Gmyrya L. - HUN COUNTRY AT THE CASPIAN GATE

Введение постинга см. на странице оглавления.

Номера страниц оригинала указаны в начале страницы голубым. Разрыв текста на странице в непрерывном тексте обозначены //. Замечания и объяснения постинга, добавленные к тексту автора, и не отмеченные специально, приведены (синим курсивом в скобках) , в синих рамках, и жирным голубым шрифтом. Ущербность техта цитат вызвана плохим качеством печати оригинала, но к счастью в большинстве случаев типографические ошибки не мешают передаче смысла и деталей.

6.1. Становление Гуннского союзаа

163

It is interesting that, even knowing the pre-history, the author follows a general trend of the Russian historiography to pretend that there was no pre-history before the Russians emerged, and the narrative starts with a blank sheet.

Сравнительный анализ данных письменных источников 4-5-го вв. показывает, что письменная традиция в этот период еще не различает полиэтничности кочевого населения Гуннского круга Восточного Предкавказья. Только с сер 5-го в. источники фиксируют в этом регионе различные племена Гуннского круга — (Хайландурков, Гуннов, Угоров, Сарагур, Оногур, а с начала 6-го в. — Гуннов-Савир.

However, in the context of interaction with their neighbors, the inner divisions of the Huns in the 4th-5th cc., and great shocks that reverberated across Hunnic state and counterposed some divisions of Huns against the others are fairly well described, and allow to restore many details.

Византийские и Сирийские авторы середины 6-го в. знают Гуннов-Савир как многочисленный народ, разделенный на множество племен. Псевдо-Закария, сообщая о просветительской деятельности епископа Макара среди Северокавказских Гуннов (529 г.) пишет: “...когда властители этих народов увидели что-то новое, они очень удивились и обрадовались мужам, почитали их и каждый звал их в свою сторону к своему племени и просил, чтобы они были ему учителями” (Псевдо-Захария. С. 167).
164

The rule is that the less we know, the less we want to know. Curiosity displayed by the Huns indicates their openness to knowledge, and in contrast with the depictions of their sedentary contemporaries, some of whom not only were closed to the new thoughts and concepts, but were actively killing the thoughts and their carriers, the Huns encountered innumerous people in the course of their mobility, and gained knowledge from all their interlocutors of all shades and levels. Respect for unknown knowledge, contrary to the assertions of the closed-minded observers, demonstrates the intellectual capacity rarely perceived, and even rarer appreciated by both contemporaries and modern historians, although in the historical aspect it was a factor many orders of magnitude greater than the mobility, surplus product, and military mastery.

As early as the 7th BC Abaris, a Scythian (“Hyperborean”) sage, was introducing theological thoughts to the ancient Greeks, Pythagoras was among his disciples. It was the mobility that allowed Abaris to reach Greeks, and before he could pass his knowledge to the Greeks, he had to first absorb it with his curiosity and inquisitiveness.

Прокопий Кесарийский также отмечает, что племя Гуннов-Сабир “очень многочисленное, разделенное, как полагается на много //164// самостоятельный колен” (Прокопий Кесарийский. II. С. 407). Указывая на непостоянство Савир в военных союзах, Агафий сомневается, есть ли это один народ: “...те ли самые или другие, но во всяком случае из этого народа, посланные в качестве союзного войска” (Агафий. С. 117).

Уже упоминавшийся эпизод расправы Царицы Боарикс (Hunnic Hatun Boyarkyz. Apparently, the Queen's name was supposed to sound to the Romans as a composite Boa + rex, where -rix stands for Rex = King, and some later days enterprising storytellers truncated her name to Boa) над сепаратистскими устремлениями вождей Гуннских племен (527/528 гг.) свидетельствует как о разрозненности Савирских племен в первой четверти 6-го в., так и о начинающемся процессе создания союза (This is a patented nonsense. Savirs could not have taken over Bactria without strategic and tactical plans, and being united in their execution. The author's notion that dictatorship is more potent than democracy is the only opinion allowed by the dictatorships. The unstability of the Savirs brought them a better pay, it was driven by a marketing strategy). Под властью Боарикс находилось 100 тыс. Гуннов — это уже довольно крупное племенное объединение. После решительной расправы над своими противниками, Боарикс, видимо, подчинила своей власти и их орды (т.е. армии). Автор пишет: “В этом же году пришла к Rомеям некая женщина из Гуннов, именуемых Савир, варвар по имени Боарикс, вдова, имея при себе сто тысяч Гуннов. Она стала править в Гуннских землях после смерти своего мужа Валаха. Эта /Боарикс/ захватила двух царей другого племени внутренних Гуннов, по имени Стиракс и Глона, склоненных Кавадом, императором Персов, оказать ему военную помощь против Rомеев и проходящих по ее землям в /пределы/ Персии с двадцатью тысячами. Их-то она и разбила: одного царя из них, именуемого Стиракс, схватив, она отослала в Константинополь императору, Глону же убила в сражении. Таким образом она стала союзницей и /была/ в мире с //165// императором Юстинианом” (Феофан Исповедник. С. 50) (Notably, neither Byzantines, nor Persians were able to crush a 20,000-strong cavalry without employing nomadic mercenaries, but Boariks was able to do it).
165

The period immediately after 520 AD was tumultuous for the Dulo dynasty. Details are murky, but after the death of the Western Huns King “Bolokh” Bulyak-Bolgar Djilki, r. 520-522 (aka “Bolah”,“Valakh”)are known two regents (Ilchibek m., Ilchibika fem.), the widow Boyarkyz (aka Boarix) 522-535, and “Gostun” (aka “Kushtan”)527-528. Boyarkyz was a regent for her son As-Terek, who died in 527, after which arose a double-regnum (or triple-regnum), since we have parallel names of the regent Kushtan ~ Gostun (527-528), and rulers Djambek (527-535), Moger (528), Aiar (Avar, 528-531), Saba-Urgan (Zabergan, Kotrag, 531-535), and unknown Suvar ruler (527-535). Fragmentation ended in 535 when Boyan Chelbir was raised to the throne. Apparently, the Western Wing (Köturgur) and Savirs asserted their independence, and Boyarkyz ~ Boarix commanded Center Wing (Otragur ~ Uturgurs) and Eastern Wing (Utragurs ~ Uturgurs), with a combined strength of 100,000 (troops? families? population?).

The Hatun Boyarkyz (Queen Boarix) story involves more than separatist inclinations. The federalist nature of the Hunnic confederation allows wide autonomy for its members, and in the case of the Caucasian Huns, to the sub-sub-members of the confederation, including collection of their debts and the local enforcement of the contracts, i.e. local punitive campaigns that do not infringe on the global system of alliances. The Hunnic alliance at the time of Kavad (488-531) apparently was with the Romans or Byzantines against Persia, and the agreement had to be observed by all sides and all subdivisions of the sides. The responsibility for observing the treaty fell on the commanders of the wings, the Caucasian Huns had to follow the geopolitical treaties, in this case had to prevent some members of the Savir Union, which belonged to the Eastern Wing, from mercenary assistance to Persia in violation of the treaty. Nevertheless, Savir mercenary troops were enlisted in the Persian army invading Armenia

The demographical side of the story is quite informative: 20,000 cavalry army under two tribal chiefs indicates a 100,000 population of the presumably secessionist Savir tribes, which in turn implies that the 100,000 Huns at the Boyarkyz command referred not to the size of her confederation, but to the size of the army of her confederation, with the total population of her “Huns” in the order of 500,000 people in the Theophanous Confessor “Chronography”, or 100,000 people if Boyarkyz ruled 100,000 “Huns” and wielded 20,000 troops.

The coincidence of the Boarix late husbands name ~ Walakh or Valakh with the sub-ethnic group called Vlachs ~ Wallakhs ~ Wallachs may be purely incidental, coinciding with the Germanic for “stranger”, but might also derive from the body of the shared Germanic-Türkic ancient lexicon.

Как уже сложившийся союз племен предстают перед ними Гунны-Савиры конца 7 в. у Мовсеса Каланкатуаци. В это время Гунны-Савиры знают власть лишь одного вождя - “высокопрестольного Князя Алп-Илитвера” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 127). Так выделяет Мовсес Каланкатуаци Алп-Илитвера среди других вождей племен.

6.2. Сила и слабость власти царя Гуннов

166

Трудно определить, как же именовался верховный правитель Гуннского общества. В “Армянской географии” довольно ясно говорится, что “Царь их (Савир — Л. Г.) назывался Хаган, а Царица, жена Хагана, Хатун” (Армянская география. II. С. 30). Но этим термином (Каган) многие авторы называли правителя Хазар.

The dating of the “Armenian geography” is contested as 5th or 7th c. Notwithstanding the “we don't have a clue” attitude of the author, the entitling of the Savir Khan as Kagan, supported by the entitling of the Savir Queen as Hatun, points to the earlier date, before the formalization of the Khazar and Western Türkic Kaganate leaders as Kagans. Use of the title Kagan in the 7th c.by the Savir leader is questionable, since it could not be tolerated by either Kagan of the Türkic Kaganate, nor the Khazar Kagan. We have an example of 610, when the separatist Kibir Kagan had to renounce his title in submitance to the Western Türkic Kagan. In the 7th c. the Western Türkic Kaganate fractioned, producing 3 Kaganates - Bulgarian, Khazarian, and leftover Western, and Savirs were not leaders of either one of them.

In contrast, the 5th c. date is not only uncontradictory, but is illuminationg. At around 150 AD Savirs, who at about 130 BC captured Bactria, occupied some significant, though undefined territory west of the Caspian. The conglomeration consisted of numerous tribes, among them Savirs, Kayis, Masguts/Alans, Bulgars, and probably a number of unnamed tribes, headed by a supreme leader entitled Kagan. Probably, the Kagan was not a Savir, or their name would have been known long before the 6th c. Good candidates for the dunastic line would be Kayis and Ases, the two perennially dynastic tribes recognized as Tengri-approved dynasties by the general nomadic population. Already by 330, the original dynastic tribe lost their leadership, and was replaced by a Masgut dynasty.The Masgut dynasty, in turn, lost their dynastic position (but not the dynastic pedigree) to the Savir tribal union, and that is how in the 5th c.the titles of the Kagan and Hatun came to the attention of the “Armenian geography”. Savirs could retain the title till they had to submit to the Western Türkic Kaganate sometime in 580's. That would be the time when the Savir Kagan, grasping to cling to the power, became an Elteber. However, fairly soon the Savir dynasty was relegated to the position of the tribal chief, and an Ashina, the Shad Bulan, became the Elteber. The record of the “Armenian geography”, brazenly discounted by the author, stands as an echo of the past events.

By the 6th c. the devaluation of the title Kagan already set in, there were Great Kagans and Lesser Kagans, but only in the structure of the unified empite, and probably not everywhere. The sequence of events in the Hunnic expansion from their center near Aral Sea would prelude that the Savir Kagan was a Lesser Kagan of the 4th c. Hunnic state.

Феофан Исповедник называет правителя Гуннов Царем (Феофан Исповедник. С 50). Самые разнообразные термины употребляет Мовсес Каланкатуаци: “Царь Гуннов”, “полководец и Великий Князь Гуннов Алп-Илитвер”, “Великий Князь Гуннов”, “Князь”, “высокопрестольный Князь Алп-Илитвер”, “Князь Гуннский” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 102, 120-121, 124-125, 127, 129-131, 133). Гунны установили высеченный из дерева крест у дома Алп-Илитвера, который Мовсес Каланкатуаци именует царским дворцом (Мовсес Каланкатуаци. II. С130). Ал-Масуди называет правителя страны //166// Хайдак (Джидан) царем (ал-Масуди. II. С. 202). Ал-Истахри именует правителя Семендера (поздней столицы Гуннов) также царем (ал-Истахри. С. 47).
166

Различия в терминах, употреблявшихся авторами, видимо, хронологические. Для времени 5-7-го вв., когда “страна Гуннов” была самостоятельным племенным объединением, авторы именуют правителя Гуннов царем, а в конце 7 в., когда Гунны попали в политическую зависимость от Хазар — Великим Князем (This obsevation contradicts the initial assertion of the author about her ignorance of the titles, and her dismissing of the historical record on Kagan and Hatun). Арабские же авторы 10-го в., времени, когда власть Хазарии на подвластные ей народы ослабла, также называют его царем. Как бы там ни было, ясно одно, что власть над союзом Гуннских племен в 7-го в. находилась в руках одного человека — представителя аристократического рода. В имени правителя Гуннов — Алп-Илитвер — сохранились отголоски былых родовых обычаев, когда вождем становился самый опытный и уважаемый человек (“алп” на Тюркских языках имеет следующие значения: “герой”, “богатырь”, “великан, исполин” (Севортян Э. В. 1974. С. 139). Возможно, что Алп-Илитвер достиг высокой власти благодаря своим достоинствам. Мовсес Каланкатуаци отмечает, что Алп-Илитвер “выделяясь силой и доблестью, он прославился на состязаниях, как победитель на греческих олимпиадах, отличившись силой среди всех остальных..”. (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 127). Автор “Истории страны Алван” наделяет Великого Князя Гуннов самыми разными эпитетами: радетельный, благолюбивый, благородный, благочестивый, благомыслящий //167// (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 124 127, 130).
167

Возможно, что такой высокой оценки автора Князь Гуннов был удостоен за главный подвиг в своей жизни — принятие Христианства и Христианизацию населения “страны Гуннов”. В переводе К. Патканьяна указывается на еще одно достоинство великого Князя — богатство (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 199).

Судя по переводу Ш. В. Смбатяна, звание Илитвер Князь получил от Хакана Хазар, “совершив многие подвиги храбрости в Туркестане (Хазарии) при Хакане Хазиров” (Мовсес Каланкатуаци, II. С. 127 — 128). Перевод текста К. Патканьяна такой информации не содержит.

Genealogy of Alp-Ilitver

Alp-Ilitver became known from the work of Movses Kagankatvatsi (Kalankatuatsi), his contemporary from the village Kagankatvat (Kalankatuat), who is credited with writing two volumes of the 3-volume “History of Agvans”. Alp-Ilitvers title was Elteber/İltäbär, in Armenian rendition Ilitver, and thats how he is known in history. Elteber = Trk. El + Teber = land/country + ruler, it stands for viceroy, and is also known as “Sylifa”, pin. Xielifa 翓线苏李发?/葛李发?/发表于? (> Salifan) = viceroy. It is a title, not a proper name.

Father - Tun-Yabgu Kagan, the Kagan of the Western Türkic Kaganate, 618–628, of the Ashina tribe, aka Orkhan, killed in 631
Son - Bulan Shad, Crown Prince (Shad) of Tun-Yabgu Kagan, aka Bulu Shad, and aka Alp-Ilitver, his position in the Khazar province. In 631 Bulan Shad lost his status of Crown Prince. The rival Ashina prince, name unknown, assumed a title Kagan over the tribes under his rule north of river Sulak, and became known as Khazar Kagan, his possession between Itil and Sulak is known as Barsilia/Bersilia.
Alp-Ilitver retains position at the Caucasian Huns, proclaims his independence, but soon has to submit to the rival Khazar Kagan, and remains known under his position title, Elteber/Ilitver, i.e. Alp-Ilitver, retaining his Hun “kingdom”, and described in the “History of Agvans”.
Grandchildren - Bulan Shad/Alp-Ilitver had two sons, Khallyg (Heli) and Bahadyr Chebe, and two daughters, which were married out in dynastic marriages, one for the Khazar Kagan, and another for the Alan king Djevanshir. Accordingly, his daughters were Hatuns (Queens) of Khazaria and Alania respectively.
In 646 Ashina prince Khallyg was the Easten Wing Yabgu of the reunited Western Türkic Kaganate, and led a Dulu revolt. In 651 Khallyg captured control of Western Türkic Kaganate, personally killed Kagan Irbis Sheguy Khan, and proclaimed himself Kagan Yshbara Khan. In 659 Western Türkic Kagan Yshbara Khan died, and Western Türkic Kaganate desintegrated.

Власть правителя Гуннов (Елтебера/Сылифы) распространилась на все области внутренней и внешней жизни Гуннского общества (Гмыря Л. Б. 1979. С. 12-13; 1980. С. 30-31; 1988. С. 114). Царь Гуннов начинал войну и зачастую сам предводительствовав войсками; вел переговоры с правителями других государств и заключал с ними союзы (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 102 — 103, 120). Он решал такие важные вопросы, как выбор или смена религий (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 127-134).

In Christian terms, which are not very far from Tengriism, religion is individual salvation as a reward for following certain norms and principles, and the key word in this is “individual”, everyone is responsible for their own actions, independently of the rulers, church hierarchy etc. The Elteber of the Huns had as much power to select your religion as a major of your town or a governor of your province. The events clearly demonstrate that all the Elteber could do was to raise the question, and allow people to decide. Any use of force that threatens the individual afterlife is vigorously resisted, and in Türkic societies was perilous for the offender.

В своих руках. Алп-Илитвер сосредоточил полномочия верховного суда. Мовсес Каланкатуаци подробно описывает, как проходил суд над старшими жрецами и главными колдунами, которые отказались принять Христианство и призывали к сопротивлению народ. По велению Алп-Илитвера созвали горожан на городскую площадь, где состоялся суд. Автор пишет, что суд проходил при “многочисленном собрании народа”. Обеим //168// сторонам (епископу Исраилю и жрецам) дали возможность высказаться. Начал епископ, который в своей проповеди “строго бранил и осуждал их”. В ответных речах высшие служителя культа “стали поносить себя, признавая свои грехи... и обратились в истинную веру” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 131).
168

The traditional operation of the justice system in Türkic societies is well known. The power structure is based on dual exogamy, where the land and people belong to the maternal tribe, and a head of the state is selected from the paternal tribe (in Türkic Kaganate, Ashide and Ashina respectively). A head of the maternal tribe is a Prime Minister (Counsillor) and Supreme Judge, he leads the Counsil of Tribal Chiefs. On affairs of justice, he is a leading authority, the local tribal heads and state appontees (like Elteber) operate as his representatives. He also personally conducts annual visits to localities, to represent the highest level of justice (ambulatory court in British jurisprudence). Local courts are a miniature mirror of the State Court, thus Elteber could call a court meeting, with him serving as Presiding Judge. Movses Kalankatuatsi seems to ascribe to his favorite ruler more authority than he actually wielded. The descendent organization of justice survived to this day in places where the power of absolutism has been checked, like the institute of the jury, roving judges, and tribal counsils in the USA, Germanic countries including Britain and Australia, and, of all places, in Afganistan and Vaziristan.

В своих руках Великий Князь сосредоточил в карающие функции. Автор пишет: “И повелел Князь властью своей высокой схватить поклоняющихся сатане и дьяволам колдунов и ворожеев, вместе с главными жрецами..”. (Мовсес Каланкатуаци”. II. С. 130). С согласия Великого Князя епископ Исраил повелел некоторых служителей культа сжечь на костре, а главных жрецов и колдунов в оковах бросить в темницы, где они находились до суда над ними около месяца.

Как видим, в руках Великого Князя Гуннов были сосредоточены все функции управления обществом. Однако правитель Гуннов принужден был отдавать дань былой демократии родо-племенного общества и в особо важных вопросах искал согласии у родовой аристократии и вождей племен. Прежде чем обратиться к епископу Исраилю, просвещавшему Гуннов, с просьбой остаться главой Христианства в “стране Гуннов”, он должен был добиться одобрения этого решения у “всех вельмож и нахараров своего царства” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 131). Автор подчеркивает, что решение обратиться с просьбой к Исраилю было принято “Великим Князем Гуннов и всеми вельможами”.
169

Аммиан Марцеллин (4 в.) указывал, что Гунны важные дела обсуждают сообща (Аммиан Марцеллин. II. С. 238). Фавстос Бузанд сообщает, что Маскутский царь Санесан, предводительствующий Гуннскими войскими, приняв решение о проведени Христианизации, отменил его, — “Царь изменил свою мысль и внял словам своего войска”, — подчеркивает автор (Фавстос Бузанд. С. 14). Санесан не смог преодолеть сопротивления значительной части входивших в племенной союз племен.

Работа Л. Гмыря несет явные признаки “старых времен”, когда в 1960-х годах в России вырабатывалась новая система “диктатуры пролетариата”, физическое уничтожение подозреваемых в “инакомыслии” было в общем-то прекращено, и револьверы были заменены обтянутыми замшей дубинками. Думать и писать было можно, но печать жестко контролировалась департаментом по мышлению. Таким образом, мы встречаем цитаты гениального знатока Тюркской истории Ф. Энгельса, и неодобрительное описание демократических устоев общества, конфликтующих с гениальными замыслами верховного руководства о жизни в этом и потустороннем мирах. В последнем случае, наместник Элтебер не следовал традиционной конституции общества, а “принужден был отдавать дань былой демократии”, и т.п. Вполне возможно, такая фразеология была написана в отделе цензуры, и автор должна была смириться с такими “поправками”.

В 7-м в. Кавказские Церкви были единобожные, т.е. диссидентские, и в глазах Римской и Греческой Православной Церквях еретические и “Арианистские” или монофизические в их линго. В этом отношении Кавказские Церкви были ближе к единобожному Тенгрианизму чем к Римской и Греческой Православной Церквям. Но Тенгрианизм - религия индивидуальная, не нуждающаяся в церковной иерархии, а Кавказские Церкви были организованы по иерархическому принципу, как наследницы Иерусалимской Церкви, и тяжкая задача Исраиля было изобретение и уничтожение несуществующей иерархии, и замена ее на “Христианскую” иерархию, используя любимые Христианские орудия пыток, убийств, и запугивания.

В “Истории страны Алван” нет данных о том, что личность Великого Князя Гуннов обожествлялась. К примеру, у Тюрков верховный правитель Джебу-хакан отождествлялся с божеством солнца. Его сын Шат (т.е. Шад), предводительствовавший войсками, клялся именем отца словами: “Клянусь тебе солнцем отца моего Джебу-хакана” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 89). Его самого подданные величали Бог “Шат” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 89). Обожествление личности царя Аттилы было и у Гуннов. Приск Панийский сообщает, что вождь одного из племен, Акациров, находившийся в подчинении царя Гуннов, свой отказ прибыть к Аттиле мотивировал там, что “трудно человеку явиться перед лицом Бога: ведь если даже на солнечный диск нельзя посмотреть пристально, то как может кто-либо невредимо лицезреть величайшего из богов” (Приск Панийский. С. 684).

В Тенгрианизме идея обожествления неприменима, и домыслы хронистов как Мовсес Каланкатуаци описывают их собственную ментальность, а не окружающую реальность. В случае с недавно завоеванным лидером Акациров, которые были независимыми и самоуправляющимися по меньшей мере тысячелетие до прихода Хуннов, и вызванного в ставку Атиллы для его казни, его лесть для спасения своей жизни не имеет ничего общего с обожествлением. И Атилла, и Ябгу-Каган, и Алп Илитвер были чиновниками выбранными на службу, и могли быть уволены в совершенно необожествленной форме по решению их избирателей. См. Zhou Theophoric Names

6.3. Ближайшее окружение царя

170

“История страны Агван” изобилует фактами, подтверждающими то, что в Гуннском обществе 7-го в. существовал выделившийся класс аристократии, родовой и служилой. Мовсес Каланкатуаци называет знать приближенными Алп Илитвера (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 127). К ним он причисляет вельмож — азатов (Тюрк. Свободный), нахараров (Арм. Первенец, используется для глав дворянства, глав территорий, и должностей при дворе), князей (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 124-125, 127-134). Автор называет имена некоторых представителей класса аристократии: “знатный Князь Авчи (Тюрк. Охотник), имевший титул Тархана”, постельничий Алп-Илитвера Чаткасар (Чат-Хазр) (Тюрк. чат = пах, паховый), вельможа Итгин (от Тюрк. ит = пес) из Хурасана, которые Мовсес Каланкатуаци называет также князьями (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 132-134). Вполне возможно предположить, что в данном случае речь идет о представителях родоплеменной аристократии, с которыми Великий Князь Гуннов совещается при решении важных вопросов, в среде которых он находит поддержку в проведении угодной ему политики, они выполняют важные поручения Великого Князя, касающиеся внешнеполитических отношений Гуннов с другими государствами: так, князь Авчи и постельничий Алп-Илитвера Чаткасар были посланы Великим Князем Гуннов к епископу Исраилю с поручением передать его и вельмож “страны Гуннов” просьбу остаться просветителем у Гуннов. А вельможи Итгин и Чаткасар были отправлены Алп-Илитвером как его посланники в Армению и Албанию. Авчи с Тюркского переводится как “охотник” //171// (Гадло А. В. 1979. С. 148).
171

Тарханы, по мнению исследователей, являлись военным сословием, состоящим из знатных людей (Гадло А. В. 1979. С. 148; Новосельцев А. П. 1990. С. 118-119). Ими могли быть азаты и нахарары (Новосельцев. А. П. 1990. С. 118). Князья занимали в сравнении с Тарханами более высокое положение, они являлись главами племен (Новосельцев А. П. 1990. С. 118). Постельничий Чат-Хазр (Чаткасар), по мнению А. В. Гадло. был, возможно, правителем дома Великого Князя (Гадло А. В. 1979. С. 148), а вельможа Итгин из Хурсана — один из представителей местной горской аристократии, находящейся в какой-то зависимости от Князя Гуннов (Гадло А. В. 1979. С. 149-150).

В некоторых ситуациях, не носящих официального характера, для дипломатических миссий Великий Князь использовал ближайших родственников. Так, совершив очередной военный поход в области Кавказской Албании в 664 г., “Алп-Илитвер отправил к Джуаншеру братьев своих с просьбой о встрече” (Мовсес Каланкатуаци, II. С. 102).

This brief note is supremely loaded. First, in 664 “another military campaign in the Caucasus Albania” could not be aimed at Albania, it was aimed at Arabs, who shortly before, in 651, under Abd Al Rahman defeated the Hunno-Alan army in the battle at Euthrates, and shortly thereafter, say in 652, subjugated Albania, imposing their tribute. In 652 the Arabs already campaigned in the Hunnic territory, attacking Balandjar, and were repulsed by the Hunnic army under newly baked Khazar Kagan Irbis of the newly baked Khazar Kaganate formed in the western provinces of the Western Türkic Kaganate) with a 300, 000strong army. In 654 the Arabs again campaigned in the Hunnic territory, and were beaten off again. Albania reverted back to the Huns, but its position was precarious. In 662 in a new assault the Arabs tried to take Derbent from the Huns, forcing the Huns to conduct a liberation war of 664 against the Arab domination. From the sequence of events, it is clear that in the interim period of 652-664, the Arabs were in control of Albania.

Secondly, we know of only one brother of Bulan-Shad, and knowing his antics in the east, it is unlikely that he belonged to the entourage of the Elteber Alp Ilitver. At the same time, the brothers of Alp Ilitver's Hatun traditionally headed and served in the Office of Peime Minister (Ulu Bek, or Ulug Bek, in Hunnic Gulu Bek), and again traditionally they served as diplomatic emissaries of the head of the state, both in Hunnic and Türkic perods. They are likely candidates to be the emissaries to the court of Djuansher (aka Javanshir).

Thirdly, the mission had to propose to establish or renew a dynastic union between Hunnia and Albania. Again, for that purpose were usually sent the highest officials of the state, lending support to the supposition that was sent the Ulu Bek with his second-in command brother. The ethnic affiliation of the maternal clan in unknown, but can be positively stipulated that they belonged to the dynastic Savirs, or Huns-Savirs in the Armenian nomenclature.

Ряд других авторов указывают на наличие у Гуннов в 6-м в. служилой знати. Сирийский источник называет имя военачальника Гуннов Суникса, который, приняв Христианство, бежит к Византийцам (Псевдо-Захария. С. 162). Византийские авторы называют имена вождей Гуннских племен, участвовавших в военных действиях Персо-Византийской войны из-за Лазики в качестве наемников.
172

Прокопий Кесарийский упоминает об эпизоде во время осады Персами г. Археополя, когда разгорелся ожесточенный бой из-за тела убитого начальника Сабиров (Прокопий Кесарийский, II. С. 432). Агафий называет имена Баймаха, Кутилзиса, Илагера — военачальников Савир, под чьим руководством в войске Византийцев сражался двухтысячный отряд воинов, а Феофан Исповедник рассказывает о вождях Гуннских племен Стираксе и Глонисе, чья сепаратистская деятельность была решительно пресечена правительницей Гуннов-Савир Боарикс (Феофан Исповедник. С. 136).

7.1. Войско Гунновв

173

Как было показано выше, военные походы в земледельческие страны Закавказья, увод в плен населения, захват скота, предметов роскоши являлись одной из основных: статей дохода экономики Гуннского общества 4 -7-го вв.

Л. Гмыря повторяет дежурную формулировку Российской политической машины начиная со времен организации империи Петром I и ее историографии. Грабительская захватническая деятельность Русского государства объявляется законной самозащитой, а защитные мероприятия пасторалистов по соблюдению договоров и защите их прав, территорий, и населения объявляется агрессивной воинственностью. Результаты говорят за себя - мирная и обижаемая Россия захватила 1/6 часть мира у кочевых животноводов, и уничтожила большинство их населения, их скота, их независимости, потеряв при этом большую часть своего населения не от “врагов” в захватнических войнах, а в своих собственных внутренних геноцидах.

Производящее хозяйство кочевников было на порядок более производительнее чем примитивное сельское хозяйство России и ее подневольных принципалитетов и населения, и соответственно товарный избыточный продукт, который определяет доходы населения, многократно превышал продуктивность сельскохозяйственного производства. Кочевники налогом как правило не облагались вообще. По меркам до-имперского, имперского, и после-имперского времени России, налогообложение оседлого населения было чисто номинальным, и время требующееся для уплаты налогов было незначительным (порядка 1 день в год) по сравнению 2-3 днями в неделю типичными для населения России в с 15-го по 20-й века.

Истории Рима, Византии, России, и т.д. наполнены постоянными и беспрерывными внешними и внутренними войнами, часто вовлекавших животноводческое население как их наемную военную силу, и часто как единственную боеспособную военную силу. Войны Рима, Византии, России, и т.д. были исключительно грабительскими, по захвату чужого имущества, территорий, населения. По контрасту, наемники зарабатывали свой хлеб, рискуя жизнью и имуществом. Историоформная пропаганда делает карикатуру из истории и из пропагандистов.

Война и организация для войны у Гуннов Северо-Восточного Кавказа являлись “...регулярными функциями народной жизни” (Энгельс Ф. 1982. С. 189) (Nobody would cite F. Engels on aviation functions, potato farming functions, or kindergarten operation functions, but somehow on Türkic history he is an expert. That tells you something on the credibility of the Russian scholars). Участие в военных походах было основной обязанностью мужского населения “страны Гуннов”. Смерть на полях сражений считалась единственно достойной мужчины. Аммиан Марцеллин отмечал, что у Гуннов “те, кто доживает до старости и умиряет естественной смертью, преследуется у них жестскими насмешкам, как выродки и трусы”. Погибшие в бою родители были гордостью детей (Аммман Марцеллин. II. С. 242) (Is it any different from any other people? Dying fighting for a cause, family pride, and universal military mobilization? Especially in Russia, with its inescapable draft and a cult od war).

Подготовка будущих воинов начиналась у Гуннов с раннего детства. Как свидетельствует Аммиан Марцеллин, дети “с колыбели приучаются переносить холод, голод, жажду, молодежь обучают искусству верховой езда” (Аммиан Марцеллин. II. С. 237-241) (An isolated family in an open steppe is vulnerable, and the ability to defend is a matter of suvival. That is aside from taking Ammianus Marcellinus as a credible ethnological analyst).
174

Гунны производили детям //174// деформацию лица, сдавливая нос повязанной кругом тесьмой, в результате этого голова становилась узкой, лицо плоским, широким, и легко помещалось под шлемом. “Так материнская любовь обезображивает детей, рожденных ради битв...”, — писал Аполлинарий Сидоний (Аполлинарий Сидоний. С. 1090) (Not only Apollinaris Sidonius wrote this nonsense, it was repeated many times over by ignorant chroniclers, and repeated by many more supposedly literate scholars unfamiliar with the subject of cranial deformation they are describing).

Точных данных об организации войска у Гуннов нет. Фавстос Бузанд, описывая войско Маскутского царя Санесана, состоящее из Гуннов, указывает, что войско это было огромным и подразделилось на полки и отряды (Фавстос Бузанд, С. 15). Об этой же структуре пишет Мовсес Каланкатуаци, описывая войско царя Гуннов Алп-Илитвера: “...взяв свое многочисленное войско..., вооруженных в броню ратников с их воеводами, знаменами, полками, броненосных стрелков и вооруженных всадников, покрытых кольчугами и шлемами..”. (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 185). У Гуннов существовала военная атрибутика в виде знамен, которые, вероятно, были принадлежностью каждого подразделения войска (Фавстос Бузанд. С. 15; Мовсес Каланкатуаци. I. С. 185).

The decimal system of organization of the Hunnic and Türkic armies, their division onto 3 wings, and Türkic terminology for the organization of the army is fairly well known. The army of Elteber was a local militia drafted and controlled by the head of the state, which was the Western Hunnic state, and in the period of 6th-10th cc. its successors the Türkic Kagan, Western Türkic Kagan, and Khazar Kagan respectively. With the re-formulation of the states, accordingly were re-formulated their wings, as the center of the state moved westward, its Western Wing at some point was becoming the Eastern Wing.

L.Gmyrya, like many of her predecessors, skips on the analysis of the phenomena she describes: the origin of the armaments reported by the historians. In the militia army, where each warrior brings what he has, each family has to equip its soldier with the armor, weaponry, and munitions. Each family was its own artisan, smith, weapon maker, munition maker, had to procure the proper materials for the armor and munition, and have the technology to manufacture chain mail armor, helmets, weapons, and monitions. The standing, or home army of the state, likely had an armory that supplied its troops with equipment, but that portion of the army was miniscule, numbering in hundreds and not exceeding a few thousands. Similar standing units were likely at the disposal of the local rulers, the Eltebers and tribal heads (Erkins), equipped by a combination of the home-produced arms and master-supplied arms. The bulk of the army was totally self-sufficient. Completely lost in the description is the ability of the lay nomadic cattlemen population to manufacture products that in the sedentary population can only be produced by specialized and highly valued hereditary artisans. The perennial explanation of the sedentary-grown historians that the nomadic armies were equipped by the sedentary artisans is a patented nonsense and does not fit the bill at all: these sedentary artisans were not even able to equip their own sedentary armies. The ordinary cattlemen in the nomadic societies had to produce on a daily basis what in the “civilized” societies was a state of the art, organized and orchestrated by a centralized state.

The ubiquitous observation that the weaponry of mounted nomads is typologically uniform and uniquely distinct on a continental scale and across millenniums did not sink in to elicit a conclusion that they were home-made; the nomads are routinely accused in getting their weaponry from the sedentary artisans. That allusion puts the artisans as far-flung as Greece, China, Caucasus, and India into a kind of super-dupers, able to produce for millenniums the uniform equipment of the same makes and models for the nomads that they are not able to make for their own consumption.

It is well-known that various centralized states over millenniums emulated the military organization of the nomadic armies, but they were never able to emulate the autonomy, self-sufficiency, and independence of the nomadic folks. This miracle of the past millenniums still awaits its Homer and Milton Friedman.

Армия “страны Гуннов” в 7-м в. находилась в подчинении царя. Царь зачастую сам предводительствовал войсками в военный походах, однако, видимо, возглавлял наиболее ответственные операции. Мовсес Каланкатуаци указывает, что Великий Князь Гуннов Алп-Илитвер, которого он также именует полководцем, “прославившись силой, богатством м храбростью в войнах... прослыл перед всеми могущественным и наследовал великолепную, доблестную славу; показал //175// много подвигав храбрости в Туркестане (Туркестан в то время включал Кавказ и Восточную Европу)..”. (Мовсес Каланкатуаци, I. С. 199).
175

Вероятно, царь не только возглавлял военные операции, но и сам принимал участие в сражениях. Иногда руководство войсками поручалось наследнику престола, как это было во время военного похода Тюрок в 629/630 гг. в Закавказье, когда покорение Албании было поручено царевичу (I.e. to Bulan Shad, the future Elteber Alp Ilitver). Ставка царя усиленно охранялась во время военных операций (Мовсес Каланкатуаци. 1. С. 121, 125-126).

Полки и отряды в войске Гуннов возглавлялись военачальниками. Сирийские и Византийский авторы 6 в. называют имена некоторых из них: Суникс, Баймах, Кутилзис, Илагер, Стиракс, Глонис (Псевдо-Захария. С. 162; Агафий. С. 88).

Во время штурма г. Харрана (502 г.) осажденные захватили в плен вождя Гуннов, который, как пишет Иешу Стилит, “был известный муж и был весьма уважаем Персидским царем..”. (Иешу Стилит.С 155). Чтобы вызволить Гуннского полководца, Персы сняли осаду с города. Видимо, личная честь Гуннского военачальника была превыше успеха в сражении. Даже тело погибшего военного вождя Гуннов не оставлялось врагам. Прокопий Кесарийский пишет, что во время штурма г. Археополя (553 г.) из-за тела убитого “начальника Сабиров” разгорелся сильный бой, продолжавшийся до сумерек” (Прокопий Кесарийский. II. С. 432).

По свидетельству Фавстоса Бузанда, у Гуннов периодически устраивались смотры войск, видимо, на заранее определенный местах. Целью смотров являлся подсчет //176// количества воинов, проводимый, видимо, перед очередным нашествием (Семантический выбор лексикона определенно несет идеологическую нагрузку официальной пропаганды. “Нашествие” используется для описания кампаний врагов, и в случае содержания этой работы не используется в описаниях рейдов и захватов Арабов, Персов, Византийцев, или Русов, которые врывались на Кавказ, но используется в описании Хунской армии защищающей свою страну).
176

Фавстос Бузанд так описывает один из смотров: “...каждый человек нес по камню и бросал в одно место в кучу, чтобы по тому, сколько окажется камней, можно было определить количество людей... И всюду, где они проходили, они оставляли такие знаки на перекрестках дорог и на путях” (Фавстос Бузанд. С. 15).

Авторы 4-го в. отмечают, что войско Гуннов в этот период состояло в основном из конницы (Евсевий Иероним. С. 369), и навыки пешего боя были недостаточно развиты у Гуннов (Аммиан Марцеллин. II. С. 238; Зосим. С. 800). Конные войска отличались превосходной выучкой и мастерством. Данные же Мовсеса Каланкатуаци свидетельствуют о том, что в конце 7 в. армия Гуннов состояла из хорошо вооруженной, защищенной доспехами пехоты и конницы (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 184-185).

Nomadic armies are cavalry armies, the infantry is auxiliaries drafted or recruited from the dependent sedentary population. In contrast, even the most powerful empires had very limited and inept cavalry other than nomadic mercenaries, numbering at best in low thousands. That applies to the Chinese, Romans, Persians, Byzantines, and so on. And in contrast, the sedentary militias were notoriously ill-equipped, disorganized, ill-spirited, held in ranks by chains, armed with pitch-forks, etc.

Военный лагерь Гунны ограждали временными деревянными укреплениями; использовали также выгодный для обороны рельеф местности (Агафий. С. 117).

О способности войск, совершавших военные походы в страны Закавказья, свидетельствует один из отрывков “Истории страны Aлван”: “И не могли препятствовать нашествию врага скалистые горы и каменистые ущелья неприступных гаваров Арцака. Но грехи наши сделали для них легким трудный /путь/, и кони их, не спотыкаясь двигались по вершинам гор” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 87).
177

В войске Гуннов были переводчики, знавшие языки сопредельных со “страной Гуннов” государств (Мовсес Каланкатуаци. И. С. 62).

7.2. Вооружение воина и снаряжение

177

Рис. 5. Оружие
1-3 — Паласа-сыртский могильник 4-5-го вв., 4-13 — Паласа-сыртское поселение 4-6 вв. 1 — меч, 2-3 — ножи, 4-12 — наконечники стрел, 13 — накладка лука; 1-3 — железо, 4-13 — кость

Вооружение Гуннского воина включало в себя защитные доспехи, дистанционное оружие, оружие ближнего боя, а также осадную технику (рис. 5).

О защищенных доспехами Гуннских всадниках впервые упоминают античные авторы - Флавий Вегетий Ренат и Аполлинарий Сидоний (Флавий Вегетий Ренат. С. 1080; Аполлинарий Сидоний. С. 420). Агафий сообщает, что двухтысячный отрад тяжеловооруженных Савирских воинов участвовал в обороне Византийцами г.Археополя (555 г.) (Агафий. С. 88). Прокопий Кесарийский также указывает, что на Гуннских воинах, обслуживающих тараны, были панцири и шлемы (Прокопий Кесарийский. II. С. 408). Мовсес Каланкатуаци дает детальное описание вооружения Гуннского воина: “Сам Гунн вооружил высокий в широкий стан свой плетенной броней, покрыл свою огромную голову гвоздями, прикрепленным шлемом и трехдюймовый лоб свой закрыл медной доской” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 82). Войско царя Гуннов, совершившего военный поход в 664 г. на Албанию, состояло из “броненосных стрелков и вооруженных всадников, покрытых кольчугами и шлемами..”. (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 184-185). Гуннские воины имели хорошее защитное вооружение — тело покрывали панцирем или кольчугой, голову защищали шлемом, иногда снабженным забралом. Некоторые авторы приводят рассказ о Гуннском воине, который был защищен войлочным панцирем, непробиваемым стрелами //179// (Моисей Хоренский, С. 149; Степанос Таронский. С. 45; Вардан Великий. С. 57).
179

Оружие ближнего боя Гуннского воина было нескольких типов. В источниках есть данные о том, что Гунны использовали палицы, мечи, копья, арканы (Фавстос Бузанд. С. 15; Иешу Стилит. С. 157; Аммиан Марцеллин. II. С. 238; Псевдо-Захария. С 150; Мовсес Каланкатуаци. I. С. 82, 119, 134; Прокопий Кесарийский, II. С. 420; Моисей Хоренский. С. 131; Стапанос Таронский. С. 41).

Основным типом дистанционного оружия Гуннского воина был лук. Аполлинарий Сидоний отмечает, что лук Гуннского воина имел своеобразную форму — “округленные луки” (Аполлинарий Сидоний. С. 1090). Прокопий Кесарийский рассказывает, что при штурме г. Археополя “Персы и Сабины (Савиры, Субары; Сабаны - это Булгарская форма произношения), пуская в стоящих на стенах тучу стрел и копий..., почти добились того, что под их напором Римляне готовы были оставить верх укреплений” (Прокопий Кесарийский. II. С. 420). Данные об использовании в дистанционном сражении лука имеются также у Псевдо-Захарии (Псевдо-Захария. С. 150), Мовсеса Каланкатуаци. Последний рассказывает, какое сильное впечатление произвели на жителей Дербента штурмующие их Гуннские и Тюркские лучники: “содрогание овладело жителями; особенно при виде метких и сильных стрелков, которые как бы сильным градом одождили их” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 105, 123). Сообщают об использовании лука и стрел Гуннами также ал-Куфи, Ибн ал-Асир, Вардан Великий //180// (Ва.рдан Великий. С. 46; ал-Куфи. С. 10; Ибн ал-Асир, С, 15).
180

В качестве метательного оружия в 4-м в. Гуннами использовались дротики. Аполлинарий Сидоний отмечал высокое умение Гуннского воина владеть этим типом оружия: “...у них страшные и верные руки, наносящие меткими копьями (имеются в виду дротики — Л. Г.) неизбежную смерть..”. (Аполлинарий Сидоний. С. 4091).

Тактические приемы ведений боя, которые применялись Гуннским войском, вызывали высокую оценку современников. Гунны одинаково хорошо владели навыками дистанционного и ближнего боя. Аммиан Марцеллин отмечал: “Они заслуживают того, чтобы признать их отменными воителями, потому что издали ведут бой стрелами..., а сблизившись врукопашную с неприятелем, бьются с беззаветной отвагой мечами, уклоняясь сами от удара, набрасывают на врага аркан..”. (Аммиан Марцеллин. II. С. 238).

Судя по данным Аммиана Марцеллина, Гунны не обладали умением осады и штурма укрепленных поселений и городов (Аммиан Марцеллин. II. С. 238). Такие же сведения имеются и у Псевдо-Захарии, сообщающего о набеге Гуннов на Месопотамию в 532 г.: “они перебили тех, что нашли вне городов” (Псевдо-3ахария. С. 160, 164). Однако данные других источников свидетельствуют, что уже в начале 6-го в. Гунны участвовали в осаде хорошо укрепленных городов, даже расположенных в гористой местности, используя при этом осадную технику и различные //181// технические приемы, облегчавшие штурм крепостных сооружений.
181

This discourse shows the perils of uncriticall compiling of the testimonies: the objectives of the campaign predicate and define the encountered methods. A panitive raid is a demonstration of force, intended to bring the opponent to observe the terms of the contract. Its purpose is to inflict enough damage to make it economically harmful to breach the treaty. At the same time the booty must be sufficient to pay the participants of the panitive raid. No special preparations are required, no extra efforts need to be spent to drag the machinery along, the panitive raid may be conducted by the local forces nearest to the perpetrator. No losses are planned, in case of excessive resistance the campaign is called off, the troops retreat, and the diplomacy takes over. A couple of valuable hostages may be sufficient to force the resumption of the contract terms.

A campaign to establish political hierarchy is qualitively different from a panitive raid, its objective is to obtain a degree of submission and formalize it in a treaty. Accordingly, the plan of the campaign, the forces required, and the preparations involved are different and much more substantial. The opponents' forces must be decimated, main military bases must be destroyed, and control over access routs must be secured to facilitate later enforcement of the treaty. Hence, the campaign requires supply train, machinery, temporary bases, and encircling strategy. The booty must be great enough to pay the participants, and the slow-moving auxiliaries may be required to man the sieges and storms. Unlike the raids, the war theater is limited to keep the bases and the frontline within defencible space. Due to the logistics involved, such campaigns are rare, and are planned well in advance.

A defence campaign is a reaction to a sudden assault. It involves immediate mobilization of short- and long-term forces, tactical evacuations, creation of the defencible front zone, and defence depth. The prime defence objective is to wear out the assailant, keep them cold, hungry, sleepless, alert at all times, and continuously loosing. The superior mobility of the nomadic armies and population serves to benefit them both in attack and in defence, making the task of attacking nomads enourmously expensive for any opponent, as was amply demonstrated by the campaingn of Darius and later ambitions. Any sedentary state that was not dumb figured out that the only way to defeat the nomads is to enlist the nomads in their force. But that also always backfired, bringing the nomads inside the sedentary state, and eventually capitulating to the nomadic culture, as happened with the Zhou and Han China, Persia, and the Rus and its transformations.

The last type of campaigns is that of conquest. It could be seen as a variation of the dominance campaign, but significunt differences make it distinct, the major one is that a compromise treaty is not an objective, the objective is a total control of the conquerred territory, and total replacement of the power structure. Given that the nomadic people moved from the Eastern Europe east, west, and south, such campaigns were extremely rare, averaging a few per millennia. The examples of Hungary, Western Huns, and Danube Bulgaria would be excluded, because in such cases one nomadic group supplemented the existing nomadic hierarchy in the territories, replacing the leadership, but retaining the existing population and existing traditions. The greatest example of such campaigns are the population replacement in the Central and Western Europe in the course of the 3rd millenia BC, Zhou China, and Kushan Huns takeover of the India, which brought about cardinal changes in the power structure, economy, social norms and traditions, and complete changeover of the material life and religious etiology.

In the above classification, the Hunnic campaign of 532 was a punitive raid, while the Türkic campaign of 627 and the Khazar campaign of 683 in Azerbaijan were reactive defensive wars.

Прокопий Кесарийский так расценивал качественные свойства осадных орудий, изобретенных Гуннами: “..они придумали такое приспособление, какое ни Римлянам, ни Персам, никому от сотворения мира не приходило в голову, хотя и в том и в другом государстве было всегда, да и теперь есть, большое количество инженеров” (Прокопий Кесарийский. II. С 407-408).

В 551 г. при штурме г. Петры Гуннами-Савирами впервые были применены тараны своеобразной конструкции. Прокопий Кесарийский приводит подробное описание конструктивных особенностей этого вида осадной техники: “...сплетя толстые ветки, всюду приделали их вместо бревен; прикрыв машину шкурами, они сохранили форму тарана, подвесив на свободно двигающихся веревках посередине, как обыкновенно, одно только бревно, заостренное и покрытое железом, как острие стрелы, чтобы часто бить им в стены укрепления. И настолько легким сделали они это сооружение... человек сорок, которые должны были, поднимая кверху, раскачивать бревно и бить им в стену, находясь внутри этой машины, прикрытые кожами, могли без всякого труда нести этот таран на плечах” (Прокопий Кесарийский. II. С. 408). Главное отличие тарана, изобретенного Гуннами-Савирами, состояло в его облегченном весе, что делило его переносным и давало преимущество перед другими подобными видами техники в использовании гористой местности. Воины, обслуживавшие тараны, //182// имели деревянные шесты с железными крючьями на конце, которыми разбирались проломы в стенах укреплений.
182

Гуннские тараны использовались при осаде Персами г. Археополя (551, 553 гг.). Видимо, штурмовые орудия этой же конструкции были применены войсками Византийцев, Гуннов и Тюрок при штурме Тбилиси (627 г.) (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 107). О наличии подобной штурмовой техники у Гуннов Аттилы сообщает и Приск Панийский. Она была применена Гуннами при штурме хорошо укрепленного города Наисс в 441 г. Вот как они были устроены: “...лежащие на колесах бревна вследствие удобства их для подвоза; стоявшие на них люди стреляли, в защитников, находившихся на брустверах, причем люди, стоявшие на обоих краях, толкали ногами колеса и подвозили машины куда нужно, чтобы возможно было стрелять с прицелом через проделанные в прикрытиях окна; ибо для того, чтобы стоявшие на бревнах людям можно было сражаться безопасно, эти машины прикрывались плетнями из прутьев с кожами и шкурами для защиты как от прочих снарядов, так и от огненосных, которые бросали в них враги... стали подвозиться и так называемые бараны. Эта также очень большая машина: это было бревно, свободно висевшее на цепях между склоненными один к другому брусьями и имевшее острый наконечник и покрышки, устроенные вышеуказанным образом, для безопасности рабочих. Именно люди сильно натягивали его канатами с заднего конца в противоположную сторону от предмета, //183// долженствовавшего получать удар и затем отпускали, так что от силы удара уничтожалась вся подвергшаяся ему часть стены”. (Приск Панийский. С. 677).
183

Гунны умели устраивать запруды рек, чтобы вызвать наводнение в осажденном городе. С этой целью они использовали “огромные надутые бурдюки, наполненные камнем и песком..”. (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 80. В “Хронике” Псевдо-Захарии имеются также сведения о том, что Гунны и Персы, готовясь к осаде г. Майферката, “сделали около него рвы, насыпь, и много ям..”. (Псевдо-Захария. С. 163).

Приск Панийский сообщает, что Гунны переправлялись через реки на плотах, которые возили с собой на повозках (Приск Панийский. С. 684).

7.3. Тактика сражений

184

Гунны овладели передовой для своеего времени тактикой ведения боя. В конном сражении Гунны учитывали как преимущества, так я ограниченные возможности своего войска, при этом особое внимание обращалось не только на военную мощь противника, но и психологическое состояние его воинов. Чтобы посеять в войсках противника панику, Гунны всегда использовали преимущество неожиданного нападения. Евсевий Иероним отмечал, что “они всюду являлись неожиданными и своею быстротою предупреждая слух” (Евсевий Иероним. С. 369). Нападая на противника, войско Гуннов выстраивалось //184// клином, издавая “грозный завывающий крик”, цель которого была ошеломить, напугать воинов неприятеля (Аммиан Марцеллин. II. С. 238).
184

The war cry “Hurray!”, “Urra!”, etc., presently on the on arms of many different nations, in Türkic is called “uran”, and along with the tribal tamga and tribal mascot animal, is distinct for each Türkic tribe; in Europe, it cheered all sides in the WWI and WWII, and the Brits took it around the globe to the places where never stepped a Türkic foot before. “Uran” means “strike”, and the tribal uran is transferred from generation to generation as a most precious possession of the family. In Türkic “Hurray!” means “Strike!”

Чтобы расстроить строй войска противника, выманить его со стратегически невыгодной для Гуннов позиции, Гунны использовали следующую тактику: войско Гуннов имитировало беспорядочное отступление, увлекая за собой преследующие их войска (Аммиан Марцеллин. II. С. 238; Агафий. С. 33). Затем Гуннские конники рассеивались и отдельными отрядами, не выстраивая боевой линии, нападали на противника, атакуя непрерывно войска в разных местах, пока не одержат победы (Аммиан Марцеллин. II. С. 238; Клавдий Клавдиан. С. 1055). Такая тактика конного боя Гуннов, как отмечает Агафий, была воспринята и европейцами (Агафий. С. 33). Тактика заманиваний врага небольшим отрядом была присуща и Гуннам-Эфталитам (Прокопий Кесарийский. 1а. С. 26-28, 38-42). Подобная тактика была с успехом использовала Тюрками в 629 г. в разгроме Персидских войск в Армении. Вот как это описывает Мовсес Каланкатуаци: “Отобрав в войске своем окало трех тысяч сильных воинов и назначив над ними начальником Князя Чорпан-Тархана..., он отправил его вперед, чтобы тот пробивал ему дорогу безопасную... А сам не спеша двинулся за ним, после того, как снабдил всем необходимым множество своих войск. Когда, прибыв в Армению, этот Князь /начальник/ передовых отрядов узнал, что против него движется Персидский полховодец, то он притаился в пути, свернувшись //185// как змея, и стал ждать его в засаде”.
185

Персидский полководец бросил против передового отряда Тюрков десятитысячный отряд воинов. “Но неприятель, — пишет Мовсес Каланкатуаци, узнав об этом, еще до их прибытия, /разделил свои войска на две части/, одна из которых засела в засаде на пути, другая же стояла а поджидала их, и как только войска столкнулись, эти тотчас пустились бежать, увлекая их за собой. Тогда /спрятавшиеся в засаде/ с криком напали на них со всех сторон и окружили их, как пламя, которое охватывает тростниковые заросли... /истребили всех/ и не оставили из них никого, кто бы принес печальную весть о гибели столь многих мужей” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 92).

The tactics of mobile warfare, impossible for the snail-paced mentality of sedentary peoples, was developed long before the Scythians used it against Darius in the 6th c. BC, and the reason that Chinese did not leave early records of the 16th c. BC Zhou tactics was that not numerous mounted Zhou handidly defeated the proto-Chinese before they learned about pictograph writing. In the literate period, the mobile warfare of the Huns, Türks, and Mongols dominated the Eurasian history until the Modern Age, and in the Modern Age the mobile warfare of Bashkirs decimated Napoleon army during their invasion of Russia. The ethnically Türkic Kutuzov used the proven Scythian/Hunnic/Türkic tactics and Bashkir mercenaries to save the Russian Empire from the world-renown commander's armies. Even in the 20-th c. during the Russian Civil war, the Cossacks fighting on the side of the Bolsheviks against their Imperial oppressors were instrumental in winning the war against Czarist leftovers and forces of Antanta alliance.

Обладая искусством как дистанционного, так и ближнего конного боя, используя выгодную тактику, Гуннские войска добивались на полах сражений значительных успехов.

With all their millennium-proven tactics, and a long string of victories, the Huns successfully lost the hundred years war. The other side of the tactics, its shortcomings, unfortunately is barely addressed by the author, and thus we know only the positive side of the Hunnic tactics, but are left ignorant of the rest. Unlike the weakly Chinese, who gradually developed a long-term strategy against militarily superior mounted armies, and were consistently implementing it for two millennia, the Türkic leaders, content with their tactical supremacy, have not developed a strategic concept for sustainability until the 20th century.

Уровень вооружения Гуннского воина был достаточно прогрессивным для своего времени. Тактические приемы, используемые Гуннами в сражениях на открытой местности, при штурме укрепленных поселений, также отвечали современным требованиям военного искусства. Все это создавало славу Гуннским воинам как отличным воителям. Боевые приемы Гуннов, некоторые типы вооружения нашли распространение у многих народов раннесредневекового периода.

7.4. Военные походы и военное содействие

186

Большинство сведений о Гуннах Северо-Восточного Кавказа относится к политической истории, насыщенной активными военными действиями в событиях Персо-Византийской войны (6 в.), Арабо-Хазарской войны (2-я пол. 7-го - 8 вв.), а также сложными взаимоотношениями с Албанией, Арменией, Хазарским Каганатом.

Гунны, занявшие земли на северных границах подвластной Персии территории, стали предметом неустанных забот как самой Персии, так и ее соперника на Кавказе — Византии, не говоря уже о народах Албании, Грузии, Армении, на плечи которых тяжелым бременем ложились их почти ежегодные грабительские походы. В зависимости от того, как складывалась политическая обстановка внутри этих стран, предпринимались ответные грабежи в земли, подвластные Гуннам, но большей частью правители Персии, Византии, а также Алании и Армении предпочитали устанавливать союзнические отношения с Гуннами, используя их содействие в своих внешнеполитических акциях. Ряд авторов неоднократно упоминают о том, каких усилий стоило Персам сдерживать Гуннов в Кавказских проходах, которыми пользовались последние. Византия выплачивала Персии постоянное денежное вознаграждение за охрану Кавказских проходов от Гуннов (Приск Панийский. С. 696; Иешу Стилит. С. 131; Псевдо-3ахария. С. 154). Какое значение предавала Византия Гуннским набегам, служит тот факт, что первым пунктом //187// заключенного в 562 г. мирного договора между Византией и Персией значилось: “...чтоб Персы не позволяли ни Уннам, ни Аланам, ни другим варварам переходить в Римские владения ущелием, называемым Хоруцон (Daryal Pass), и вратами Каспийскими” (Менандр Византиец. С. 342).
187

Гунны, учитывая внешнеполитическую обстановку, пользовались для набегов Дербентским проходом или, если последний был недоступен, проходами через горы, что для всадников было менее удобным. Прокопий Кесарийский подробно описывает пути набегов Гуннов на Закавказье: “Отроги Кавказских гор, обращенные к северо-западу, доходят до Иллирии и Фракии, а обращенные к юго-востоку достигают до тех самых проходов, которыми живущие там племена Гуннов проходят в землю Персов и Римлян; один из этих проходов называется Тзур (Djor, Chor, pessibly from Chur = Tr. Prince, i.e. it was a fortress of the Prince), а другой носит старинное название Каспийских ворот” (Прокопий Кесарийский. II. С. 381). “Когда сии Унны нападают на земли Персидские или Римские, через упомянутую выше дверь (Каспийские ворота — Л. Г.), то они отправляются на свежих конях, не делая никаких объездов, и до пределов Иверии не встречая иных крутых мест, кроме тех, которые простираются на 50 стадий. Но когда они обращаются к другим проходам, то должны преодолевать большие трудности и уже не могут употреблять тех же лошадей, ибо им приходится объезжать многими крутыми местами” (Прокопий Кесарийский. Iа: С. 111). Поэтому понятно стремление Гуннов завладеть Дербентским проходам и стремление Персии удержать его в :своих руках.
188

.Большая часть походов Гуннов в страны Закавказья обусловлена определенными союзническими обязательствами, связывавшими Гуннов то с Византией, то с Персией. Обе эти мировые державы, ведшие долгую, изнурительную войну за мировое господство и связанную с ним борьбу за выгодные торговые пути, превратили страны Закавказья в лакомый кусок, раздираемый ими на части.

Византия, осознав, какое важное значение приобретают Гуннские племена на северо-восточных границах Персии, стремились всячески привлечь их на свою сторону. Для этой цели использовались подкуп, угрозы или привычный для Византийцев способ платного военного содействия (L.Gmyraya does not mention the prime tool of Byzantine political domination, the religion and its messangers. The Arabs were not the first geniuses to come up with religious conquests).

Персия, в свою очередь, понимала, какую опасность представляет для нее ведение военных действий одновременно на двух фронтах — против Гуннов и против Византии, поэтому также использовала все средства, чтобы привлечь Гуннов в свой лагерь. С этой целью использовалось наемничество Гуннов, убийство неугодный вождей, предательство по отношению к своему союзнику и т. д.

Гунны, а затем Савары, выступали на стороне то одних, то других, выгодно используя для себя внутриполитическое положение обеих держав, а также складывавшуюся обстановку на полях сражений. Поэтому кажется несколько субъективной характеристика, данная Савирам Византийским историком: “Этот народ... весьма жаден и до войн и до грабежа, любит проживать вне дома на чужой земле, всегда ищет чужого, ради одной только выгоды и надежды на добычу //189// присоединяясь в качестве участника войны и опасностей, то к одному, то к другому, и превращаясь из друга во врага” (Агафий. С. 116-117).
189

К середине 4-го в., времени правления Армянского царя Аршака II (345-368), относится свидетельство Фавстоса Бузанда о том, что в период очередных военных действий между Персией и Византией в Мессопотамии и Армении Гунны и Аланы выступали на стороне Армян против Персов (Фавстос Бузанд. С. 113). В 330-е гг. Гунны вместе с Аланами воевали на стороне Персии против Армян.

В 395 г. Гунны совершили грандиозный военный поход в страны Закавказья и Передней Азии (Евсевий Иероним. С. 1030; Иешу Стилит. С. 131).

Цитата из книги М.Артамонова (Артамонов М. И. 1962. С. 53) о Гуннах на Ближнем Востоке:

...второе упоминание Гуннов у Фавста Бузанда: они названы у него вместе с Aланами в армии Aрмянского царя Аршака II (345—368 гг.), которая была направлена против Персов... ³⁶
...первое несомненное выступление Гуннов на Кавказе надо относить только к 395 г., когда они, овладев южной половиной Восточной Европы, еще не решались двинуться всеми силами дальше на запад. В этом году по сведениям Приска Панийского, полученным им от Ромула, Римского посла (с которым он встретился в лагере Аттилы в 488 г.), Гуннская орда, пройдя пустынную страну (степь) и переправившись через озеро (Азовское море), через 15 дней перевалила через горы (Кавказ) и вступила в Мидию, т. е. в Персидские владения в Закавказье ³⁷, откуда и разлилась чуть ли не по всей Передней Азии. Сведения об этом походе сохранились и в других источниках ³⁸. Так, в Сирийской хронике Иешу Стилита начала 6-го в. говорится, что в дни Гонория и Аркадия (395—408 гг.), сыновей Феодосия Великого, вся Сирия находилась в руках Гуннов. Они не только разоряли и грабили города, но и массами уводили население в рабство ³⁹ (And who were their customers? Persians? Byzantines? Romans?). Поздний автор Бар-Гебрей, живший в 13-м в., но использовавший более ранние Сирийские источники, под 397 г. сообщает что Гунны так опустошили Сирию и Каппадокию, что они обезлюдели ⁴⁰. Латинский писатель Иероним был современником и почти очевидцем этого нашествия. Во время его паломничества на восток “вырвалась орда Гуннов из далекого Меотиса, земли ледяного Танаиса”. Ряд городов Месопотамии подвергся осаде, в том числе Антиохия. Иерусалим и Тир готовились в ожидании врага. “Аравия, Финикия, Палестина и Египет были пленены страхом”. Гунны захватили огромное количество пленных и благодаря своей “неудержимой жажде золота” собрали множество добычи ⁴¹. По данным Приска Панийского, Гунны вынуждены были отступить ввиду того, что Персы собрали против них крупные силы. Опасаясь преследования, они вернулись не той дорогой, по которой вторглись в Закавказье. Они прошли //53// мимо пламени, поднимающегося из подводной скалы, т. е., видимо, мимо Апшеронского полуострова с его нефтяными фонтанами и храмом вечного огня и далее по западному берегу Каспийского моря. Возвратились они в свою страну с небольшой добычей, так как большая часть ее была отнята Мидянами. В сообщении Приска Панийского так же говорится, что этот поход Гуннов был вызван голодом, свирепствовавшим в Скифии (Причерноморье), что вполне естественно после опустошения, причиненного этой стране Гуннским нашествием, и что предводительствовали многочисленным Гуннским войском в этом походе Васих и Курсих, члены царского Скифского (Гуннского) рода ⁴².

37 В.В. Латышев. СК, 1, стр. 830—831.
38 Филосторгий. Церковная история, XI, 8 (В.В. Латышев. СК, I, стр. 742); Сократ Церковная история, VIII, 1; Созомен. Церковная история, VI, 1. (Pg. 67, 1861).
39 Н.В. Пигулевская Сирийские источники, стр. 39—40.
40 Там же, стр. 39.
41 Там же, стр. 40.
42 В.В. Латышев. СК, I, стр. 830—831.

Вплоть до сер. 5-го в. сведений о военных походах Гуннов в страны Закавказья в источниках нет. Хотя некоторые данные Егише (также Елисеус, Елише) (5-й в.) дают возможность полагать, что Гунны-Хайландуры периодически беспокоили Персов грабительскими походами (Егише. С. 31). Сообщение Егише относился ко времени правления Персидского шаха Иездигерда II (439-457).

В 450 г., когда в Персидской Армении разразилось анти-Персидское народное восстание во главе с Князем Варданом, Армяне и Албанцы призвали Савир Прикаспия в качестве своих союзников (Егише. С. 79-80; Мовсес Каланкатуаци. I. С. 88). Савиры, видимо, колебались, выясняя сложившуюся обстановку. Узнав о взятии восставшими Дербента “...Унны пришли на самое место сражения и //190// удостоверившись собственными глазами в подвигах, совершенных Христианскою армией Вартана, они не колебались более поклясться союзу..”. (Егише. С. 79-80).
190

Персы, занявшие стратегически важный Дербентский проход (когда?), были нежелательным соседом для Савир. Видя успехи восставших, Савиры приняли их сторону. Видимо, в течение всего времени, когда Армения была охвачена партизанской войной с Персами, Савиры были верны договору с Арменией. Егише сообщает, что Гунны не поддавались уговорам марзпана Васака Сюни (aka Süny, after a tribe Sünik, N-E of lake Sevan, i.e. geographical location and homophony with the ethnonym Hun point to the Hunnic ansestry of the tribe Süni) изменить восставшим и “беспрерывно тревожили царя Персии” (Егише, С. 92). Чтобы сделать борьбу с войском Вардана более успешной, Васак Сюни должен был запереть проход Джорский, призвав на помощь многие горские племена (Егише. С. 92). В решительном Аварайском сражении (451 г.) между восставшими Армянами и Персидскими войсками Гунны-Савиры не принимали участия (Егише. С. 116; Себеос. С. 54-55), хотя Армяне “посылали гонца за гонцом к Гуннам, тревожили, воспламеняли войско их, напоминали им союз, в котором они поклялись Армянам..”. (Егише. С. 116). Некоторые исследователи считают, что Савиры или опоздали к началу сражения (Артамонов М. И. 1962. С. 58), или не смогли пройти через захваченный Васаком Сюни Дербентский проход (Кудрявцев А. А. 1976. С. 78; 1979. С. 38). Мы полагаем, что это далеко не так. Тот же Егише замечает, что “большая часть Гуннов с удовольствием выслушивала мирные воззвания Армян” (Егише. С. 116).
191

Видя, что обстановка в Закавказье изменилась в //191// пользу Персов (Албания, Иверия, и ряд других областей изменили Армянам), Савиры предпочли нейтралитет в такой важный для Армении момент. Однако какая-то часть Гуннов поддержала Персов. Егише, перечисляя вспомогательные войска Персов, набранные из среды Кавказских народов, называет среди них и Гуннов. После поражения Армян, видя, что Персия ослаблена борьбой с Кидаритами на востоке и Армянами на севере своих владений, Савиры беспрепятственно вторгаются во владения Персов, возвратившись оттуда “с богатой добычей и множеством пленных”. И вряд ли этот поход был организован Савирами в знак доказательства союза с Армянами, как считал Ерише (And whose account is challenged by a modern palm-reading scholar).

Воспользовавшись борьбой за власть, разгоревшейся в Персидском царстве после смерти Йездигерда II (457 г.) между его сыновьями (Дьяконов М. М. 1961. С. 276), Албанский народ поднялся на борьбу с Персами (460-462 гг.). Савиры, подкупленные Перозом (459-484), изменили союзу с Закавказскими народами, и, как указывают источники, в течение года (461 г.) сражались с восставшими (Егише. С. 170; Мовсес Каланкатуаци. I. С. 11).

В начале 6-го в. Гунны выступают как союзники Византии. Прокопий Кесарийский упоминает о Гунне Амвазуке (aka Ambazuk; V.I.Abaev in his interpretation of the Zelenchuk Inscription classed name Anbalan as “not attested, but sounding very Ossetic” name, and positively not Türkic. In Türkic, “Bazik” is stout, powerful, and Ambazuk ~ “Embazyk” is most stout, powerful; accordingly, “bülün” is warrior, and Anbalan ~ “Embülün” is the most warrior, no wonder it is not attested in Ossetic), который владел Дербентом, как о друге императора Анастасия (491-518) (Прокопий Кесарийский, 1а. С. 112-113).
192

В 502 г. вновь обострились отношения Византии и Персии, переросшие в войну 502-506 гг. В военных действиях августа-сентября //192// 502 г. Гунны принимали участие на стороне Персов. Они осаждали и грабили г. Федосиополь в Армении, вместе с Персами, Кудишайе (?), Армянами пытались взять гг. Ападну, Эдессу, Харран (Иешу Стилит. С. 148, 153, 155). Во время штурма Харрана осажденные захватили в плен вождя Гуннов. Персидский царь Кавад обещал Харранитам за выдачу знатного Гунна снять осаду города. Жители откупились от Персов не только пленником, к нему были приложены также “стадо в полтораста баранов и другие вещи” (Иешу Стилит. С. 155). Войска Гуннов вместе с Персами и Арабами принимали участие в повторной и опять неудачной попытке взять Эдессу (Иешу Стилит. С. 157). Видимо, Византия предпринимала ряд усилий, чтобы привлечь Гуннов на свою сторону. Прокопий Кесарийский под 504 г. сообщает, что “враждебные Унны вторглись в Персию. Кавад возвратился в свои земли со всем своим войском и в северных областях своего государства вел с Уннами. долговременную войну” (Прокопий Кесарийский. 1а. С. 101). Персы вытеснили Гуннов из Дербента и заключили с ними союз, обязуясь выплачивать определенную подать (Прокопий Кесарийский. 1а. С. 116) (Apparently, the strategic goal of the Huns, vigorously resisted by the Persians, was to make Persia a Hunnic dependency and establish regular tribute, a la China, Roman Empire and Byzantine. This objective, obscured by detailed accounts of the contemporaries about tactical events, puts in perspective the Hunnic campaigns starting with the show of force in 395. The Hunnic Persian tactics exactly parallels the Hunnic Chinese and the Hunnic Roman tactics. The model of the objective was the heqin treaty with the Han China, the treaty known under a 2nd c. BC Chinese name, but the oldest recotds of which belong to the Zhou of the 16th c. BC). Император Анастасий, желая разрушить невыгодный для Византии союз Персов с Гуннами, пообещал последним платить большую подать. Выторговать у Персов лучшие условия союза Гунны пытались, предприняв в 513 г. поход в их земли (Псевдо-Захария. С. 150). Персы обещали выполнить требования Гуннов об увеличении податей. Для заключения нового соглашения “400 мужей из Гуннских //193// начальников” остались в лагере Персов, войско же свое Гунны отпустили.
193

Персы вероломно нарушили соглашение и “приготовились к войне как против Гуннов, которые рассеялись, так и против тех четырехсот которые осталась, и тех что были с ними” (Псевдо-Захария. С. 150). Гуннам удалось выстоять в сражении, и в отместку за вероломство они совершили набег на Персидские земли.

Под 515 г. известно нападение Гуннов-Савир на Армению и Малую Азию (Артамонов М. И. 1962. С. 70). Видимо, этот же поход описывает под 516 г. Феофан Исповедник: “В этом году Гунны, именуемые Савир, переправившись через Каспийские ворота, совершили набег на Армению, разграбив Каппадокию, Галатию и Понт, чуть было не подступили к Евхаиту (modern Turkish village Beyözü)” (Феофан Исповедник. С. 49) (“In this year the Huns known as Saber passed through the Caspian Gates and overran Armenia, plundering Cappadocia, Galatia, and Pontos, so that they almost reached Euchaita”; this falls on the time of Baltavar (Elteber, İltäbär, Yiltawar, Yiltavar, Yiltever) Tatras reign in Altynoba, 505-545).

Под 522 г. (520/1) Феофан Исповедник говорит, что Византия, вновь начав военные действия против Персии, ищет союза с Гуннами, подкупив их царя Зилигда (Zilgbi) богатыми подарками. Зилигд (Zilgbi), не разрывая союза с Византией, послал Персам на помощь 20 тыс. отряд Гуннских воинов (Феофан Исповедник. С. 50) Византийский император Юстин (518-527), применив давно проверенную политику “разделяй и властвуй”, доносит Персам о союзе Гуннов с Византией. Кавад расправился с Зилигдом (Zilgbi) и уничтожил отряд Гуннских воинов

Quote from Theophanes Confessor about this episode:

“ln this year, one when a war broke out between Romans and Persians, Justin dispatched envoys and gifts to Zilgbi, king of the Huns, ² who made a pact of alliance with the emperor against the Persians, [swearing] by his ancestral oaths. Kouades likewise sent [emissaries] to him and Zilgbi made a pact with him, too. When Justin learned of this, he was exceedingly displeased. Zilgbi went over to the Persians with twenty thousand men to make war on the Romans. In making peace overtures Justin revealed to Kouades, emperor of the Persians, in a letter purportedly devoted to some other matter, that Zilgbi had sworn oaths of alliance with the Romans, had received many gifts, and intended to betray the Persians. It is necessary, he added, that we, as brothers, become friends and are not made the sport of these dogs. Kouades asked Zilgbi in private whether he had been set against the Persians after receiving gifts from the Romans. He replied, Yes. So Kouades killed him in anger and during the night sent a body of Persians which destroyed his host, since he suspected that they had come to him treacherously.³ As many as were able to escape returned to their homeland.”
“2 Zilgbi was probably a Sabir Hun. In 515 the Sabiri had invaded and devastated the Pontic provinces and Cappadocia (cf. AM 6008 = 515.The Sabiri had settled north of the Caucasian range between the Euxine and the Caspian. The guarding of the Caspian Gates (= Daryal Gorge) necessarily played an important part in Byzantine, Persian, Lazic, and Iberian relations. See Vasiliev, Justin I, 316, Prok. BP i. 10. Hence the importance to both Byzantines and Persians of winning over tribes in this region.”

The episode demonstrates that the fight for supremacy in the Middle East was not two-sided, as the conventional Westarn historiography is depicting, but three-sided, and both Persians and Byzantines were mindful of the Hunnic dominance. Both sides were paying annual tribute to the Huns, and the Huns had their own “divide and rule” policy aimed at weakening both their tributors. In the power struggle within their triangle, the foes Persians and Byzantines were in a virtual alliance against the Huns, united by a common danger.

The episode demonstrates that with the death of Attla the Huns as a world powere did not disappear, as the conventional Westarn historiography is depicting, but the orientation of their political activity shifted from the Central European theater, which was spearheaded by Attila, to the Middle Eastern theater, and in place of the Germanic tribes in their politics the Huns reverted to the alliance with their Ephtalite kins, coordinating their efforts against Persia.

Под 527/528 гг. Феофан Исповедник сообщает о союзнице Византии — правительнице Савиров Боарикс. В это время (527-532 гг.) возобновляются военные действии Византии и Персии в Закавказье.
194

Персы умело //194// использовали междоусобицы в среде Гуннской знати. Каваду, удалась двух царей других Гуннских племен, живших далее во внутренние краях, по имени Стиракса и Глониса, привлечь на свою сторону. Но более могущественная правительница Боарикс разбила в сражении 20-тысячный отряд союзников Персов, убила Глониса, а Стиракса отослала в оковах к царю в Константинополь..”. (Феофан Исповедник. С. 137).

До конца военных действий Гунны выступают в союзе с Персами. В 531 г, Персы отправили в Византийскую Армению войско, состоявшее из союзных им Персаменов (?), Сунитов (?), среди них был также 3-тысячный отряд Гуннов-Савир (Прокопий Кесарийский. 1а. С. 180). В следующем, 532 г., готовясь к осаде г. Майферката, Персы завербовали Гуннов. Обстоятельства складывались для Персов неудачно: холод, дождь и грязь не давали возможности вести осадные работы. К тому же умер царь Кавад, и Персы поспешили заключить перемирие с Византией. В это время “прибыли Гунны, большое количество народа, завербованные Персами” (Псевдо-Захария. С. 163). Используя для себя выгодную обстановку — обострение внутриполитической борьбы в Византии, вылившейся в восстание “Ника” (История Византии. 1967. С. 284), Савиры беспрепятственно двинулись в Месопотамию, подвластную Византии “и никто не выступил против них и не причинил вреда” (Псевдо-Захария. С. 163-164). Ограбив и уничтожив неукрепленные населенные пункты, храмы, они достигли Антиохии. Только на обратном пути дукс Майферката Бес напал на один из //195// отрядов Савир, “захватил около 500 коней и много добычи”, и дукс крепости Китариз “прогнал из них около четырехсот мужей и захватил их вьючных животных” (Псевдо-Захария. С. 163-164).
195

Вплоть до 550 г. о Гуннах-Савирах ничего не слышно, хотя в эти годы (540-545) шли активные военные действия между Персией и Византией (История Византии. 1967. С. 331-333).

В середине 6 в. н.э. разразилась новая Персо-Византийская война из-за Лазики (550-555 гг.). Царь Лазов Губаз заключил союз с Аланами и Савирами, “которые обязались за три кентария (kentenar, kentenarion = 100 lbs. of gold) не только предохранить земли Лазов от всякого разорения, но и Иверию так опустошить, чтоб Персам не было впредь возможности вступать в нее” (Прокопий Кесарийский. 16. С. 231).

В 551 т. Византийцы предприняли решительный штурм г. Петры, в котором принимал участие и небольшой отряд Савиров с тремя вождями (Прокопий Кесарийский. II. С. 407). Примененные Византийцами на крутых склонах г. Петры легкие штурмовые орудия, изобретенные Савирами, сыграли решающую рель в штурме крепости. Она была взята, укрепления ее были срыты.

В этом же году (551 г.) Персы, потеряв Петру, предприняли штурм г. Археополя. На помощь Персидским войскам пришли 12 тысяч Савиров, но Персидский полководец Мермероис, опасаясь измены Гуннов, оставил четыре тысячи у г. Археополя, остальных “богато одарив деньгами, отпустил на родину” (Прокопий Кесарийский. II. С. 417).
196

По //196// приказанию Персов Савиры сделали много облегченных стенобитных орудий, т.к. г. Археополь был расположен в гористой местности.

По окончании зимы 552-553 г. Персы заключили с Византийцами кратковременное перемирие и сразу же начали готовиться к наступлению на Лазику. Набрав большое число Гуннов-Савир, Персы в 553 г. двинулись на Лазику, ведя с собой слонов (Прокопий Кесарийский. II. С. 432). Персидские войска во главе с Мермероисом пытались вновь штурмовать г. Археополь, но опять неудачно. Прокопий Кесарийский сообщает, что, преследуя отступающих Персов, Римляне убили “начальника Сабиров”, из-за которого разгорелся сильный бой, продолжавшийся до сумерек (Если подобающие похороны необходимы для успешной загробной жизни одного покойника, и соратники рискуют жизнью чтобы обеспечить загробный покой павшему, какова должна быть реакция когда весь народ заставляют отказаться от будущей реинкарнации).

В 555 г. Персы намеревались вновь штурмовать г. Археополь. Узнав, что у стен города расположился двухтысячный отряд Савир, союзных Византии, которым руководили “Баймах, Кутилзис и Алагер, знаменитейшие у них люди”, Персы послали трехтысячный отряд Долимнитов (?) для уничтожения Савир (Агафий. С. 88). Хотя нападение на укрепленный частоколом лагерь Гуннов-Савир было неожиданным, Гуннам удалось одержать победу, применив тактику засады. В войске у Персов также были отряды Савир (Агафий. С. 116). Агафий предполагает, что это были отряды разных Савирских племен. У Агафия есть также рассказ о том, как был уничтожен Византийцами полутысячный Савирский отряд, расположившийся в укрепленном лагере (Агафий. С. 117).
197

После поражения под Фасисом //197// Персы заключили перемирие (с Византией), переросшее в 562 г. в мир на 50 лет. Византия обязалась выплачивать Персии ежегодно свыше 400 либр (фунтов, ок. 400 г/фунт) золота для охраны Кавказаких проходов, а Персии вменялось в обязанность не пропускать через проходы Гуннов и Алан (Менандр Византиец. С. 342).

Заключив мир, Персия смогла теперь заняться борьбой со своими восточными и северными врагами (Эфталитами и Савирами). В 563-567 гг. Персы ведут успешные военные действия против Эфталитов, к этому же времени относится разгром Хосроем Ануширваном Савирских племен, поселившихся в Закавказье (Артамонов М. И. 1962. С. 126). Усилив укрепления Дербента, Хосров затруднил проникновение Савир в земли, подвластные Персии.

В 571 г. вспыхнуло восстание в Армении против Сасанидского господства. Восставшие обратились за помощью к Византии, последняя не замедлила вмешаться, что послужило поводом к очередной Персо-Византийской войне 572-591 гг. У Менандра Византийца находим сведения о том, что Савиры выступили в этих событиях (572 г.) против Армян, в то время как Армянам помогали Колхи, Авасги (Абхазы), Аланы (Менандр Византиец. С. 494). Вступив в 575 г. в Албанию, Византийцы, намереваясь усмирить живших там Савиров и Албан, взяли среди них заложников, “...по удалении их Савиры немедленно свергли с себя господство Римлян. Римские военачальники (Kurs and Theodor) опять вступили в Албанию, заставили Савиров и Алванов переселиться по сю сторону реки Кира (Кура) и впредь оставаться в Римской //198// стране” (Менандр Византиец. С 411-412).
198

В 576 г. в Византию прибыло посольство Закавказских Савир и Алан. Император Тиверий (578-582) обещал Савирам и Аланам более выгодные, чем Персидские, условия союза. Посланники, видимо, колебались, так что императору пришлось прибегнуть к угрозам. Он сказал им, что тем, которые пристанут к нему добровольно, будет оказывать благодеяния, а тех, которые не захотят этого, подчинить своей власти” (Менандр Византиец. С. 416).

В 578 г. Савиры находились в войске Византийского императора, озадаченного наступлением двадцатитысячной Персидской конницы; “...Саракины (Сарацины?) и Савиры... вместе с Римскими военачальниками рассуждали как пройти горную страну..”. (Менандр Византиец. С. 437).

Видимо, к событиям войны 572-591 гг. относится сообщение Себеоса о нахождении в 20-тысячном Персидском войске, шедшем на Армению вскоре после восстания 571-572 гг., сильного отряда Гуннов (Себеос. С. 31).

Таким образом, споры о там, какая же внешнеполитическая ориентация - Персидская или Византийская была для Савир предпочтительней, являются несостоятельными. В своих внешнеполитических акциях Савирские правители постоянно учитывали сложности международной обстановки и в частности, внутреннее состояние и международное положение двух главных соперников на Кавказе — Персии и Византии.
199

Вплоть до 664 г. источники не содержат никаких данных о внешнеполитических акциях Северокавказских Гуннов. Главной //199// опасностью, угрожавшей закавказским странам с севера, в первой пол. 7-го в. становится Западно-Тюркскюй Каганат. Источники фиксируют почти ежегодные набеги Тюрок на Албанию и Иберию в первой четверти 7-го в. (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 103-104, 121). В походах Тюрок, по мнению некоторых исследователей, принимали участие также подвластные племена Оногур, Угров (Гадло А. В. 1979. С. 135). Видимо, этноним “Тюрк” перекрывал в источниках и ряд других подвластных племен, в том числе и Гуннов-Савир.

Peculiarly, the Huns' transition from signigicant and widely referred to enemy and friend to inglorious non-entity hidden under an umbrella term Türk did not find place in this study, leaving a gaping hole in the continuity of the subject. We have a Western Hunnic Era lasting from about 160 AD to about 560 AD, and a Türkic Era lasting from about 552 AD to about 740 AD, and a void inbetween.

Под 662 г. известно неудачное вторжение Хазар через Дербент в Албанию. Об участии в нем Гуннов ничего не известно.

Под 664 г. Мовсес Каланкатуаци сообщает о нашествии на Албанию войска “Царя Гуннов ” (Мовсес Каланкатуаци. I. С; 153). Мовсес Каланкатуаци именует “Царя Гуннов” также “Царем Туркестанским”. Может быть, речь здесь идет о Великом Князе Гуннов Алп-Илитвере, т. к. далее, описывая доблести Алп-Илетвера, Мовсес Каланкатуаци в частности упоминает, что он “показал много подвигов храбрости в Туркестане” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 199). Полчища Гуннов увели в плен жителей, а также стада окота. Правитель Гуннов предложил Князю Албании Джуаншеру (636-669) мир, который и был заключен после непродолжительных переговоров. Мир был скреплен браком Джуаншора с дочерью “Царя Гуннов”, в знак подтверждения дружбы правитель Гуннов возвратил Албанцам награбленное добро и пленных (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 154).
200

Standard terms of vassalage between the Türkic nomads and others:

1. Direct military participation in the suzerain's campaigns with a right for booty for the participant, or a monetary compensation for non-participation;
2. Nominal tribute, depending on the wealth or occupation of the population, like a pelt and two-pence from a household based on approved census for forest-dwelling Rus subjects;
3. A marriage of a vassal or his son to a daughter of the suzerain, which gave him a status of a head of the family as the vassal's father-in-law, a very special position in Türkic societies, which also included a right of the father-in-law to raise his male grandkids.

Гунны были заинтересованы в добрососедских отношениях с //200// сопредельными странами, т.к. взимание дани с подвластного населения - постоянная и более выгодная статья дохода нежели ежегодные военные походы, отнимающие много сил, времени и человеческих жизней.

Пятью годами позже Джуаншер был убит, Албанский престол занял его брат Вараз-Трдат (669-699). Армянские историки склонны связывать поход 669 г. правителя Гуннов Алп-Илитвера в Албанию с акцией мести последнего за убийство своего союзника и, видимо, родственника. Вполне возможно, что факт убийства Джуаншера послужил одной из причин похода Гуннов, но главной причиной, видимо, было желание Алп-Илитверра напомнить новому правителю Албании о своих правах на нее, полученных при Джуаншере (This comment is outrageous, the killing of the son-in-law, the husband of his daugter, and the father of his grandkids is slighted, and instead pure greed and ambitions are suggested). “Собрав большое количество людей и скота из той страны и взяв добычу (Алп-Илитвер — Л. Г.) увел все в плен” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 186). Ограбив Албанию, Алп-Илитвер “Расположился на полях Лбинии (?)”, видимо, выжидая, какое впечатление произведет его акция на нового правителя. Мовсес Каланкатуаци пишет, что Вараз-Трдат “сильно огорчился и не знал, что делать”. Католикос Илизар, начав переговоры с Гуннами, выразил Алп-Илитверу “верную покорность и любовь, которую питал к нему, как к любимому брату” Вараз-Трдат (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 186). Гуннов, видимо, устраивала роль “помощников и защитников власти” правителя Албании и они согласились на мир. Новые условия ставили Албанию в зависимость от Гуннов. Но, видимо, набеги Гуннов на Албанию продолжались //201// в последующие годы.
201

Relations between the Caucasian Huns and their neighboring principalities develop in the local theater, and are much a reflection of the global events as seen by the local observers. The 6th c. started with a rise of the Western Türkic Kaganate, which asserted its control over Türkic-populated areas in the Eastern Europe and Caucasus, including the states of Azeristan and Albania. Its rise culminated with confrontation with the semi-independent Persian proxies in the war of 626. However, the central power of the Western Türkic Kaganate collapsed immediately after that, leaving a power vacuum in the Eastern Europe and Caucasus, and leading to the rise of the independent Bulgaria, and 25 years later to independent Khazaria. After the collapse of the Western Türkic Kaganate in 630, the Persia temporarily reasserted it control over its old client states in the S.Caucasia, but that too was short-lived. The Arab conquest of Persia led to the end of the Sassanid Empire in 644, allowing independent local relations in the Caucasus to come to the front, but soon the Arabs started asserting their control over the Persian old client states in the S.Caucasia. Both the Byzantine and the Western Türkic Kaganate retreated from the Caucasus theater, leaving two major powers, the Arab Caliphate and the (now Khazarian) Kaganate fighting for the control of the Caucasus. That confrontation oscillated back and forth for more then a century, severely changing demographical and political map of the Caucasus. Not much of the local interplay received its reflection in the historical works, leaving much to deduce to correlate the local events with the underlying developments.

In 664, Huns lived within and outside of Albania, and sedentary Albanians, through the administration of their King Djuansher were paying taxes (or annual tribute) to the Elteber of the Huns. A failure to render payment, after some diplomatic squabble, stirred a collection campaign perceived as a sequestration raid, to fill in the arrears. The Huns, and other pastoral tribes within Albania, were not assessed any taxes, and likely were receiving their portion of collections as a party to the contract and for participation in its enforcement . At the same time, Albania was paying, or was supposed to be paying, their assessment to the Arabs. The double obligations were draining the country, and the compact of 664 was to re-ally with the Huns to protect Albania from the Arabs, as it was during the reign of the King Sanesan, when Masguts and Huns were united.

The turning point for the Savir Huns was the loss of Varachan in 737 to the Caliphate forces under command of Marwan. After that, the dispersed Savir Huns lost their identity in the Caucasus, and for a long while become faceless Khazars, only to reappear in the Slavic annals under the name Severyans, and in the Bulgarian history as a component of the Bulgars under the names Suvar and Saban.

Обсуждая с Князьями и католикосом Илизаром вопрос о необходимости нового союза с Гуннами, правитель Албании указывал на тяжелое положение, в котором находилась страна: с одной стороны, она была обложена податями со стороны “Таджиков” (Арабов), а с другой отягощена ежегодными набегами Гуннов. Поэтому Албания в 682 г. вынуждена была закрепить свой союз с Гуннами новым соглашением о мире, одним из условий которого было укрепление родственных связей между правителями, а также принятие Гуннами Христианства. Для достижения последнего условия к Гуннам было направлено в 682 т. посольство во главе с Епископом Исраилем.

The author leaves out connection between religion, alliance, and dynastic marriage. Long before Alp-Ilitver, and long after him, the dynastic alliances were religion-free, i.e. the wives were taken from numerous peoples irrespective of religion. Even with the later era of religious intolerance, accommodations, if any, were made within a family and on a personal basis. Moreover, with the Türkic traditional religious tolerance, any religion was greeted with respect. Obviously, Albanians were in a bind and needed a treaty to improve their condition, the Huns had an upper hand and did not have to yield to any demands, and especially to such an outrageous demand as the intrusion on the sacred freedom of religion and sacred personal convictions of every person in their country. The further studies may not resolve the problem for shortage of written accounts, but that does not make sensible a senseless account, and does not warrant to turn a blind eye to the historical puzzle.

В 684 г. Хазары совершают один из граnдиознейших походов в Закавказье. Опустошив ряд областей, захватив добычу и пленных, Хазары возвратились в район Прикаспия. В сражениях с Хазарами погибли правитель Армении Григорий Мамиконян, Албанские и Грузинские Князья (Гевонд. С. 10). Точно не известно, принимали ли участие в этом походе Гунны Алп-Илитвера, двумя годами раньше с почестями принимавшие миссию Исраиля. Мовсес Каланкатуаци об этом походе не упоминает, однако скороговоркой автор “Истории страны Алван” сообщает о дальнейшей после принятия Христианства судьбе Князя Гуннов: “показал много подвигов храбрости в Туркестане Хазарскому хану. Он успел снискать его любовь и принужден был дать ему дочь свою в супружество..”. (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 199).
202

В современном переводе источника смысл этого //202// отрывка почему-то передан иначе: “...Он снискал себе великолепное имя доблестное, совершив многие подвиги храбрости в Туркестане при Хакане Хазаров, он снискал любовь Хакана, и тот выдал за него свою дочь. А также был он удостоен сана Илитуерства (Элтеберства) и прославлен в пределах всех трех стран..”. (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 127-128).

It is known that the newly minted Khazar Kagan was assembling his realm using numerous dynastic marriages, rather than using his arms, a method amply demonstrated in its efficiency by the Saudi dynasty in the 18th c. On his death, his harem was inherited by his successor. Bahadyr Chebe, the son of Elteber Bulan Shad and grandson of Tun-Yabgu Kagan, is a likely candidate for the position of the Elteber in 682, one of his sisters was a wife of the Khazar Kagan, another sister was a wife of the Alan King Djevanshir, and his daughter would be a natural dynastic match for the new generations of the Khazar Kagans from the rival Ashina clan. A reciprocal marriage to the daughter of the Khazar Kagan from a blood-unrelated line is also quite possible.

The tight and intricate dynastic bonds in the Caucasus and elsewhere, frequently neglected by the historians conditioned to disregard family bonds in favor of personal and imperial ambitions emblematic for the modern states, played a far greater role in shaping history than was accounted for in the later historical reconstructions full of anachronic supposals.

The last citation of M.Kagankatvatsi is a positive testimony that Alp Ilitver is a title of a position, Alp is Alp is “Great”, Ilitver is a distortion of “Elteber”, and Alp Ilitver is a rendition of Great Elteber, so the title Great Prince is its direct translation to Armenian. In the Oguz and Eastern Hun languages the “Great” is expressed with Ulu/Ulug/Uluγ, known from many titles like the Timurid Ulug Bek, and Eastern Hunnic in Chinese transcription 谷蠡 Yuli in Yuli Yui = Great Yui. The word Alp with the meaning Great is also documented in the Celtic language; according to Servius the European mountain range Alps carries a Celtic name of pre-I.E. root, Alp was used to denote “any high, snow-capped mountain”. This little spec of evidence corroborates the circum-Mediterranian route of Celtic pastoralists, who brought the word along from the N.Pontic to Spain in the 4th millennium BC.. The word Alp with the meaning Great also provides another speck of corroborating evidence that the Central and Eastern Europe were populated by the Türkic-speaking tribes before the spread of the IE languages in Europe.

Принято считать, что религиозная реформа в “стране Гуннов”, проведенная с согласия великого Князя Алп-Илитвера, вызвала недовольство Хазарского Кагана. Алп-Илитвер, как вассал Хакана Хазар, заглаживая свою вину, вынужден был отдать в жены Хакану свою дочь и участвовать в каких-то совместных военных операциях, демонстрируя ему свою верность.

Нам представляется несколько иная версия происшедших после принятия Гуннами Христианства событий. Поход Хазар в Закавказье в 684 г. был актом, демонстрирующим право Хазарии на Закавказье. К “стране Гуннов” он прямого отношения не имел, Гунны Прикаспия участвовать в этом походе не могли (Такая посылка абсолютно неприемлема, это равносильно немедленному смертельному приговору ). Реформа 682 г. не была прервана Хазарским походом 684 г, Мовсес Каланкатуаци как одну из доблестей Великого Князя Гуннов отмечает, что “во многих местах он воздвигал церкви и умножал почести священников божьих” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 128). Видимо, Алп-Илитвер распространил Христианство на всю “страну Гуннов” и тем был “прославлен в пределах всех трех стран”, — подчеркивает автор “Истории страны Aлван”. Христианский просветитель “страны Гуннов” Епископ Исраил, вероятно, затронул Христианизацией и //203// какие-то области Хазар, т.к. Мавсес Кашанкатуаци в третьей книге, рассказывая о трагической судьбе Исраила, отмечает как заслугу его тот факт, что он обратил “многие области Хазиров и Гуннов в Христианство” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 148).
203

В 680-е гг. “страна Гуннов” проводила самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику, а ее правитель Алп-Илитвер был прославлен в Армении, Албании и Иверии тем, что принял Христианство и прекратил набеги на страны Закавказья, как и обещал в своих посланиях к высшим духовным и светским правителям Армении: “Ведь если он (Исраил — Л. Б.) будет находиться среди нас, и мы с вами будем иметь одну веру, то и набеги войск /наших/ диких народов на вашу страну прекратятся” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 133).

Что касается выдачи замуж Гуннской царевны за Кагана Хазар, то это было рядовое явление, проводившееся по установившейся традиции или в политических целях (так поступали правители Персии, Албании, Арабского Халифата и самой Хазарии).

7.5. Гунны Прикаспия и Арабо-Хазарские войны

204

Выше мы останавливались на основных этапах Арабо-Хазарских войн в Прикаспии. Здесь же, заключая описание политической истории “страны Гуннов”, отметим, что Арабская экспансия в Прикаспийский Дагестан явилась трагическим рубежом в истории народов Прикаспийского Дагестана.
204

Reference to Arab-Khazar wars before the time of Khazar Kaganate (est. 650) is a misnomer, a backward projection by the Arab later historians. The war was Arab-Savir, or Arab-Hunnic in terms of this work, its theater was limited to the lands of the Caspian Huns-Savirs, and the resisting army was Hun-Savir army. The author uncritically follows the conditional Arab nomencature.

Основной //204// удар мощи Арабских войск приняли на себя народы “страны Гуннов”. Их территория с начала 8-го в. до 740-х гг. подвергалась почти беспрерывному разорению, гибли экономические центры, разрушалось хозяйство, уничтожались и уводились в рабство женщины и дети, вывозились ценности. Вероятно, после Арабских походов “страна Гуннов” попала в политическую зависимость к Хазарии. “Страна Гуннов” в борьбе с Арабами выступает как союзница Хазарии, как одна из основных сил в Прикаспии, способная противостоять натиску Арабской экспансии.

Перечислим основные вехи Арабо-Хазарских войн. К 642/643 гг. исследователи относят первое появление Арабских войск у Дербента. В 652/653 гг. Арабы попытались захватить Баланджар, их войска были разбиты, один из руководителей похода убит. В 692-693 гг. Арабский правитель Армении Махмет II, вторгшийся в Албанию, занял Дербент, но удержать его не мог (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 259; Гевонд. С. 12). Какие силы противостояли Арабам у стен Дербента, данных нет.

At about 510 Derbent was controlled by a Hun called Anbazuk. At about the same time control of Derbent passed to Persians; the Persians controlled it for 120 years during the reigns of Kavad (r. 488–531), Khosrow I (r. 531-579), Hormizd IV (579-590), and Khosrow II (590-628). The Türkic-Persian war of 626 (aka Third Perso-Turkic War) drove Persians out with taking of Derbent by the Türkic Kaganate in 627, likely restoring the Hunnic control. In the interim period of 630-644, Persians were not in a positin to challenge Huns, and in 654 Derbent was captured but unlikely retained by the Arabs, who had to re-take it again in 693. This allows to conclude that in two centuries between 510 and 692 Derbent was controlled by the Persians for about 120 years, and held by the Huns for 70 years, and they continued holding it after 693. Thus, Mahmet II had to take Derbent from the Huns, and then again Marwan had to capture it from the Huns in 708, and then again Maslama failed to take Derbent from the Huns in 713. Finally, on the fifth attempt, in 727 the Arabs took abandoned by the Huns Derbent. By that time, Türks manned and controlled the Caliphate army, and were on the way to taking over the Arab Caliphate.

В 8-м в. последовал ряд походов Арабов в Прикаспийский Дагестан. В 708/709 гг.. Арабский полководец Мерван (Marwan ibn Muhammad, later Caliph Marwan II) захватил Дербент. Через год (710/711 гг.) Хазары совершают поход через Дербент (naturally, held by their Huns) в северные районы Албании (Мовсес Каланкатуаци. 1. С. 260). В 713/714 гг. Арабы во главе с Масламой три месяца осаждали Дербент. Город охраняли войска Гуннов, разбив которые, Арабы вторглись в “страну Гуннов” и осадили Гуннский город Таргу” (713/714 сг.).
205

Название //205// этого города дает только Гевонд, хотя Мовсес Каланкатуаци также рассказывает о последствиях для Арабов этого похода (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 261). Гунны обратились за помощью к Хазарам, вмешательство которых явилось решающим. Арабы сняли осаду города, опасаясь полного разгрома.. Маслами вынужден был бежать, бросив обоз и гарем (Гевонд. С. 28).

В 722/723 гг. — битва Арабских войск во главе с Джаррахом с Хазарами на р. ар-Рана, где были разгромлены Хазары, в это время Арабами был взят Баланджар и Вабандар, разорению подвергся Хайдак.

В 727/728 гг. Арабский полководец Маслама вступил в покинутые жителями города Прикаспия — Дербент, Баланджар и Семандар.

В 733/734 гг. Маслама захватил Хайдак. В 735 т. им был взят Баланджар.

В 737/738 гг. Арабский полководец Мерван совместно с Армянским Князем Ашотом овладел столицей “страны Гуннов” Варачаном (Belenjer), столицей Хазар ал-Байда, вероятно, был взят и Семендер. В это же время Мерван совершил военную операцию в Хайдак.

Все последующие события Арабо-Хазарских войн 8-го в. связаны с внешнеполитической деятельностью Хазарского Каганата, игравшего важную роль в Арабо-Византийском соперничестве на Кавказе. Этноним “Хазары”, как было показано выше, покрывает все этническое многообразие Северо-Восточного Кавказа. Под именем Хазар у восточных и Византийских авторов скрываются, видимо, многие Тюркоязычные и местные племена, в том числе и Гунны Дагестана.

206

Выше мы отмечали, что ближайшее окружение “Великого Князя Гуннов” состояло из родовой и служилой знати. “Истории страны Алван” содержит также некоторые сведения об остальном населении — простолюдинах. К ним относились простые горожане и жители селений “страны Гуннов”.

Сведений о социальном статусе свободного населения очень мало. Мовсес Каланкатуаци приводит ряд фактов, свидетельствующих о том, что свободные жители городов “страны Гуннов” принимали участие в важных событиях внутренней жизни общества, в частности, в таких определяющих, как религиозная реформа 682 г. Мовсес Каланкатуаци, рассказывая о событиях конца 7 в. в “стране Гуннов”, приведших к принятию Христианства, трижды говорит о горожанах г. Варачана (Belenjer) — столицы Гуннов. Епископ Исраил в дни поста (Lenten ?) “был принят горожанами с великою любовью, они были рады ему и оказывали почести”... (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 124). “Проповеди епископа собрались слушать вельможи, азаты (Trk., Arm. Freemen, with their own troops) и рамики (Cavalrymen, Footmen, infantry)” //207// (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 125). Последних автор обозначает как “толпа народа”.
207

Суд, учиненный над жрецами и главными колдунами, происходил на городской площади в присутствии всех горожан, как пишет Мовсес Каланкатуаци — “перед многочисленным собранием народа” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 131).

Приведенные данные, конечно, не могут быть достаточными для освещения положения рядового свободного населения, однако мы видим, что население не игнорировалось “Князем Гуннов” в решении таких важных вопросов, как смена религии.

The “change of religion” is totally out of context, the state religion can't be changed where none exist, and everyone is free to pursue any religion or none at all. The issue was to convert from a free society to a society bound to a state-mandated, single alien religion, a concept totally unknown and foreign to Türkic society.

Какая-то часть рядового населения выступила против религиозной реформы “Великого Князя” и поддержала служителей языческих культов (Instead of “ministers”, a more appropriate term in the narrative would probably be “advocates”). . Мовсес Каланкатуаци сообщает, что когда было принято решение уничтожить один из главных символов старой религии Гуннов — священный Дуб, то “...колдуны и чародеи, ворожеи и жрецы вместе с простолюдинами, подняв вой и бия себя в грудь, пришли к Князю Гуннов и вельможам страны и кричали громкими голосами: “Что вы думаете, как вы смеете, как вы можете сделать то, что говорит вам наш противник, враг богов наших - срубить дерево то” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 128). Судя по описанию, простолюдины выразили “Великому Князю” решительный протест. И, видимо, к ним относилась угроза Алп-Илитвера: “И каждого, кто в моей стране будет придерживаться язычества и тайно будет приносить жертвы идолам, истреблю и предам мечу” (Мовсес Каланкатуаци. II. С 132).
208

Основной обязанностью рядового мужского населения было участие в военных походах, которые организовывались примерно раз в год, иногда и чаще. Не случайно автор “Истории страны Алван”, рассказывая о событиях, происходивших в Варачане (Belenjer) в связи с религиозной реформой, иногда отождествляет понятия “народ” и “многочисленные воины” или “Многочисленное царское войско” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 127, 130).

The spin and misunderstanding do serious damage to the valuable observations about Hunnic social life. The distortions introduced by primitive serf mentality of the ancient chronicler are overlaid by doctrinal vision and imposed biases of the modern analyst. The picture drawn by the chronicler, and the interpretations given by the author are obviously saturated with misguided internal contraventions. A little background and understanding gleaned from other sources would be helpful in reading the facts.

The chronicler describes a democratic society akin to the Greek city-states and King Arthur social order. The post of Elteber has little in common with the status of the Armenian King, which serves as a model for the chronicler's perception, and with the organization of the modern Soviet society that existed at the time of the author's work. The post of Elteber is an appointment by the head of the state conditioned on the approval and acceptance by the citizen population, much like the modern presidential appointment subject to the approval by Congress or Parliament. In today's language, the jurisdiction of the Elteber is of a chair in a local Parliament, with dictatorial powers limited by the consent of the ruled. The supreme head of the state carries symbolic religious functions, leading public prayers to the God Almighty in daily and calendar rituals, and without being endowed with any religious hierarchical powers. The local head of the province, Elteber, performs the same function within his jurisdiction, also without any religious hierarchical powers. The heads of local communities, tribes, pasturing routes, villages, etc., down to the individual family, lead prayers in their locales. The function of the prayer leader has little in common with the function of the clergy in Christian Church, or with the ideological leaders in the former Soviet Union, who undertook to be representatives of the higher power to the subject folks, representing Almighty or Communist ideas, being a medium between the masses and Almighty or Communist ideas, and being law-givers on behalf of the Almighty or Communist ideas, the Tengrian prayer leaders of all ranks were ordinary laymen in respect to the Almighty; while in the organized Christianity the clergy sits on the God's side of the fence, and the laymen lay on the folk side of the fence; in Tengriism all humans are on the folk side of the fence, and only the Almighty alone is on the Almighty side of the fence.

Understanding the social and religious organization of the Hunnic society allows to fit the pieces of the chronicler's mosaic into a wholesome picture. The Elteber of the Huns had as much authority to impose state religion as the today's Governor of Quebec has to mandate a state Buddhism, and the popular reaction for any religious imposition in the Hunnia is not at all different from the reaction the Quebecois would have on imposition of a state Buddhism. The idea that Elteber could conduct mass execution of Tengriists in the fashion of the Christian clergy could only exist in the inflamed imagination of a missionary cleric. Quite the opposite, the Elteber, like the Kagan, were gavel-holders serving at the pleasure of the people, and could be stripped of their position, together with their life, upon the decision of the tribal representatives.

The Early Armenian Church was a Monophysite Church, and it was never beaten into complete conformance with the Trinity concept. It originated by syncretization of the monotheistic Tengriism with the monotheistic Christianity of the Early Jerusalem Church, before the amendments of the Constantine's Nicaea (325), Chalcedon (451), and Third Constantinople (681) Councils. By tradition, the Armenian Church still carries the Tengriist practices, with lay people involved in the council discussions and service at the altar, gender equality expressed as ordination of women as deaconesses and admiting girls to the altar. During its history, the Armenian Church was awarded with many derogatory epithets by other Christian hierarchies, the earliest was Paulinist after the 269 Synod of Antioch, and Monophysite by the Roman and Greek Orthodox Churches. Etiologically, the Armenian Church was closer to Tengriism than to Trinitarian Churches, and that was the teaching the Bishop Israil tried to impose on the Tengriist Huns. In the Bishop Israil's eyes, Tengriism was just another hierarchical institution, hence the oft repeated language of “wizards and sorcerers, witches, and priests”, which only existed in his exalted imagination.

209

Выше отмечалось, что сбор налогов с населения сопредельные стран, попавших в зависимость к Гуннам, являлся важной статьей доходов “страны Гуннов”. Население подвластный территорий мы относим к категории полузависимого в отличие от свободного рядового населения “страны Гуннов”. Четких данных о положении полузависимого населения источники не содержат. К категории полузависимого мы считаем возможным отнести население подвластных или временно захваченных Гуннами территорий Албании и Армении, облагавшихся различными налогами и поборами. Претензии на некоторые страны Закавказья имели Тюрки. Сын Джебу-хакана царевич Шат (Шад = Принц) заявлял, что “... получил отец мой во владение эти три страны — Алуанк, Лпинк и Чора навечно” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 89).
209

“Великий Князь” Алп-Илитвер также требовал от //209// правителей Албании полного политического и экономического подчинения (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 102-103, 120-121). К 629 г. относится сообщение о том, что население Албании было обложено Тюрками тяжелыми поборами — “Назначил смотрителей над ремесленниками, владеющими мастерством добывания золота, плавки серебра, железа и меди, а также на торговых путях и рыбных промыслах великих рек Куры и Аракса. Всю дань он требовал от всех, /требовал/ тетрадрахмы в соответствии с переписью Персидского царства” (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 91). Все подвластное население облагалось налогом в размере тетрадрахмы, а мастера по обработке цветных металлов и железа, а также купцы выплачивали дополнительный налог. Взимание налогов с подвластных территорий было предпочтительней организации военных походов, но, видимо, страны Закавказья старались избавиться от тяжелой дани и приходилось новыми грабительскими набегами доказывать свое право на эти страны.

Leaving aside the unspecified customs duties and VAT tax, the number provided gives an objective means to assess the general taxation. A tetradrahm was 16 g, or about one half an ounce of silver, or about $4/year from household in 2000 dollars. Accounted in gold, it is 0.6 g, or 1/50th ounce of gold, or $8/year per year per household in 2000 dollars. That was the level of the Persian taxation during 120 years of the Persian domination, and the Western Türkic Kaganate took over the Persian taxes. It is unlikely that Persians could assess the nomadic cattlemen, so the taxing position of the pastoral tribes likely did not change. Comparing with the levels of taxation elsewhere during the last millennium, the Hunnic taxes were miniscule both in absolute and in relative terms.

210

Источники содержат мало сведений о рабском населении в Гуннском обществе. Известно, что во время набегов на страны Закавказья Гунны уводили местное население в плен (Егише. С. 116; Псевдо-Закария. С. 166; Мовсес Каланкатуаци. II. , С. 102-103, 120-121). “Царь Гуннов”, заключив договор о мире с князем Армении Джуаншером, возвратил последнему 1200 пленных, захваченных //210// Гуннами только в результате одного похода в Армению.
210

Как использовались пленные в хозяйстве Гуннов, источники не дают ответа Известно, что в плен забиралось не поголовно все население. Рабами становились люди имеющие профессиональные навыки, а также дети и женщины (Мовсес Каланкатуаци. II С. 86, 90; ал-Куфи. С. 32, 35). Мовсес Каланкатуаци отмечает, что юноши старше 15 лет в плен не брались, их убивали. Рабское население пополнялось не только за счет пленных, их приобретали также и на рабских рынках. Псевдо-Захария, приводя факты из жизни Гуннов начала 6-го в., ссылается на свидетельство Исханана из Рейшайна, видимо священника, и кожевника Томаса, которые сначала были захвачены в плен Персами, а затем проданы Гуннам. Пленники прожили среди Гуннов 34 года. На каких работах они использовались, неизвестно. Но, видимо, положение рабов было не очень тяжелым, т.к. они “взяли жен, породили там детей” (Псевдо-Захария.. С. 165-166). Мнение Н. В. Пигулевской о том, что это факт свидетельствует о высоком развитии рабства в “Гунии” и его естественном приросте (Пигулевская Н. 1941. С. 86), является недостаточно убедительным, т. к. источники не дают возможности судить об этом с уверенностью. Возможно, часть рабского населения становилась собственностью Гуннских воинов - участников военных походов и использовалась на хозяйственных работах отдельных семей. Мовсес Каланкатуаци, описывая события 669 г., когда Албания была захвачен Тюрками, сообщает, что, несмотря на //211// приказ царевича Тюрок освободить пленных, воины, однако, скрывали последних, не боясь “сурового наказания”. Только после вмешательства знатных мужей, которые “стали проверять шатры и палатки”, вытаскивая молодых людей, “спрятанных под скарбом или среди скота”, пленные были освобождены (Мовсес Каланкатуаци. II. С. 90-91).

Situation in the Caucasus is consistent with the descriptions of slavery in Europe and within and around China. The Hunnic society in particular, and the Türkic societies in general did not practice slavery. Societies based on pastoralism do not lend themselves to a forced labor, since little manpower is required to tender huge herds, mobile transport is in abundance around any would be slaves, and families isolated during greater portion of the year least of all need internal enemies. Only when the Türks came into power over sedentary peoples, like China, India, Persia, and Caliphates, with long-established tradition of slavery, had the Türks adjust their traditions to the local conditions.

The subject of captives can't be confused with the subject of forced labor. The captives were a part of the booty, they had monetary value, first of all as ransom, and were subject to fair division between the participants of the campaigns. Those captives who could not be ransomed or sold to the sedentary consumers as slaves were given means for subsistence, offered resettlement within the Türkic states, or were let go. The general attitude to the human captives was the same as to the animal captives, they were chattel that needed tendering and care, and the best disposition was to convert chattel into money before returning home.

The division of the booty was always under keen observation, and deviations from fair division were perilous for the leaders. We do not have reports on inner conflict between participating tribes, apparently the division was as a rule consensual, but in few cases we know of the supreme commander losing his position and life because of excessive greed that offended his troops.

Traditionally, every warrior had a right to keep the booty he gained personally, that tradition was consistently recorded starting from Herodotus for the Scythians, and continued in the records through the following millennia. The rules of engagement and division of the booty were well-established, marauding was proscribed and severely punished.

At no point in history the Türkic societies had a law enforcement apparatus. In the steppes, the prisons were non-existent. Chinese chroniclers reported that in contrast with China, at any time the Huns or the Türks had no more than few prisoners under guard. The justice was meted quickly, and resolved on the spot. It is given that without a state-enforced system, and a set of laws related to slavery, the system of slavery can't exist. The Türkic societies completely lacked such a system.

The subject of captives can't be confused with the subject of dependent tribes. History knows numerous examples when dependent people, including Türkic people, were forcefully relocated in mass. Such cases clearly demonstrate that some dependents were handled as chattel, with all care appropriate for chattel relocation. Not only Chinese and Persians were moving huge masses of people into designated areas, Bulgars, for example, moved 200, 000 Slavs to the Dnieper belt, to serve a border belt to separate Bulgars from Avars. Avars also moved a similar multitude of Slavic people into northern Greece and Peloponnese. To the same category belongs the resettlement of the runaway Chinese and Romans, strategically resettled in the Hunnic and Türkic possessions. These settlements tended to be sedentary islands within the nomadic states.

212

Семья и брак являются важным показателем уровня социального развития общества. Сведений о семье и браке в Гуннском обществе очень мало, однако и они дают некоторое представление об этой важной стороне жизни Гуннов.

Письменные источники не содержат сведений о размерах и численности семей у Гуннов. Однако, привлекая аналогии и косвенные данные, можно сделать некоторые выводы и по этому вопросу. А. М. Хазанов, проанализировав данные письменных источников, этнографии и археологии, пришел к заключению, что у кочевников Евразийских степей преобладали небольшие семьи (Хазанов А. М. 1975.С. 76). Феофан Исповедник сообщает, что под властью правительницы Боарикс вначале 6-го в. находилось 100 тысяч Гуннов-Савир. Основываясь на данных А. М. Хазанова о численности семьи кочевника от 2 до 11 человек, возьмем среднюю цифру — 6 человек. Тогда получается, что под властью Боарикс находилось приблизительно 16, 700 семей (Another averaged factor is 5.1 person/family).
212

Данные о форме брака у Савир мы находим у Мовсеса Каланкатуаци. Он пишет; “Они (Савиры — Л. Г.) брали в супружество жену отца; у них два брата имели одну жену, и брали также разных жен” (Мовсес Каланкатуаци. I. С. 194).

Судя по сообщению Мовсеса Каланкатуаци, мы наблюдаем у Гуннов хорошо выраженный обычай левирата, когда вдова могла выйти замуж за брата своего мужа или сына своего покойного мужа, рожденного от другой женщины. Нам кажется, не прав М. И. Артамонов, считавший, что у Гуннов было распространено многоженство и многомужество (Артамонов М. И. 1962. С. 189).

У Гуннов была моногамия с сохранившимся обычаем левирата. Обычай левирата широко практиковался во многих кочевнических обществах (Хазанов А. М. 1975. С. 81), в Дагестане он дожил до этнографической действительности (Гаджиева С. Ш. 1959. С. 250; Ихилов М. М. 1961. С. 222; Курбанов К. Э. 1974., С. 133; Алимова Б. М. 1977. С. 9).

А. М. Хазанов называет три возможные причины, способствовавшие стойкости левирата: наследование жены, как части собственности умершего; необходимость содержания и воспитания детей в целях продолжения рада умершего (Хазанов А. М. 1975. С. 82). Но эти причины можно свести к одной — экономической. Обычай левирата вступал в силу при шатком экономическом положении семьи покойного. Не имеющие собственной семьи родственники (дети, братья) считали долгом в таких случаих поправить это положение, женившись на вдове и усыновив ее детей.
213

Мовсес Каланкатуаци обращает внимание на левират как на явление необычное и затем сообщает как о рядовом явлении — моногамии у Савир: “...и брали также разных жен”. Обычай левирата сохранился в Гуннском обществе Северо-Восточного Кавказа как пережиточное явление (In human non-Homo Soveticus language that means that it has deep roots). Китайский историк Сыма Цянь (145-87 гг. до н.э.), автор “Исторических записок”, фиксировал этот обычай в государстве Гуннских шаньюев: “...после смерти отца, берут в жены мачех, после смерти старшего или младшего брата женятся на их женах..”. (Кляшторный С. Г. 1983. С. 171). Возможно, что многоженство практиковалось в царском роду Гуннов. Аттила, к примеру, имел много жен, но постоянно жил лишь с одной (Приск Панийский. С. 684).

Положение женщины в Гуннском обществе также не может быть достаточно четко представлено в силу малочисленности данных письменных источников по этому вопросу. Основываясь на данных Феофана Исповедника, сообщавшего, что Гуннами-Савирами правила “...варварка по имени Боарикс, вдова, под властью которой находилось сто тысяч Гуннов; она управляла ими в странах Гуннских по смерти мужа своего, Валаха (Bolakh, Wallach, etc)” (Феофан Исповедник. С. 50), можно предположить, что такого высокого положения Боарикс достигла в силу чрезвычайных обстоятельств — отсутствия прямых наследяиков по мужской линии или малолетства сына. Известен факт, когда Хазарами правила мать умершего Кагана Парсбит (Provably, Pars-Bika, an ethnically Persian wife) (Гевонд. С. 71). Видимо, и здесь решающую роль сыграло //214// отсутствие прямых наследников у Кагана.
214

The author follows in the footsteps of other uninformed writers from male-dominated IE culture, confusing the issue. Kagan is an elected position, elected from a qualified class of candidates following a lateral succession order. The lateral succession order must be well familiar to the author, because that was the succession system in the early Rus. Under that system, there is generally an oversupply of candidates. The Queen (Hatun) takes control in her hands during interim period before the elections, which she can extend until forced to call the elections, or as an Ichibek (fem. Ichibika), an appointed Regent for a minor until he is formally raised to the throne.

М. И. Артамонов предполагает, что под именем полководца Тормача, которого послала Парсбит походом на Армению, следует понимать сына Кагана (Артамонов М. И. 1962. С. 211-212). Однако прямых или косвенных указаний автора на это нет. Судя по рассказам Феофана Исповедника и Гевонда, для этих авторов не является чем то необычным правление женщины, и тот и другой объясняют это естественной причиной — смертью мужа или сына. Как бы там ни было, говорить о высоком положении женщины в Савирском обществе не приходится. Сам факт, что женщину наследуют как неотъемлемую часть имущества умершего, говорит сам за себя. Да и в подробном описании миссии епископа Исрзила в “Гуннию” Мовсеса Каланкатуаци мы не находим сообщения о том, что в каких-либо важных делах общества принимали участие женщины.

A deeper look into sources would readily substantiate a really high position of women in the Türkic pre-Islamic and pre-Christian societies.

Ал-Куфи оставил подробное описание свадебного обычая у Хазар. Вот как описывает автор женитьбу Арабского полководца на дочери царя Хазар: “...он направил к Хакану, царю Хазар, по имени Та'атур людей, которые посватали его дочь за Йазида. Ее звали Хатун. Царь Хазар дал на это согласие. Йазид ибн Усайд женился на ней, уплатив за нее 100 тысяч дирхамов (ca 300 kg of silver). Хатун торжественно выехала из страны Хазар в страну Ислама. С ней следовали 10 тыс. Хазар из числа ее родичей, 4 тыс. превосходных кобылиц, тысяча мулов, тысяча рабов, 10 тыс. низкорослых верблюдов породы Хазарии, тысяча верблюдов породы Турки, причем каждый из них двугорбый, //215// 20 тыс. голов овец, 10 фургонов с перекрытиями и дверцами, обитых золотыми и серебряными пластинами, устланных внутри соболями и украшенных шелками, 20 повозок, груженных золотыми и серебряными вещами и посудой и другое”.
215

Автор продолжает: “После прибытия дочери Хазарского царя и множества ее добра в страну Ислама, она остановилась близ ворот Барды (aka Partav)..., а затем послала к Йазиду человека сказать ему: “Пошли ко мне женщин Мусульманок, которые растолковали бы мне сущность Ислама и читали бы мне Коран. И когда я усвою это, я буду твоей”. Когда Хатун познала Ислам и изучила Коран, от нее принесли меч и кинжал, и Йазид ибн Усайд понял, что она разрешила ему войти к ней. Он вошел к ней по ее разрешению, а она в это время была разукрашена и увешана драгоценностями” (Ал-Куфи. С 62-63). Здесь мы видим обычай выплаты калыма за невесту, обычай свадебного кортежа невесты, состоящего из родственников невесты, наличие приданого, состоящего из рабов, скота и посуды, и отголоски какого-то старинного обычая — вручать жениху оружие невесты.

У Гуннов Аттилы в середине 5-го в. существовал обычай предлагать гостям “красивых женщин для компании согласно Скифскому обычаю почета” (Приск Панийский. С. 684).

Unfortunately, the following discourse on religion compiles an eclectic mix of prejudices, remnants of state official Russian Orthodox propaganda, Soviet official atheistic, anti-religious, and anti-clerical propaganda, biased perceptions of the ancient sources, and personal theological ignorance. None of the experts understands the dual etiology of Tengriism that can be summarized as follows.

The Heaveny World, which is called Heavens (Tengri in Türkic), consists of a Creator (Tengri) and his eternal (or immortal) helpers (Alps in Türkic), called angels in Christianity and Islam, and alluded to in Judaism. All Alp angels are a product of Creation, and like the Saints in Catholicism, have their departments: Department of Visible World (Yer-Su), Department of Underworld (Erlik), Department of Benevolent Deities and Spirits (Umai, with traces of attributes of the Great Goddess), Department of Earth (Yer), Department of Water (Su), Department of Fire (Ut-Ana, Mother Fire), Department of Sun (Koyash), Department of Moon (Ai), Department of Thunder and Lightning (responsible for punishment of earthlings), Department of Wind, and a few others. The offices of the Heavenly Department Head angels were on the Earth, associated with some prominent landmarks, and their abode was in Heaven. Like Tengri, they exist only in spiritual form, and can't be depicted in any material appearance.

The Earthly World, called Yer-Su, is populated by the material earthly beings equipped with immaterial Soul (Kut). Everything has its Kut, and the Kut can be paid reverence, mollified, or made a deal with. On departure of the humans to the other world it is the Kut that goes on a travel, while the material body remains in the Earthly World. Human Kuts are immortal, they recycle in a cycle of reincarnation. The normal course of events is with the Kut returning to the Tengri upon death, to be sent back to the Earth in a new embodiment. The practical outcome of the eternity of the Kut is the absence of fear of the death, which is only a brief intermission before reincarnation. Kut resides in the body, and under special circumstances may temporarily leave and return to the body. Under very rare special circumstances the Kut may get lost on the way, and the body remains dead. The abnormal course of events is for evil people who, instead of returning to the Heaven, fall into the Erlik's Underworld, to remain there forever. there is no appreciable difference between the Greek Hades and Tengriist Erlik. In the Earthly World, all humans are equal, in respect to Tengri nobody has an advantage, everybody is rank and file independently of their social status. And such phenomena as clergy, in whatever shape and form, does not exist.

Some people master the mystery of spiritual travel, they can send their Kut on a mission, and safely regain their Kut on its return. These people are called Kam, in the recent past a circulation gained the term Shaman. For an observer like Bishop Israil or M.Kagankatvatsi, the Kam rituals resemble the rituals of their religions, and they interpret Kams as priestly operatives. Nothing can be further from the truth. The art of the Kams is entirely earthly affair, they are held as rule-breakers and some kind of very needed, but unholy professionals. Kams are explicitly excluded from the Tengriis religious services as unclean people. But when you want to get the latest news from your departed uncle, Kams are the vehicle of communications. Their Kut can fly away to meet the Kut of your uncle, and bring a message from him. But to call anybody's religion “cult”, use the loaded with attitudes term “pagan”, equate the magic of Kams with religion, or to concentrate on the outward appearance of rituals and call it religion is unprofessional. Reciting opinions of Christian missionaries and Islamic observers as experts on the Türkic religion may be suitable for historiography, but for history it is laughable.

The degree of disfigurement is manifested by the sequence of narration, Tengri is placed at the bottom, behind all other distractions. In the analysis of Christianity, the equivalent would be to place the Christ after addressing church construction, listing of patron saints, incense and torch processions, and folk traditions absorbed by the Christian Church. However, that could also be a tactical move, to annoy and blunt the attention of the censors

Предисловие постинга