюрк. ӭшкӭк (äshkäk), шумер. ansu. ansi.⁶⁰

Общетюркскому эшкак соответствуют якут. оhуол (< русск. осел) и тув. ӭlчiгӭн (< монг. письм. eljigen).

В азербайджанском языке наряду со словом эшшак употребляется улаг, ср. казах, лау, кирг. уло (< улаг 'вьючное животное’ от ула- 'связывать’, 'соединять’), в турецком — мэркэп (< араб. судно’, 'пароход’, переносное значение 'верховое или вьючное животное’ ср. улаг), в узбекском — хар (< перс. ~~~), в староузбекском — кölӱk (см. HS, 73; ср. монг. хулэг 'хороший конь’_, кирг. ку1ук 'скаковая лошадь’, якут. köliöm 'лошадь’ Köhö 'вьючное животное’, П, 1133).

III, IV. Названия самца и самки осла в современных тюркских языках передаются описательно. Исключение составляют казахский, каракалпакский, туркменский, узбекский и уйгурский языки, в которых есть специальные слова для самки, например в уйгурском языке — мӭдi, мӭдiшäк (< перс. ~~мäдӭ~~ 'самка + ӭшäк, ср. перс. ~~ - ~~ мäдӭ-сäг 'сука’, \124\ букв. 'самка собаки’; ~~ мäдӭ-гав 'корова^', букв. 'самка коровы’), в остальных упомянутых языках — мäчä, ср. казах, машï, к.-калп. маша, мäшӭ, туркм. мачï, узб. мача (< перс. ~~ 'самка’, например ~~ мачä-хäр, ~~~ мачä-олаg ? 'ослица’). В уйгурском языке есть также специальное слово, обозначающее самца осла — Наŋга (НаŋгГ). Последнее образовалось от звукоподражательного слова (ср. hayıi эшак 'крикливый осел’), от которого впоследствии образовался также глагол hanpi- 'кричать (об осле)’.
124

V. Кодук, курра 'осленок’, 'жеребенок дикой лошади’.

Кодук. Азерб. го дур, гаг. кодук, казах, кодгк, кирг. кодг'к, тур.. кудук, туркм. годгк, узб. xymiK, уйг. (диал.) хотак.

На основе использования тех материалов, которыми мы располагаем, невозможно восстановить с достаточной точностью первоначальный фонетический облик слова кодук. Имеющиеся трудности связаны прежде всего с определением начального согласного, который может быть и передним, и задним, и проточным (?), и взрывным (г, к. к, х?, л:). Согласный в интервокальной позиции является глухим только в узбекском языке, тем не менее звонкость его, отмечаемая почти во всех тюркских языках, может иметь позиционное происхождение. На разборе качества гласного в последнем слоге мы не останавливаемся, так как для определения этимологической формы гласными последних слогов, в силу их непостоянства в тюркских языках, обычно пренебрегают.

Курра. К.-калп. гуррэ, туркм. куррэ, узб. (диал.) курра, ср. перс. ₀j.f корре "жеребенок’.

Специальные наименования для возрастных групп осла имеются в азербайджанском и туркменском языках (преимущественно в диалектах), ср. азерб. (диал.) годук 'осленок до шести месяцев’, cina 'осленок от шести месяцев до года’ (ср. тур. cina)', тур. cina 'осленок, жеребенок’, kik cinaci 'молодой олень’, ciɣip cina 'весь скот’ (РСл, IV, 668), . jaıuap 'годовалый осленок и жеребенок’ (от jauı 'год’); туркм. maixap 'двухлетний осленок’ (ср. уйг. maxai; < mai 'жеребенок от одного до двух лет’ и хар 'осел’, ср. перс. , i).

(14). I, III, IV. Донgуз, чучка, кабан (donduz, chuchka, kaban) (swine, pig) ʻсвинья’, ср. монг. гахай; маньч. улгян; тунг. олгиа(н).

Доŋуз. Азерб. донуз; гаг., тур. домуз; казах, доŋг'з; к.-калп., туркм. донgуз; тат. дуŋг'з; узб. mıjHrİ3; уйг. тоŋгуз; ср. тоŋуз (1ЬМ, 74; ThS, 6; СС, 52), донgуз (Telegdi, 309).

Слово донgуз в староузбекском языке являлось не только наименованием домашней свиньи, отсутствовавшей в быту народов, исповедовавших ислам, но и дикой свиньи (ср. кабан, РСл, II, 439; ja6an дуŋ-rysi, БСл, II, 319; kik тоŋуз, СС, 52; совр. узб. ёвойи чучка). Так, например, в „Мухакамат ал-лугатайн“ Алишер Навои указывает, что \125\ одним из важнейших животных, на которых охотятся в Средней Азии, является тонкуз и что самца этого животного называют кабан, самку — мэгэ]İh ср. узб.. мэга]1'н, казах, и кирг. мэгэ]т, монг. письм. megcin, маньч. мэхэчжэн), а детеныша — чорпа. Значение 'дикая свинья’ донgуз сохраняет, например, в киргизском языке.
125

В системе исчисления по двенадцатилетнему животному циклу донgуз — название двенадцатого года (см. МК, I, 346).

Затрудняясь дать свое, сколько-нибудь удовлетворительное, объяснение этимологии донgуз, мы ограничимся упоминанием попытки, сделанной в этом направлении Г. Вамбери. Г. Вамбери считал основой данного слова — тонg (чонg ), значение которого — 'крупный’, 'сильный’.⁶² Г. Рамстедт связывает его с кор. ton 'свинья’⁶³.

Кабан. Тув. хаван, казах, кабан.

В значении 'домашняя свинья’ слово кабан известно только в тувинском языке (ср. чэр хаваш 'дикий кабан’, ïm хаваш 'домашняя свинья’), в других тюркских языках, как и в русском, кабан — 'самец свиньи’ (азерб., туркм. габан; башк., к.-калп., тат. кабан; кирг. каман; узб. кабан; уйг. каван) или 'дикая свинья’ (см. РСл, II, 439), причем наиболее древним, судя по свидетельству письменных текстов и показаниям живых языков и диалектов, является последнее значение. Именно с этим значением слово кабан перешло в русский язык (ср. русск. 'дикий кабан’), в котором оно постепенно вытеснило ст.-слав, вепрь (лат. арог, др.-в.-нем. ёЬиг^м) и в котором после вхождения в соотносительный ряд „самец — самка" стало обозначать также самца домашней свиньи.

Чочка. Алт., кирг. чочко; башк. суска; казах., к.-калп. шошка; тат. чучка; узб. чучка; уйг. чочка; хак. сосха; чув. сХсна.⁶⁵

Гаг. скрбфа< рум. scroâfa; якут. ca6i ннэ русск. свинья.

В древних текстах в значении 'свинья’ встречается также слово лагтн (см. Pel. КР, 231; Man, I, 12), которое В. Томсен¹⁾⁰ сближает с маньч. улгян (Сл. Захарова, 160).

V. Topai (mopanai ), jojyk, j'öhİk, потмар 'поросенок’, ср. монг. торой.

Topai. Казах, rnopai; кирг. nıoponoi; ср. mopai '(дикий) поросенок’ (БСл, I, 388); монг. mopoi 'поросенок’; якут. rnopoky, шороху 'дикая \\ свинья’, 'кабан’ (11, 2741). Кирг. moponoi ближе к этимологической форме, чем слово mopai, возникшее, как можно предположить, в результате выпадения п и стяжения гласных. Toponoi обнаруживает сходство с такими словами, как торум 'верблюжонок’ и торпак 'теленок’.
126

J о ] у к. Туркм. jojyk, ср. чочук 'поросенок’ (и вообще детеныш) (МК, I, 381). Очень возможно, что корень чочук, к которому восходит туркм. jojyk, тот же, что и в слове чочка, и что эти слова различаются только морфологически. Характерно, что в азербайджанском языке чочка (чошга ) противопоставлено слову донgуз (донуз ) ’свинья’ и вполне соответствует по значению слову чочук 'поросенок’. Тур. чо]ук 'ребенок’ (ср. также у Дмитриева)^1>?.

Jshİk. Гаг. /эш/с. Принимая во внимание частоту использования в гагаузском языке протетического j и наличие у этого слова других значений (щенок, детеныш, вообще), мы сопоставляем jdHİK с распространенным в других тюркских языках словом эшк, энук, являющимся, в частности, наименованием львенка (арслан энук1ад1 'львица родила львенка’, МК, III, 92). Основа последнего — J9hî-, ср. урагут j§HİAİ 'женщина родила’ (МК, III, 91, „только по отношению к человеку“). Помета, указывающая на ограниченное использование jdHİ-, не может служить препятствием к отождествлению основы jdHİK именно с этой формой, так как смешение слов, обозначающих детеныша человека и потомство животных, для тюркских языков не представляет ничего удивительного.⁶³

Потмар. Гаг. потмар. Ни в одном из современных тюркских языков слово потмар не встречается, не удалось обнаружить его и в письменных текстах. Тем не менее считать потмар заимствованным словом рискованно, так как сам принцип образования его и морфологические компоненты находят полное соответствие в тюркских языках, ср. чув. сумар ’дождь’ (сбщетюрк. jaf-'мур) < су- 'падать’, 'идти (об осадках)’+ мар. пусмар 'гнет’, 'насилие’ пус- 'давить, угнетать’ + мар; др.-тюрк. алтр 'жадность’ ал- 'брать + Mïp, чокмар дубинка’, булава’ чок -- ток- 'стучать’ + мар’’ (ср. чокмак 'булава’); тур. чокмар 'дубина’, комолый баран’, чомар 'пастуший пес с большой головой’, род низеньких баранов с короткими ушами и хвостом’ (РСл, III, 2011, 2012, 2032).

Предположительно мы рассматриваем потмар как производное имя, образованное от основы пот(-) и соотносимое с ней так же, как, например, сХчовул 'крыса’ с сгч(-) и мïшовул 'белка’ с мïш(-) в азербайджанском языке. Не исключена возможность, что именно от этой \127\основы образуется общетюркское наименование верблюжонка (ботук — потук). Близость к потмар в морфологическом отношении обнаруживает тат. (диал.) космар крыса’.

67 См.: Н. К. Дмитриев. Гагаузские этюды. „Ученые записки ЛГУ", № 20. Серия филол., вып. I. Л., 1939, стр. 23.
68 Связь (])Shİk с İHİ 'младший брат’, устанавливаемая Г. Вамбери (j, EtymoIogisches Worterbuch der turko-tatarischen Sprachen", стр. 32), по меньшей мере сомнительна.
127

Тур. буртлак (бурт-лак); якут. боросуонак < русск. поросенок.

В диване тюркских языков Махмуда Кашгарского в значении 'поросенок’ встречается также слово мэрдак неизвестного происхождения: тоŋуз мэрдакге 'поросенок⁵, aöır мэрдаш 'медвежонок’ (МК, I, 480).

(15) I. im ʻсобака’, ср. монг. нохой; маньч. индахун, тунг. инда, ŋгин, ŋген, ŋена.

Азерб., казах., кирг., тур., туркм., узб. im; алт., к.-калп., ног. ijm; башк., тат. эт; тув., якут. im; уйг. im (iuım); чув. jïmâ (jirri); ср. im (МК, I, 35, 156, 157, 164).

Сравнение материалов современных языков и показания древних памятников свидетельствуют о том, что вокализм в слове im первоначально был твердым и что изменение его в сторону опереднения, отмечаемое почти во всех тюркских языках, происходило недавно. Кстати сказать, это изменение отмечается и для ряда других слов и, таким образом, выступает в качестве некой общеязыковой тенденции.

Слово im известно почти всем тюркским языкам. Исключениями являются хакасский язык, в котором собака — ада/, и турецкий, в котором ему соответствует слово копэк, являющееся в ряде других тюркских языков (азерб. копак; к.-калп., туркм. копэк; гаг. копэк. KönâjİK; узб. куппак), а также и в самом турецком (копэк) наименованием самца собаки.

В узбекском языке общее наименование собаки, наряду со словом im, — к'учук, в якутском языке — ноко, нохо (<^монг. нохой).

В двенадцатилетнем животном цикле im — название одиннадцатого года (см. МК, I, 346).

Интересно отметить в тувинском языке вхождение im в состав сочетания mïj im, обозначающего кошку, и сочетания im хаваш, обозначающего свинью.

Собака относится к числу тех домашних животных, которые играли существенную роль в быту восточных народов уже со времени раннего неолита, о чем свидетельствуют археологические данные, а также обилие разного рода дополнительных наименований собаки (название пород), имеющих большей частью тюркское происхождение, ср. тазг (азерб., гаг., тат., туркм., казах., к.-калп., узб.), kükİ, hap, cİmüIük (тат. диал., башк. диал.), mairan (уйг.), барак (казах., ног., тат. диал., тур., узб.), тула (азерб. диал.), кэлп, чокмар, 6ajak. загар, мает)'. (тур.), xaima (гаг.), konai (гаг., тур.), кур]i (к.-калп.), Faj'İH, icrae (туркм.), гурдбасан (азерб.), ae4İ, icKaeİ4, ла/ча (узб.), mair'İA (алт.), вэш1э (чув.), mijpöıöi, корочу (кирг.).

III. Тöбӭт 'кобель (волк-кобель)’, ср. монг. бух нохой; маньч. ачжир-хан; тунг. хусэ инда, ŋокэ.
128

Казах, тобэт, кирг. добот, уйг. товат.

Этимологическое объяснение слова тобэт на тюркской почве затруднено.

Значение тобэт, приведенное в словаре В. В. Радлова (тобот 'порода больших собак’, 'овчарка’, РСл, III, 1272), больше нигде не отмечено и в современных языках отсутствует, поэтому трудно говорить о каких-либо моментах семантического преобразования рассматриваемого слова.

Другие наименования самца: азерб. кабэл < русск. кобель; ср. азерб. диал. кабэл 'старая собака’), гаг. кomӭj (komei or kotei ??) < ?
), казах, арлан (в казахском языке арлан, кроме того, 'самец диких животных вообще’; ^СР- О ХА арлан, грлан 'крот’, БСл, I, 31), кирг. даŋат «?).

IV. Канчïк 'самка собаки’, 'сука’, ср. монг. гичий, елвгч(ин); маньч. энЬхэн ; тунг. вэчэн, укй.

Азерб. ган]1р; башк. kancai (кантаг); гаг. kanfik; казах., к.-калп. 'kamuik; кирг., тур. каншк; туркм. ranjık; узб., уйг. kanjik °⁹; ср. кан-jïk (МК, I, 188, 475); каншк (СС, 22).

Канчïк может иметь значение самки вообще и выступать в сочетании с названиями разных животных, например: казах, kamuik kackip 'волчица’; башк., тат. канчïк nâci 'кошка⁵ (БСл, I, 316). Однако нет оснований видеть в этом следы этимологического значения канчïк. В отличие от многих других случаев, когда мы наблюдали развитие частных значений вида или отдельных особей вида у общих или собирательных наименований, например 'скот⁵, 'животное’, 'зверь⁵ и т. д., в данном случае, по всей вероятности, имеет место обратный процесс, т. е. расширение частного значения.

Канчïк разлагается на кан и чïк. Если считать чïк формой внутри-именного словообразования, то кан можно рассматривать как именную основу, напоминающую индоевропейский корень с соответствующим значением (ср. лат. canis 'собака⁵), хотя и формы связи каншк с индоевропейским корнем, и пути возникновения ее пока гадательны.

V. Кучук, энiк (энук ) 'щенок’, 'медвежонок’, 'детеныш диких животных’, ср. монг. го лог, монг. письм. abciyun; маньч. нухэрэ, няхан; тунг. кэйчэн, кэйчикэн, качикйн, качи.

Кучук. Азерб., алт., балк., кирг., уйг. кучук; башк. косок; казах. KijuiiK; к.-калп. кушук, кучук; ног. кушук. кушэ1эк.

Возможности употребления кучук в древних и современных языках по отношению к разным животным очень широки, ср. алт. кучук 'волчонок¹, кирг. туЫу кучугу 'лисенок⁵, к.-калп. kackip кушуг1 'волчонок⁵; ср. также др.-монг. arslanu küciik 'львенок⁵ (Сл. Замахшари, И, 106).

69 Языки, для которых характерен только описательный способ наименования самки, самца или детеныша животных, здесь и в последующем изложении не будут упоминаться особо.
129

В узбекском и уйгурском языках кучук — ’взрослая собака’ и поэтому щенок’ — кучук бала.

Сравнивая тюрк. кучук., ст.-слав, kucika, венг. kytya, перс. кuсак (ср. русск. дет. и простореч. кутюка ), О. Шрадер высказывает заслуживающее внимания предположение относительно образования всех перечисленных слов от общего ономатопоэтического элемента ku⁷⁰, ср. нан. (Nancere (Chad)?? Manchu??) кутикан 'тигренок’, 'сосунок’.

3hİk (у н у к). Азерб. (диал.) анаi (от шести месяцев до года); алт. (диал.) унэгэш; тув. ]этк; тур. §hİk, , эн.чэк, энчгк; чув. анчак ³⁵; якут. унугэс (конечное эс — аффикс ласкательности, ср. хак. кучуг-эс алт. унэг-эш ); ср. этк1ад1 'она ощенилась’ (Сл. Замахшари, II, 404)’ Значение эшк (ср. гаг. ]этк) в турецком языке — 'щенок’, 'медвежонок’, 'волчонок’ и вообще молодое хищное животное. В этом же значении этк употребляется в древнетюркских и староузбекских текстах.⁷²

Кроме упомянутых выше наименований щенка встречаются: в гагаузском языке пâli, пâlijik (ср. бала, балатк), в якутском сгбйкХ «русск. собака ), в диалектах азербайджанского языка машгï (щенок низкорослой собаки с короткой шерстью и длинными ушами, называемой тула ).

(16).  I, III, IV. Пïшïк, пӭci, мäчӭ, кӭдi ʻкошка’, ср. монг. мигуй; маньч. нинури, уюри , кэсикэ ; тунг. кошка, кэркэ.

Пïшïк. Азерб., туркм. пïшïк; казах., ног. мïчïк; к.-калп. пïшïк, мïшïк, мïсïк, пiчiк; кирг., тат. (диал.) мïшïк; узб. мушук; узб. (диал.) пïшïк, пушук, пuïк, уйг. мöшӱк; ср. мӱшӱк 'кошка’ (Сл. Замахшари, II, 161), муш 'кошка’ у „чигилей“, чӭтӱк — „у огузов“ (МК, III, 127), кӱвӱк муш 'кот’ (МК, I, 391; III, 165), кӱвӱк (кöк) чӭтӱк 'кот’ (МК, I, 388; II, 14, 105).

Пïшïк образовано, по-видимому, от вокативного слова пïш, ср. к.-калп. пïш-пïш ( — кис-кис) — приманивание кошки; ср. также русск. (детск., простореч.) киска кис-кис, цыпленок цып-цып. Объяснение пïшïк из пïш позволяет сблизить с ним два других наименования кошки: пӭci (башк. бӭcäi, тат. пӭci, тур. nici) и мäчӭ (тат. мäчӭ, тат. диал. мäчi), также содержащих, правда в значительно измененной фонетической форме, вокативное слово пïш. Вместе с тем не исключена \130\ возможность нетюркского происхождения последнего слова (ср. перс. ~~).
130

Кӭдi. Гаг., тур. кӭдi.

Кӭдi восходит к индоевропейской основе (ср. лат. catta, нем. katze, лит. kate 'кошка’), восстанавливаемой О. Шрадером (Reallexikon, 413) в виде пракельтского *kattâ, *katto.

В тувинском языке — три названия кошки: мopmai (< монг. < кит.⁷³, ср. монг. мур 'кот’), mïjïm (mïj монг., ср. монг. мигуй, бур.-монг., ми, мисгэй 'кошка’; ïm 'собака’ (ïm or ït ??)) и дiс (dis), которые в других тюркских языках, за исключением слова mïj, употребляемого еще в алтайском языке, не встречаются.

(Интересно отметить в тувинском языке вхождение im (ïm or ït ??) в состав сочетания mïj im, обозначающего кошку, и сочетания im хаваш, обозначающего свинью.)

Алт. кiскӭ, хак. хосха, чув. кушак, якут. kyocka, kyomka, kîчa < русск. кошка, киска, киса; якут. (диал.) маска, машка, баска < русск. Машка, Васька.

(17) . Ману(л) ʻдикая кошка’, ср. монг. манул.

Тув. манï, уйг. молун; ср. ману (Suv, 610), манул (Сл. Замахшари, II, 405).

Уйг. молун отличается от тув. манï не только фонетически (молун < манул в результате метатезы звуков), но и по значению: оно является наименованием и домашней, и дикой кошки (ср. вост.-турк. молун 'дикая кошка’, РСл, IV, 2125). Ману(л) — заимствование из монгольского языка.

III. Специальные названия для самца имеются только в гагаузском языке (котобан, komoj, мотан). Однако ни одно из них не является собственно тюркским.

V. Уйгурский язык располагает особым словом, обозначающим котенка — а(р)слан, собственное значение которого 'лев’.

(18). I. Ajy (ajïk) (aju (ajïk)) (bear) ʻмедведь’, ср. монг. бйвгай) маньч. лэфу; тунг. холю ты, амака.

Азерб., тур., туркм. afi) алт., балк., казах., кирг., к.-калп., тат. ajy) башк. ajïy) кумык., ног. ajye) тув. a Air) узб. ajik) уйг. ajik; хак. (диал.) asïr-, ср. адгг (Chin.-Uig. WB, 15), aÖïr (МК. I, 63), afi г (МК, I, 84), ajy (АФТ, 079).

У тюрок Сибири и особенно у якутов с медведем связаны разные запреты (табу). В результате собственное наименование медведя оказалось утраченным, а взамен появилось большое число эвфемизмов⁷⁴, например: якут. ӭhӭ букв. дед’; хак. аба (ср. чув. упа) букв. 'отец’, ср. алт. anmijak старик’, 'девушка’, абага 'дядя’, дяденька’; тув. ава 'мама’; аба 'медведь' „по-кыпчакски", 'мать’ „по-огузски“, (МК, I, 86).
131

Другие наименования преимущественно описательные, например, якут. (диал.) miamaFï, ojypAüFİ 'в лесу находящийся’, Ирд'арас 'старец’, OFOHHOP ‘старик’, эИэкэн 'дедушка’, Ил 'зверь’, rnïa кгрд'араИа 'старец леса’, mojon экэ 'господин дед’, арбарастйх 'одетый в ветхую доху’, ардаг аЫлах 'с очень хорошими острыми клыками’, адгрра 'шетинистый’, 'зубастый’, cipFUH 'голодный’, морус ‘обжорливый’, 'ненасытный⁷, отулах 'имеющий шалаш’.

Ряд названий медведя в якутском языке — искаженные русские слова, ср. бШлйэт (< медведь), manmîk'İH «таптыгин), мйгт_с (<^MarnyuiKa, ср. mi hi экэ), мЫбуот ( — моlбор медведь), мТскэ « Мишка).⁷⁵

В тувинском языке дополнительными наименованиями медведя являются: xajipakan (соответствует русск. благочинный’ или ‘господин’), мажЗла! « русск. Михаил )^7R, ip§i « ip⁷⁷ 'муж’, 'мужик’, -э/ — аффикс ласкательности; в целом слово ipsi соответствует русск. 'мужичок’), кара чувэ (букв. ‘черная вещь’, 'черный предмет’), чорраншр (букв. ‘имеющий одеяло’).

III, IV. Особые наименования для самца и самки медведя единичны и обязаны своим существованием переосмыслению тех заимствованных слов, которые указывают на принадлежность особи к какому-либо полу, например, якут. мйггйс 'медведица’ < русск. матушка.

V. В некоторых районах Тувинской автономной области медведь имеет возрастные наименования: 6İ4İ орлу 'годовалый медвежонок’ (букв. ‘маленький детеныш"), хунан орлу 'двухлетний медведь’, ср. тел. кунан ajy (РСл, II, 910), mÖHÖH орлу ’трехлетний медведь’ (о словах хунан и тонон см. выше, стр. 94).

Использование слов, служащих наименованиями домашних животных, для обозначения молодняка диких животных наблюдается и в монгольских языках, ср. бур.-монг. тугал бабгай 'медвежонок до шести месяцев’, буру бабгай 'медвежонок до года’, хашараг бабгай 'двухлетний медведь’.

(19). I, III, IV. Бöрӱ, kaшkïp, курт ʻволк’, ср. монг. чоно; маньч. тохэ; тунг. енгур, иргичŋ.

Бöрӱ. Алт., балк., кирг., к.-калп., кумык., тув. бöрӱ; башк., тат. бӱрӭ; казах., туркм., уйг. 6öpi; узб. 6ypi; хак. пур; якут. 6öpö; ср. борi (Man, I, 8; МК, I, 189).

Г. Вамбери объясняет бору из бор, бор 'серый’⁷⁸, что и в звуковом и в семантическом отношении не вызывает больших возражений.

75 Все используемые здесь материалы якутского языка собраны Е. И. Убрятовой.
76 Ср. у Н. Ф. Катанова („Опыт исследования урянхайского языка". Казань, 1903, стр. 939): „Медведя мы называем Мажалый".
77 В современном тувинском языке это слово имеет форму эр.
78 См.: Н. Vambery. Die primitive Cultur des turko-tatarischen Volkes, стр. 202.
132

Несмотря на это, следовало бы указать на согдийское наименование волка, очень близкое к тюркскому, ср. согд. wyrk, санскр. vrkah, авест. wəhrko.⁷⁹

Тат. чу1 бйрЁсэ 'шакал’ (чу1 'степь’); ар 6öpi 'гиена’, ар 'желтый’, 'оранжевый’ (МК, I, 79).

Kaшkïp. Казах., к.-калп. kackip; кирг. kapiıukip; узб. kaıukïp; чув. кашкар.

Возможны два пути этимологизации kaшkïp ⁸⁰. Если за исходную в этимологическом отношении принять казахско-узбекскую форму, то слово kaшkïp удобно сопоставить с глаголом kackai- 'прямо и ясно выставиться’, 'оскалить зубы’ (см. БСл, II, 17; ср. там же: kackap- 'прямо, лбом обратиться к чему-нибудь’). Если же за исходную будет принята киргизская форма, основой необходимо считать kapïш-, ср. уйг. käpшi- 'скалить зубы’⁸¹. -Fyp, -rip — аффикс одного из древних причастий.

Курт. Азерб. гурд, тур. курт, туркм. гурт; ср. курт „у огузов“ (МК, I, 342); курут (Telegdi, 318).

Тур. jâlâli курт 'гиена’ (jâlali 'с гривой’).

Курт, как и möjSk (туркм.), ]анавар (азерб., гаг.) и ]абат (гаг.), первоначально — обобщенное название животных, зверей или насекомых, ср. туркм. курт 'червяк’ (ср. также курт 'волк’ „у огузов“; „у других тюрок“ — 'животные’, 'звери’, МК, I, 342; куш курт камуг mipilfli 'все птиЦы и животные собрались’, МК, III, 6), мо]эк 'зверь’, 'насекомое’, MÖJ9JİK 'насекомое’, ]анавар 'животное’ «перс. ]анвар 'животное’, 'зверь’); тур. jaöaHİ 'дикий’ (< перс. jjLLj 6ijaoaH 'пустыня’, 'степь’, ЛЛ-о 6ija6ani 'степной’, 'дикий’).

Нетрудно понять, что все перечисленные названия волка связаны с запретами. Запретами объясняется также обилие описательных и иносказательных наименований волка в тувинском, якутском и других языках, ср. азерб. arsirapa ('рот его черный’); тув. kök kapak ('синий глаз, взгляд’), кгзгл kapak ('красный глаз, взгляд’), ickïm kapak (ıekïm?), auıak ('старик’, 'дядя’), kokai (< монг. гахан 'свинья’, ср. якут. xaxai 'лев’, 'пантера’, 'верблюд’), уткуш «?); якут. yhyn kymypyk, хак. узун хузурух ('длинный хвост’); якут. kymypykmax ('имеющий хвост’), аЫлйх ('имеющий еду’), mimpaxmak ( имеющий когти’), халлан уола ('сын неба’), сэм ('остаток добычи’), Ил ('зверь’), kymypyk ('хвост’), тпаŋара уола ('божий сын’); чув. тукмак ('колотушка’), тукмак хурэ \133\ 'хвост как колотушка^'), вурум хурэ (длинный хвост'), пггамбар jimmï ('собака пророка’) (Золот., 201 — 202).
133

Якут, буолка — буокка < русск. волк.

IV. Любопытно отметить случаи обозначения волчицы в некоторых тюркских языках словами кантаı, kaншık, kïc и ölӭшin, см. башк. кантаг бурэ (кантай 'сука’); казах, kaншık kackip; к.-калп. kackip kanшïгï (kaншık 'сука’); тув. kiс бору, ölӭшin бору; ср. монг. öлöiч(ин) сука, тигрица.

V. Специальные слова для обозначения волчонка имеются в казахском (бölтipiк), киргизском (бölтüpüк) и тувинском [бöрзӭк ~ мöрзӭк) языках (ср. бур.-монг. бэлтэргэ 'волчонок’). Все они образованы от слова 6öpӱ, в котором выпал последний гласный (ср. бöpläjӱ) 'как волк’, МК, I, 189).

(20). Jӭiрäн, аху, газал (Yäipän, ahu, gazal) ʻантилопа’, ʻгазель (серна)’, ср. монг. зэр(э), маньч. чжэрэн. (Afican “eland” Taurotragus)

J dip ап. Алт. ]эрэн; азерб. jdipan; казах, jaipan; кирг. ]эИэн; тур. jэ1лан; тув. чэрэн; туркм. ]эрэн; уйг. ]сИрэн, jарэн; узб. jaipan.

Возможность восстановления тюркской праформы для рассматриваемого слова почти наверняка отсутствует.

Все тюркские наименования джейрана легко свести к двум фонетическим разновидностям: jâipan и ]эрэн, из которых первая восходит непосредственно к персидскому прототипу, а вторая, очевидно, к нему же, через посредство монг. письм. jegeren ³⁷.

Основное значение jğipan — 'антилопа’. В казахском, киргизском, уйгурском и других языках jöipan обозначает также серну (ср. алт. та-6ïppa ), в тувинском языке — самку сайги (она 'самец сайги’, ср. узб. бука, KİjİK) или вообще сайгу, имеющую в современных тюркских языках разные наименования, например: казах, cairak "³, бокэн, акбокэн; кирг. бокон; узб. akkyipyk, kapakyipyk.

Аху. Азерб., тур. аху; узб. аху. Из перс. *?>).

Газал. Азерб. газал; туркм. газал; узб. ггзал. Из араб.

(21). I, III, IV. Cifin, iвi, бугу (Sïɣïn, ibi, bugu) (bull, bovine, etc.) ʻолень’, 'марал’, ср. монг. буга, гервс; маньч. бухо; тунг. бэюн, буху.

C'İfİh (сурун). Азерб. c'İFin 'марал’, 'лось’; тур. c'İFİn 'лось’, 'лань пятнистая’; туркм. сурун 'олень’; тув., хак. cin 'марал’, 'лось’.

Различие гласных в cipin и сурун при семантическом разделении соответствующих разновидностей в древних памятниках (ср. ciein — cipin 'вид оленей’, совун 'горный козел или коза’, Kitâb al-Idrak, 238; ср. также cïpyn 'горный козел’, МК, I, 409), ставит в особое \134\ положение туркм. сурун, хотя этимологическая связь того и другого типа едва ли может быть подвергнута сомнению.
134

Ивi. Тув. iвi ' 'олень’, ср. ïвïk 'дикий зверь, живущий в степях’ (МК, I, 67, 239, 265); ïвïk 'олень’, ’лань’ (1ЬМ, 36), iвyk (aieyn?) 'газель’, 'серна’.

Бугу. Балк. бу, казах, 6ypï, кирг., узб. буру, уйг. бура 'олень’; ср. буру (Сл. Замахшари, И, 124).

Бугу обнаруживает связь со словом бука 'бык’. Можно предположить, что первоначально бука употреблялось и по отношению к оленю-самцу и лишь впоследствии в силу семантического обособления одной из своих разновидностей стало обозначать только быка.

Из перечисленных выше видовых наименований оленя и марала c'İf'İh и буру могут обозначать также самца, iвi — самку.

В тувинском языке различение cipîh и iвi происходит и в другом плане: cipin 'самец марала’, iвi 'самка (северного?) оленя’.

Другие наименования оленя: гаг. kapaja; тат. (диал.) jyuıa; тур. jaPMypua 'вид небольшого оленя’; якут. anaöï, аналп 'большой олень или лось’ (П, 102, ср. маньч. анами), xappïn 'олень чукотской породы’ (П, 3335, ср. чук. т^ораŋы), лганак 'дикий олень’ (П, 1553), он-додо 'обученный домашний олень’ (П, 1838).

Для обозначения марала существует также специальное слово — лшрал (азерб., казах., к.-калп., уйг., чув.).

III. Якут. бур 'самец (олень, дикий баран, лось)’, 'холощеный олень с пятого года’, 'старый олень’ (П, 564), таба 'олень (северный, домашний)’, 'олень-производитель’ или 'холощеный олень’ (П, 2509), kî л 'дикий олень-самец’, 'северный олень’, 'лось’ или 'зверь вообще’ (П, 1375, 1376).

Тув. чарИ (ср. монг. шар), эдэр, лйндг — обозначения самца оленя, соотносительные со словом iei.

IV. a) Myirak 'самка марала’. Алт. Mİjrak, му i pak-, тув. ли j г ах; хак. Myirax.

В качестве наименования самки марала Myipak соотносится только со словом c'İp'İh 'самец марала’ (ср. монг. письм. суру 'маралуха’, 'самка оленя’). Такое соотношение наименований самца и самки наблюдается и в письменных памятниках, ср. cïryn 'олень’, 'олень-самец’, Myirak 'самка оленя’ (Man, I, 35). Очевидно, в некоторых древних языках самца марала (и оленя) вместе с тем обозначали словом буру , а самку — словом лшрал, так как часто встречающееся в староузбекском языке сочетание буру-лшрал имеет то же значение, что и cipin как видовое обозначение (т. е. самец + самка). Именно так объясняет эти слова Алишер Навои, который переводит c'İp'İh персидскими словами {jjy гаеазн 'олень’ и уэ) аху 'газель’, а слова буру и лшрал рассматривает как обозначения, соответственно, самца и самки⁸⁴.
135

б) Кроме тувинского iвi в значении 'самка оленя’ известно тур. бур-4İH. бурчун (<^бур; -4İH, -чун — монгольские формы выражения принадлежности к женскому полу).

V. Наиболее полное лексическое разграничение возрастных групп марала можно отметить в тувинском языке и его диалектах: бгза — общее название молодняка: дош 'марал до года’ (ср. хак. торбах cÎh), сарадак 'годовалый марал⁷ (чаще 'самка’, ср. алт. сарадак ), capïXik 'двухлетний марал’. Точно так же обстоит дело с обозначением молодняка оленя (тув.): доŋгур 'олененок до года’, хоккаш годовалый олень’, дукгпуг Mijïc 'олененок до двух лет’ (дуктуг 'волосатый’, Mijïc рога’.

Отдельные наименования возрастных групп марала и оленя сохраняются также в киргизском и якутском языках, ср. кирг. бугучар 'молодой олень, или марал’; якут. уоŋас 'олень по третьему году’ (П, 3145, ср. унугас, yörcic), уктана. гктана 'самец оленя от рождения до весны четвертого года’ (П, 911), тугут, ту бут 'олененок до года’ (П, 2793, ср. монг. тугал 'теленок’, бур.-монг. тагалтар 'двухлетний изюбрь’).

(22). I. TijlKİ (Tülki) (fox) ʻлиса’, ср. монг. унэг(эн); маньч. доби ; тунг. солаки. соли, хуличйн, кэрэмрй.

Азерб., алт., кирг., кумык., ног. ту1ку; башк. mölrcö; гаг., тур., туркм. ttiİIkİ; казах., кар., узб., уйг. mijlKİ; тат. то1кэ; тув. дйгг\ хак. mi/лгу; чув. mile; ср. т'Ику (МК, I, 54, 421; II, 15).

По мнению В. Банга, rnijlKİ восходит к форме *myj<li ~ *mijKlij, из которой оно образовалось посредством метатезы звуков. Тук в тюркских языках — 'шерсть', 'волосы’, -li(-lӱ) — аффикс относительных прилагательных.

Тат. ak тоlкэ, хак. axmijhi) 'песец’, букв. 'белая лисица’.

В якутском языке, в отличие от всех других тюркских языков, лиса обозначается словом сасгл (<'*д'аш 1л 'желтый’, 'зеленый’)⁸⁶.

V. Кирг. 6anİKİ, бачкг, naHKİ 'лисенок’, ср. монг. гавар.

(23). Kapcak. kipca (Karsak, kirsa) ʻлисица’, ʻстепная лисица’ (колонок), ср. монг. письм. kirsa; маньч. кирса.

Kapcak. Казах., тур. kapcak; ср. kapcak (МК, I, 473).

Слово kapcak (ср. тунг. харсан, маньчж. харса 'куница’) имеется и в чувашском языке, однако то значение его, которое нам известно из специальной литературы ( заяц-русак’), трудно соотнести с обычным значением kapcak ('степная лисица’), отмеченным еще Махмудом Кашгарским.

Kipca. Кирг. (жен.), якут. kipca, тув. kïpsa. Первоначальное значение kipca было, по-видимому, гораздо шире \136\ значения 'степная лисица’, поэтому в современных тюркских языках в семантические границы kïpca может быть включен и соболь, и колонок, и лисица; ср. кирг. kïpca 'лисица’; тув. к'г'рза 'колонок’, шдгг кгрза 'соболь⁷, букв. 'вонючий колонок’, Kİıu-кгрза 'соболь’, букв. 'соболь-колонок’; якут. kïpca ’вид лисицы’.
136

(24). I. Kojan, тавiшкан (Koyan, tavishkan) (coney, cony) ʻзаяц’, ср. монг. тулай; маньч. гулмахун; тунг. токса, мунрукйн, делэкэн. кобак.

Kojaн. Алт., кирг. kojoн; башк., тат., чув. kyjan; казах., к.-калп., . кумык., ног., туркм., уйг. kojaн; тув. koiгун. кодан; узб. kyjan; хак. хозап; ср. kojaн (Man, I, 12).

Сравнение алт. kojon, туркм. kojan, тув. кодан, koiryn и хак. хозан позволяет считать исходными в фонетическом отношении для современных языков формы *кодган, *кодгун (kothɣan, kothɣun), из которых все существующие фонетические разновидности образовались вследствие неодинакового отражения межзубного д и утраты, в положении после согласного, заднеязычного г, ср. iтак > İhük 'корова’, кулгак > кулак 'ухо’, таргак > тарак 'гребень’. При этом следует учитывать др.-чув. *хоран, перешедшее в этой форме в марийский язык и замененное в чувашском языке татарским kyjan. [[phonetic species formed as a result of irregular reflection interdental d and loss in position after consonant velar g, Wed. itak> İhük 'cow' kulgak> fist 'ear', targak> Tarak 'comb'.]]

Кирг. op kojon и сур kojon — породы зайца.

Taeïuıkan. Азерб. довшан; гаг., кумык., тур. тавшан; туркм. товшан. товсан; узб., уйг. тошкан; якут. гпабгсхйн; ср. та-вушкан (Сл. Замахшари, II, 153), mayıuan (Telegdi, 324).

В двенадцатилетнем животном цикле тавгшран — название третьего' года: тавг'шган jïXi (МК, I, 346).

В соотношении двух фонетических разновидностей — тавшан и тошкан, характерных для современных языков [тавшан < тав(г)ш(г)ан, тошкан < 1т(а)ушган < тав1шган] можно отметить разделение двух групп тюркских языков: южной (огузской) и восточнотуркестанской.

Галеви сближает тавгшкан с араб. и арам. tafza ⁸⁷. Мы считаем это слово собственно тюркским, образованным от глагольной основы табг'ш- 'прыгать’, 'скакать’, см. ст.-узб. тавгги- 'бежать’, 'прыгать' (БСл, I, 338). Относительно сближения тюрк. тавгшкан ~ табгшкан с монг. письм. taulai (у Киракоса — thablqa) и возможности соответствия тюрк. табгш- монгольскому *табг'л- см. у Б. Я. Владимирцова ³⁹.

Азерб. арабдовшанг' ’тушканчик’; тур. ада тавшанг 'кролик’, ак-тавшан 'тушканчик’.

Словам тавгшкан и kojan соответствуют по значению: в тувинском языке — шг'мдаган (ср. маньч. чпндахан, монг. письм. cindayan 'белый заяц’ < cin-daya; ср. халха-монг. алаг дйган 'тушканчик’); в чувашском — мулкач (сер мулкачг' 'тушканчик’; < мулкэч < мулткэч < мулаткэч < \137\ *мулудкэч = удмурт, му 'зем\я' + людкеч 'полевая коза’)⁴⁰, морэн «мар. морен = му 'земля’+ др.-чув. хоран заяц’)⁹⁰ и каjак (ср. обще-тюрк. KİjİK); в якут. — куобах (ср. общетюрк. kojan), ускйн (<7), но-хох (П, 1732) и дуоЫкэн ('белый заяц’, ср. тунг. 5глгки 'горностай’).
137

При наличии в некоторых тюркских языках своих и заимствованных слов, обозначающих зайца, происходит разграничение их по значению, ср. тув. möAai (<]монг. тулай) и чув. caİKKa «русск. зайка)’ 'кролик’.

V. Ко]эк, бо]эк 'зайчонок’.

Kö j э к. Казах. ко]эк; к.-калп. го]эк; тур. гочкэн, гочэн.

Сюда же следует отнести такие слова, как тур. гучЧн 'вид пестрой куницы’ и крм-тат. гучан 'хорек’ (см. РСл, II, 1645).

Тур. jâp гочкэш 'крот’.

Слово бо]эк встречается только в киргизском языке, ср. 6öjdK 'пресмыкающееся’, 'насекомое’ (БСл, I, 273). Такое же ограниченное распространение имеют и другие слова, ср. тур. 4İaıİK и якут. ночох см. П, 1733).

(25). Арслан, шэр (Arslan, sher) ʻлев’, ср. монг. арслан(?); маньч. арсалан.

Арслан. Азерб., балк., гаг., тур. аслан; алт., к.-калп., кумык., ног., тат., туркм., уйг. арслан; башк. аргслан; казах., кирг. ар(г)стан\. кар., ног. аргслан; тув. арзглаŋ; узб. арслан; чув. араслан• чув. (диал.) услан; ср. арсалаŋ (Chin.-Uig. WB, 16), арсалан. арслан (Telegdi, 303; МК, I, 75, 81, 125), араслан (HS, 72), аслан (CD, 1045 СС, 7).

При определении фонетического облика начальной формы основная трудность вызвана неопределенностью и большим разнообразием огласовки первой части слова. Некоторые данные, в частности встречающиеся в тюркских языках сочетания арсгл аба и ар d л ан, 'лев’ (ср. тел. арсгл ajy, тув. арсгл аба лев’, РСл, I, 327), говорят в пользу огласовки арсглан.

Этимология арсглан, предложенная несколько десятилетий назад, основана на выделении в нем прилагательного ар (см. йр 'каштановый’, МК, I, 80) в форме интенсива арсгл и слова аŋ, передающего значение 'зверь’⁴¹, ср. к.-калп. аŋ. Эта этимология удовлетворительна и с \\ фонетической, и с семантической стороны, а также с точки зрения самих приемов образования наименований подобных животных в тюркских языках, 'ср. каллан (катл-ан), сгртлан (сгртлУ-ан), турпан (турп-ан) и т. д.
138

В караимском языке при помощи славянского суффикса -ка от слова аргслан образуется форма, обозначающая львицу (арТсланка), ср. маньч. арсалан 'лев’, эрсэлэн 'львица’.

Шэр. Азерб., тур., туркм., уйг. ıuip; к.-калп., кирг., узб. шэр; из перс.

Узб. шэрвачча 'львенок’ (бачча ’ребенок’, 'дитя’).

(26). Jолбарс, каплан (Yolbars, kaplan) ʻтигр’, ʻлев’, ʻлеопард’, ʻбарс’, ср. монг. совор; маньч. тасха, бэду. тарфу. шусха, у ту.

Jо л б ар с. Башк., тат. ]улбар'Ус; казах., к.-калп. ]олбар(У)с; кирг. ]олборс; узб. ji/лбарс; уйг. ]олба(р)с, joAea(p)c.

]олбарс образовано из уол и барс, ср. казах, /ол, ]олак, узб. у’г/лл/ полосатый’. Параллельными joAÖapc^¹ в семантико-структурном отношении являются сложные слова алабарс и албарс, включающие в свой состав, помимо слова барс, прилагательные ала и ал, которые имеют приблизительно те же значения, -что и уол, ср. ала am пятнистый, пестрый конь’ (МК, I, 81, 91, 425), ала барс 'леопард’ (Chin.-Uig. WB, 16); ср. также алабуга, алабога барс’ (СС, 5). Первое из них представлено в хакасском языке (алабарУс 'лев’), второе, с большими фонетическими изменениями, — в уйгурском (ileis, jileİ3 'леопард’), ср. также кирг. il6ipc барс’, узб. ileipc 'снежный барс’. Изменение алабарс и албарс в il6ipc, ileipc происходило, по-видимому, под влиянием проте-тического j'^yi. М. Рясянен (StO, XVIII, 3, стр. 14) не без оснований считает уйг. ileİ3, кирг. ilöipc и узб. ileipc самостоятельными словами, не имеющими этимологической связи с *ал-барс (ср. фин. Н-ves ^'рысь’, лив. ilbBks).

Каплан. Башк., ног., тат., тур., уйг. каплан-, кирг. кабУлан; туркм. гаплаŋ; узб. каплан-, ср. каплан (Telegdi, 317).

Конечный согласный в слове каплан, как и в слове арслан, восходит к ŋ, наличие которого позволяет говорить о тождестве вторых компонентов этих слов. Первоначальное значение капл или катл нам неизвестно, однако можно предположить, что оно было синонимичным или во всяком случае близким к слову ал(а)'^м. Наличие в слове кабУлан в киргизском языке звонкого б на месте п служит указанием на то, что катл (кабУл) образовалось от *кап, к которому оно относится так, как слово jam относится к слову jaıuİA зеленый’.
139

В древних тюркских языках в качестве наименования тигра встречаются также слова âcpi (ср. âcpi 'пятно', ThS, XLI; см. также МК, I, 126, КВ, II, 152) и тоŋа (МК, III, 368).

(27). Барс. па1аŋ, 6эi6ip (Bars, päläng, bäbir) ʻбарс’, ʻлеопард (пантера)’; ср. монг. бар, барас, шовор, ирвэс; маньч. ярга. ярха.

Барс. Казах. бар'Ус; кар., к.-калп., кирг., тат., туркм. барс; тур. парс) уйг. ба(р)с; ср. барс (МК, I, 344; Telegdi, 305).

Алт. бар и тув. пар 'тигр’ связаны с монг. бар < барс.

Барс jïXi (см. МК, I, 346; 1ЬМ, 16) — ¹ год барса, второй по счету в двенадцатилетнем животном цикле.

Паlаŋ. Кирг. (диал.) па1аŋ, палаŋ; туркм. пэ1эŋ; уйг. па1аŋ; ср. перс. , _JLjUL па1аŋ 'барс’, 'пантера’, 'леопард’.

В азербайджанском языке леопард — халХг па1анк (халХУ 'пятнистый’), а само по себе слово па1анк имеет значение 'тигр’, 'лев’.

Бабiр. Азерб. 6d6ip, тур. бэбр, якут. бсгбгр; ср. перс. ^.j, возможно, из санскр. vyâghrâ.

В хакасском, чувашском и кумыкском языках 6ü6ip — 'тигр’.

Алт. ip6ic, тув. ip6iıu монг. првэс.

(28). Борсук (borsuk) () ʻбарсук’, ср. монг. дорго(н); маньч. доргон; тунг. до-рон, ойон.

Алт. борсук; азерб. порсуг; башк. öyphık; казах, борсгк; к.-калп. nopcïk; кумык., тур. порсук; тат. 6ypcik; узб. 6ypcik; чув. пураш; тув. морзук; хак. nopcïx; якут. барсук.

Совершенно обособленным в фонетическом отношении является туркм. гпорсук.

Различие в огласовке первого слога между якутским языком и другими тюркскими языками объясняется, очевидно, тем, что якутское барсук было перезаимствовано из русского языка, в котором оно получило в первом слоге а.

Связь борсук с *бор 'серый’, устанавливаемая В. Бангом (KSz, XVII, 136), кажется мало вероятной, так как ротацирующая форма (бор) в современных тюркских языках отсутствует и вместо р всюду выступает, з. Г. Рамстедт (Kalm. WB, 52а) производит борсук от *бор 'сытый’, 'жирный’, ср. кирг. бopcoroi 'кругленький’, толстенький’.

(29). Пil, Jаган (Pil, Yagan) ʻслон’, ср. монг. зан; маньч. суфан; тунг. сопан.

Пil. Азерб., башк., ног., тат., узб. фil; казах., кирг., к.-калп., кумык., тур., туркм., уйг. nil; ср. nil (Рбг, 440; СС, 69).

Пil заимствовано из древних иранских языков, ср. согд. pyö⁹⁵. Тем не менее принадлежность его к собственному лексическому фонду \140\ иранских языков мало вероятна. Поэтому попытки сопоставить nil с санскр. pılû и ассир. pïru⁹⁶ (О. Schrader. Reallexikon, 182) вполне оправданы.
140

Jaгan. Алт. jün; тув. чйп; ср. jaгan (МК, III, 29; 1ЬМ, 83; Н5, 72), jаnган (МК, III, 295, 376).

Сопоставление всех известных фонетических разновидностей слова jaran позволяет восстановить его первоначальную форму в виде *даган с начальным *д' (thaɣan).

Вопрос о принадлежности *даган (thaɣan) к собственно тюркскому лексическому фонду или его заимствовании из монгольских языков при нынешнем уровне исследования ch-монгольских языковых взаимоотношений решить невозможно. (суфан/сопан (sufan/sopan) > thaɣan > зан, i.e. Manchu/Tungus > Türkic > Mong.; originally local tropical Chinese (Astro-Asiatic, Melanesian?) languages)

(30). Maiмун (Maiмул), бӭчiн, мӭчiн (Maimun (Maimul), bächin, mächin) ʻобезьяна’, ср. монг. мэчин, сармагчин. самз; маньч. бонiо, монiоо; тунг. монго, монён.

Азерб. мӭiмун; башк., казах., кирг., к.-калп., - ног., тат. маiмïл (maimyl); гаг., тур., узб., уйг. маiмун; туркм. маiмïн; ср. маiмун (Telegdi, 319).

Наличие разных конечных согласных в рассматриваемом слове представляет собой результат сложного ассимилятивно-диссимилятивного процесса, распространившегося лишь в западной ветви тюркских языков.

Тюрк. мaiмун < перс. мӭiмун. Перс, мӭiмун О. Шрадер, со ссылкой на Циммера (Altind. Leben, 85), возводит к санскр. mауи (maui) 'обезьяна’.

Наименование обезьяны в тувинском языке — capöauıkïn (< монг. сармагчин), в чувашском — упамэ (< русск. обезьяна, ср. также опатэ, Сл. чув. яз. III, 3, стр. 254, 255), в алтайском — алмïн (ср. монг. письм. albïn) и бӭчiн. Последнее слово зафиксировано также в памятниках (см. МК, I, 409; USp, 11, 16, 26; IbM, 19; Сл. Замахшари, II, 161, 269).

В современных тюркских языках бӭчiн встречается очень редко и сфера его употребления ограничена обозначением года (9-й год) в двенадцатилетнем животном цикле (ср. казах, мэиин; кирг. мӭчiн; туркм. бiжiн). В этом значении наряду с бӭчiн у некоторых восточнотуркестанских тюрок выступает также слово хамдуна (< ?). Галеви сближает бӭчiн (bechin) с перс. бузине 'обезьяна’⁹⁷, ср. русск. обезьяна.

(31).    ]эк(пэ) (Yäknä) () ʻросомаха’, ср. монг. зэгэ, бур.-монг. зантахи; тунг. айлоки. дянтакй. мэнтэкэн, етэкэ, мукэвкй, мургэ, агйлкан, солтарай, хйёгэн.

Алт. ]экэн; тув. чэкпэ, чэпкэ; якут. с1эгэн (Ыэгэн. сэ1гэн. мэггэн).

Тюркская праформа наименования росомахи — *д'Згэн (*д'§1б эн).

Поскольку область распространения росомахи охватывает небольшую часть территории, занятой тюркскими народностями, наименования ее известны не более как в одном-двух языках, ср. хак. хуну, \141\ шор. кунучак (< ?), якут. 6örö (также рысь^:; по-видимому, наименование, связанное с культовыми или охотничьими запретами’ [ср. Kİci-6öfö 'ужасный человек’, ölij-oörö 'ужасная смерть’ (П, 514), согуру = бого 'ужасное страшилище’ (П, 515)], эйпэкэ (ср. эвенк, етэкэ), салта-pai (ср. эвенк, солтарай), хобороŋку (< ?).
141

(32).CildijcİH, eaıuak (Siläüsin, vashak) () ʻрысь’, ср. монг. >шулусе(н); маньч. шулун, силун; тунг. тугде, дукту, сёкалан, гэлкй, тылдякй, норно..

CildijcİH. Алт. ıui)li)3İH, башк. halaijhÖH, казах. cilöijcİH, кирг. су-лбсун, тат. сэ1аучан, узб. cİacibcİh, чув: су1эбёс; ср. сНаушун (СС, 67), шНасун (Chin.-Uig. WB, 15).

Придерживаясь той точки зрения, что предки тюрок были с древнейших времен степняками, кочевниками, но не жителями лесов, и учитывая структурное своеобразие рассматриваемого слова, мы считаем его заимствованием из монгольских языков.

Ваш ak. Азерб. ваигаг, тур. eaıuak; ср. ijıudK (1ЬМ, 82).

Слово eauıak относится к категории Kulturworter, происхождение и границы распространения которых обычно неопределенны. Случаи употребления eaıuak в памятниках древнетюркской письменности единичны. Чаще оно встречается у арабских и персидских географов (например, у Макризи) рядом со словами сэмур. cinjaö и какум, обозначающими предметы (меха) традиционной торговли арабов, персов и других народностей с севером. При этом в одном из стихов Хасани eaıuak толкуется как ₀j1^J ) S-USy*."⁸ Это же значение имеет вашак и в современном персидском языке, который явился непосредственным источником заимствования данного слова для турецкого и азербайджанского языков.

Некоторые наименования рыси связаны с охотничьими запретами, ср. тув. дХрбакт'Уг ('имеющий когти’), хак. чохУр аŋ ('пестрый зверь’), якут. бэдэр (ср. монг. письм. beder и маньч. бэдэри 'пятна, пестрины у зверей’).

(33). Булан. пошУ (Bulan, poshï) (moose) ʻлось’, ср. монг. хандгай; маньч. тохо (Cf. moose). анами; тунг. то, нукэчэн, токй. нехчэлри, навдака, моты, коŋноко, куярка, кандага. сектакйты, хирэ.

Булан. Алт., тув. булан, казах, булан, тат. болан, хак. пулан, чув. палач; ср. булан (МК, I, 413).

В тувинском языке булан при наличии специального слова для самца (бур, якут. бур; ср. монг. бур 'верблюд-производитель’) обозначает самку лося (ср. якут. Унах, монг. сундэс, маньч. энЬн); в татарском и чувашском языках оно выступает главным образом как наименование оленя.

Существует несколько вариантов этимологического объяснения булан ('-'болан или *болан). Наиболее распространенный и наиболее \142\ вероятный из них тот, который основывается на выделении в этом слове китайских компонентов: кит. рай 'однорогий олень’ и др.-кит. lien 'единорог’, ср. уйг. кй1ан, кйан 'единорог’ ^аа (b'aıı-lien^> *Ьаи1ап > bolün). ¹⁰⁰
142

Пошï. Башк. Miıui; тат. niıuij, поим; чув. nâmi..

Пошï известно только в Поволжье, и поэтому появление его в тюркских языках следует связать с присутствием в этом районе финно-угорских народностей, ср. мар. пучо, удмурт, пужей 'олень’.

В якутском языке словам булан и поай соответствуют танах, и отчасти бХсасар (ölcacap тан!ах 'молодой самец-лось’, mïcï 6ïcacap 'молодая самка лося’, 'лосиха трех лет’ (Г1, 633), в киргизском — баггш.

Тув. кур дош 'годовалый лосенок’.

(34) Ac, kakiM (As, kakïm) ʻгорностай’, ср. монг. керемун, уен(г); маньч. шаньян улху; тунг. диликй, делэкй.

Ас. Башк. ас; тув., тат., тур. ас; чув. jyc; ср. аз, йс (МК, I, 80), ас (Сл. Замахшари, II, 370).

Материалы чувашского и якутского языков позволяют восстановить тюркскую праформу первого наименования горностая с долгим гласным (*ас).

В хакасском языке ас обозначает ласку, ср. чув. luâıui jyce, эччэ jyc, в якутском (ус) — соболя, куницу и рысь.

Алт. ]1ДУ ас (букв. 'вонючий горностай’), j' 1'ду сарас (сарас <^capı ас 'желтый горностай') 'суслик’, сарас 'колонок’.

К akï Л 1. Азерб. г арум, гаггм; тур. kak'İAi; ср. перс. ^1з.

К.-калп. kapa kyipïk и хак. хара хузурух (букв. 'черный хвост’) — заместительные наименования горностая, связанные с охотничьими запретами; якут. kıpİHâc русск. горностай, бэИэШк (букв. 'снабженный знаком’, с отметиной’, П, 430); уйг. агмухан(< "?).

(35). TijİH (Tiyin) (squirrel) ʻбелка’, ср. монг. хэрэм, монг. письм. keremün; маньч. улху, сойсон; тунг. улики, улуки.

Алт. mijih казах., к.-калп., ног., узб., уйг. mijin; кирг. mïj'İH; тат. mijsn; тув. д/'jiff; якут. miŋ; ср. mijin (IbM, 73).

Некоторые данные (например, необычные фонетические соответствия) свидетельствуют об относительно позднем использовании слова rnijİH в качестве наименования белки. Большое же разнообразие обозначений белки в современных тюркских языках указывает на нетипичность белки для того ареала, в котором размещались древние тюрки, ср. азерб. даlа (< перс. л.Ь далв 'куница’, 'ласка’) и мïшовул (ср. Mimik 'кошка’; см. выше, стр. 126); туркм. aeicijAİK (< ?); \143\ тур. cİHjcın « перс. санджаб 'серая белка’); узб. алмахан « ?); чув. пакта, вакша (ср. русск. диал. векша < ?)¹⁰¹.
143

Некоторые наименования белки обязаны своим существованием охотничьим поверьям и обрядам¹⁰², например алт. чгрбак, тув. cip6ikik и т. д.

Тат. jip mij§H§ ‘бурундук⁵ (jip 'земля^').).

(36). Kiш, самур, булган (Kish, samur (sabur), bulɣan) ʻсоболь’, ср. монг. булга(н); маньч. айху 'соболь-самка’, лунгу 'соболь-самец’, сжэ, сахалча; тунг. хэгэп, некэ дэŋке, сэгэв.

Kim. Алт., кирг., тув. Kİm; башк., тат. кэш; ног. к i с; якут. /с/с; ср. Kim (Chin.-Uig. WB, 15; СС, 34; Сл. Замахшари, II, 41; МК, III, . 126).

Kim — относительно древнее слово в тюркских языках, однако принадлежность его к собственно тюркскому лексическому фонду вызывает большие сомнения. Весьма вероятны этимологические связи к/ш с камас, sili (койб. ssile )¹⁰³⁰³, прасамодийской формой которых М. Ряся-нен считает kil '^{11, 4}. Пытаясь установить связь между самодийским и тюркским наименованиями соболя, независимо от определения конкретной принадлежности корня, М. Доннер восстанавливал праформу в виде *кф (?) или ¹⁰⁴ kili (?)¹⁰⁵.

Замечание В. Банга, выразившего сомнения по поводу всякого рода попыток связать тюрк. Kİm и камас, sili, о том, что при наличии родственной близости того и другого слова в тюркских языках следовало бы ожидать Kİuıi, а не Kİm или в самодийских языках — sil, kil, . а не sili ¹⁰⁶, недостаточно обоснованное. Придерживаясь этой точки зрения, вероятно, нельзя было бы соотносить алт. чар, тув. шарг и монг. шар 'вол’, 'кастрированный бык’.

Тув. кгш-кгрза (букв. 'соболь-колонок’) и capir кйи (букв. желтый соболь’) 'куница’.

Самур. Азерб., тур. самур; туркм. самгр; ср. перс. самур соболь’.

Азерб. тур. су самуру; казах, сувсатр выдра’, 'норка’ (су 'вода’)*

Булган. Казах. булгг’н; уйг-. булган монг. булга(н).

Хак. албгга, тув. алдг и чараш аŋ (букв. 'красивый зверь’) — охотничьи наименования соболя. Касаясь последних, Л. П. Потапов пишет, что на промысле тубалары называют соболя алдг 'дикий зверь’, \144\ каларцы — kapa jyrypmio 'черный бегущий’, алтайцы — албуга -'окунь’.¹⁰⁷
144

В древних языках наряду со словом kİих в значении 'соболь’ встречается также слово İ4ук (см. МК, I, 69).

Якут, сйрба 'соболь’ и 'куница’, атас ’самец-соболь’, наji (самка -соболя’, халтан 'летний, невыкуневший соболь’, букв. 'голый’, 'плешивый’ (Г1, 3269).

(37). Суcap (susar) (marten) ʻкуница’, ср. монг. сусар; маньч. харса; тунг. харса(н).

Алт. сузар; башк. hiyhap; казах., к.-калп., тат. сусар; кирг. сусар; тур. сансар; узб. савсар; уйг. cöca(p); чув. сасар.

Слово сусар в своей последней части, если не считать переход с > h в башкирском языке и озвончение с между гласными в алтайском языке, имеет одинаковое фонетическое оформление во всех тюркских языках. Существенные различия выпадают на долю первого слога и главным образом на долю гласного (ср. су, hbiy, су, сан, сав, со), долгота которого, будучи заместительной, является следствием утраты согласного, вероятнее всего г, ср. тур. саксар, сансар 'хорек’ (РСл, IV, 312). Исчезновение г необходимо рассматривать как ряд последовательных изменений его сначала в в, а затем в у (ср. узб. савсар), что, очевидно, и послужило причиной появления в некоторых языках губной огласовки первого слога (кирг. сусар, тат. сусар). Наличие в турецком языке на месте предполагаемого г звука н позволяет думать, что этому г предшествовал носовой заднеязычный ŋ. На основании всего изложенного выше этимологическую форму слова сусар можно представить в виде *саŋсар.

В узбекском языке савсар куница’, сувсар 'соболь’, 'выдра'.

Башк. коно < русск. диал. куна 'куница’); тур. зӭрдӭва < перс. ~~~ зäрд 'желтый’, 'рыжий’ + ева?); якут. кудуŋса < русск. куница, см. П, 1193).

(38). АИкчан, табаргу (mikchan, tabïrɣa) ʻкабарга’, ср. монг. письм. bijan, bejan, монг. худэр; маньч. аргату 'самец кабарги’, микчан, сирга (сирхачин самка кабарги и дикой козы’); тунг. акиа, микчан, хонŋачйн.

АНкчан. Якут, б учён, мэкчэкэ, мэкчтэ, бгчЗн, ср. эвенк, микчан, монг. письм. bijan.

Табгрга. Тув. торгу; якут. дары, см. также тел. möpi, maöiprï 'кабарга’ (РСл, III, 1182).

Казах. moka\ 6ypï 'кабарга’ (см. ток 'безрогий’, МК, I, 332): якут. дйдагас, дагдарас 'кабарга мускусная’.

(39). Сгртлан (Sirtlan) ʻгиена’, ср. монг. дэлт чоно (букв. 'имеющий гриву волк'), ŋэвор чоно.

Башк. Мртлан; тат., тур. ыртлан; узб. Ыртлан; ср. суртлан (Telegdi, 323).
145

Почти все тюркологи сходятся в том, что основой ыртлан следует считать c’ipm, однако попытки придать этому слову конкретное значение приводят к большой разноголосице. Так, В. Банг рассматривает cïpm как глагольную форму и переводит ее — „die Zâhne fletschen" (см. KSz, XVII, 127), у Г. Вамбери cïpm — 'дымчатый^71о8. Нам кажется, что в целях этимологического объяснения ыртлан следовало бы сопоставить со словами арслан и каплан. Результатом этого может быть выделение в них общего компонента ан (< аŋ), обозначающего зверя. За вычетом ан (аŋ) остается cipmXi, одно из возможных значений которого 'имеющий гриву’ (cïpm щетина’, МК, I, 342; тур. cïpm 'спина’, 'хребет, гребень горы’), ср. монг. письм. deltii сапа, узб. ]алдор бург, тур. jğlâll курт букв. 'имеющий гриву волк’.

Азерб. кафтар 'гиена’перс. jUi5^ кафтар; азерб. корэшан, казах, коркау, кирг. корко 'гиена’, 'шакал’.

(40). Шагал, aryu, (shaɣal, aryu) ʻшакал’, ср. монг. чоноŋор (чагал, АФМ, 132); маньч. чжархо, чжарху.

Азерб. чаггал; казах., туркм. шагал; к.-калп. сагал; ног. шакал; тур. чакал; узб. шакал.

В древних памятниках тюркских языков слово шагал отсутствует и в этом значении употребляется cıpjy (см. МК, I, 127; 1ЬМ, 11) неизвестного происхождения. Слово шакал отсутствует и в других алтайских языках, что делает вполне вероятным предположение о его заимствовании из иранских языков, ср. согд. šk'r'k 'шакал’¹⁰⁹, санскр. çrgallâs ¹¹⁰.

Кирг. чö, узб. чija (6ypi) 'шакал’, ср. кит. чай.

(41). Кэрк (Kärk) (rhinoceros) ʻносорог’, ср. маньч. их асы.

Азерб. гаргадан; кирг., туркм. кэрк; тур. гэргэдан, узб. карыдан перс. каргадан. Казах. Mijjis m y.\ıcik и тат. боргн-могэз являются кальками соответствующего русского слова, ср. Mİjjis, могэз 'рога’; 6opïH, тум&к 'нос’.

(42). Köpüк, бурундук (Körük, burunduk) (chipmunk) ʻбурундук’, ср. монг. жэрхэ; маньч. чжэлкэн; тунг. у лги, чйлйкй, дирикй, мокотой, улгукй, маривкй.

Корук. Алт. корук, тув. xöpijK, узб. KijpİK, хак. KÖpİK, якут. курдугэс (урдугас 'бурый’, 'с темными полосами’, П, 1333).

Бурундук. Азерб., кирг. бурундук, тат. боргндгк, узб. бурундук, чув. парантак, якут. мурундук (мурунда, пурунтук, бурундук. муруку).

В древних памятниках слово бурундук в указанном выше значении отсутствует, однако структура и этимологический состав его являются \146\  типично тюркскими (от бурун 'нос’). Весьма вероятно, что оно восходит к запретному наименованию и первоначально имело очень ограниченное распространение.
146

Башк. alıanjaK (< ?); якут. ÂipİKİ (<^?); Moromoi (< эвен, мокотой).

(43). Кӱзан (Kӱzan) (ferret) ʻхорек’, ср. монг. хузун; маньч. солохи, силихи; тунг. чолчой, ваŋколи. солоŋго.

Алт., каз., к.-калп., хак., тув. кузэн; башк., тат. козан; кирг. ку-зон; туркм. гозэн; узб. кузан; ср. кузун (МК, I, 404).

Почти во всех тюркских языках к слову кузан прибавляется слово caci(k) 'вонючий’, в туркменском — ала]а 'пестренький’, в узбекском — ала 'пестрый’.

Фонетические различия, проявляющиеся в пределах рассматриваемого слова, для современных тюркских языков незначительны. Наличие в венгерском языке ротацирующей формы (göreny) дает основание предполагать, что такая же форма была и в древнечувашском языке (из которого венгерский язык заимствовал значительное количество слов)⁴⁶. К древнечувашской форме восходит, по-видимому, и монг. письм. kiireng 'темно-коричневый’, которое Г. Рамстедт рассматривает как отражение общеалтайской праформы⁴⁷⁴⁷.

В семантическом отношении можно выделить только тув. кузэн, обозначающее, помимо хорька, колонка и куницу.

Азерб. гохарча, тур. кокарча из кока- 'издавать дурной запах’, ср. кокар дурно пахнущий’, вонючий’ (РСл, II, 509); хак. сарлах (ср. также саг, сарглах 'сурок’) *capî кулак ^из; чув. nâcapa( см. Сл. Ашмарина X, 149: пасар 'испускать ветры из живота’, пасара 'тот, кто испускает ветры из живота’); алт. jöhmojİh jöh 'толстый’ + MojiH шея’.

(44). Солоŋго (Solongo) ʻколонок’, ʻжелтый хорек’, ʻсибирский хорек’, ср. монг. солонго, колото; маньч. солохи; тунг. солоŋго.

Якут, солоŋдо; алт. кулунак, хак. холанах < монг. солонго; бур.-монг. колонго.

Колонок — сибирская разновидность хорька, поэтому в некоторых тюркских языках его называют сочетаниями слов, буквальное значение которых — 'сибирский хорек’, 'сибирская крыса’, например: тат. сэбэр козанэ, азерб. ci6ip йчовулу.

(45). Кундуз (Kunduz) ʻбобр’, ср. монг. минж; маньч. уки 'самка выдры и бобра’; тунг. тарга, хатала. чэлбэн.

Азерб. гундуз; алт. кумдус; башк. кондоз; казах, кундгз; кирг., \147\ к.-калп, , ног., тур., узб., уйг. кундуз; тат. кондХз; тув. кундус; хак. хамнос; чув. хантар; ср. кундуз (МК, I, 458).
147

Не касаясь здесь тех фонетических различий, о которых уже достаточно много говорилось выше, отметим случай диссимилятивного изменения н >м в алтайском и хакасском языках и случай уподобления этим последним звуком звука д (д > m ?) в хакасском языке.

В узбекском языке кундуз обозначает бобра и выдру; в киргизском, тувинском и хакасском — только выдру.

Тув. сарХгкундус 'бобр’, (кара) кундус ‘выдра* (сарХг 'желтый¹, кара 'черный’); якут. буобура 'бобр’русск. бобр; буобраган, буобру-кан, буобрахан 'бобренок’, ср. маньч. имсжэ.

(46). Кама, камчат, atar, lutr (Kama, kamchat, atar, lutr, bydara) (otter) ʻвыдра’, ср. монг. сов, халиу(н); маньч. гэбу алгин 'самка выдры’; тунг. туэду, дюкэн, декнэ, дюкун.

Кама . Алт. камду, башк., казах., уйг. кама; чув. (ист. XVIII в.) хома.

Камчат. Башк. камсат; казах., к.-калп. камшат; кирг. кэмчэт; тат., хак. камчат-, уйг. кам]ат.

При наличии в башкирском языке двух слов — кама и камсат — первое обозначает речную выдру, второе — морскую.

Слово камчат имеет разные значения, ср. кирг. кэмчэт, тат., хак. камчат 'бобр’; казах, камшат 'куница’, соболь’; уйг. камjam 'бобровый мех’, что в значительной мере объясняется его происхождением, см. РСл, II, 493 « „камчатский бобр).

Тур. лутр (lutr) франц. loutre; чув. атар (atar) (?, ср. русск. выдра, санскр. udrâ, авест. udra, др.-в.-нем. ottar, Eng. otter ); якут. бïдара (bydara) < русск. выдра.

(47). Äpläн (Ärlän) ʻхомяк’.

Башк. aAjïpşaH (ciA-jXp^an); казах., чув. арлан; тат. ар1ан; туркм. ар-лаŋнХт (арлаŋ-ŋХт).

Своеобразное оформление aplciH (арлан) в башкирском языке можно объяснить обычным для этого языка изменением л (-l-) > з (-z-) после р (-r-) и развитием протетического j (-y-), под влиянием которого сузился начальный гласный.

В казахском языке арлан — 'крот’, туркм. арлаŋŋХт 'суслик’.

Казах, кара бауХр, хак. хара пар (букв. 'черная печень’).

(48). Шашка (Shashka) ʻнорка’.

Башк., тат. шашкэ, чув. шашка.

Это слово является собственно чувашским, или финно-угорским, так как в других тюркских языках, исключая языки Поволжья, его нет. ¹¹⁴

(49). Ласка (латча) (Laska (latcha)) ʻласка’, ср. тунг. помпорок, около.

Башк. jamca (lamca); кирг., тув. ласка; тат., узб. lатча < русск. ласка (,,ластка“).

114 М. Рясянен считает это слово марийским (см.: „Die Tschuwassischen Lehn-worter im Tsclıermissischen". — MSFOu, XLVIII. Helsinki, 1920, стр. 264).
148

(50). Сугур, тарбаган (Suɣur, tarbaɣan) ʻсурок’, ср. монг. тарвага(н); тунг. урикэ.

Сугур. Башк. hïyïp; казах., тат. cyïp; кирг. сур; узб., уйг. сугур; чув. савар; ср. сугур (МК, I, 363; II, 227).

К.-калп. сурок — заимствование тюркского слова из русского языка в соответствующем оформлении.

Тарбаган. Алт., тув., хак. тарбаган; якут. тарбаган. Из монг. (монг. письм.) tarbayan.

Башк., тат. 6ai6ak, ср. баХмак 'косолапый’ (РСл, IV, 1431), багдбах перс. ’ j.j 'дурной’, гадкий’ (РСл, IV, 1430; см. также Vasmer, I, 40); азерб. мармота «?, ср. лат. rnurem montis, ретором, murmont, др.-в.-нем. murmunto, murmunti и marmotta, см. О. Schrader. Reallexikon, 560); кирг. чсндоШ «?).

Тув. мондэ1э 'детеныш сурка’ (< ?).

(51).    Jумран, öpгä (Jumran, örgä) (gopher) ʻсуслик’, ср. монг. зурам, зумбарйн. урхэ; тунг. чолколгун.

Jумран. Башк., тат. joMpaH, уйг. ]умран, узб. ]умранказгк, чув. }амран; ср. ]умран (Сл. Замахшари, II, 408).

Тюрк. jyrnpaH, монг. зурам и бур.-монг. зумбарйн происходят от одного слова, которое предположительно имело форму *д'умбараган. Слог ба почти во всех тюркских языках выпал, ср. якут. д'абарйскг, д'абара.

Каково было первоначальное значение ^*думбараган в тюркских или монгольских языках, пока неясно.

Öpга. Алт. орко, тув. оргэ, хак. оргэ ~ оркэ, якут. орго.

Слово орга имеется также в монгольских и некоторых угорских языках (ср. венг. Urge).

Поскольку распространение орга у тюрок ограничивается языками Сибири, справедливо говорить о возможности заимствования этого слова из монгольских языков. Между тем существует этимология его, опирающаяся и на тюркский, и на монгольский материал. Так, например, Г. Рамстедт (см. „Studies in Korean Etymology", 209) и А. Йоки (MSFOu, XCIII, 151; MSFOu, CIII, 253) производят орга от тюркского глагола уркхурк- 'быть боязливым’, 'пугаться’ (монг. письм. ürgü-, hürgü -); ср. узб. хурк-, xypkï- 'бояться’, 'пугаться’.

Азерб. сунбу1г1ран (букв. 'уничтожающий колосья’); алт. сузэНк русск. суслик; каз. саршунак (ср. шунак 'с короткими ушами’, РСл, IV, 1098; cap < capï ); чув. mïpkac (mïp 'зерно’-> кас?), пгчук < ?); якут. оŋору. of ору < ?
).

(52). Сïчган, муш (Sïchgan, mush) (mouse) ʻмышь’, ср. монг. хулгана, хулганaн; маньч. сингахун, сингэри; тунг. чамакчaн, хиŋэркэн. нуŋучaн.

Азерб., гаг. сïчан, башк. сïскан, балк. чïчхан, казах, тïшкан, кирг. чïчкан, ног. шïшкан, тат. тïчкан, тур. сïчан (фïндïк сïчанï), туркм.  сïчан, узб. сiчкан, уйг. чачкан, чув. шaшi; ср. сïчган (МК, I, 75, 345; 1ЬМ, 60), сïчкан, сïчан (Telegdi, 322), сïцкан (СС, 66).

Сïчган — наименование двенадцатого года в двенадцатилетнем животном цикле (см. МК, I, 345, 438).
149

Причины многообразного развития начального согласного в слове сïчган заключаются, по-видимому, в наличии особых позиционных условий, способствовавших возникновению ассимилятивных процессов.

Наличие формы шaшi в чувашском языке может служить указанием на то, что комплекс ган, kan, хан, входящий в состав рассматриваемого слова во всех других тюркских языках, является морфологическим наращением. Такой вывод подкрепляется и материалами азербайджанского языка, в котором есть слово сïчовул с первичной основой сïч (сïч-).

Тур. сïчан 'мышь’ и 'крыса’.

В азербайджанском языке от сïчган образуется сïчовул — обозначение крысы, ср. даг сïчовулу 'хомяк’; ср. также туркм. дарг сïчанï 'хомяк’, 'сурок’. Это слово можно поставить в один ряд со словом мïшовул 'белка’ в азербайджанском языке и со словами кïргавул 'фазан’, саксавул 'саксаул’ в узбекском языке. Выделяющийся в результате сопоставления указанных слов компонент вул, очевидно, имел какое-то грамматическое значение и, может быть, он одного происхождения с аналогичным компонентом в словах каравул, jасавул, бакавул, встречающихся в староузбекском языке.

Сiчган нередко входит в состав сочетаний, обозначающих мелких зверьков, например: азерб. кöр сïчан, башк. hykïp сïскан 'крот’ (кöр, hykïp 'слепой’, ср. казах., кирг., к.-калп., тат., тур., туркм., узб.; ср. также kapaгy сïчкан 'крот’, Rach. Н, I, 467); гаг. кӭlӭмä сïчан 'суслик’, 'полевая мышь’ (кӭlӭмä 'поле под паром’); казах, akmiıukan 'ласка’ (ak 'белый’), лгу]гма гпггикан 'крыса’ (\ifji\ia?), а'< capï rriiıu-kan 'бурундук’ (capï 'желтый'), capï mïıukan 'суслик’ (ср. также кирг.); кирг. rnijïn чХчкан 'крот’ (rriijin 'белка’), аре чг'чкап 'горностай’ (арс.^); к.-калп. баллак тпгшкан 'суслик’ (баллак, казах, баллаŋ, ср. тат. баг-бак 'сурок’); тур. j§pc'İ4anı 'крыса’ (jâp 'земля’); тат. сг'кэргак тгчкан 'тушканчик’ (сУкэргак 'прыгун’).

Кирг. (диал.) муш < перс. ~~ (muš), тур. фарӭ, кӱчӱк фарӭ < араб. ~~; якут. kymyjax (< ?), кӱдӭк (< ?), чïŋïj, чaŋï(j) (букв. 'визгливый’), мïчaр (ср. русск. мышь), чэŋэрэ, чэŋэрэкэн (ср. эвенк, чингэрэкэн), чïс (< ?).

Кирг. калтэшар (букв. 'продырявливающая мешок’), тув. чолда-koi(< ?) и сарггкудру1< (букв. 'желтый хвост’), тур. кэскэн(< ?) — слова, обозначающие разные породы мышей; ср. аллан и аррун 'зверьки из породы мышей’ (МК, I, 120).

(53). Japaca (japkanam) (bat) ʻлетучая мышь’, ср. монг. (бур.-монг.) hapbhan эрбэхэй; тунг. кевэч.

Азерб., тур. japaca; гаг. japaca кушу, казах, japkanam.', кирг. ]ар-ранат\ тат. japkanam; туркм. japranam, japaca; узб. japkanam .

Слово japaca встречается только в языках южной группы, japkaнат — в языках северо-западной группы и в узбекском языке. Оба слова \150\  содержат общий элемент jap, происходящий от jap(ï) 'пленка’, 'перепонка’, ср. тат. jap'İM, кирг. jappak 'перепонка’. Таким образом, буквальное значение слова japkanam 'перепончатое крыло’. Значение аса в слове japaca остается необъясненным.
150

Азерб. шабпара; узб. (кур)шапа1ак, уйг. шЫарак, шапаран перс. oj шаб-паре и шаб-парак, ср. также перс. ~~~ шаб-кур и тадж. куршабтхарак; чув. çapa çspçi (букв. 'голый воробей’); якут. пйŋг (<^?), урумаччг (ср. öpyMjaK 'паук’, П, 3178).

(54). Кӱс(к)ӭ, кäläмуш (Küс(к)ä, кälämush) (rat, (field) mouse) ʻкрыса’, 'мышь (полевая)’, ср. монг. ухэр хулгана, харха; маньч. лэнгэри; тунг. сингэрэ, сингэрэкэн, хингэ-рэкэн.

Кус(к)э. Тат. хусэ; тув., хак. кускэ; ср. куску (USp, 7, 18).

Хак. кускэ мышь’, улур кускэ (букв. 'большая мышь’) или узун хузурухтгр кускэ (букв. 'мышь с длинным хвостом’) 'крыса’; тув. хэг кускэ 'крот’.

Начальная часть слова кускэ восходит, по-видимому, к звукоподражанию. Связь кус(к)э со словами индоевропейского корня (ср. санскр. kaça, kaçikâ 'ласка’), установить которую пытался Б. Мункачи (KSz, VI, 378), кажется сомнительной.

Ка1амуш. Кирг. кӭlӭмiш, узб. кäläмуш. (кӭlӭмä “field” + muš “mouse”)

Муш перс. ~~~ муш. Трудность этимологического объяснения первого компонента происходит от его фонетической неопределенности, допускающей возможность контаминации в нем разных по своему происхождению и языковой принадлежности слов, ср. перс. ЛГ калле 'голова’, калан 'большой’ (см. БСл, I, 79 со ссылкой на калькуттский словарь: 'крыса’); тур. гӭlӭнi 'крыса’, гӭliнjiк (азерб. alİHjİK ) 'хорек’, 'ласка’; гаг. кӭlӭмä егчан 'суслик, полевая мышь’ (кӭlӭмä 'поле под паpoм’, ср. тур. тарла фарэсг, азерб. тарла сгчанХ); кэlэгу 'полевая мышь’ (МК, I, 448); кэlэŋу 'мышь’, 1ЬМ, 39).

Башк. комак (< ?); гаг. паткан (ср. тур. namka 'тупой’, 'плоский’, РСл, IV, 1177); казах, сабау kyip’ik (букв. 'хвост — палочка для трепания шерсти’, ср. тат. диал. hay koipik 'хвост-подпильник’, чув. je-кэхурэ 'хвост-веретено’); тат. (диал.) космар «?); туркм. алака (кор алака 'крот’, чакгр алака 'суслик’, кор 'слепой’, чакгр 'пестрый’; ср. алаŋгр 'крыса’, 'полевая мышь’ (МК, I, 161; алаŋрат (alangrat) 'большая мышь’, БСл, I, 79 по калькуттскому словарю).

(55). Устан (Ustan) (water rat) ʻводяная крыса’, ср. тунг. чикчикун.

Узб., хак. устан. О попытках этимологического объяснения устан см. у А. Йоки (MSFOu, CIII, 370 — 371).

Хак. чускэн (чус - 'плавать’); якут. кутэр ('водяная крыса’, 'крот’ и 'суслик’ < ?), маттага (баттагй. бартаŋй, малтарга, ср. эвенк. матага), буррй (< ?), ^люро (<^?), см. также курга.1, II, 1329) (там же: кургаИ 'ящерица’, ср. бур.-монг. гурбэл 'ящерица’).
151

(56). Kouıajak (koshajak) (jerboa) ʻтушканчик’ ср. монг. (бур.-монг-) алар дйган.

Казах, kocajak, кирг. koıuajak, тат. kyıuajak, узб. kyıuâjak. Koшajak состоит из двух слов: кош 'пара’ + ajak 'нога’.

Башк. jaAMan, к.-калп. /алалган, ср. казах. (ат)]алман 'хомяк’(< ?); тув. axakmapï (< монг. алаг даган).

(57). Кöстäбäк (Köstäbäk) (mole) ʻкрот’, ср. монг. номон, сохор номон, мана hoxop; маньч. шоситун; тунг. матага.

Азерб. костабак, гаг. кор кэстэбэк, тур. костэбэк.

В словаре Л. Будагова (БСл, II, 148) встречается также с пометой „тур, “ слово коршэбэк, которое В. В. Радлов считает тождественным сочетанию коста шабак (РСл, II, 1266). Шабак обозначает в турецком языке породу мелких обезьян и поэтому вполне подходит для объяснения этимологии костабак. Первую часть рассматриваемого слова можно сопоставить с начальным слогом слова косургэ, косуркэн, встречающегося в этом же значении у Махмуда Кашгарского (МК, I, 490, 522).

Алт. тэрсэк, mâpcijdK (из тэрс ajak; букв. 'обратная нога’, нога задом наперед’); кирг. momoaoİ (< ?); тув. дэд1рдаван (букв. 'обратная пятка’), дзд/уо азах (букв. обратная нога’), ср. хак. möflip азах, mıc-кэр азах; хак. (диал.) о/да азах01'да тамас (о/да навзничь’, 'на спину’, тамас 'лапа’); чув. Kajypa (< Kai 'зад’, 'задний’, ср. „обратный" и ура 'нога’).

(58). Kipni (Kirni) (porcupine, hedgehog) ʻеж’, ср. монг. заряа.

Азерб., гаг., кумык., ног., тур., туркм., узб. Kİpni; башк. кэрпэ, тэрпэ; казах., к.-калп. Kipni (Kipni шэшэн ); кирг. Kİpni (Kİpni чэчэн ); уйг. kİmtiİ. Kİ(p)nıı : чув. чёрёп; ср. Kİpni (МК, I, 415).

В башкирском языке имеет место ассимилятивное изменение начального к в т (ср. чув. ч ).¹¹⁵

Узб. minpamİKan (minpa-mİKaH ; очевидно < minna-mİKan 'сплошь шипы’, 'сплошь колючий’), тув. чарйчэчэн (< ? чара 'слюна’, чэчэн 'меткий’, 'красноречивый’), чара, дугу (дук 'шерсть’, 'щетина’); якут. дуос (< русск. еж).

В сочетании со словом оклу (от ок стрела’) Kİpni в языках южной группы обозначает дикобраза, например: азерб., тур. охлу (оклу) Kipni, туркм. оклг Kİpni, ср. оклуг Kİpni (МК, I, 415 (кирг., узб. jaipa, ср. монг. заряа; кирг. чуткор < ?).

(59).    Tiмcax (Timsah) (crocodile) ʻкрокодил’, ср. монг. матар; маньч. кэилэн.

Азерб., тур. т/мсах, туркм. тгмсак, узб. miMcax, араб.~~~~~ (от ~~~~~).

В уйгурском языке слову miMcax соответствует по значению на-хаŋ, в диване Махмуда Кашгарского — алаван (МК, I, 140). Оба эти \152\ слова, так же как и слово miMcax, не являются тюркскими. Источники их заимствования неизвестны. Правда, относительно слова на-хаŋ можно высказать предположение о его тесной связи с историей двенадцатилетнего животного цикла, который, возможно (в своей первоначальной форме), и способствовал появлению у тюрок некоторых „экзотических" слов.¹¹⁶

115 T. Г. Баншев пишет о тэрпэ так: „Корнем его несомненно является слово тырпай, тырпайыу щетинься, щетиниться или ежься, ежиться“ („Башкирские диалекты. . стр. 103). Нам кажется, что в данном случае не mïpnai явилось корнем для тэрпэ, а наоборот, m’ipnai образовалось от тэрпэ.
152

(60). Кäртäнкälä, кälтä(кӭсäк), кӭсӭрткä, кӭlӭскäн (kärtänkälä, kältä(käsäk), käsärtkä, käläskän) (lizard) ʻящерица’, ср.. монг. гурвэл; маньч. ёксэргэн ; тунг. исэлэн, исэл.

КартанкаШ, ка1та(кэсак), кэсэртка. Азерб. картанка1а; башк. касарткэ; тур. кэртэнкэ1эр, кэртэнкэ1э; к.-калп. кэа'рткэ, ка1пйка-1ас; казах. кэсэртк(; кирг. кэскэ1д(р/к, кирг. (диал.) кэскэк; тат. Kalma; узб. кШтакэсак; чув. калта; ср. бараб. кас1анчук (РСл, II, 1168).

Одни из перечисленных выше названий включают в себя глаголы кэс- и карт- 'резать’, 'делать отметки, зарубки’, другие образованы в результате переосмысления слова ка1та 'короткий’ (<перс. <bdu)>. которое получает особый смысл при сопоставлении ящерицы со змеей, ср. тат. ка1та jixan ящерица’ (РСл, II, 1121). Кэ1э(р), входящее в состав обозначения ящерицы в азербайджанском и турецком языках, — 'пресмыкающееся’.

Кэlэскан. Алт. кэlэскэн, тув. хэlэскэ, хак. кНэскэ.

Это слово, возможно, имеет общее происхождение со вторым компонентом азерб. картанка1а и к.-калп. KalmİKüldc.

Более редкие названия ящерицы: туркм. xajjik (< ?) > jixanmp (от  jiлан 'змея’); якут. Kijliapi (ср. монг. гурвэл).

Туркм. ас (ср. ас 'горностай’), кэЫэсэ (ср. тадж. калпеса), сувл'Х-ган (от сув 'вода’); уйг. са(л)ма (от сал-, ср. тур. kyipyryn сал- 'махать хвостом’, РСл, IV, 346) — виды ящерицы.

(61). Бака (baka) (frog, toad) ʻлягушка’, ʻжаба’, ср. монг. баха. мэлхий; тунг. кутуэ_у хэрэ, эрики.

Алт., казах., кирг., к.-калп., тат., узб. бака; тув., хак., nara; тур., якут. бага; уйг. пака-, ср. бака (МК, I, 73; III, 226).

Параллельно слову бака широкое употребление имеет курбака_г в котором первое выступает в качестве основного компонента, например: азерб., туркм. гурбага, гаг. курбй; казах, курбака; к.-калп., узб. курбака; тур. курбага; ср. курбака (МК, III, 122; 1ЬМ, 48).

Для большей части тюркских языков бака и курбака являются видовыми обозначениями лягушки, в уйгурском языке бака выступает также как наименование крота, в турецком — как общее название лягушек и черепах.

В сочетании с другими словами бака обозначает разновидности лягушки, ср. тат. гобэр1э бака {гсбэрЬ э?); ср. также башк. (диал.) \¹⁵³\ ıö6öpıajöl 'черепаха’, jopm б akасi (jopm 'дом’), caci бака (caci 'вонючая’), jip бака (jip 'земля’); хак. ходгр nara (ходгр 'короста’).

116 См.: А. Н. С a м о й л о в и ч. К вопросу о двенадцатилетнем животном цикле у турецких народов. „Восточные записки", т. Г. Изд. Ленингр. ин-та живых вост. языков. Л., 1927, стр. 152 — 153; см. также: „T’oung Рао“, v. VII, стр. 283, 284 — 294.
¹⁵³

Гаг. кур бafiк, тур. kypoarafik 'лягушонок’; ср. бакачук (МК, 1, 62, ср. также кам'г'чак, су бочэи, МК, I, 487).

В основе бака, по-видимому, звукоподражательное слово, ср. уйг. пак-пак 'квакать’. О происхождении кур мы не можем сказать ничего определенного.

Башк. maİMâpj§H; башк. (диал.) ка1мар]эн « ?), тарбагаг, дарба-rai; казах, тарбака [ср. саг. map6ai - ’надуваться’ (РСл, III, 871), тат. тарбага'г 'ветрогон’, 'щеголь’ (РСл, III, 872)]; башк. армандэ (< ?
); чув. шапа (ср. тг'мёр шапа 'черепаха’, шапа русск. жаба); якут. лю г о i (<монг. могой 'змея’). При этом в башкирском языке та1мар-jÖH. и армандэ различаются по значению: первое обозначает лягушку, , второе — жабу. Якут. Moroi является наименованием лягушки, жабы и змеи.

(62). Ташбака (Tashbaka) (tortoise) ʻчерепаха’, ср. монг. мэлхэй, ястп мэлхий; маньч. айхума; тунг. кайлан, айан.

Азерб. тг'сбага; башк?, тат. ташбака; казах., к.-калп. тасбака; кирг., узб. ташбака; уйг. ташпака.

Таш в слове ташбака — 'камень’, бака само по себе обозначает лягушку. В туркменском языке оно сочетается обычно не со словом таш, а со словом тш или пгшдгл (туркм. тгибага, тшдг'лмага).

Другие наименования черепахи: азерб. чанаглг бага, башк. диал. ıö6öpıajdl (< ?), гаг. каплун бу’а, ног. Kİ)6ypmKÖj§ (<C?)j тув. мэ1э-ıği, jammÎMdldiâi (<^монг. мэлхэй, яст мэлхэй); см. также кавур-чаклХк бака (Сл. Замахшари, И, 285). Тур. j§uıil6ara (jöuıil 'зеленый’) — вид черепахи.