Слово “тамга” (aka belgü, daɣ, taban, tamɣa, tamqa, taqba, and probably more; the form “tamga”
was borrowed into Russian), тюркско-монгольское по происхождению, в языках этой группы имело несколько значений:
“тавро”, “клеймо”, “печать”. В ходе татаро-монгольской экспансии XIII-XV вв. данный термин получил
распространение в завоеванных странах Средней Азии, Восточной Европы, Ближнего и Среднего Востока,
Кавказа и Закавказья, где, помимо прежних, приобрел новые значения — “документ с ханской печатью”,
“(денежный) налог”.
The term Turco-Mongol is a political term; although the Mongol language of the Chingiz-khan was
much Turkified in the previous millennium after the rise of the Syanbi, it still was a distinctly
Mongol, and not a Türkic language, it is the language of the “Secret History”. In the 15th-17th cc.
that Turkified Mongol language disappeared, replaced by non-Turkified eastern Mongol language known
today as Mongol language.
The Türkic word tamga was indeed in the lexicon of the Turkified
Mongol language of the Chingiz-khan times and court. The language was identical with the lingua
franca of the tri-partite Tatars, which were a collection of refugees who joined the Mongol Tatars
in the area of the Kerulen river.
However, the assertion of the “new meanings” is bogus: these functions predate the Chingiz-khan
times by a millennium and a half, officials were given badges carrying the tamga of the court, tamga
stamps certified payment of custom fee (custom tax), and payment of any other tax in any flavor and
form. What could be new is the use of tamgas in the Caucasus, but even that is doubtful since the
First Türkic Kaganate was collecting taxes in the Caucasus in the 6th c. |
Очевидная популярность данного термина в тюрко-монгольской среде, откуда он и был заимствование в
другие языки (в том числе и в русский), все же не может считаться доказательством именно
тюрко-монгольского происхождения тамг как принципиально новой знаковой системы, отличной, например,
от письменности.
| This funny disclaimer is accurate, since nobody knows who invented customs stamps, but they were
used across Eurasia from pre-literate periods, as attested by the seals found on the transportation
vessels. |
Между тем тамги вследствие специфики своего основного использования (как знаки родовой или
племенной принадлежности), несомненно, относятся к разряду важнейших исторических источников.
Научное изучение тамг и тамгообразных знаков ведется уже более двух веков, и хотя достигнутые успехи
несомненны, данная тема и многие связанные с ней проблемы все еще далеки от разрешения.
Из ряда аспектов темы — генетического, хронологического, формально-типологического,
функционального и др. — ниже рассматривается только один — функциональный.
Изучение опубликованных по данной теме работ выявило как отсутствие
корректной и общеупотребительной методики исследуемых знаковых систем (при
наличии вполне приемлемых локальных разработок), так и значительный разброс
мнений относительно роли и функциях знаков, в числу которых относятся и тамги.
Причина этого очевидна: отсутствие (в большинстве случаев) нарративных описаний
“функционирования” конкретной знаковой системы, вследствие чего (а также из-за
естественной утраты части знакового “фонда” системы) выводы исследователей
apriori выглядят как более или менее обоснованная гипотеза. Очевидно необходимо
отметить, что используемый в данной работе термин “тамга” в значительной степени
условен, то есть не несет “этнокультурной нагрузки”; вследствие этого тамгами
могут именоваться знаки, принадлежащие нетюркским и немонгольским по языку
народам. В подобном же значении употребляются термины “тамгообразные знаки”, “геральдические знаки” и т.д.
| And pizza does not carry an “ethnocultural load” describing its eaters; a cultural borrowing is
a routine affair among humans, and not only humans. At the same time, a pizza sold at the Termine is
probably Italian, and the purpose of the pizza is about the same in Rome and in Saigon. Chinese, for
example, assembled a “tamga encyclopedia” to guide their purchases of different horses from
different Türkic tribes (Ref. Yu. Zuev, 1960, Tamgas
of vassal princedoms, Tanghuyao).
This qualification probably attempts to create a bridgehead
for forthcoming disclaimers on sensitive ethno-cultural matters. |
Вкратце и ретроспективно охарактеризуем основные знаковые системы,
использовавшиеся оседлым и кочевым населением степной и лесостепной Евразии в
последние 2,5 тыс. лет.
| We pass the forest zone, where apparently were no nomads, no horse husbandry, and no tamgas. |
К достаточно хорошо изученным и документированным относятся тамги казахских родов Старшего, Среднего и Младшего жузов (Кудайберды-улы Ш., 1990; Востров
В.В., Муканов М.С., 1968). Формирование казахской тамговой системы относится к
эпохе средневековья, существует она и поныне. Казахские тамги геометричны,
структурно просты; их число сравнительно невелико, примерно соответствуя
количеству родов (племен). Они являются коллективными знаками: все члены одного
рода имеют одну тамгу.
| The faulty dating is predicated by the presumed date of the Kazakh nation: no Kazakhs, no
tamgas. The assumption and the dating are false because the Juzes (Russian knock-off Souz,
like in the Souz of Soviet Socialist Republics, the former USSR, the so- is a Slavic prefix
“with”, and -uz is the Kazakh juz “union”) coagulated at very different times,
and of very different tribes. The oldest is the Senior Juz, its base are tribes of Usuns, known from
6th c. BC, and Kangars, known from 23rd c. BC. The Usun - Ashina (Oshin) tamga represented a raven.
Usun genesis legend included Raven as a totem. The Usun Juz (confederation, union) formed in 161 BC,
and by 100 BC it was a coherent political entity with its own foreign relations. The Usuns, called
Uisyn in Kazakh, constitute a nucleus of the Senior Juz, and they are documented, with their tamga,
from 6th c. BC.
Next formed the Middle Juz, in the early Middle Age, and then the Junior Juz, in
the late Middle Age.
The kind of nonsense propagated in the Soviet times served to divide people into superiors and
inferiors, to justify imperial ambitions of the superiors of the superiors and to divide peoples for
better control and ethnic engineering undistinguishable from racism.
Omitted in the discourse is that each clan and down to individuals have their own modification of
the tribal tamga, by attaching simple and easily recognizable markings to the base image. The prime
utility of that is to distinguish cattle belonging to the relatives: father and son, brothers, etc.
Thus, with time, the complexity of the image grows, it is readily apparent, for example, in the tamgas
of the Kushan royals.
The continuity and discontinuity is clearly visible, and so is the erroneous
attribution: the first two tamgas are those of Kanishka, third and fourth are of his blood relatives
and possibly co-rulers or autonomous rulers, and the last is of somebody's else. |
Близкие к тамгам знаки, разнообразные по форме и,
очевидно, гетерогенные по природе, были известны на территории Казахстана и в I
тыс. до н.э.; их наносили, в частности, на керамические сосуды разного
назначения до или после обжига (Байпаков К.М, Подушкин А.Н., 1989, с. 142-151);
известны они и позже (Смагулов Е.А., 1979).
| The artisan stamp essentially plays the same role as the tamga cattle brands: to distinguish one
maker from another; obviously the artisans were sedentary and worked for the market; they did not
need to identify the tribal affiliation; quite the opposite, on the open market their tribal
affiliation could destroy their trademark. |
Ногайцы, каракалпаки, киргизы, алтайцы использовали тамги в качестве
родоплеменных маркеров (Познанский B.C., 1991).
Монгольские тамги, вероятно, хронологически предшествуют казахским, доживая
до наших дней. Среди них, помимо простых по форме и аналогичных встречаемым в
других регионах Средней Азии, Казахстана и Причерноморья, имеются и более
“декоративные” экземпляры; они определенно использовались как родовые, возможно,
и как семейные знаки (Вайнберг Б.И., Новгородова Э.А., 1976; Баски И., 1997, с.
151, 152).
| It is hardly possible to project the term Mongol beyond the 13th c. Before that, and largely
after that, the Türkic or Mongolic content of the term “Mongol” is mostly speculative. Before
encountering the Scythian-type horse nomads called Juns (Rongs) and Jous (Zhou) by the Chinese, the
east-northern aboriginal tribes south and east of the modern Mongolia (future Mongols and Tunguses
as two main stems), were sedentary hunters with subsistent sedentary-type agriculture that included
pigs; these tribes were marked by a predominance of Y-DNA Hg C and mt-DNA Hg C, whereas the
Scythian-type horse nomads were marked by the predominance of Y-DNA Hg R (R, R1, R1a, R1b). The
sedentary aborigines did not have any use for tamga branding of their cattle, they did not have
roaming cattle. The Mongolic tribes were incorporated into the Hun empire (ca 200 BC) or hid in the
mountains and taiga to become known as Uhuan and later Syanbi Mongols. Only the Mongol tribes
associated with the Hun empire joined the horse nomadic economy and started using the Türkic tamga
branding. In ca 150 AD a part of nomadic Mongol tribes called Syanbi took over command of the
numerically far surpassing 500,000 Huns, creating a first Mongolic-led nomadic confederation. Their
descendents eventually moved from the Central Asia to the Middle Asia, adding their mix to the local
Kazakh tribes; that movement started with Karakhanids and Karakhtais ca. 1200, continued in the
Chingizid time, and is impressed in the anthropological, ethnical, and tamga contributions. Those
western Mongols developed a Chagatai Türkic lingua franca, hence culturally they already were Türkic
tribes, and they yet did not carry a Mongol label until the later Mogul times. |
Прочная традиция использования тамг в качестве семейно-родовых знаков
фиксируется у чувашей и башкир, причем значительная часть их имеет
типологическое сходство с тамгами тюркских народов (Кузеев Р.Г., 1974; Ахмеров
Р.Б., 1994).
| According to the linguistic assertions, Chuvashes (Ogurs or Proto-Ogurs) separated from the bulk
of the modern Türkic peoples in the 1st – 2nd mill. BC, hence they are a living testimony that
the tamgas, common to the Chuvashes and the bulk of the modern Türkic peoples dates to the 1st
– 2nd mill. BC (unless other alternatives can be substantiated). The modern Bashkirs are an
assembly of many individual tribes with their individual history. For example, the Abdaly (Abzeli of
Bashkortstan, Ephthalites) migrated with their tamgas and genetic make-up, Kipchaks migrated with
their tamgas and genetic make-up, etc. Their tamgas are typologically identical with the Abdaly and
Kipchaks living in other areas, like Russia, Turkey, Caucasus, etc., so as soon as scholars of
history dispose of the modern politico-administrative division, the “Bashkirs” tamga would
disappear, and instead would become visible the Bashkir proper, Abdaly, Kipchak, etc. tamgas.
Projecting the newly established politico-administrative division (ca 1920s) onto the
phenomenon extending to the 1st – 2nd mill. BC debases the whole idea of science. |
Тамги широко применялись татарами, особенно в местах их компактного
проживания — в Крыму (с XIII в.), в Добрудже и др.; при этом семейно-родовые
тамги нередко наносились на вертикально установленные надгробные камни
(Акчокраклы О., 1927; Баски И., 1997), а тамги ханов — на монеты (Лебедев В.П., 1990).
| Here the term “Tatars”, like the above “Bashkirs”, has nothing to do with ethnicity or the
subject of the discourse, this “Tatars” is synonymous with the “Türks” and another moniker “Mongolo-Tatars”.
Generally, it denotes specific “them”, “not us”, and carries as much ethnic weight, although it is
predominantly and deceptively used in the ethnic context, like in the above sentence. On a taxonomic
level, the term is equivalent to the terms “Nigger”, “Gringo”, or “Paki”, but since it is
ensconced in the official Russian lingo, its slurred nature is not felt by its users.
In adjectival form with a determinant the term is officially and routinely used towards numerous
unrelated people: Baraba Tatars, Siberian Tatars, Dobruja Tatars, etc., but only towards the Itil
area Türks it is used without a determinant. Most of the switch-over from the native ethnonym to the
Russian monikers occurred in the 20th c., when the monikers were elevated from the official and folk
lingo to a state-defined nomenclature used in mandatory passportization and censuses. Like with
cows, every cow may deem itself a princess, but it is up to a farmer to grade them “slaughter house”
or “milk”. The tamgas on the gravestone mark the family, and every member of the family knew who
is buried under each tombstone. An elaborate tradition of recurring commemorative rituals for each
deceased kept the memory alive and educated minors. In addition, practically every deceased had a
sequence of names known to the outsiders during the lifetime, and a private name known within the
immediate family but as a rule not to the outsiders; that makes mentioning the names pointless and
confusing. The rulers were buried under their official title being the name, and with a personal
tamga. |
Тамги были известны и ранним тюркам (в том числе огузам), обитавшим у границ Китая, не позднее
VII в. н.э.; они в качестве родовых знаков-меток широко применялись для таврения лошадей (Зуев Ю.А.,
1960). При этом раннетюркскне тамги в массе своей отличаются от “букв”-рун синхронных им рунических
алфавитов (Кызласов И.Л., 1994), хотя среди них и встречаются тамги, идентичные рунам (рис.1).
Развитую систему тамг семейно-родовых (возможно, и личных) тамг имели венгры (рис.2) и болгары в период их миграции на запад и в более позднее время (Баски И., 1997, с.153).
Рис. 1. Древнетюрские тамги
(по Э. Триярскому, из Баски И., 1997) |
Рис. 2. Венгерские тамгообразные знаки (по: Баски И., 1997) |
Fig.1. Old Turkic tamgas
(by E. Tryarski, after Baski I., 1997) |
Fig. 2. Hungarian tamga-like symbols (after Baski I., 1997) |
 |
 |
Практически до современности фамильно-личные знаки — катпосы — используют
манси Северо-Западной Сибири (Алехин К.А., 1997), при этом не только как знак собственности, но и в
качестве граффити, удостоверявшего пребывание владельца катпоса на чужой охотничьей территории.
Рис. 3. Кабардинские тамги
(по: Яхтанигов
Х., 1993) |
Рис. 4. Абазинские тамги (по: Яхтанигов
Х., 1993) |
Fig. 3. Kabardin tamgas
(after Yahtanigov H.,
1993) |
Fig. 4. Abazin tamgas (after Jahtanigov H.,
1993) |
 |
 |
С эпохи средневековья тамги и тамгообразные знаки весьма характерны и для
ряда кавказских народов: кабардинцев (рис. 3), чеченцев,
ингушей, абазинов (рис.
4), балкарцев, карачаевцев, адыгов, черкесов, абхазов, осетин (рис. 5) и др.; бытуют
же они практически до современности (Яхтанигов X., 1993). Можно считать установленным использование
тамг на Кавказе прежде всего в качестве родовых и семейных знаков, но не исключена вероятность, что
часть их рассматривалась и как личный знак, заменяя подпись.
Рис. 5. Осетинские тамги
(по: Яхтанигов
Х., 1993) |
Рис. 6. Тамгообразные знаки на
ахеменидских печатях
(по: Boardman J., 1998) |
Fig. 5. Ossetian tamgas
(after Jahtanigov H.,
1993) |
Fig. 6. Tamga-like symbols on Ahemenid seals
(after
Boardman J., 1998) |
 |
 |
Не вызывает сомнения факт наличия тамговой системы у алан (Минаева Т.М.,
1971, фото 17; рис. 22), очевидно, явившейся результатом развития хронологически предшествующей
системы “сарматских знаков”.
| In the Vs.Miller/V.Abaev hoax, Alans serve as a stepping stone in the logical chain Ossetes
> Ases > Alans > Sarmatians > Scythians. No link in this chain is proven, and every link is
disproven. However, the scheme was taken into Soviet political armory, and still lingers on. The
Türkic Masguts were nicknamed Alans ~ “Flatlanders” by their highland neighbors, Masguts were a part
of the Caucasian Huns, who are positively identified with the Türkic people, the Caucasian Masguts
were a splinter of the Türkic Dahae ~ Tokhar confederation of the Saka tribes that sustained assault
by Cyrus that cost him a head at the hands of the Masgut queen Tamar.
Naturally, all horse nomadic tribes, including Alans/Masguts/Massagets had a tamga marking
system, otherwise they would not have been able to keep track of their flocks in the pastures,
during military campaigns, and at the marketplace. And naturally, the horse nomadic Sarmats had a
tamga marking system. We do know that dynastic lines extended at least from the Sarmatian
times, for example the line of Siavushids lasted for one and a half millennium, plenty of time to
leave their tamgas behind. |
На Руси в X-XIII вв. имели заметное распространение “знаки Рюриковичей” —
тамгообразные знаки в виде дву- или трезубца. Они наносились на оружие и орудия
труда, произведения искусства, керамику, архитектурные сооружения. Особенно
часто подобные знаки встречаются на свинцовых товарных пломбах и печатях, что
свидетельствует и об их “юридической значимости”. В последние годы изучение
знаков Рюриковичей позволило проследить процесс превращения родового знака в
личный, а также выявить закономерности отражения этого процесса в типологических
особенностях самих знаков (Белецкий С.В., 1999). Определенное сходство со
знаками Рюриковичей имеют синхронные им и более поздние геральдические значки
Польши и Литвы, в основе которых часто лежит дву- либо трезубец (Белецкий С.В.,
1999, с. 320, 321). По форме большинство их напоминает как знаки Рюриковичей,
так и сарматские и раннетюркские знаки. Данное сходство с учетом хронологических
позиций указанных групп знаков свидетельствует о наличии у определенной части
славянского населения еще в домонгольское время развитых систем знаков семейной
и личной принадлежности. При этом достаточно очевидно использование тамгообразных знаков прежде
всего представителями социальной верхушки.
| Unfortunately, this is another example of patriotic galimatia that equates the non-Slavic
ruling elite with the Slavs, and then equates the ethnology of the ruling elite with the ethnology
of the Slavic peasantry. Likewise, the confederation Rus is equated with much later Russia. The last
ruling Rurikid Ivan the Terrible died in 1584, and with the change in the dynastic line, the Dulo
tamga was abandoned and suppressed. Instead of being proud that the Rurikids descended from the Hunnic dynastic
line Dulo, which produced a continuum of European dynastic lines, including the Rus,
Poland, two (or three) Bulgarias, and Hungary, and the Kushans in the Hindustan, the patriotic
fantasy offers a hodge-podge of questionable inferences and illogical interpolations. To avoid
using the Türkic term tamga, the quasi-scientific politicians routinely come up with
substitutes, in this case a clumsy non-statement “sign” instead of the nowadays Russian word
tamga. Tamgas were the most precious possession of a tribe, clan, or individual, they were
heirloom and heritage, and they carried a great legal significance. Accordingly, an unjustified use
of tamga, by a person ineligible for tamgas, or use of another person tamga was classed as a most
grave crime, and persecuted accordingly. These conventions are still observed in the societies which
practice the tamga traditions. |
Несколько иной характер, но отчасти схожую графику имеют гончарные клейма,
наносимые на дно изготовленных на гончарном круге сосудов. Так, подобные знаки
широко использовались на всей территории расселения славян, бытуя с IX по XIV
вв. (Гупало В.Д., 1985). Однако при определенном внешнем сходстве признать их
тамгами не представляется возможным прежде всего из-за ограниченности их
функционального “поля”, значительно уступающему функциональному разнообразию
(универсальности) настоящих тамг. Отдельную группу знаков составляют
древнерусские “бортные знамена” — знаки, которыми метились бортные деревья —
пчелиные “ульи”, из которых добывался мед. Эти знаки отличаются разнообразием и ставились “хозяином”-владельцем дерева, рассматриваясь при этом и как
юридическое подтверждение собственности. Время появления бортных знамен неясно
(но не позднее XI в.), бытуют же они по крайней мере до XVII в. (Анпилогов Г.Н., 1964).
| The artisan trademarks in the “Slavic lands” indicate a rise of artisanship and sustained trade
relations. The “Slavic lands” were populated by numerous non-Slavic people, so the ethnic
attribution is quite dubious. Before appearing in the “Slavic lands”, the potter wheel and artisan
trademarks were used elsewhere for millenniums, and till the stratification of the Slavic societies
were probably imports. Bort and bortnik are Türkic terms for wild honey husbandry, they appear in
the ethnonym Burtas, the Türkic name for Mordva, who apparently were known for producing honey and
alcoholic fermented honey drink. The allophones of the words bort and bortnik are
kbown in Czech and Polish, pointing to forest belt specialization. In Türkic societies, honey was in
great demand not only as a sweetener and drink, but also as a preservative in the funeral rituals,
when a deceased ruler was taken over his domains in a casket filled with honey, a trip which could
last for many summer months. The tamga of the ownership in the forest belt was a knock-off of the
cattle branding, and possibly appeared first along the meridional pasturing routs. |
Особой разновидностью знаков, имеющих типологическое, а нередко и полное
графическое сходство с тамгами, являются знаки архитектурно-строительной сферы,
наносимые на кирпичи (до или после обжига), каменные блоки и другие строительные
конструкции. Особенность подобных знаков — отсутствие явно выраженного
стремления их создателей к их прокламированию, “предъявлению” зрителям.
По-видимому, знаки этой группы выполняли рабочие функции технических меток,
предназначенных прежде всего для строителей, и содержали информацию об
изготовителе (мастере), заказчике либо “прорабе” строящегося объекта. Не
исключается и своего рода “рекламная” функция знаков, информирующая зрителей или
заказчиков об исполнителях заказа и подтверждающая качественность его
выполнения. Весьма выразительные примеры подобных знаков выявлены на памятниках
древнерусского зодчества домонгольской эпохи (Раппопорт П.А., 1985), на кирпичах
и керамике хазарских городищ (Флерова В.Е., 1997), на стенах раннеболгарских
крепостей (в частности, Плиски) и иных сооружений VII-X вв. (Макарова Т.Н.,
Плетнева С.И., 1984).
Таким образом, бортные знамена, керамические и “кирпичные” клейма можно
рассматривать как особые знаковые системы, во многом схожие с тамговыми
системами по форме, содержанию и структуре. При этом вполне возможна и вероятна связь (в том числе
генетическая) данных систем с настоящими более или менее развитыми тамговыми системами,
существующими в тех же этнокультурных средах параллельно.
Сложные тамгообразные знаки были известны и в сасанидском Иране (224
– 651) (Луконин В.Г, 1961).
The Sasanid Persia was a successor of the Parthian Empire, established by the horse nomad tribe
Pardy, an offshoot of the Tokhar (Dahae) nomadic confederation. The Sasanid state inherited all
nomadic traditions of the Parthians, and naturally understanding and use of tamga was a part of that
inheritance.
Tamga in front of the horse, Indo-Parthian coin,
Gondopharan Tamga
Reference to the Sasanid Iran without mentioning the Parthian Empire reflects the
institutional blindness on the part of the patriotic Russian scientology, which goes to great lengths to
emphasize linguistically Iranic component of the Asian history while trying to minimize, debase, or skip
altogether the
non-Iranic counterparts.
|
Заслуживает внимания факт использования развитой системы знаков для клеймения
кирпичей и в более ранний период, в эпоху эллинизма, в Средней и Передней Азии
(Кругликова И.Т., 1986, с. 59, 61, 88, 94). Так, знаки, некоторая часть которых
имеет несомненное сходство с более поздними “классическими” тамгами кочевых
народов Средней Азии и Казахстана, выявлены в Хорезме на сырцовых кирпичах
построек, датируемых не позднее IV в. до н.э. (Гертман А.Н., 1998). Однако более
ранние и несомненные свидетельства использования знаков — “меток мастеров” —
обнаружены в Передней Азии, в частности, на некоторых постройках Персеполя
(Kleiss W., 1980). Именно в данном регионе, включая Анатолию, найдены
несомненные свидетельства существования развитой системы тамгообразных знаков.
Разнообразные по форме знаки, среди которых есть и идентичные тамгам более
позднего времени, в ахеменидском Иране, то есть не позднее VI-V вв. до н.э.,
наносились на перстни-печатки (Boardman J., 1998), очевидно, заменяя личную
подпись владельца (рис.
6).
| It may seem incredible, but 15 hundred years later, at about 1000 AD, most European rulers were
illiterate, and could not sign their signature. Each had its place in the society, cows produced
milk, scribes wrote and read, and rulers ruled. The name-seals may predate any tamgas in the world,
and they are still around in daily usage. The concept of wet signature is a recent concept. |
Несколько позже тамгообразные знаки получают широкое распространение в
сарматской кочевой среде, которая объединяла множество этноплеменных групп
(преимущественно индоиранских по языковой принадлежности), обитавших в зоне
евразийского степного пояса и в прилегающих регионах в конце I тыс. до н.э. — 1-й
половине I тыс. н.э. На Северном Кавказе, в Крыму, в Северном Причерноморье, в
Средней Азии зафиксированы сотни разнотипных и разновариантных тамгообразных
знаков, нанесенных на оружие, сбрую, украшения, посуду, культовые предметы,
архитектурные детали, антропоморфные и зооморфные изваяния и т.д. При этом
выявилась идентичность некоторых знаков на территориях, удаленных друг от друга
на сотни и тысячи километров, что можно объяснить кочевым образом жизни и
миграциями сарматских племен (Соломоник Э.И., 1959; Драчук B.C., 1975). В
некоторых случаях сарматские тамги образуют скопления (иногда именуемые
“энциклопедиями”) из нескольких десятков и даже сотен знаков (Яценко С.А., 1992;
1998; Ольховский B.C., Яценко С.А., 2000).
| From a scientific standpoint, the assertion on “mainly
linguistically Indo-Iranian” is a hoax, perpetrated by Vs. Miller and V.Abaev, who fabricated facts
on the ground and manipulated a few primitive schemes to substantiate the Scytho-Iranian (sic! not
Indian!) paradigm. That patriotic idea was readily and largely uncritically accepted by the
Indo-European science, unwittingly making it a pseudo-science. The author, V.S. Olkhovsky,
gracefully inserts minor amendments, making it “mainly
linguistically” instead of simple “linguistically”, and “Indo-Iranian”
instead of simple “Iranian”, but that does not change much. Indo-Iranians
and Iranians equally did not belong to the Kurgan Culture, did not have a horse husbandry culture,
did not have a tamga culture, did not have lexicon for mounted riding, did not have lactose
tolerance needed for folks living of milk and meat, used mercenary cavalry in their armies, did not
live in horse-drawn mobile homes, did not do cranial deformation, and so on without an end. The laundry list of “did nots” is in
excess of 50 items, and is growing daily. The author, V.S. Olkhovsky, must be given a credit for
mentioning the Türkic people at all, for many years in his country that was a taboo. Still, in the humanities, it is possible
to assert an impossible as long as the audience favors your point. The last nail was driven by the
genetics that did not find any Iranian alleles in the bones, and instead suggested local folks like
Altaians, dancing around the Türkic axel like mules around a grain mill shaft. Nowadays, the
Scytho-Iranian paradigm has shrunk from an axiom to a purely linguistic theory, and is held together
by an endless chain of references where one non-linguist cites in a footnote other two non-linguists
as a proof. The suggested timing is alike off the calf. The Sarmatian chronology is well
established in archeological, anthropological, and biological aspects. And beyond that, there are no
reasons to postulate that the Kurgan waves that flooded Central and Western Europe in 4400-4300 BC,
3500 BC, and soon after 3000 BC were not some kind of Sarmatian ancestors. The Huns and Alans were
some type of Sarmatians. The Sarmatians were taxonomically Uralic-type, and Uralics populated the
Aral area to the end of the 3rd mill. BC, when at the turn of the 2nd Mill. BC aridization forced
them to migrate westward, northward, and eastward. They came back at the turn of the 1st mill. BC as
mounted Kurgan Timber-Gravers, repopulating the river valleys and wetlands. At the same time, at the
turn of the 2nd Mill. BC, the ancestors of the Indo-Iranians started their migration from the
N.Pontic southeast, in the opposite direction, moving into the Indian subcontinent and Iranian
Plateau, and arriving ca 1,500 BC. It is positively known that at their arrival in the south-central
Asia, the Indo-Iranians did not have a tamga culture, they did not preserve it, and did not pass it
to their descendents. Their tamgas, if any, are a cultural borrowing.
It should be noted that the isotope dating still is not done by the Russian archeologists.
Although much of the later tamgas can be dated by various indirect methods, the earlier suspects are
“dated” by consensus, “he said, she said”. The age of the oldest artifacts has not been established
yet. |
Примерно в это же время (конец I тыс. до н.э. — 1-я
половина I тыс. н.э.) тамги появляются и на монетах средне- и
переднеа-зиатских государств, контролируемых “кочевыми” династиями; прежде
всего, это хорезмийские, кушанские и индо-парфянские монеты (Вайнберг Б.И.,
1977). Связь подобных знаков с “общесарматским” тамговым массивом достаточно очевидна.
Таким образом, выявленные к настоящему времени достоверные переднеазиатские
свидетельства устойчивого использования тамгообразных знаков датируются
серединой I тыс. до н.э. К менее достоверным свидетельствам зарождения тамг в
Центральной Азии иногда относят несложные знаки, выгравированные на костяных,
реже бронзовых наконечниках стрел скифского времени (900 – 200 BC) (Кочеев В.А., 1994). Еще
более проблематичны результаты поиска “прототамг” в памятниках эпохи бронзы
(i.e. steppe Bronze Age, ca 3300-1200 BC).
Так, хотя на лепных сосудах срубной культурно-исторической общности неоднократно
фиксируются разнообразные знаки и пиктограммы (Захарова Е.Ю., 1998), видеть в
них письмена или знаки, выполнявшие функцию тамг, вряд ли верно. Столь же
невероятно “находить” прототипы адыгских и крымско-татарских тамг на греческой
керамике VI-V вв. до н.э. (Яхтанигов X., 1993, с. 38, 43). Попытки же объявить
петроглифические знаки Кавказа тамгами и “своего рода письменностью”,
существовавшей в V-I тыс. до н.э., при этом констатировать ее тюркскую
принадлежность и наличие в ней тюркской титулатуры уже в Х-VIII тыс. до н.э.
(Джафаров Дж.И., 1993), ничего общего с наукой вообще не имеют.
| Both opinions on the Caucasus petroglyphs appear to be unrelated to science. With the absence of
chemical analysis and graphological research, they are on the level of “he said, she said”. |
Рассмотренные выше данные о группах знаков, бытовавших в Евразии в эпоху
раннего железа и средневековья, позволяют заключить, что:
- превращение совокупности графических знаков в систему предполагает их
упорядоченность, то есть наличие определенных правил образования и
функционирования знаков;
- для возникновения знаковых систем необходимы определенные социальные
условия, в частности, наличие потенциальных “носителей” и “потребителей”
знаков;
- генезис знаковых систем связан не столько с кочевым, сколько с оседлым
миром, как правило, более развитым экономически; однако тамговая система
оказывается весьма эффективной при функционировании именно в (ранне)кочевой
среде, отличающейся мобильностью и — нередко — полным или почти полным
отсутствием письменности;
- системы тамгообразных знаков могут сосуществовать с другими
информационными системами — пиктографией, письменностью и т.д.;
- функции тамгообразных знаков в разных знаковых системах и этнокультурных
средах были различными;
- наличие идентичных по форме знаков в разных знаковых системах не является безусловным
доказательством их реальной связи; вполне допустима их гетерогенность.
| This hodge-podge “conclusions” appear more to be premises than conclusions. The tamga cultural
tradition can be called system only conditionally, and then only with a clear definition of what the
term “system” means. Neither quantity of components, nor their variety or uniformity do not make a
collection a system. The difference between tradition, a specific practice of long standing, and
organized structure for arranging, operating, or classifying called “system” is great, and even
codifying a tradition does not make it a system without extended functioning of the tradition under
new conditions. It is one thing to describe and analyze a tradition; is is completely different
thing to describe a system. The first does not need any premises; the second assumes an objective
the system is supposed to meet, even if the objective is not defined beforehand. Thus, “conversion
of graphic symbols into a system” is a non-statement.
Tamga is a means of communication, and any communication involves two sides, a communicator and a
comunicatee. This is a nature of communication, be it codified (e.g. alphabet) or spurious (e.g.
croaking of frogs). The statement on “social conditions” is a non-statement statement.
Nomadic vs. sedentary world would have been true if the pots had feet and mingled en mass in the
free ranges. Then the pot makers would have to mark them to bring the right pot home. The sedentary
peasants do mark their cows, so that the village shepherd can see from afar and guide the right cows
to the right homes. The shepherd's dogs also learn that science, and know what to do, when, where,
and and to whom. They also brand them against poachers, like did the ancient nomads. Nowadays the
suitcases tend to walk away with strangers from the airports, so the passengers mark them for better
visibility and distinction. It is done whether the passenger is literate or the dog is illiterate,
the distinction should be clear to either one. On the literacy level of sedentary society, we have
an authoritative source: V.Lenin complained that Russian illiteracy was 80%, while the Tatar
literacy was nearly 100%. In the 1900s, Russia belonged to the “developed” and “literate” sedentary
and agricultural world, and Tatars belonged to the “undeveloped” and “illiterate” nomadic world.
As a side note, the author, V.S. Olkhovsky, repeats a pretty much racist mantra spread in the
sedentary worlds eons ago. If that mantra was true, the sedentary peasant owners would not have to
built Chinese Walls and organize hunting parties to hunt down their run-away property. The nomadic
world was always attractive to the bonded peasantry, it did not have a tradition of hard labor, nor
of a forced labor, and that trait was numerously noted by the chroniclers. The mantra was especially
popular among the peasant owners, since they did not have to labor themselves. Another example is
the Slavic part of the Cossacks, who chose the free life of nomadic mercenaries to the enslaved
tillage. As to the self-aggrandizing “more developed economically”, no peasant at any time in
history could even dream of the income routine in the nomadic economy: an average nomadic family had
30 horses, and produced 6 horses for the market; at Byzantine prices, that amounted to 6 lb of gold
per family if they sell all their merchandise at Byzantine market prices. At local markets, the
income was much less, 5 kg of silver annually per family. A single horse during imperial times was
sold for 20, 60, up to a 100 rubles. Twelve such horsed would equal a salary of a Russian
Prince. And the nomadic Nogais were selling 120,000 horses annually, at any market they wanted. A
Russian peasant, in contrast, could spend all his life and never see a single silver denga.
So much for the illiterate and poor “developed” world.(Jacques Margeret, The Russian Empire
and Grand Duchy of Muscovy, University of Pittsburgh, 1983, pp. 47-50)
The last item, that a symbol specifically identifying a clan (tribe) or a member of a clan can
accidentally coincide with an identical symbol with identical purpose is laughable. Statistically,
given all possible geometrical forms, and given that only a tiny fraction of the humanity is even
familiar with the tamga tradition, the chances for elements other than circle, triangle, and a few
others is next to nil. As an example, the whole combined multitude of the Chinese, Japanese, Korean,
Mayan, Egyptian, etc. hieroglyphs may have only a few that resemble any of the combined tamgas of
the Scythians, Cimmerians, Sarmats, Huns, etc., but none of these few hieroglyphs would be a unique
identifier of a clan or a member of a clan, semantically these graphical coincidences will be
completely different. The point of the last item is to divorce the emblem of the Rus rulers from the
royal tamgas of the Kushans, Huns, and other Türkic dynasts by proclamation, by unsubstantiated
statistical assertion, i.e. by political and devoid of science proof. It is just another Potemkin
village. |
Попытаемся выявить возможные функции тамгообразных знаков на примере так называемых сарматских знаков, образующих одну
из наиболее представительных знаковых систем эпохи раннего железа.
Известно, что сарматские (в широком понимании этнонима) племена собственной
письменности не имели, однако находились в контакте с высокоразвитыми оседлыми
цивилизациями, располагавшими письменностью. Общепризнанно, что определяющая
функция любой знаковой системы — это функция информационная. Донести до
“зрителя” определенную информацию, содержащуюся в знаке, означало надлежащим
образом скорректировать его поведение: вызвать, например, чувство
настороженности, и т.д. Однако ожидаемый эффект был возможен только в том
случае, если “зритель” понимал значение знака, то есть опознавал его,
воспринимая как внешний сигнал и “руководство к действию”. Таким образом, важнейшей производной
функцией знака (в том числе тамгообразного) является функция сигнально-опознавательная.
| The whole steppe belt, from Pacific to Adriatic, where agriculture was not sustainable, was
adjacent to the areas, where agriculture was sustainable, and where the writing emerged in Sumer. It
was impossible for the steppe nomads not to be familiar with the concept of writing, not to interact
with writing, and not to learn writing. The mobile nomads were the agents of disseminating knowledge
and technology, including writing, across Eurasia, bringing writing to their sedentary frontiers.
That is attested by the Zhou nomads bringing writing to China, and Ases bringing writing to the
northwestern Europe, and probably Alans or Huns bringing writing to the forest zone of the Eastern
Europe to the Slavic peoples. The role of nomads in bringing enlightenment to the isolated sedentary
agricultural enclaves is known, attested, and does not need to be belittled by patriotic
semi-scientists. The part of on “signal acknowledgement” is too sophistic, not too subtle and too
specious. A tamga on a pot, on a cliff, on a coin says “me, I, mine”; a tamga on a gravestone says
“ours”, in every case it identifies an owner according to the traditional conventions, and does not
expect the viewers to heed a “call for action”. The circumstances other than seeing a tamga guide a
viewer to the action or inaction. |
Практически же воспроизведение (нанесение) знака означало выделение какой-то части из
определенного целого путем ее преднамеренной маркировки, позволявшей как опознавать
(классифицировать) выделенную часть и “маркировщиком”, и “зрителем”, так и визуально контролировать
ее (am I controlling a penny just because it is marked with a bust of
Lincoln? What a primitive galimatia). Необходимость в подобной маркерах объективно существует в любом обществе,
осознающем простейшее противопоставление “свой — чужой”. Надо полагать, что по
мере развития социальной структуры (выделении клановых, профессиональных и др.
групп) и усложнения связей между элементами этой структуры необходимость
существования подобных знакоых систем возрастает. Однако информационные
возможности тамгообразных знаков не безграничны; с течением времени область их
применения должна постепенно сужаться, ограничиваться более совершенной
информационной системой — письменной. Но определенный период сосуществование
двух указанных систем вполне возможен и даже неизбежен. Дальнейшие пути эволюция
тамгообразных знаков приводят обычно в область геральдики (тамги — своеобразные “гербы”), религиозную (тамги — сакральные символы), юридическую (тамга —
“факсимиле”, знак подтверждения принадлежности, владения и т.д.) либо традиционно-бытовую (тамга —
элемент орнамента) сферы.
| A quick look at societies with a tamga tradition and without it, like the ethnic Rumanians (Vlakhs)
vs. Türkic-Rumanians, or ethnic Russians vs. Türkic-Russians would clearly demonstrate the futility
of such speculations. |
В качестве “прототипов” тамг, по имеющимся этнографическим данным (since
only the Türkic ethnography notes tamgas as an ethnic marker, the reference to the “available
ethnographic data” is solely to the Türkic societies, or the societies where the Türkic element were
a ruling elite), выступали
простейшие геометрические фигуры (круг, квадрат, треугольник, угол и др.),
сакральные пиктограммы, птицы и животные, бытовые предметы, орудия труда, оружие
и конская сбруя, иногда — буквы разных алфавитов. Поэтому графемы многих
(особенно несложных) знаков могли одновременно или последовательно
использоваться сразу в нескольких территориально, культурно и хронологически не
связанных социумах. При этом пиктограммы подвергались определенной стилизации,
неизбежной при нанесении знака на выбранную поверхность тяжелым инструментом
(зубило, нож, тесло и т.д.). Основные требования, предъявляемые к тамгообразному
знаку — это графическая выразительность и лаконизм, а также наличие
потенциальной возможности варьирования в рамках существующей изобразительной
схемы. Так, вероятно, учитывалось, что постоянное использование знака путем
нанесения его на разные поверхности (камень, кожа, дерево и др.) будет тем легче, чем проще будет
начертание самого знака.
| Branding tools were and still are made by smiths on order, and probably the simplicity of the
image and the desire of the customer had to find a balance. Any tamgas required authorization, be it
a head of the clan approving modification, a head of the tribal union (two kinship clans had to
share tamga, but the distinction between clans had to be apparent), the Prime Minister of the
confederation, etc., each according to his jurisdiction. Once established, tamgas took on their own
life, continuing the tradition. The cowboys that used tamgas had no clue of the sophistication
ascribed to them by the later desk scientists. |
Тамгообразные или “сарматские” знаки — важный элемент культуры многочисленных
сарматских (сармато-аланских) племен. Они интересны еще и тем, что прямые
предшественники сарматов — скифы и савроматы — подобной знаковой системы не
знали. Генезис же сарматских тамг пока во многом неясен, но имеющиеся данные
позволяют констатировать не изначальность традиции тамг у сарматов. Определению “прародины” сарматских знаков мешает и
“рассеивание” последних в результате
передвижений и миграций кочевников. Но при этом достаточно очевидна
невозможность сложения сарматской тамговой традиции в Северном Причерноморье,
Поволжье (Itil) или Приуралье. Наиболее вероятной представляется гипотеза и привнесении
тамг в Северное Причерноморье и Предкавказье в ходе миграций групп сарматов из
Средней Азии, где существовала многовековая традиция использования тамгообразных
знаков. В древних обществах Евразии грамотность и письмо являлись привилегией социальной верхушки,
знаками же, в силу их относительной простоты, могли пользоваться все слои общества; это
обстоятельство, наряду с прочими, создавало хорошие условия для распространения тамговых систем у
кочевых бесписьменных народов.
| The Sarmatian origin is classified as Tasmola archeological culture, aka Bobrov-Tasmola
archaeological culture, which concluded that origin of the Sarmatians is a result of amalgamation of
the Middle Asian Huns and local population of Central Kazakhstan. Essentially, archeological studies
suggest a Hunnic origin of the Sarmatian tamgas. The “scattering” is innate for the mobile nomadic
societies, that is what distinguishes the sedentary and nomadic society. The blurb in literacy -
illiteracy, and their advantages for the spread of tamgas is ahistorical propaganda nonsense.
Nomadic societies, in contrast with sedentary societies, were intrinsically egalitarian and
meritocratic. |
У сармато-аланов изображения тамг обычно встречаются на предметах из богатых
и редко — рядовых погребений, что можно рассматривать как свидетельство
использования тамг преимущественно знатью. Однако доказательств того, что тамги
использовались исключительно сармато-аланской верхушкой, все же нет. Такая
ситуация могла иметь место, но, как представляется, только на раннем этапе;
малоимущие же кочевники могли наносить изображения тамг на плохо сохраняющиеся
изделия из органических материалов. Объективно распространению тамг у кочевников
способствовала необходимость метить места стоянок, пастбищ и таврить скот с
целью подтверждение своего права владения. Так, знаки, нанесенные на скальные
выходы, были достаточно долговечными, а главное, понятными всем членам
определенного коллектива независимо от их социального статуса. Таврение же скота являлось
единственным “дешевым” и надежным способом обозначения его принадлежности.
| An utter ignorance of the Sarmato-Alan religion of Tengriism, and its necessity to equip a
deceased with a travel necessities for a trip to Tengri for reincarnation underlies the bunk
speculations and irrational conclusions. What we see in the funeral inventory is a mirror of the
deceased's household, because the family of the deceased supplied the deceased with the same
inventory that he or she used during lifetime: his transportation (horse, wagon, harness), his
dishes, his table (taskak), his dress (belts, ornaments), his arms (arrowheads), plus the donations
of the those paying respect at the funerals. A rich or high official household may have their dishes
monogrammed with tamgas, an ordinary household that did not conduct diplomatic or social receptions
did not monogram them. The misinterpretation of the funeral inventory in the Russian science was
institutional, based on intentional ignorance of the Tengriism, and driven by an objective to find
support for the Avesta and its interpretations. Even the terminology is particular and flawed: a
Hunnic, Bulgarian, Türkic etc, tamgas are tamgas, but the Sarmatian tamgas are “signs”, “tamga-like
signs”, and the like euphemisms. The definition “Sarmato-Alan” is as vague as they come: The
attributions to the “Sarmato-Alan”, “Sarmats”, “Alans”, “Scythians”, and “Saka” is done based on the
vague notions of the “Sarmatian time”, “Scythian time”, “Saka time” formulated from the literary
sources, from the typological assessments, and with extensive complains that the chronological
typology does not work for mobile societies. Even the distinction between the Scythians and
Sarmatians has been established only conditionally, the archeology does not offer any clear-cut
criteria. Of the modern testing and computer technology only one
tool is used, the “garbage in, garbage out”. Fortunately, such debased science is on the wane, and
the real scientists lead the change. |
К настоящему времени выявлены сотни вариантов сарматских знаков, нанесенных
на природные объекты, бытовые предметы (посуду, зеркала, музыкальные инструменты
и др.), одежду и украшения, оружие, памятники искусства, надгробия, монеты,
предметы культа, архитектурные, культовые, погребальные сооружения и т.д. В
отдельных случаях такие тамгообразные знаки встречаются скоплениями,
насчитывающими от нескольких десятков до сотен знаков. Большое количество
сарматских знаков, зафиксированных в Северном Причерноморье (рис. 7, 8), представлено в
монографиях Э.И. Соломоник и В.С. Драчука (Соломоник Э.И., 1959; Драчук B.C.,
1975). Исследования последних лет (Симоненко О.В., 1999; и др.) значительно
увеличили фонд источников данного рода, но не привели к однозначному решению
проблемы функций сарматских знаков, как и тамгообразных знаков в целом (Васильев
Д.Д., 1998).
| The statement on the problem to be solved is buried in the introductory portion of the article:
“the role and functions of the signs, including tamgas”. Obviously, the solution that the author, V.S. Olkhovsky,
is aspired to will never be found: that is the difference in the use of tamgas between the
Iranian-speaking Sarmats of the Scytho-Iranian Theory, and the real Eurasian Sarmats. The only
“solution” advanced so far is the ingenious insight of S.А.Yatsenko: the Türkic tamgas have a
nickname, and the Iranian don't. For a sober person that would be a positive indicator of the
cultural borrowing, but such an admission would have brought about a storm into the reigning
paradigm, and may unfavorably affect the author himself. So the possibility of the cultural
borrowing was not even mentioned, unlike the present article that admits that the Sarmatian tamgas
were a cultural borrowing. So, the non-existent problem remains “unresolved”. |
Рис. 7. "Сарматские знаки" из Северного Причерноморья
(по: Соломоник Э.И., 1959) |
Рис. 8. "Сарматские знаки" из Северного Причерноморья
(по: Соломоник Э.И., 1959) |
Fig. 7. "Sarmatian signs" from the North Pontic region
(after Solomonik E., 1959) |
Fig. 8. "Sarmatian signs" from the North Pontic region
(after Solomonik E., 1959) |
 |
 |
Представляется, что имеющиеся материалы дают основания предполагать полифункциональность
сарматских знаков в рамках даже одной этнокультурной общности, но с сохранением их главной —
сигнально-опознавательной — функции.
1). Тамга — знак принадлежности (этнической, коллективной most commonly
personal). Проблема
принадлежности знаков, их конкретных “владельцев” весьма сложен. Исходя из
поздних этнографических параллелей, характера использования тамг достаточно
определенно можно интерпретировать тамги как знаки групповой или личной
принадлежности. Если тамга была коллективным знаком, то любой член данного
коллектива являлся “носителем” этого знака, который фактически превращался и в
знак индивидуальной принадлежности. Коллективом — владельцем тамги — могла быть
семья, род, клан, племя, племенная группа. Принадлежность членов группы к одной “тамге” выделяло их из массы прочих индивидуумов, означало их принадлежность к
“своим” и отличие от “чужих”. Все ли члены семейно-родовой группы обладали
правом на “фамильный” знак, и при каких обстоятельствах они его использовали, не
изменяя графему — вот лишь некоторые из вопросов, ответы на которые получить
трудно. Итак, в данном случае тамга являлась сигнально-опознавательным знаком
родственников (реальных или фиктивных), наносившимся и на родовые флаги, святыни
и т.д.
| Mentioning of the flags is funny: a flag is a field army signal emblem, and no clan was an army. |
2). Тамга — знак владения. Можно с большой долей вероятности предполагать
использование тамг в качестве “меток-индикаторов”, фиксирующих факт владения
территорией, имуществом, скотом. Кто же конкретно (род, семья, клан, племя или
индивид) являлся владельцем вещи, несущей изображение тамги, определялось исходя
из первой функции тамги (как знака принадлежности). Так, у ряда иранских и
кавказских народов тамги были знаками именно родовой собственности на скот,
земельные владения и предметы культа. Вместе с тем вполне допустимо
использование тамг и как знака личного владения отдельными ценными вещами
(оружим, украшеними). В пользу этого свидетельствует обнаружение в одном
погребении нескольких предметов, помеченных однотипной тамгой (Симоненко А.В.,
Лобай Б.И., 1991, с. 62, 63). 3). Тамга — знак авторства. Вероятно, данная функция тамги не имела широкого
распространения, выступая в роли клейма мастера, изготовившего особо ценную
вещь. Однако в данном случае не исключается вероятность изначального нанесения на предмет тамги
заказчика (будущего владельца) вещи, а не мастера-изготовителя.
4). Тамга — знак присутствия (территориального). Обнаружение тамг в местах,
которые трудно признать чьей-либо вероятной “собственностью” (на архитектурных
сооружениях эллинских городов, скалах, греческих скульптурах и т.д.), а также
наличие больших скоплений тамг, нанесенных на ограниченную площадь, позволяет
допустить использование тамг и в качестве меток, фиксирующих пребывание
представителей разных семейно-родовых коллективов в определенном месте. Не исключено, что посещение
таких мест, сопровождавшееся нанесением тамг на естественные или искусственные каменные поверхности,
было связано о событиями политического, военного либо религиозного характера, имевшими важное
значение для крупных сарматских этноплеменных объединений.
5). Тамга — знак удостоверения (персонификации). Данная функция подразумевает
использование тамги в качестве “удостоверения личности”, личного знака — “подписи”. Более чем вероятно использование тамг в этом качестве представителями
высшей сарматской и боспорской знати. Достаточно уверенно идентифицируются
личные тамги сарматских царей Фарзоя, Инисмея, боспорских царей Римиталка,
Тиберия Евпатора, Савромата II, Рескупорида III и др. (рис. 9). Нанесение царских тамг на монеты, включение их в тексты царских декретов по
смыслу, видимо, соответствовало приложению царской печати.
Рис. 9. Знаки-тамги боспорских царей:
1 - Тиберия Юлия Евпатора; 2 - Савромата II; 3 - Рискупорида III; 4 -
Ининфимея
(по: Соломоник Э.И., 1959) |
Fig. 9. Symbols-tamgas of the Bosporan kings:
1 -
Tiberius Julius Eupatoros; 2 - Sauromatos II; 3 - Rheskopurides III; 4 -
Ininphimeus
(after Solomonik, E., 1959) |
 |
| Intentionally or not, the tamgas No 1, 2, and 3 are shown upside down. They are tridents, with
individual modifications. More than that, the tamgas of the first Kushan royals is identical to the
tamgas of the Bospor royalty, indicating a close family connection between the Sarmatic dynastic
clan of the Bospor state and the Huna house of the Kushans. One has to be blind to miss it. Tamga no 4 appears to be a portion of the Horezmian tamga, known from
numerous coins. |
6). Тамга — знак покровительства и подчинения. Обнаружение тамг сарматской
знати (в том числе и царских) на малоценных предметах или в местах, где трудно
ожидать личного присутствия высокопоставленного владельца тамги, позволяет
реконструировать возможность использования тамги “хозяина” его слугами или
челядью в качестве знака, указывающего на их принадлежность к клану владельца
тамги. Использование чужой тамги подчиненным или зависимым лицом, таким образом, могло означать
переход последнего под покровительство владельца тамги.
7). Тамга — хронологический показатель. Данная функция очевидна только в
случаях, когда достоверно установлена принадлежность тамги исторической
личности, годы жизни или деятельности которой известны по другим источникам.
Примерами подобной функции тамг являются датированные тексты посвятительных
рельефов, декретов боспорских царей и эпитафии известным лицам, сопровождаемые
тамгой, монеты с указанием имени династа и его тамгой, и т.д.
8). Тамга — оберег. Сложная семантика многих тамг, особенно восходящих к
родовым культовым символам или даже тотемам, допускает использование тамг и в
качестве оберегов. Тамга как персонификация устойчивой человеческой группы
(семьи, рода, племени) могла выступать и в качестве символа сакральной мощи
конкретного коллектива, защищающего своего представителя. Возможно, именно
“оберегающей” функцией объясняется широко распространенный обычай нанесения
сарматами и аланами изображений тамг на оборотную сторону зеркал, сакральная
значимость которых у сарматов вполне вероятна (Хазанов A.M., 1964).
Приведенные выше примеры реконструируемых функций тамгообразных сарматских
знаков, возможно, не охватывают всего многообразия их использования в древности. Новые материалы и
будущие исследования, очевидно, уточнят наши представления о природе и механизме функционирования
этой знаковой системы, очень важного исторического источника.
|
